Друзья! Приходите завтра на Сретенку, к памятнику Крупской в 20:00. Мы очень редко выступаем вместе.

Билет до Гизы
Беру билет до Гизы
И фляжку коньяка,
Мерцает Бетельгейзе
Над толщами песка,
И в этом антиморе
Навек растворены
Десятки антиномий
На тему тишины.
Шинель моя пропахла
Мечтами о звезде,
Набрать четые маха
И далее - везде.
Без паспорта и визы,
И санкции врача
Беру билет до Гизы
В ларьке Союзпечать.
И в чай кладу с размахом,
Летуч и невесом,
Сахары белый сахар,
Как сахарный песок.
Успеть на Б-десятый
Стараюсь впопыхах,
И ночь перед зарплатой
Таинственно тиха.
В окне мелькают виды,
Привычный стробоскоп,
Дворцы и пирамиды
На подступах к Тверской.
На подступах к нирване
Все позы хоть куда.
С билетом на кармане
Карманнная звезда
Мотаю эпициклы,
Как кит, ныряя в вирт,
Пируют фагоциты
В чахоточной крови.
И я, коньяк мне в помощь,
Ловя, хмельной кураж,
Захватывая полночь,
Иду на абордаж,
По утлому карнизу,
Топча рябую жесть,
Пока билет до Гизы
В моем кармане есть.

Элегия Первого дня

Трудно быть двенадцатилетним богом
Тринадцатилетним - не лучше.
Ты уже знаешь как поставить мир раком и упереться рогом,
Но тебя совершенно никто не слушает
Кроме гуппий в аквариуме и кота,
Да еще бабушки, которая кивает тебе неспроста,
А потому, что лелеет планы впихнуть в тебя суп.
Бабушка хитра, но и ты не настолько глуп.
Все твои увлечения считаются несерьëзными,
Все любимые вещи - вредными.
Тебе говорят, что пора уже становиться взрослым.
Что нужно заканчивать с инфантильным бредом.
И вот ты покрываешься скорлупой
Свертываешься в кулëк,
Точно стрëмная антикапустница.
Пока ты порхал всë шло нормалëк,
Но теперь ты - трудовая гусеница!
В шесть утра на работу - го!
И давай, мечись по офисной клетке.
Это свобода выбора, дорогой.
Это взрослая жизнь, детка!
Потом ты встречаешь девушку своей мечты,
Цветы, конфеты, прогулки и вся байда.
Вот это ништяк! Наконец-то! - решаешь ты
Но скажу тебе, друг, что хрен ты там угадал!
Твоя тян такая же бабочка наоборот,
Года два пройдет, а может даже и пять,
И начнутся предъявы, обиды, потом развод,
Алименты, если успел детей настругать.
И ты обнаруживаешь себя бухим у дверей кабака,
И какое-то чмо с отвратительной жирной рожей,
Дышит тебе в лицо смесью рыбы и чеснока
И орет: Что ты можешь, а? Что ты вообще можешь?!!
И ты хочешь врезать ему, а потом... Думаешь, что в его словах, наверное, что-то есть,
Всë, что ты выбирал оказалось не то,
А, порой, и вовсе какая-то жесть.
И ты умываешь руки, и входишь в зал,
Кавалерийской походкой Пилата,
А верзила сначала орет тебе в спину: Чо, зассал?!
А потом вдруг начинает плакать.
Потому что он такой же сломанный, как и ты,
Потому что, думать страшно, а драться - глупо,
И нет никакого выхода из темноты,
Потому что бабушка оставила его без супа.
Но в тебе еще что-то чешется, что-то дрожит,
Ты бредешь домой недопив свою рюмку горькой.
Мимо булошной, потом через гаражи,
По аллее до кладбища и под горку,
И ты спишь под горой три миллиона лет,
А потом ты выходишь из предмирового льда,
И создаешь небо, землю и свет,
И отделяешь его от тьмы... Навсегда.

Кузнечик
Донецкий кузнечик веселый гавот
На пыльной дороге упрямо поёт.
То грубые берцы, то дамский каблук
Ему обещают внезапный «каюк».
Но скрипка беспечно выводит мотив,
Других музыкантов в игру захватив.
И встанут кузнечики все по местам,
Звучит Шостакович в траве и кустах!
На пыльной дороге упрямый народ,
Рискуя здоровьем танцует гавот,
Горняк и студентка, солдат и швея,
Здесь с кем-то танцую, наверно, и я.
И смерть, ощущая потребность плясать,
От дел удалится на четверть часа,
Сомненья отбросив шагнёт в хоровод,
Глядишь, увлечётся и отпуск возьмёт.
Покуда для нас безо всяких причин
Упрямый гавот бесшабашно звучит.

Из злободневного:
- Скажите Маша, почему ваш муж орет и матерится по вечерам?
- Понимаете, он болеет.
- Ясно. А когда он выздоровеет?
- Он болеет за Спартак.
- Хотите сказать, что это хроническое заболевание?

Дорожное.
Еду в одном купе с молоденькой пионервожатой. Познакомились, разговорились.
- Вы откуда? - спрашиваю
- Из Вятки, а вы?
- Из Москвы.
- А вы... коренной москвич?
- В это трудно поверить, но да, мы еще не вымерли.
- Ой, а можно вас потрогать?
- ???
- Говорят, потрогать коренного москвича - к деньгам.

Про живых
В музеях, клубах, на квартирах,
В каком-то томном забытьи,
Нам говорят читать кумиров,
И не велят читать свои.
И мы идём по тропам ложным,
И замираем, чуть дыша,
На грани между тем, что должно,
И тем, к чему лежит душа,
Но грань коварна, полустёрта,
И может от того, увы
Мы слепо доверяем мёртвым,
И недоверчивы к живым.
А, между тем, они когда-то
Творили больше вопреки,
Забив на праздничные даты,
И на цензурные буйки.
Кабак предпочитая зале,
Читали яростней и злей.
И отчего-то точно знали,
Что превзойдут учителей.
Удары шторма, гул и скрежет,
Но тот, кто слышал этот глас,
Уже не оставался прежним,
Не остается и сейчас,
И в темноте идет к рассвету,
Тая в груди огонь словес.
Друзья, послушайте поэта,
Пока поэт поёт по эту,
По эту сторону небес.

Фуршетное.

Уверенно завладев шестью стопками водки и тарталеткой с форшмаком, он все еще лелеял робкую мечту приехать домой трезвым и сесть за редактуру.

Меня часто спрашивают, где почитать современных поэтов? Отвечаю: Больше не нужно просеивать трэшовый контент и спрашивать у знакомых. Проект ВСЕМПОЭЗИИ уже сделал это за вас! Создатель и рулевой проекта Стефания Данилова собрала вместе каналы поэтов, которые творят сегодня и сейчас, ведут активную творческую жизнь, выступают со своими произведениями по всей России. По ссылке вас ждут каналы: Юрия Полякова, Ники Батхен, Аллы Поспеловой, Арсения Ли, Стефании Даниловой, Алексея Витакова, Киры Грозной, Александра Конькова, Николая Калиниченко, Марины Марьяшиной, Максима Лаврентьева, Ланы Авиор, Ольги Лишиной,Мальвины Матрасовой, Златы Гребенюк, Максима Маркевича, Евгении Скаредневой, Натальи Забегаловой и другие литературные каналы. Если вы хотите прикоснуться к современной поэзии вам сюда: https://t.me/addlist/helB_WPoj24xZGVi

Хиромант
Сквозь дверь долетают обрывки чужих просодий,
Как будто иной судьбы завитки и тени,
Я нежно люблю всë то, что давно не в моде,
И не обещает ни славы, ни легких денег.
Я неактуален, живу на границе области,
И вместо заварки кладу в кипяток усталость.
Я слушаю МКАД и ночных вертолетов лопасти,
Покуда в ушах прорастает мужская старость.
Я вам погадаю на картах таро, а может
Узор паутинный небрежно сочту с ладоней.
Вы любите ночь, какао и чёрных кошек,
И слушать трукрайм под колу и пеперони.
Вы дышите часто, белеют костяшки пальцев,
Читаете мне надоевший журнальный стих.
И ваша мечта хоть в чём-нибудь отличаться
На вкус старожила тоскливей любой банальности.
Я вам напророчу удачу, детей, карьеру,
А вы улыбнётесь и скажете: так и будет.
И Бог безусловно оделит вас полной мерой.
Того, что назначено честным и добрым людям.
И я не скажу вам, как страшно молчат осины,
Когда от реки наползает туманный морок.
Кто ходит в плащах из тяжелых дождей осенних.
Что скрыто в холмах, на которых построен город.
О спящих в болотах и в темных пустотах карста
В немом ожидании лютой своей потравы.
О том, от чего в аптеке не взять лекарства,
Я буду молчать, не сказав вам ни слова правды.
И деньги возьму, отвечая, что всë в порядке,
Привычно отмерив немного дежурной лести.
Но вас провожая, вложу в ридикюль украдкой
Прощальный подарок, простой православный крестик.
И ночь городская для вас распахнет обьятья.
В янтарном зените мерцает Луна инклюзом.
Как славно, порою, совсем ничего не знать и
Порхать беззаботно в плену золотых иллюзий.

Книжный грипп
Усталый пëс оставленных вещей
Глядит на птицу потемневшей лампы,
И тень от кресла и халата папы
Напоминает ëжика в плаще.
Отважный ëжик, рыцарь без укропа,
Он не привык скрываться от беды
Не убежит от липкого сиропа,
Горчичников и прочей ерунды.
Спасает в джунглях капитана Гранта,
Летит легко из пушки на Луну.
Мой жар похож на красного гиганта,
Пока он здесь, я точно не усну.
В окне видна стена седьмого дома
Квартира Пашки, как он там и где?
Наверное, стартует с космодрома
К далекой неизученной звезде.
На третьем этаже квартира Гали.
Она, конечно, грезит о другом,
О благородных рыцарях, идальго
Пиратских шхунах, море голубом.
О теплом ветре и соленых брызгах
Любви и поцелуях, тьфу-тьфу-тьфу!
И я там был. Всë это очень близко,
Миры безмолвно ждут в моëм шкафу.
Названий громоздятся зиккураты,
И вижу я в грипозном полусне,
Что незнакомый дядька бородатый
Стихи зачем-то пишет обо мне.
Ну, что за прихоть? Просто грипп сезонный.
Картинка меркнет, отступает жар,
Дежурят у кровати Робинзон и
Айвенго, и опальный принц Даккар.
Я понимаю, всë не понарошку,
Громада лет грядущих впереди.
Дорога начинается с обложки,
И мне решать куда по ней идти.

Прогулка по воде

Осколки серого неба осеннего
Лежат на зеркальной громаде Сити.
В воде нагретой народ плескается,
Граждане лимитчики и патриции.
Едва касаясь воды бассейна,
Неторопливо идет Спаситель,
Приветливо смотрит и улыбается
Работникам транспорта и полиции,
Работникам бизнеса и культуры,
Жрецам, весталкам, центурионам,
Вручает грамоты и дипломы,
Благословляет, целует в темя.
Снежинки кружат, кричат вороны,
Пятная портики и скульптуры.
Вода Иордана качает влюбленных
И отработанные контрацептивы.
И мокрый снег накрывает разом
Все то, что мини и то, что супер,
Господ и нищих, дерьмо и стразы
В благословленном туманном супе.
Большие хлопья, как будто лестница,
Темнеет город в дегтярных лужах.
Иван Иваныч хотел повеситься,
Но передумал, пошел на службу.
И бес с досадой захлопнет папку,
Ему не надо, а я что - рыжий?
Спаситель тихо идет по парку.
Погоды ждут на балконах лыжи.
И мы как будто чего-то ждали
В квартирах, офисах на парковках,
Братан, нам дали? Что, правда, дали?
Пока мы спали... И так неловко
За нашу праздность и нашу скуку,
За этот полдень, пропахший щами,
А он, прощаясь поднимет руку,
И всë прощает... всегда прощает.