Кунцевская излучина Москвы-реки и усадьба Солдатёнкова на живописных полотнах
Как я упоминал ранее, однажды я случайно увидел в музее картину, написанную в родных для меня местах – на западе нынешней Москвы – за много десятилетий до моего рождения. Мне стало любопытно, есть ли ещё такие картины, и я начал интернет-поиски. Нашёл довольно много, а когда я уже закончил активный этап поисков, картины всё равно продолжили находиться.
Недавно я увидел в подборке осенней живописи Захара Прилепина знакомое мне место: излучину Москвы-реки, на правом высоком берегу которой растёт Фили-Кунцевский парк.
Эта картина называется «Осень в Кунцево» и написана художником Глебом Борисовичем Смирновым (1908-1981) в 1968 году. Глеб Смирнов родился в Киеве. В 1930 году окончил Высший художественно-технический институт. Преподавал в различных вузах. Автор ряда учебно-методических работ.
Если попробуете поискать картины Смирнова в Госкаталоге, то очень удивитесь обилию мест, в которых он писал. Я даже не буду пытаться их перечислять, так их много. Упомяну только, что в 1968 году он написал в Кунцеве не только «Осень...», но ещё и «Старый грот» со статуями Юпитера и Юноны. Этот грот встроен в основание усадебного дома Нарышкиных-Солдатёнкова.
В моей электронной коллекции имеются ещё две картины, написанные примерно в том же месте, что и «Осень...» Глеба Смирнова.
Одна из этих картин под названием «Кунцево» (1880) принадлежит кисти Василия Владимировича Пукирева (1832-1890). Этот художник наиболее известен картиной «Неравный брак» (1862), хотя у него много и других очень хороших творений.
В 1880 году Пукирев жил в селе Давыдкове, расположенном недалеко от села Кунцева. Как написано на сайте Третьяковки, картину «Кунцево» художник писал по памяти. Это объясняет, почему детали не слишком схожи с реальностью. Усадебный дом, изображëнный на картине, лишь приблизительно напоминает дом купца Козьмы Терентьевича Солдатëнкова, а церковь вдали, вообще, имеет очень мало общего с храмом Покрова в Филях, хотя, скорее всего, художник видел вдали именно эту церковь.
Подробнее о жизни Василия Пукирева я напишу как-нибудь в другой раз.
Другая картина под названием «Вид на дачный поселок Кунцево и панорама берегов Москвы-реки у деревни Мнёвники» была написана художником Гавриилом Ивановым в 1893 году. Об этом художнике, к сожалению, я никаких сведений не нашёл.
Для сравнения привожу открытку начала XX века, фотография для которой была снята примерно в тех же местах.
Кунцево, Фили, Крылатское и другие села и деревни, ставшие районами в западной части Москвы, привлекали многих художников. Ранее я писал о Василии Раеве, Константине Дорохове и Алексее Саврасове. В будущем планирую написать ещё о некоторых.
Кунцево. В. Пукирев. 1880
Вид на дачный поселок Кунцево и панорама берегов Москвы-реки у деревни Мневники. Г. Иванов. 1893
Открытка начала XX в. с сайта pastvu.com
Осень в Кунцево. Г. Смирнов. 1968
Старый грот в Кунцеве. Г. Смирнов. 1968
Фотография начала XX в. с гротом и ещё целыми статуями с сайта pastvu.com
Фотография усадебного дома в начале 1930-х. с сайта pastvu.com
Как я упоминал ранее, однажды я случайно увидел в музее картину, написанную в родных для меня местах – на западе нынешней Москвы – за много десятилетий до моего рождения. Мне стало любопытно, есть ли ещё такие картины, и я начал интернет-поиски. Нашёл довольно много, а когда я уже закончил активный этап поисков, картины всё равно продолжили находиться.
Недавно я увидел в подборке осенней живописи Захара Прилепина знакомое мне место: излучину Москвы-реки, на правом высоком берегу которой растёт Фили-Кунцевский парк.
Эта картина называется «Осень в Кунцево» и написана художником Глебом Борисовичем Смирновым (1908-1981) в 1968 году. Глеб Смирнов родился в Киеве. В 1930 году окончил Высший художественно-технический институт. Преподавал в различных вузах. Автор ряда учебно-методических работ.
Если попробуете поискать картины Смирнова в Госкаталоге, то очень удивитесь обилию мест, в которых он писал. Я даже не буду пытаться их перечислять, так их много. Упомяну только, что в 1968 году он написал в Кунцеве не только «Осень...», но ещё и «Старый грот» со статуями Юпитера и Юноны. Этот грот встроен в основание усадебного дома Нарышкиных-Солдатёнкова.
В моей электронной коллекции имеются ещё две картины, написанные примерно в том же месте, что и «Осень...» Глеба Смирнова.
Одна из этих картин под названием «Кунцево» (1880) принадлежит кисти Василия Владимировича Пукирева (1832-1890). Этот художник наиболее известен картиной «Неравный брак» (1862), хотя у него много и других очень хороших творений.
В 1880 году Пукирев жил в селе Давыдкове, расположенном недалеко от села Кунцева. Как написано на сайте Третьяковки, картину «Кунцево» художник писал по памяти. Это объясняет, почему детали не слишком схожи с реальностью. Усадебный дом, изображëнный на картине, лишь приблизительно напоминает дом купца Козьмы Терентьевича Солдатëнкова, а церковь вдали, вообще, имеет очень мало общего с храмом Покрова в Филях, хотя, скорее всего, художник видел вдали именно эту церковь.
Подробнее о жизни Василия Пукирева я напишу как-нибудь в другой раз.
Другая картина под названием «Вид на дачный поселок Кунцево и панорама берегов Москвы-реки у деревни Мнёвники» была написана художником Гавриилом Ивановым в 1893 году. Об этом художнике, к сожалению, я никаких сведений не нашёл.
Для сравнения привожу открытку начала XX века, фотография для которой была снята примерно в тех же местах.
Кунцево, Фили, Крылатское и другие села и деревни, ставшие районами в западной части Москвы, привлекали многих художников. Ранее я писал о Василии Раеве, Константине Дорохове и Алексее Саврасове. В будущем планирую написать ещё о некоторых.
Кунцево. В. Пукирев. 1880
Вид на дачный поселок Кунцево и панорама берегов Москвы-реки у деревни Мневники. Г. Иванов. 1893
Открытка начала XX в. с сайта pastvu.com
Осень в Кунцево. Г. Смирнов. 1968
Старый грот в Кунцеве. Г. Смирнов. 1968
Фотография начала XX в. с гротом и ещё целыми статуями с сайта pastvu.com
Фотография усадебного дома в начале 1930-х. с сайта pastvu.com
Смотрите-ка, на Яндекс-карты вернулись Артёмовск и Днепропетровск, и Аскания-Нова теперь по-русски написано. Границы тоже появились, но пока не очень понятно, где государственные, а где региональные.
Прочитал книгу стихов Дмитрия Филиппова «Мы вернёмся живыми». Напомню, что Дмитрий Филиппов – прозаик и поэт – с 2022 года служит сапёром на СВО. На войну ушёл добровольцем, до этого работал чиновником.
Стихи Дмитрия Филиппова мне понравились так же сильно, как его роман «Собиратели тишины», который я прочитал в начале года. Его поэзия мне близка, как по форме, так и по содержанию. Она настраивает душу именно на тот лад, на который, мне кажется, и надо настраиваться, особенно во время войны.
Сложно было выбрать одно стихотворение, чтобы им поделиться – все очень хорошие. Выбрал тот стих, который лучше всего рифмуется с «Собирателями тишины» и с основной темой моего канала.
СОН
Засыпаю, и снова куда-то бегу,
Оставляя друзей на холодном снегу.
Этот сон цепко держит меня за губу,
Отменяя дневные заботы.
Снова сводки с фронтов феерически врут,
А Вадима и Мишку вороны клюют.
И в рассыпанных гильзах их души живут
На развалинах «Царской Охоты».
Первый выстрел – пристрелочный. Это закон.
Но опять повторяется муторный сон.
Мы куда-то бежим по траншее...
Я не в силах понять этот сон, этот бред,
И невидимый кто-то дышит нам вслед
И хватает за лацкан шинели.
Но откуда шинель? Мы же в «цифре» давно.
Этот сон... Он как в старом, забытом кино,
Где на штурм отправляются слепо.
И как голос из прошлого выкрик: «Вперёд!»
Прадед грудью опять навалился на дот,
Чтобы я добежал до укрепа.
И вообще, то, что я дотянул до утра –
Это дед мой, и прадед, и все пра-пра-пра...
Эта страшная русская доля:
В каждом веке скреплять эту землю собой,
Чтоб звенел колокольчик опять под дугой...
И Мишаня с Вадимом уходят домой
По бескрайнему русскому полю.
12.02.2024
Стихи Дмитрия Филиппова мне понравились так же сильно, как его роман «Собиратели тишины», который я прочитал в начале года. Его поэзия мне близка, как по форме, так и по содержанию. Она настраивает душу именно на тот лад, на который, мне кажется, и надо настраиваться, особенно во время войны.
Сложно было выбрать одно стихотворение, чтобы им поделиться – все очень хорошие. Выбрал тот стих, который лучше всего рифмуется с «Собирателями тишины» и с основной темой моего канала.
СОН
Засыпаю, и снова куда-то бегу,
Оставляя друзей на холодном снегу.
Этот сон цепко держит меня за губу,
Отменяя дневные заботы.
Снова сводки с фронтов феерически врут,
А Вадима и Мишку вороны клюют.
И в рассыпанных гильзах их души живут
На развалинах «Царской Охоты».
Первый выстрел – пристрелочный. Это закон.
Но опять повторяется муторный сон.
Мы куда-то бежим по траншее...
Я не в силах понять этот сон, этот бред,
И невидимый кто-то дышит нам вслед
И хватает за лацкан шинели.
Но откуда шинель? Мы же в «цифре» давно.
Этот сон... Он как в старом, забытом кино,
Где на штурм отправляются слепо.
И как голос из прошлого выкрик: «Вперёд!»
Прадед грудью опять навалился на дот,
Чтобы я добежал до укрепа.
И вообще, то, что я дотянул до утра –
Это дед мой, и прадед, и все пра-пра-пра...
Эта страшная русская доля:
В каждом веке скреплять эту землю собой,
Чтоб звенел колокольчик опять под дугой...
И Мишаня с Вадимом уходят домой
По бескрайнему русскому полю.
12.02.2024
Стихотворение Дмитрия Артиса
У детей на историю
собственный взгляд,
они лучше нас понимают,
о чем говорят.
Вот и мой малолетний сын
словами вселенную грузит,
рассказывая о тех,
кто жил в Советском Союзе.
Взяв меня за руку,
водит по площадям
и говорит без умолку,
уши мои не щадя:
– Советские люди были
такими большими,
что не могли поместиться
в обычной машине,
поэтому чаще
ходили пешком,
когда на Берлин, а когда
за парным молоком.
Улыбались друг другу,
будто ничто не тревожит,
и были они, представь себе,
на памятники похожи.
А еще советские люди
были умнее всех,
знания помогали
раскалывать грецкий орех.
Возьмут его в руки, бывало,
и даже не будут стараться,
орех разлетится сам
на тысячу электростанций.
Советские люди были
сильнее индийских слонов,
могли на субботниках бревна
подкидывать до облаков,
и если детей обижали
свирепые бабайки
то рвали советские люди
свирепых бабаек на майки.
Слушаю и удивляюсь,
вопрос возникает, один:
откуда так много знает
мой малолетний сын?
Я ведь ему не рассказывал,
но память моя бородата,
точно помню, что были
такие люди когда-то.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Мой поворот к Китаю. Часть II
好久不见!
Продолжим составление заметок дилетанта, начинающего изучать китайскую историю и культуру. С момента написания первой части я прочитал о взаимодействии нашей страны и Китая в разные исторические эпохи в трёх книгах Алексея Волынца. Отзывы об этих книгах я написал отдельно: «Деревянные пушки Китая. Что русские делали в Китае?», «Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах», «Забытые войны России».
Кроме того, я прочитал четвёртый классический китайский роман под названием «Троецарствие». Роман был написан в XIV веке, его авторство приписывают Ло Гуаньчжуну. Действие происходит со 169 по 280 годы. Начинается оно в последние годы правления династии Хань, продолжается периодом раздробленности, заканчивается объединением страны под властью династии Цзинь. По жанру «Троецарствие» подобно «Энеиде» Вергилия. Большую часть романа составляет описание битв и подготовки к ним.
Закончил знакомство с классическими китайскими романами я чтением романа «Цветы сливы в золотой вазе или Цзинь, Пин, Мэй». Книга написана в начале XVII века. Действие «Цветов сливы…» параллельно действию другого китайского романа «Речные заводи» и частично пересекается с ним. В «Речных заводях» описываются дела китайских казаков-разбойников, удальцов Ланшаньбо, а в «Цветах сливы…» описывается то, против чего они боролись. Главный герой Симынь Цин – богатый торговец, благосостояние которого зиждется на коррупционных отношениях с императорскими чиновниками. По ходу действия романа ему самому дают выгодную должность. Симынь Цин живёт исключительно ради удовлетворения собственных желаний, которые не слишком разнообразны, но совершенно неудержимы.
В Википедии роман «Цзинь, Пин, Мэй» назван эротико-бытописательным. Действительно, эротический компонент имеется, хотя советские переводчики и сглаживали исходный текст. Детям вслух этот роман читать не стоит. Впрочем, кажется, даже современные подростки вряд ли узнают что-то новое и заинтересуются описаниями «игр тучки и дождика».
Перейдём к фильмам.
В прошлый раз я рекомендовал два фильма китайского режиссёра Чжана Имоу. Сегодня порекомендую ещё один. Называется он «Жить» (1994). В фильме рассказывается история одной семьи с 1940-х до 1970-х. Тяжёлое было время для Китая и для персонажей фильма. В некоторых трагических обстоятельствах главный герой фильма был виноват сам, впрочем, именно они и спасли его от верной смерти.
Этой осенью я посмотрел в интернете две беседы о Китае, одну вёл Захар Прилепин, другую – Владимир Легойда. Обе передачи получились очень интересными.
Собеседникам Легойды было сложновато говорить о коммунистическом государстве, не произнося слово «коммунизм» и не называя коммунистических вождей. С этой задачей они почти справились, только без упоминания Мао обойтись не смогли.
Отмечу, что среди собеседников Захара Прилепина присутствовал упомянутый выше Алексей Волынец.
👇
好久不见!
Продолжим составление заметок дилетанта, начинающего изучать китайскую историю и культуру. С момента написания первой части я прочитал о взаимодействии нашей страны и Китая в разные исторические эпохи в трёх книгах Алексея Волынца. Отзывы об этих книгах я написал отдельно: «Деревянные пушки Китая. Что русские делали в Китае?», «Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах», «Забытые войны России».
Кроме того, я прочитал четвёртый классический китайский роман под названием «Троецарствие». Роман был написан в XIV веке, его авторство приписывают Ло Гуаньчжуну. Действие происходит со 169 по 280 годы. Начинается оно в последние годы правления династии Хань, продолжается периодом раздробленности, заканчивается объединением страны под властью династии Цзинь. По жанру «Троецарствие» подобно «Энеиде» Вергилия. Большую часть романа составляет описание битв и подготовки к ним.
Закончил знакомство с классическими китайскими романами я чтением романа «Цветы сливы в золотой вазе или Цзинь, Пин, Мэй». Книга написана в начале XVII века. Действие «Цветов сливы…» параллельно действию другого китайского романа «Речные заводи» и частично пересекается с ним. В «Речных заводях» описываются дела китайских казаков-разбойников, удальцов Ланшаньбо, а в «Цветах сливы…» описывается то, против чего они боролись. Главный герой Симынь Цин – богатый торговец, благосостояние которого зиждется на коррупционных отношениях с императорскими чиновниками. По ходу действия романа ему самому дают выгодную должность. Симынь Цин живёт исключительно ради удовлетворения собственных желаний, которые не слишком разнообразны, но совершенно неудержимы.
В Википедии роман «Цзинь, Пин, Мэй» назван эротико-бытописательным. Действительно, эротический компонент имеется, хотя советские переводчики и сглаживали исходный текст. Детям вслух этот роман читать не стоит. Впрочем, кажется, даже современные подростки вряд ли узнают что-то новое и заинтересуются описаниями «игр тучки и дождика».
Перейдём к фильмам.
В прошлый раз я рекомендовал два фильма китайского режиссёра Чжана Имоу. Сегодня порекомендую ещё один. Называется он «Жить» (1994). В фильме рассказывается история одной семьи с 1940-х до 1970-х. Тяжёлое было время для Китая и для персонажей фильма. В некоторых трагических обстоятельствах главный герой фильма был виноват сам, впрочем, именно они и спасли его от верной смерти.
Этой осенью я посмотрел в интернете две беседы о Китае, одну вёл Захар Прилепин, другую – Владимир Легойда. Обе передачи получились очень интересными.
Собеседникам Легойды было сложновато говорить о коммунистическом государстве, не произнося слово «коммунизм» и не называя коммунистических вождей. С этой задачей они почти справились, только без упоминания Мао обойтись не смогли.
Отмечу, что среди собеседников Захара Прилепина присутствовал упомянутый выше Алексей Волынец.
👇
👆
Участники обеих бесед упомянули научно-фантастическую трилогию современного китайского автора Лю Цысиня «Задача трёх тел». Я прочитал первую книгу трилогии.
Сюжет такой. Во время Культурной революции китайские учёные под руководством военных отправляют радиосигналы в космос, чтобы не отстать в общении с инопланетными цивилизациями от капиталистов и советских ревизионистов. Сигналы доходят до планеты, входящей в ближайшую к Солнечной системе трёхзвёздную систему Альфа Центавра. Жизнь на этой планете горька и неспокойна из-за нестабильных температурных условий. В эпохи нестерпимого жара или холода тела местных жителей дегидрируют. Немногие представители власти, для нормальной жизни которых хватает места в мощных убежищах, сворачивают дегидрированные тела подданных в рулончики и складируют до лучших времён. При наступлении лучших времён тела регидрируют. Иногда почти сразу приходится дегидрировать обратно. Сплошная нервотрёпка!
Сообщение с Земли для трисоляриан (так называются жители планеты трёхсолнечной системы) – настоящий подарок судьбы. Они собирают космический флот и летят нас завоёвывать. Дальнейшие подробности приводить не буду.
Книга мне показалась скучной и мрачной. Кроме того, она содержит сильный антикоммунистический заряд. Антикоммунизм автора, чьи родители пострадали во время Культурной революции, по-человечески понять я могу, но разделить – нет. Ещё книга, как минимум, сомнительна с позиций христианской морали. Рекомендовать еë я не буду, читать оставшиеся части трилогии тоже не буду.
Вторая книга, которую порекомендовали собеседники Владимира Легойды, называется «Идеология и культура древнего Китая (четыре силуэта)», написал её В.А. Рубин. Эту книгу я очень рекомендую всем интересующимся. Она необычайно информативна, но при этом написана простым языком, и объём её совсем небольшой. Чувствуется, что автор глубоко владеет предметом. Только очень знающий человек может так просто и кратко объяснять сложные и объёмные теории.
В книге описываются четыре учения: конфуцианство, моизм, легизм и даосизм, причём они описываются в своём развитии и взаимодействии.
Кстати, по поводу даосизма. Собеседник Легойды, посол России в Китае с 2013 по 2022 годы Андрей Иванович Денисов, сказал, что понятие Дао в китайском языке необычайно широко. Евангелие от Иоанна в переводе на китайский начинается словами: «В начале было Дао…». Напомню, что по-русски эта фраза звучит: «В начале было Слово…».
Прочитав книгу Виталия Рубина, я определённо стал лучше понимать Китай.
В настоящее время я задумал прочитать книгу про Конфуция и даже самого Конфуция. Есть и другие планы по дальнейшему погружению в китайскую культуру.
再见!
Участники обеих бесед упомянули научно-фантастическую трилогию современного китайского автора Лю Цысиня «Задача трёх тел». Я прочитал первую книгу трилогии.
Сюжет такой. Во время Культурной революции китайские учёные под руководством военных отправляют радиосигналы в космос, чтобы не отстать в общении с инопланетными цивилизациями от капиталистов и советских ревизионистов. Сигналы доходят до планеты, входящей в ближайшую к Солнечной системе трёхзвёздную систему Альфа Центавра. Жизнь на этой планете горька и неспокойна из-за нестабильных температурных условий. В эпохи нестерпимого жара или холода тела местных жителей дегидрируют. Немногие представители власти, для нормальной жизни которых хватает места в мощных убежищах, сворачивают дегидрированные тела подданных в рулончики и складируют до лучших времён. При наступлении лучших времён тела регидрируют. Иногда почти сразу приходится дегидрировать обратно. Сплошная нервотрёпка!
Сообщение с Земли для трисоляриан (так называются жители планеты трёхсолнечной системы) – настоящий подарок судьбы. Они собирают космический флот и летят нас завоёвывать. Дальнейшие подробности приводить не буду.
Книга мне показалась скучной и мрачной. Кроме того, она содержит сильный антикоммунистический заряд. Антикоммунизм автора, чьи родители пострадали во время Культурной революции, по-человечески понять я могу, но разделить – нет. Ещё книга, как минимум, сомнительна с позиций христианской морали. Рекомендовать еë я не буду, читать оставшиеся части трилогии тоже не буду.
Вторая книга, которую порекомендовали собеседники Владимира Легойды, называется «Идеология и культура древнего Китая (четыре силуэта)», написал её В.А. Рубин. Эту книгу я очень рекомендую всем интересующимся. Она необычайно информативна, но при этом написана простым языком, и объём её совсем небольшой. Чувствуется, что автор глубоко владеет предметом. Только очень знающий человек может так просто и кратко объяснять сложные и объёмные теории.
В книге описываются четыре учения: конфуцианство, моизм, легизм и даосизм, причём они описываются в своём развитии и взаимодействии.
Кстати, по поводу даосизма. Собеседник Легойды, посол России в Китае с 2013 по 2022 годы Андрей Иванович Денисов, сказал, что понятие Дао в китайском языке необычайно широко. Евангелие от Иоанна в переводе на китайский начинается словами: «В начале было Дао…». Напомню, что по-русски эта фраза звучит: «В начале было Слово…».
Прочитав книгу Виталия Рубина, я определённо стал лучше понимать Китай.
В настоящее время я задумал прочитать книгу про Конфуция и даже самого Конфуция. Есть и другие планы по дальнейшему погружению в китайскую культуру.
再见!
Продолжим знакомство с биографиями замечательных радиотехников. В прошлый раз мы рассказали про академика и адмирала Акселя Ивановича Берга. Сегодня обратимся к одному из его знаменитых учеников – члену-корреспонденту АН СССР Владимиру Ивановичу Сифорову.
Владимир Иванович Сифоров родился в Москве в 1904 году в семье мелкого торговца. Когда ему было восемь лет, его мать умерла, а отец отказался заниматься не только его воспитанием, но и, вообще, питанием. Будущий академик фактически стал беспризорником и хулиганом. После нескольких лет такой жизни он попал в детскую колонию. Эта колония, простите за избитые слова, и «дала ему путёвку в жизнь». У него был учитель математики, который, увидев способности мальчика, стал снабжать его различной литературой. Владимир активно стал заниматься самообразованием. Помимо школьных предметов, он увлёкся музыкой, освоил игру на фортепиано, сначала на слух, а затем – по нотам. Музыка стала его увлечением на всю жизнь. Основным же видом его деятельности стала радиотехника. Тогда она была ещё сравнительно новой «модной» наукой, наверное, как сейчас отдельные области информатики.
В 1929 году он окончил ЛЭТИ, где позже преподавал. В 1928-1941 работал в институте радиовещательного приёма и акустики (до 1938 - Центральная радиолаборатория). В начале Великой Отечественной войны он был призван в армию, но его отправили не на фронт, а преподавать в Ленинградской военно-воздушной инженерной академии имени Александра Можайского (ЛВВИА). Сифоров начал свою работу там с должности старшего преподавателя, затем стал заведующим кафедрой радиотехники, а в 1945 году – заместителем начальника по учебной работе.
С 1953 по 1957 он работал в НИИ радио; в 1954-1955 г. был заместителем министра радиотехнической промышленности СССР; в 1954-1966 г. работал в Институте радиотехники и электроники АН СССР. В 1966 году назначен директором Института проблем передачи информации АН СССР. Также с 1957 года он 30 лет заведовал кафедрой радиоприёмных устройств в МЭИ.
Научные интересы Владимира Сифорова были обширны. Он изучал теоретические вопросы устойчивости резонансных усилителей, детектирования сигналов и преобразования частоты, радиоприёма, импульсной радиосвязи и радионавигации, методы обнаружения радиолокационных сигналов и способы борьбы с радиопомехами, а также теорию передачи информации.
Учёный является автором многих научных трудов, учебных пособий, а кроме того, научно-популярных статей, в которых он знакомил широкий круг читателей с достижениями в области радиотехники.
Также Сифоров активно занимался общественной деятельностью. С 1954 года он 30 лет был председателем Научно-технического общества радиоэлектроники и связи имени Александра Попова. Он наладил деловые связи с американским Институтом радиоинженеров (IRE) и с Институтом инженеров по электротехнике и электронике (IEEE). С 1966 по 1989 год был главным редактором журнала «Проблемы передачи информации».
Скончался учёный в 1993 году. За два года до его смерти в 1991 году в издательстве МЭИ вышла книга его мемуаров с запоминающимся названием «Тангенс выживания. Размышления о моей судьбе».
Когда мы в МГТУ имени Н.Э. Баумана изучали предмет «Устройства приёма и преобразования сигналов», среди прочей литературы нам рекомендовали учебник Сифорова «Радиоприёмники сверхвысоких частот». Издан он был в 1957 году, и, конечно, уже во многом устарел. В нём идёт речь о приёмниках, собранных ещё на ламповых устройствах. Однако теоретические основы построения радиоприёмников остались те же, что и в 50-е годы, так что современный студент и инженер могут найти для себя много полезного, тем более что в те времена книги издавались без ошибок, и написанному можно было верить.
Владимир Иванович Сифоров родился в Москве в 1904 году в семье мелкого торговца. Когда ему было восемь лет, его мать умерла, а отец отказался заниматься не только его воспитанием, но и, вообще, питанием. Будущий академик фактически стал беспризорником и хулиганом. После нескольких лет такой жизни он попал в детскую колонию. Эта колония, простите за избитые слова, и «дала ему путёвку в жизнь». У него был учитель математики, который, увидев способности мальчика, стал снабжать его различной литературой. Владимир активно стал заниматься самообразованием. Помимо школьных предметов, он увлёкся музыкой, освоил игру на фортепиано, сначала на слух, а затем – по нотам. Музыка стала его увлечением на всю жизнь. Основным же видом его деятельности стала радиотехника. Тогда она была ещё сравнительно новой «модной» наукой, наверное, как сейчас отдельные области информатики.
В 1929 году он окончил ЛЭТИ, где позже преподавал. В 1928-1941 работал в институте радиовещательного приёма и акустики (до 1938 - Центральная радиолаборатория). В начале Великой Отечественной войны он был призван в армию, но его отправили не на фронт, а преподавать в Ленинградской военно-воздушной инженерной академии имени Александра Можайского (ЛВВИА). Сифоров начал свою работу там с должности старшего преподавателя, затем стал заведующим кафедрой радиотехники, а в 1945 году – заместителем начальника по учебной работе.
С 1953 по 1957 он работал в НИИ радио; в 1954-1955 г. был заместителем министра радиотехнической промышленности СССР; в 1954-1966 г. работал в Институте радиотехники и электроники АН СССР. В 1966 году назначен директором Института проблем передачи информации АН СССР. Также с 1957 года он 30 лет заведовал кафедрой радиоприёмных устройств в МЭИ.
Научные интересы Владимира Сифорова были обширны. Он изучал теоретические вопросы устойчивости резонансных усилителей, детектирования сигналов и преобразования частоты, радиоприёма, импульсной радиосвязи и радионавигации, методы обнаружения радиолокационных сигналов и способы борьбы с радиопомехами, а также теорию передачи информации.
Учёный является автором многих научных трудов, учебных пособий, а кроме того, научно-популярных статей, в которых он знакомил широкий круг читателей с достижениями в области радиотехники.
Также Сифоров активно занимался общественной деятельностью. С 1954 года он 30 лет был председателем Научно-технического общества радиоэлектроники и связи имени Александра Попова. Он наладил деловые связи с американским Институтом радиоинженеров (IRE) и с Институтом инженеров по электротехнике и электронике (IEEE). С 1966 по 1989 год был главным редактором журнала «Проблемы передачи информации».
Скончался учёный в 1993 году. За два года до его смерти в 1991 году в издательстве МЭИ вышла книга его мемуаров с запоминающимся названием «Тангенс выживания. Размышления о моей судьбе».
Когда мы в МГТУ имени Н.Э. Баумана изучали предмет «Устройства приёма и преобразования сигналов», среди прочей литературы нам рекомендовали учебник Сифорова «Радиоприёмники сверхвысоких частот». Издан он был в 1957 году, и, конечно, уже во многом устарел. В нём идёт речь о приёмниках, собранных ещё на ламповых устройствах. Однако теоретические основы построения радиоприёмников остались те же, что и в 50-е годы, так что современный студент и инженер могут найти для себя много полезного, тем более что в те времена книги издавались без ошибок, и написанному можно было верить.
Хочу немного похвастаться, что приложил руку к написанию и изданию книги. Мы с товарищами по садовым участкам изложили историю нашего СНТ и его окрестностей. Свои тексты, написанные для этой книги, которые могут заинтересовать не только участников товарищества, я выкладывал прошлой весной:
Лопасня и Лопастня
Как сельцо Тетёрки стало селом Богословским
Древний город Колтеск
Почему на гербе Каширы изображён казанский дракон?
Битва на Восьме и конец старой Каширы
Каширские молотобойцы
«Нету ли у вас лягушек и жижелюшек»?
Сейчас, пожалуй, поделюсь небольшим фрагментом своих заметок о детских и подростковых годах, не вошедшим в книгу. Эту часть заметок я написал для более узкого круга уже после подготовки основной части текста.
(Нашу Николину Гору не стоит путать с подмосковной. У местных жителей она, вообще, называется Николаевой, а то и просто «Николашкой»).
Лопасня и Лопастня
Как сельцо Тетёрки стало селом Богословским
Древний город Колтеск
Почему на гербе Каширы изображён казанский дракон?
Битва на Восьме и конец старой Каширы
Каширские молотобойцы
«Нету ли у вас лягушек и жижелюшек»?
Сейчас, пожалуй, поделюсь небольшим фрагментом своих заметок о детских и подростковых годах, не вошедшим в книгу. Эту часть заметок я написал для более узкого круга уже после подготовки основной части текста.
(Нашу Николину Гору не стоит путать с подмосковной. У местных жителей она, вообще, называется Николаевой, а то и просто «Николашкой»).
…В 1996 году за молоком мы стали ходить не вечером, а днём, на «дневную дойку». Ходить надо было ближе, коров на дойку пригоняли к восточной части деревни, то есть нам, чтобы попасть на место, надо было просто спуститься с горы к речке. Сейчас в том месте – высоченная трава, а тогда трава была частью подъедена, частью вытоптана стадом.
Приходили мы всегда заранее, и ждать приходилось довольно долго, так как время дойки было определено лишь примерно. Много времени мы провели в ожидании, сидя на ветках ивы у речки. Многое успели увидеть и услышать.
За стадом следили пастух с пастушкой, образ которых был максимально далёк от пасторальных представлений. Они были пожилыми людьми, подверженными сильному влиянию вредных привычек. Их лексикон соответствовал образу. Слово «заразина» было самым мягким по отношению к скотине из тех, что они употребляли. Много причудливых выражений в то время я услышал. Жаль, без повторения забылись.
Нельзя не отметить, что при всех вредных привычках пастух с пастушкой были очень добрыми людьми!
В то время я узнал многое о повадках домашней скотины. Коровы – в основном спокойные, очень любят своих хозяек. Один раз я наблюдал, как корова пустилась вскачь, углядев вдали знакомый силуэт. Козы – хитрые и шустрые. По моим наблюдениям, они гораздо больше травы любят грызть листву деревьев. Чтобы до неё дотянуться, они способны проделывать сложные акробатические трюки. Козы бывают бодливые, впрочем, как и коровы. Самой бодливой козой в стаде была белая коза Янка, к счастью, рогов у неё не было, на их месте были небольшие шишки, которые она постоянно приходила чесать об нас. У Марии [хозяйки, у которой мы брали молоко] была коза Каме-е-елия, или попросту – Камелёк. Рогов у неё тоже не было.
И козы, и коровы любят полакомиться хлебушком. Мы пару раз приносили недоеденные сухарики, и вокруг нас собиралось пол стада.
По поводу овец могу ответственно заявить, что они, действительно, умом и сообразительностью не отличаются, и ещё у них очень силён стадный инстинкт. Куда один баран пошёл, туда и все ломанутся. Их хоровое блеянье на разные голоса незабываемо.
Однажды одна из овец оягнилась. Кудрявый ягнёнок был похож на маленького чёрного пуделя с копытцами. Пастушка не спускала с него глаз и время от времени уносила его в безопасное место подальше от коров. Встревоженная мать-овца бежала за пастушкой с жалобным блеянием, а потом, не уделяя должного времени анализу возможных рисков, уводила своё дитё вглубь стада, поближе к коровам, которые могли, не заметив, случайно наступить на него или даже лечь.
Коровы могут не заметить, что у них под ногами, но не замечать насекомых они не могут. Коровёнкам очень досаждают слепни и оводы, особенно в жару. От задней части своего тела коровы отгоняют насекомых хвостом. От передней – поворотом головы. А голова коровы – это, знаете, целое сооружение, да ещё и с рогами. Когда коров доят, очень нежелательно, чтобы корова вертела башкой, при этом она может снести не только хозяйку с ведром, но и любой другой живой или неживой объект, оказавшийся на траектории её движения. Поэтому, когда Мария доила свою Малышку, мы хлопали корову по её тёплым бокам, убивая садившихся насекомых.
Ещё очень опасный момент, когда корова чихает, но его уже никак не предупредить. Можно только спастись бегством, чтобы не оказаться с ног до головы в недопережёванной траве.
Закончилась жизнь Малышки той же зимой, закончилась так же, как и у большинства коров…
Приходили мы всегда заранее, и ждать приходилось довольно долго, так как время дойки было определено лишь примерно. Много времени мы провели в ожидании, сидя на ветках ивы у речки. Многое успели увидеть и услышать.
За стадом следили пастух с пастушкой, образ которых был максимально далёк от пасторальных представлений. Они были пожилыми людьми, подверженными сильному влиянию вредных привычек. Их лексикон соответствовал образу. Слово «заразина» было самым мягким по отношению к скотине из тех, что они употребляли. Много причудливых выражений в то время я услышал. Жаль, без повторения забылись.
Нельзя не отметить, что при всех вредных привычках пастух с пастушкой были очень добрыми людьми!
В то время я узнал многое о повадках домашней скотины. Коровы – в основном спокойные, очень любят своих хозяек. Один раз я наблюдал, как корова пустилась вскачь, углядев вдали знакомый силуэт. Козы – хитрые и шустрые. По моим наблюдениям, они гораздо больше травы любят грызть листву деревьев. Чтобы до неё дотянуться, они способны проделывать сложные акробатические трюки. Козы бывают бодливые, впрочем, как и коровы. Самой бодливой козой в стаде была белая коза Янка, к счастью, рогов у неё не было, на их месте были небольшие шишки, которые она постоянно приходила чесать об нас. У Марии [хозяйки, у которой мы брали молоко] была коза Каме-е-елия, или попросту – Камелёк. Рогов у неё тоже не было.
И козы, и коровы любят полакомиться хлебушком. Мы пару раз приносили недоеденные сухарики, и вокруг нас собиралось пол стада.
По поводу овец могу ответственно заявить, что они, действительно, умом и сообразительностью не отличаются, и ещё у них очень силён стадный инстинкт. Куда один баран пошёл, туда и все ломанутся. Их хоровое блеянье на разные голоса незабываемо.
Однажды одна из овец оягнилась. Кудрявый ягнёнок был похож на маленького чёрного пуделя с копытцами. Пастушка не спускала с него глаз и время от времени уносила его в безопасное место подальше от коров. Встревоженная мать-овца бежала за пастушкой с жалобным блеянием, а потом, не уделяя должного времени анализу возможных рисков, уводила своё дитё вглубь стада, поближе к коровам, которые могли, не заметив, случайно наступить на него или даже лечь.
Коровы могут не заметить, что у них под ногами, но не замечать насекомых они не могут. Коровёнкам очень досаждают слепни и оводы, особенно в жару. От задней части своего тела коровы отгоняют насекомых хвостом. От передней – поворотом головы. А голова коровы – это, знаете, целое сооружение, да ещё и с рогами. Когда коров доят, очень нежелательно, чтобы корова вертела башкой, при этом она может снести не только хозяйку с ведром, но и любой другой живой или неживой объект, оказавшийся на траектории её движения. Поэтому, когда Мария доила свою Малышку, мы хлопали корову по её тёплым бокам, убивая садившихся насекомых.
Ещё очень опасный момент, когда корова чихает, но его уже никак не предупредить. Можно только спастись бегством, чтобы не оказаться с ног до головы в недопережёванной траве.
Закончилась жизнь Малышки той же зимой, закончилась так же, как и у большинства коров…
В завершение дачной темы хочу поделиться двумя своими стишками для детей, которые тоже посвящены нашей Николиной Горе.
Гроза на даче
Николаева гора
Нагревается с утра
Излученьем Солнца.
Но из «мокрого угла»
Нá гору вползает мгла.
Свет зажжён в оконце.
Ветер унесёт жару,
Дождь разгонит мошкару,
Потревожит дачки.
С визгами по зову мам
Поспешают по домам
Детки и собачки.
Гром прикажет: «Дверь закрой»!
Молнии всё ближе!.. Ой!
Оробеет кошка.
Но слабей по крыше стук.
Самолёта слышен звук.
Солнца луч – в окошко.
Тихо стало на горе,
В жемчугах и серебре
Ягоды и листья.
Радуги тройной венец
В небе начертил Творец
Водяною кистью.
Сбор урожая
Мы однажды в сентябре
На Николиной Горе
Собирали сливу.
Много сливы наросло:
Не одно нарвёшь ведро.
Дело кропотливо.
Собираем час и два.
Веет ветерок едва,
Солнце в темя дышит.
Так откуда слышен стук
Капель крупных: «Тук! Тук! Тук!», –
По металлу крыши?
Очи возведи горé.
Там в душистом янтаре
Убирает новый
Белка шишек урожай,
Бомбардируя сарай
Чешуей сосновой.
Гроза на даче
Николаева гора
Нагревается с утра
Излученьем Солнца.
Но из «мокрого угла»
Нá гору вползает мгла.
Свет зажжён в оконце.
Ветер унесёт жару,
Дождь разгонит мошкару,
Потревожит дачки.
С визгами по зову мам
Поспешают по домам
Детки и собачки.
Гром прикажет: «Дверь закрой»!
Молнии всё ближе!.. Ой!
Оробеет кошка.
Но слабей по крыше стук.
Самолёта слышен звук.
Солнца луч – в окошко.
Тихо стало на горе,
В жемчугах и серебре
Ягоды и листья.
Радуги тройной венец
В небе начертил Творец
Водяною кистью.
Сбор урожая
Мы однажды в сентябре
На Николиной Горе
Собирали сливу.
Много сливы наросло:
Не одно нарвёшь ведро.
Дело кропотливо.
Собираем час и два.
Веет ветерок едва,
Солнце в темя дышит.
Так откуда слышен стук
Капель крупных: «Тук! Тук! Тук!», –
По металлу крыши?
Очи возведи горé.
Там в душистом янтаре
Убирает новый
Белка шишек урожай,
Бомбардируя сарай
Чешуей сосновой.