Daily reminder, in erster Linie für mich selbst: если из фокуса терапевтического процесса выпадает интерпретация переноса, то он не имеет отношения к психоанализу.

Иначе говоря, если психотерапевт по тем или иным причинам не решается на интерпретацию того, что происходит между ним и пациентом, если он не способен оценивать/ощущать, когда такая интерпретация возможна и когда необходима, в какой она должна быть форме, то его работа с психоанализом имеет крайне мало общего. Даже если такой человек в совершенстве владеет психоаналитической метапсихологией и читает Фрейда / Лакана / Биона / Грина / Ферро в оригинале.

Именно работа с переносом является главным инструментом психоаналитического процесса, она – его острие. Все прочие техники предваряют и дополняют её, делают возможной.

Эта работа требует от претендующего на неё не только дискурсивного знания, но мужества и чуткости – в первую очередь, в отношениях с собой. Именно поэтому полноценное психоаналитическое обучение настолько долгое.

#Fetzen

«Основные слова суть не отдельные слова, но пары слов... Когда говорится Ты, говорится и Я сочетания Я-Ты. Когда говорится Оно, говорится и Я сочетания Я-Оно... Сосредоточение и сплавление в целостное существо не может осуществиться ни через меня, ни без меня: я становлюсь Я, соотнося себя с Ты, становясь Я, я говорю Ты. Всякая действительная жизнь есть встреча».

См. «Два образа веры»

Иронично, но, вряд ли того желая, экзистенциалист и сионист Мартин Бубер довольно емко и поэтично выразил суть парадигмы объектных отношений, в настоящий момент доминирующей как в психоанализе, так и в теориях развитиях в принципе. Впрочем, схожие фрагменты можно было бы найти и у Михаила Бахтина.

По большому счету, все, что мы считаем собой — отзвуки и отсветы уже случившихся встреч.

#Fetzen
#Бубер

Иногда мертвечина — это не разрушающие атаки, развал или гниение, а нарочито спокойная поверхность. Когда отсутствует какое-либо аффективное движение: нет ни ассоциативного скольжения по означающим, ни даже скачков интонации или смены выражений лица. Люди в таком состоянии могут опрятно и в общем-то красиво выглядеть, много говорить, даже слишком спокойно и вежливо, но при этом они почти ничего не высказывают.

Об этом напоминает Юлия Кристева, комментируя в «Черном солнце…» картину Ганса Гольбейна:

«Смерть непредставима во фрейдовском бессознательном. Но, как мы видели, она отмечается в нем интервалом, пробелом, разрывом или разрушением представления. Следовательно, для имагинативной способности Я смерть как таковая сигнализируется посредством изоляции знаков или же посредством их банализации, доходящей до их полного опустошения...

Соперничая с эротическим витализмом Я или же ликующей изобильностью экзальтированных или гнетущих знаков, выражающих присутствие Эроса, смерть превращается в отстраненный реализм или, более того, в воинственную иронию — таковы «танец смерти» и лишенная иллюзий распущенность, проникшие в стиль художника. Я эротизирует и означивает навязчивое присутствие Смерти, отмечая изоляцией, пустотой или абсурдным смехом свою собственную воображаемую уверенность, которая поддерживает его жизнь, то есть крепит его на игру форм. И наоборот, образы и идентичности — кальки этого победоносного Я — оказываются отмеченными неприступной печалью».

#Кристева
#Fetzen

Перед тем, как умереть,
Надо же глаза закрыть.
Перед тем, как замолчать,
Надо же поговорить.

Звезды разбивают лед,
Призраки встают со дна —
Слишком быстро настает
Слишком нежная весна.

И касаясь торжества,
Превращаясь в торжество,
Рассыпаются слова
И не значат ничего.

1930 г.

Поздний Георгий Иванов — как ледяная настоечка, иногда совершенно незаменим.

#Fetzen
#Иванов

Когда-то я уже вспоминал этот фрагмент из записных книжек Марины Цветаевой:

Всякая любовь — сделка.
Шкуру — за деньги.
Шкуру — за шкуру.
Шкуру — за душу.

Когда не получаешь ни того, ни другого, ни третьего, — даже такой олух-купец как я прекращает кредит.

Тогда я обращался к идее Лакана, что любить — это давать то, чего не имеешь. Что любовь — возможно, и сделка, но слишком причудливая, в ней не идет речи об обмене чем-то наличным, чем-то, что имеется в распоряжении. А, значит, это своего рода антисделка, сделка по ту строну сделки. И этим она отличается и от влюбленности, и от партнерства, и от зависимости.

Но сегодня в связи с этим фрагментом мне вспомнилось бионовское reverie. Любить — мочь быть в состоянии предельной открытости кому-то, мочь с ним совместно грезить во сне и наяву. Не просто найти в себе место для размещения чужих содержаний, а обнаружить желание сплетаться с ними, давать им прорастать, чтобы, затем, возвращать их плоды в качества дара.

Подлинно счастливые отношения — насколько счастье вообще возможно — держатся именно на симметрии reverie, его совместности. Только подвижность этой совместной грезы, её ритм позволяет выдерживать скорбь, чья тень накрывает собою все сущее.

И в этом смысле речь действительно идет о чуде или, словами Лакана, о «благодати». Войти в состояние reverie волением Эго/Я невозможно, к нему нужно быть способным и готовым.

#Entwurf
#Цветаева
#Бион