С Международным Днём шахмат!

По сему случаю – моя любимая шахматная композиция:

А.Д. Петров
«Бегство Наполеона из Москвы в Париж» (1824)

Поле b1 – Москва, поле h8 – Париж, диагональ a8-h1 – река Березина, на которой была окончательно разбита французская армия. Русская конница преследует Наполеона:

1.Кd2+ Kpa2 2.Kc3+ Kpa3 3.Kdb1+ Kpb4 4.Ka2+ Kpb5 5.Ka3+ Kpa6 6.Kb4+ Kpa7 7.Kb5+ Kpb8 8.Ka6+ Kpc8 9.Ka7+ Kpd7 10.Kb8+ Kpe7 11.Kc8+ Kpf8 12.Kd7+ Kpg8 13.Ke7+ Kph8

Наполеон с позором возвращается в Париж, и Александр I – белый король – объявляет Наполеону мат:

14.Крg2x

Китоврас. <...> Судьба совершает канцелярский недосмотр и не ставит нас в известность о том, к чему мы призваны. По существу же это случается с теми, кто из-за леса не видит деревьев.

София. Вы говорите как-то непонятно. Я всегда слышала про то, что из-за деревьев не видят леса.

Китоврас. Это слишком обыкновенный случай, и все маленькие люди работают над деревьями и не видят леса. А вот большие личности нередко грешат обратным — поглощены мыслью о лесе и не замечают деревьев.

В.Н. Муравьёв «София и Китоврас»

В издательском секторе Открытого русского космоса подготовлено еще два издания:

- Дарья Дугина. Метафизика войны. Карманное пособие для бойца // Под ред. А.Ю. Коробова-Латынцева. – М.: Открытый русский космос, 2025. - 30 с.

- «Кто на войне за Россию – тот счастливый человек». Андрей Платонов о войне и русском солдате. Карманная хрестоматия для бойца // Сост. проф. В.В. Варава, под общ. ред. А. Коробова-Латынцева. – М.: Открытый русский космос, 2024. - 29 с.

Родня, ежели кто-то желает подсобить нам с изданием, то пишите мне. Как вы знаете, мы всегда работали, работаем и будем на чистом энтузиазме и за онтологические доводы.

Всем #ОткрытыйРусскийКосмос

Пусть гугл изучает мои песни. Может, наберётся русской философичности в ответах ИИ )
https://news.1rj.ru/str/uzzly/171

Дочитал книгу Вл. Варавы «Русский солдат для меня святыня. Философия войны Андрея Платонова». Что же, сказать, что книга своевременная и нужная – мало. Платонов раскрывается в ней совершенно по-новому или точнее – заново. Возможно, моё понимание здесь слишком субъективно, но мне кажется, в постсоветское время представление о творчестве Платонова обычно выстраивалось вокруг одного лишь «Котлована», всё остальное было своего рода приложением, а военные рассказы и вовсе оставались в стороне как памятник букинистики. ВВВ же «возвращает к жизни» и освещает «утраченную» сторону его творчества.

Приведённые цитаты Платонова – это буквально кладезь и военной философии, и философии о русской душе. Там что ни слово – то вдохновение (чего стоит уже и цитата в заглавии книги). И прекрасно, что по ним в скором времени выйдет карманная хрестоматия для бойца, для «одухотворённых людей».

Особенно отмечу мысль Платонова-Варавы о том, что истинная культура труда есть основа чести и смелости, и что традиция такого воспитания оказалась в Советском Союзе настолько сильна, настолько укоренилась в нашем народе, что и спустя 30 лет либерального лихолетья, когда честь армии вовсе была отдана на поругание, она проявилась в доблести и новых подвигах наших солдат уже на СВО. Ведь и вообще в том, какой крутой поворот произошёл с Россией после начала СВО, можно усмотреть немало чуда; ВВВ же отмечает и огромное значение традиции воспитания в труде как лучшей школы солдата. Сегодня уже точно не повторишь горьких слов поэта, что слово «честь» забыто.

И книга эта – тоже большой труд. А теперь это ещё и боевой комплект 🤙.

Сегодня моему отцу исполнилось бы 73.

На фото ему 20, пару месяцев до дембеля. Владивосток, морская пехота.

Вечная память.

Пошли мне бури и ненастья,
Даруй мучительные дни —
Но от преступного бесстрастья,
Но от покоя сохрани!

И.С. Аксаков

Это своего рода особый жанр — чтение книги с чужими выделениями, пометками, примечаниями. Само чтение книги — если только хочется, чтобы оно что-то после себя оставило, а не пронеслось мимоходом второпях и наспех — уже диалогично, подразумевает внутреннюю беседу между читателем и автором. А здесь в эту беседу включается и третий, и ты говоришь уже и с ним. И как-то особо откликается, когда находишь выделенным то, что ценно и для тебя самого.

Правда, сам я такой привычки — выделять, делать пометки и записи в книгах — не имею. Совершенно напротив, во мне воспитано такое отношение к книге, что с ней следует обращаться бережно, "не портить её чистоты" ничем, ни загибанием страниц, ни чёрточкой, ни записью (подпись книги не в счёт, разумеется). Цитаты обычно выписываю в тетрадь. Книжка обложкой может у меня порядком поистереться оттого, что я таскаю её туда-сюда, а внутри же — "нетронутый текст" и закладка.

«Преступное бесстрастье». Не о Васе ли это Попкорне? Не о тех ли это поэтах, музыкантах и философах, кто до сих пор уподобляется не реальному Сократу – участнику Пелопоннесской войны, а Сократу Аристофанову, безмятежно парящему над землёй в своём гамаке?

Помню, как-то давно заметил, что наша русская философия как-то иначе — ближе, глубже — воспринимается и переживается, нежели философия европейская. К ней словно нельзя прикоснуться чуть-чуть и на том отделаться, она пронизывает насквозь. Я тогда написал об этом своему другу-философу. Это показалось ему моим уклоном в сторону метафизики и онтологии в противовес гносеологии, феноменологии, герменевтике и т.п. Мой друг сам был большим любителем А.Ф. Лосева, но он был склонен отнести всю нашу философию к философии к европейской, к её части. Особо я тогда и не спорил (а лишь смутно угадывал очертания того, что позже было понято мной как всесторонний духовный пересмотр). Да и словами метафизика и онтология разве отделаешься? Ведь есть вдоволь они и в европейской мысли. Должно быть что-то ещё, чтобы описать эту глубину русской философии. Есть ли, осмыслена ли вообще в должной мере история русской философии? И Вл. Варава, на мой взгляд, подобрал наиболее удачные слова для этого: «Сокровенное и обжигающее».

«Обжигающее» в русской философии – это те ее ракурсы, попадая в которые, человек чувствует, что ему придется иметь дело с истиной, обнажая свою совесть. Погружение в инфернальные глубины зла и смерти у Гоголя, нелицеприятные вопросы Чаадаева о России как исторической неудаче, проклятые вопросы Достоевского, касающиеся и глубин женской натуры, страх смерти («арзамасский ужас») и процесс умирания у Толстого, идея воскрешения умерших у Федорова, «анафемские вопросы» Чехова, язык Платонова и его умопомрачительный некрореализм, откровенные погружения в глубины пола у Розанова, софиология войны и смерти у С. Булгакова, непонятный и неудобный византизм и антилиберализм Леонтьева, мрачная апокалиптика Соловьева и многое другое.

Разве это может оставить равнодушным, разве это не обжигает?..

Замечательно, что этот курс лекций формообразовался в книгу благодаря друзьям из «Солнца Севера». Будем читать, братцы! Истории русской философии быть!

Эвона как Микитку сына Алексеева вшторило от концепта невыносимая русскость бытия...

"Познай себя", "Ничего сверх меры" и "Е". Именно эти послания были начертаны на фронтоне храма Аполлона в Дельфах. Тайну загадочного "Е" мы уже никогда не узнаем. Впрочем, может, однажды просияет для нас невечерним светом, ибо человекам невозможно, а для Бога всё возможно.

Короче говоря, с Днём Знаний!