Фильм «Прикосновение» (1992), последняя работа режиссера Альберта Мкртчяна и первый постсоветский хоррор, примечателен тем, что в нем идея, лежащая в основании русской культуры — умереть лучше, чем жить — выражается ну слишком буквально. Видимо, такая прямота была обусловлена разрастающейся щелью между уже произошедшим событием смерти советского субъекта и еще не случившимся событием рождения субъекта российского.

Весь фильм главный герой, следователь Андрей Крутицкий, пытается противостоять таинственной организации призраков, переманивающих людей на тот свет. Призраки, называющие себя «форзи» (от нем. Vorsicht — «осторожно»), соблазняют живых смертью, обещая им, что там, по ту сторону, они смогут «летать, как птицы». Ведь все земное существование, по их словам — лишь промежуточный этап перед настоящей жизнью, болезнь. И фильм на всех уровнях работает на формирование впечатления, что призраки не лгут.

Пытаясь оградить симпатичную ему женщину и ее дочь от смерти, Крутицкий идет на договор с организацией: форзи на какое-то время отстают от них, взамен он становится их агентом. После этого вокруг него начинается череда смертей. Герой пытается остановить ее и в какой-то момент нарушает условия договора. В результате людей вокруг гибнет только больше: Крутицкий фактически становится воронкой, через которую смерть бьет в этот мир.

В какой-то момент девочка и ее мать все-таки гибнут — в результате нелепой ошибки самого следователя. С этого момента единственное, что интересует героя, это месть. Чтобы найти тех, кто отнял у него близких, он убивает своего любимого пса и себя. Свершилась ли месть Крутицкого там, по ту сторону, зритель уже не узнает. Да и важно ли это?

Кстати, фраза «жизнь прекрасна и удивительна», запрет на произнесение которой был одним из условий договора Крутицкого с форзи и которую он оставил в качестве своей предсмертной записки, появилась в поэме Маяковского «Хорошо». Поэт написал ее в 1927 году, за три года до самоубийства.

#Entwurf
#Filmkunst

Ален Бадью об антинормативности психоанализа Лакана:

«.. Жак Лакан приступил к освобождению психоанализа от всех психологических, нормативных тенденций. Он продемонстрировал, что следует абсолютно разграничивать Я, воображаемую фигуру единства, и Субъект. Что субъект не имеет никакой субстанции, никакой «природы». Что он подчиняется и случайным законам языка, и всегда своеособой истории объектов желания. Откуда следовало, что любое видение аналитического лечения как восстановления некоего «нормального» желания — обман и, более общим образом, что не существует никакой нормы, на которую могло бы опереться представление о «человеческом субъекте»…»


См. «Этика. Очерк о сознании зла»

#Бадью
#Лакан

В отличие от Федерико Лорки, тексты Маяковского строятся вокруг чистейшей интоксикации образом. Болезненный нарциссизм, насколько грандиозный, настолько же и хрупкий. Наслаждение, возгоняющееся до тягучего и вязкого состояния регулярным впрыскиванием боли:

Короной кончу?
Святой Еленой?
Буре жизни оседлав валы,
я — равный кандидат
и на царя вселенной,
и на
кандалы.

Быть царем назначено мне —
твое личико
на солнечном золоте моих монет
велю народу:
вычекань!
А там,
где тундрой мир вылинял,
где с северным ветром ведет река торги, —
на цепь нацарапаю имя Лилино
и цепь исцелую во мраке каторги.

Слушайте ж, забывшие, что небо голубо,
выщетинившиеся,
звери точно!
Это, может быть,
последняя в мире любовь
вызарилась румянцем чахоточного.

См. «Флейта-позвоночник»

#Fetzen
#Маяковский

Если реальность тяготеет к тому, чтобы стать текстом, я существую в межстрочном интервале.

#Fetzen

Я жду

Спазмом стареющей клетки,
Паузой вечной, как пытка,
На ветру раненой веткой,
Я жду твоей светлой улыбки.

Ядом последней таблетки,
Швалью карточной к ряду,
Болезнью заморской редкой,
Я жду твоего взгляда.

Линзой прицела зоркой,
Духом с печатью проклятья,
Зимой тоскливой прогорклой,
Я жду твоего объятья.

Упрямством идеи колкой,
Потугами взора немого,
Кузнечиком на иголке,
Я жду твоего слова.

#Перминов
#Грюндиг

Моя единственная звезда мертва, и моя усеянная звездами лютня
Несет черное солнце меланхолии

#Fetzen
#Нерваль

«Мы воспринимаем мир глубже, и потому можем считать себя способными к глубоким чувствам. Почему мы не спиваемся? Может быть, потому, что нам не приятен кошачий вой, который пьяные вынуждены слушать на улицах. Почему не влюбляемся каждый месяц снова? Если при каждой разлуке обрывается кусочек нашего сердца, то почему порой мы так черствы? Потому что нам тяжелее в несчастье и бедствии.

Мы осознанно стремимся к тому, чтобы поменьше страдать от жизни и побольше получать удовольствия oст нее. Все люди, как и мы с тобой, связаны жизнью и смертью, годами лишены радости. Они понимают, что вместе им легче противостоять тяжелым ударам судьбы, иногда отнимающей самое дорогое. Люди, которые способны на глубокое чувство, могут любить только один раз. Я убежден в этом».

Из письма Фрейда своей невесте Марте, 29 августа 1883 г.

#Фрейд

Интересно, насколько конец этого фрагмента контрастирует с более распространенным у Фрейда понимаем любви как инцестуозного процесса, сводящегося к нарциссическому опьянению воображаемым. Однако, несмотря на намеки и указания на возможность иной любви, Фрейд не оставил какой-либо концептуализации любовного опыта, который не мог бы быть редуцирован до логики консервативного перебора воображаемых объектов. Позже такую концептуализацию предложит Лакан.

Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое —
От неизбежного.

От неизбежного
Твоя печаль
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.


1909

#Мандельштам

«Фрейд делает любопытное замечание, что сновидение вызывает пробуждение как раз тогда, когда оно вот-вот готово выдать, наконец, истину, так что пробуждается человек лишь для того, чтобы благополучно спать дальше — спать в реальном, или, говоря точнее, в реальности».

См. «Изнанка психоанализа»

#Лакан
#Фрейд
#Entwurf

Фрейд обнаружил, что реальность, в которой живет человеческий субъект, имеет структуру фантазма (это одна из главных тем «Толкования сновидений», «Психопатологии обыденной жизни» и «Остроумия и его отношения к бессознательному»). Между сном и явью нет структурного разрыва. Таким образом, очевидность, еще Декартом обозначенная как свойство истины, перестала служить основанием для какой-либо достоверности. Оптика меняется: именно очевидное должно вызывать наибольшее подозрение. Глаза не для того, чтобы видеть.

О кукольных домах

Найт-сити из Cyberpunk 2077 — пространство, в котором либидинальная экономика разогнана практически до предела. Город перенасыщен наслаждением и болью, они одинаково легкодоступны. Развитие технологий позволило вывести протезирование на уровень, на котором грань между органикой и неорганикой оказалась почти полностью размыта, более, оно сделало возможными прямые модификации сознания. Но парадоксальным образом оказывается, что дефицит, с которым структурно связано человеческое существование, при всем этом ощущается только острее. Чем быстрее жители Найт-сити бегут, тем очевиднее, что они стоят на одном месте.

В Найт-сити классическая проституция воспринимается как нечто устаревшее: место борделей заняли кукольные дома. Тем, кто зарабатывает в них на жизнь, не нужно делать над собой усилие, чтобы удовлетворять клиентов. Благодаря специальному кукольному чипу, установленному в их мозг, они погружаются в сон, отдавая свое тело в управление ИИ. А он способен предоставить гостю именно то наслаждение, к которому тот расположен более всего.

Казалось бы, это оптимальная схема. Человек проходит тестирование, а по его итогу получает удовлетворение своей фантазии. ИИ ничто не мешает быть идеальным другим: у него — по крайней мере, в кукольном варианте — нет своей субъектности, он сугубо функционален. ИИ обеспечивает полное, тотальное принятие. Неслучайно, что знаменитый монолог из трейлера игры, заканчивающийся «Не оглядывайся назад. Если надо убить — убивай. Если надо сжечь дотла всё, что встречается на пути, — пусть горит» — монолог, переполненный принятием до приторности — произносит именно он.

Но полного удовлетворения нет. Главный вопрос, занимающий посетителей кукольных домов — помнят ли куклы то, что с ними происходило, пока их телом управлял ИИ. Это красивая иллюстрация того, что человек для удовлетворения нуждается именно в Другом. Принятие обладает достаточной ценностью только тогда, когда оно получено от того, кто является радикально инаковым и независимым. Все прочее — это мастурбация, лишь подчеркивающая дефицит. Короче, все как у Кожева и Лакана: «Желание — это всегда Желание Желания Другого».

#Entwurf

Смех мой, агнче, ангеле ветреный,
подари мне венец нетления,
Бог невидимый — смех серебряный,
светлый Бог океана темного.
Бес, над трупом моим хохочущий,
враг, пятой меня попирающий,
смех — любовник мой вечно плачущий,
узник в камере мира тварного.
Смех, страдающий в танце дервишей,
я Иуда твой, друг тринадцатый.
Приготовь мне петлю пеньковую,
Бог мой — смех, меня отрицающий.

1973

#Миронов

Опаснее веры в чужие слова о любви только вера в свои собственные.

Любовь безусловно есть, но она существует где-то по ту сторону порядка слов и образов, если не вопреки ему.

#Fetzen

Ты знать не можешь, как тебя люблю я, —
ты спишь во мне, спокойно и устало.
Среди змеиных отзвуков металла
тебя я прячу, плача и целуя.

#Fetzen
#Лорка

В «Системе РФ» Глеба Павловского был хороший фрагмент на тему того, что для того, чтобы некое глобальное решение было принято, совершенно необязательно наличие субъекта, который его принимает. Некоторые — и, вероятно, самые страшные — события происходят просто в силу инерции, пока все лишь разводят руками и недоуменно смотрят друг на друга.

«Никто никогда не понял, как были приняты главные из решений в Системе. Понятны лишь мелкие, и те не всегда. Все важные решения должны приниматься на более высоком уровне, чем тот, на котором их приняли. На самом высоком уровне положено принимать все без исключения важные решения. Но там их только принимают к сведению».

#Павловский

В доме без окон
без видов на
будущее и сад
не длиннее волоса жизнь моя
краса моя и коса
а взгляд брошенный на тебя
тем длинней
чем дальше брошен и чем в ответ
взгляда нет.

#Кудрявцев

А еще слово можно выдавливать, как геморрой. Про это было в «Сталкере» Тарковского:

«Вот ещё… эксперимент. Эксперименты, факты, истина в последней инстанции. Да фактов вообще не бывает, а уж здесь и подавно. Здесь все кем-то выдумано. Все это чья-то идиотская выдумка. Неужели вы не чувствуете?.. А вам, конечно, до зарезу нужно знать, чья. Да почему? Что толку от ваших знаний? Чья совесть от них заболит? Моя? У меня нет совести. У меня есть только нервы. Обругает какая-нибудь сволочь — рана. Другая сволочь похвалит — ещё рана. Душу вложишь, сердце своё вложишь — сожрут и душу, и сердце. Мерзость вынешь из души — жрут мерзость. Они же все поголовно грамотные, у них у всех сенсорное голодание. И все они клубятся вокруг — журналисты, редакторы, критики, бабы какие-то непрерывные. И все требуют: «Давай! Давай!..» Какой из меня, к черту, писатель, если я ненавижу писать. Если для меня это мука, болезненное, постыдное занятие, что-то вроде выдавливания геморроя. Ведь я раньше думал, что от моих книг кто-то становится лучше. Да не нужен я никому! Я сдохну, а через два дня меня забудут и начнут жрать кого-нибудь другого. Ведь я думал переделать их, а переделали-то меня! По своему образу и подобию. Раньше будущее было только продолжением настоящего, а все перемены маячили где-то там, за горизонтами. А теперь будущее слилось с настоящим. Разве они готовы к этому? Они ничего не желают знать! Они только жрут!»

Кстати, фраза «У меня нет совести. У меня есть только нервы» — из «Слов пигмея», сборника афоризмов и эссе Рюноскэ Акутагавы.

Ну и да. Смысл метафоры в том, что геморрой выдавливать не только мучительно и опасно, но и просто бессмысленно. Занимаются таким разве что с крайнего отчаяния.

#Тарковский