Борис Рыжий

Девочки-монашки
в городском саду.
Все они милашки
на мою беду.
За стеною белой
виден белый храм.
Богу нету дела,
что творится там.

Что же ты, остатки
разливай, дружок.
Я за вас, касатки,
пью на посошок.

Не любви Господней,
право же, желать.
Вот что мне сегодня
хочется сказать.

Вы не одиноки,
ибо с вами Бог.
Это так жестоко —
как я одинок.
Днем я пью, а ночью
я пишу стихи.
Это, между прочим,
все мои грехи.

Вот бы кто с любовью,
чтоб меня спасти,
тихо к изголовью
— Господи, прости! —
просто сел, родные,
что-то нашептал.
Чтоб совсем иные
я стихи писал.
1995

8 сентября - день рождения Бориса Рыжего.
Поэту могло бы исполнится 48 лет

Померкли очи голубые,
Погасли чёрные глаза.
Стареют школьницы былые,
Беседки, парки, небеса.

Исчезли фартучки, манжеты,
А с ними весь ажурный мир.
И той скамейки в парке нету,
Где было вырезано «Б.Р.».

Я сиживал на той скамейке,
Когда уроки пропускал.
Я для одной за три копейки
Любовь и солнце покупал.

Я говорил ей небылицы:
Умрем и всё начнётся вновь.
И вновь на свете повторится
Скамейка, счастье и любовь.

Исчезло всё, что было мило,
Что только-только началось.
Любовь и солнце - мимо, мимо
Скамейки в парке пронеслось.

Осталась глупая досада -
И тихо злит меня опять
Не то, что говорить не надо,
А то, что нечего сказать.

Былая школьница, по плану -
У нас развод, да будет так.
Прости былому хулигану -
Что там? - поэзию и мрак.

Я не настолько верю в слово,
Чтобы, как в юности, тогда
Сказать, что всё начнётся снова.
Ведь не начнётся никогда.
1999

Франтишек Грубин

Еще не осень! Если я
Терплю, как осень терпит лужи,
Печаль былого бытия,
Я знаю: завтра будет лучше.

Я тыщу планов отнесу
На завтра: ничего не поздно.
Мой гроб еще шумит в лесу.
Он - дерево. Он нянчит гнезда.

Я, как безумный, не ловлю
Любые волны. Все же, все же,
Когда я снова полюблю,
Вновь обезумею до дрожи.

Я знаю, что придет тоска
И дружбу, и любовь наруша,
Отчаявшись, я чужака -
В самом себе я обнаружу.

Но в поединке между ним
И тем во мне, кто жизнь прославил,
Я буду сам судьей своим.
И будет этот бой неравен.

Борис Рыжий

На фоне граненых стаканов
рубаху рвануть что есть сил..
Наколка — «Георгий Ивáнов» —
на Вашем плече, Михаил.

Вам грустно, а мне одиноко.
Нам кажут плохое кино.
Ах, Мишенька, с профилем Блока
на сердце живу я давно.

Аптека, фонарь, незнакомка —
не вытравить этот пейзаж
Гомером, двухтомником Бонка…
Пойдемте, наш выход на пляж.
1999

Борис Рыжий

Осыпаются алые клёны,
полыхают вдали небеса,
солнцем розовым залиты склоны —
это я открываю глаза.

Где и с кем, и когда это было,
только это не я сочинил:
ты меня никогда не любила,
это я тебя очень любил.

Парк осенний стоит одиноко,
и к разлуке и к смерти готов.
Это что-то задолго до Блока,
это мог сочинить Огарёв.

Это в той допотопной манере,
когда люди сгорали дотла.
Что написано, по крайней мере
в первых строчках, припомни без зла.

Не гляди на меня виновато,
я сейчас докурю и усну —
полусгнившую изгородь ада
по-мальчишески перемахну.
2000

Борис Рыжий

Ангел, лицо озарив, зажёг
маленький огонёк,
лампу мощностью в десять ватт –
и полетел назад.
Спят инженеры, банкиры спят.
Даже менты, и те –
разве уместно ловить ребят
в эдакой темноте?
Разве позволит чертить чертёж
эдакий тусклый свет?
Только убийца готовит нож.
Только не спит поэт:
рцы слово твердо укъ ферт.
Ночь, как любовь, чиста.
Три составляющих жизни: смерть,
поэзия и звезда.
1996

Борис Рыжий

Ничего не будет, только эта
песня на обветренных губах.
Утомленный мыслями о мета-
физике и метафизиках,

я умру, а позже я воскресну.
И назло моим учителям
очень разухабистую песню
сочиню, по скверам, по дворам,

чтоб она шальная проносилась.
Танцевала, как хмельная блядь.
Чтобы время в спять поворотилось,
и былое началось опять.

Выхожу в телаге, всюду флаги.
Курят пацаны у гаража.
И торчит из свернутой бумаги
рукоятка финского ножа.

Как известно, это лучше с песней.
По стране несется тру-ля-ля.
Эта песня может быть чудесней,
мимоходом замечаю я.
1998

Борис Рыжий

Молодость мне много обещала, было мне когда-то двадцать лет. Это было самое начало, я был глуп, и это не секрет.
Это, — мне хотелось быть поэтом, но уже не очень, потому, что не заработаешь на этом и цветов не купишь никому.
Вот и стал я горным инженером, получил с отличием диплом. Не ходить мне по осенним скверам, виршей не записывать в альбом.
В голубом от дыма ресторане слушать голубого скрипача, денежки отсчитывать в кармане, развернув огромные плеча.
Так не вышло из меня поэта, и уже не выйдет никогда. Господа, что скажете на это? Молча пьют и плачут господа.
Пьют и плачут, девок обнимают, снова пьют и всё-таки молчат, головой тонически качают, матом силлабически кричат.
1997 г.

Борис Рыжий

...Мальчик ждет возле елочки чуда —

две минуты до полночи целых.

Уберите ж конфеты и блюдо

желтых сладких и розовых спелых.

Не солдатиков в яркой окраске,

не машинку, не ключик к машинке —

мальчик ждет возле елочки сказки.

Две минутки растают как льдинки.

Погляжу за окошко невольно —

мне б во мрак ускользнуть и остаться.

Мне сегодня за мальчика больно,

я готов вместе с ним разрыдаться.

Но не стану, воспитанный строго,

я ведь тоже виновен немножко —

вместо чуда, в отсутствие бога,

рад вложить безделушку в ладошку.
1996

Борис Рыжий

На смерть поэта
Дивным светом иных светил
озаренный, гляжу во мрак.
Боже, как я тебя любил,
заучил твои строки как.
...У барыги зеленый том
на последние покупал -
бедный мальчик, в углу своем
сам себе наизусть читал.
Так прощай навсегда, старик.
Говорю: навсегда прощай.
Белый ангел к тебе приник -
ибо он существует, рай.
Мне давно не семнадцать лет,
поослаб мой ребячий пыл.
Так шепчу через сотни лет:
"Знаешь, как я тебя любил".
...А представить тебя уволь
в том краю облаков, стекла -
где сердечная гаснет боль
и растут на спине крыла.
1995

Борис Рыжий

Стоял обычный зимний день,
обычней хрусталя в серванте,
стоял фонарь, лежала тень
от фонаря. (В то время Данте
спускался в Ад, с Эдгаром По
калякал Ворон, Маяковский
взлетал на небо…), за толпой
сутулый силуэт Свердловска
лежал и, будто бы в подушку,
сон продолжая сладкой ленью,
лежал подъезд, в сугроб уткнувшись
бугристой лысиной ступеней… —
так мой заканчивался век,
так несуетно… Что ж дальше?
Я грыз окаменевший снег,
сто лет назад в ладонь упавший.
1992 г

Борис Рыжий

Когда наступит тишина,
у тишины в плену
Налей себе стакан вина
и слушай тишину.
Гляди рассеяно в окно -
там улицы пусты.
Ты умер бы давным-давно,
когда не верил ты,
Что стоит пристальней взглянуть,
и все увидят ту,
Что освещает верный путь,
неяркую звезду.
Что надо только слух напрячь,
и мир услышит вдруг
И скрипки жалобу, и плач
виолончели, друг.
1996

Борис Рыжий

Родился б в солнечном 20-м, писал бы бойкие стишки о том, как расщепляют атом в лабораторьях мужики. Скуластый, розовый, поджарый всех школ почетный пионер, из всех пожарников, пожарник, шахтер и милиционер
меж статуй в скверике с блокнотом и карандашиком стоял, весь мир разыгрывал по нотам, простым прохожим улыбал. А не подходит к слову слово, ну что же, так тому и быть – пойти помучить Гумилева и Пастернака затравить.
1997

Кекова Светлана

То, что жизни и смерти дороже,
Я сегодня куплю за гроши.
Что ж ты водишь ладонью по коже -
Шелковистой изнанки души?

Разбежались, вздохнули, застыли,
Волны плоские цвета слюды
Кто уснул или умер-не ты ли,
Царь речного песка и воды?

Бог приходит к тебе и уходит,
Сердце бьется и движется кровь
Всё, что в мире с тобой происходит,
Называется словом любовь.

Проступает намёком на чудо
В мертвом дереве тело креста
Жив Христос, и готовит Иуда
К поцелую сухие уста.
2005

Борис Рыжий

Когда концерт закончился и, важно,
как боги, музыканты разойдутся,
когда шаги, прошелестев бумажно,
с зеленоватой тишиной сольются,

когда взметнутся бабочки, и фраки
закружатся, как траурные птицы,
и страшные появятся во мраке
бескровные, болезненные лица...

...И первый, не скрывая нетерпенья,
кивнет, ломая струны, словно нити,
связующие вечность и мгновенье:
«Ломайте скрипки, музыку ищите!»
1996

Борис Рыжий

Не вставай, я сам его укрою,
спи, пока осенняя звезда
светит над твоею головою
и гудят сырые провода.

Звоном тишину сопровождают,
но стоит такая тишина,
словно где-то четко понимают,
будто чья-то участь решена.

Этот звон растягивая, снова
стягивая, можно разглядеть
музыку, забыться, вставить слово,
про себя печальное напеть.

Про звезду осеннюю, дорогу,
синие пустые небеса,
про цыганку на пути к острогу,
про чужие черные глаза.

И глаза закрытые Артема
видят сон о том, что навсегда
я пришел и не уйду из дома…
И горит осенняя звезда.
1998

7 мая 2001 г., Борис Рыжий оставив записку «Я всех любил. Без дураков» ушел из жизни, продолжив печальную традицию русских поэтов.

Ночь, скамеечка и вино,
дребезжащий фонарь-кретин.
Расставаться хотели, но
так и шли вдоль сырых витрин.

И сентябрьских ценитель драм,
соглядатай чужих измен
сквозь стекло улыбался нам
нежно – английский манекен.

Вот и все, это добрый знак
или злой – все одно, дружок.
Кто еще улыбнется так
двум преступно влюбленным – Бог
или дьявол? – осенним двум,
под дождем, в городке пустом.

Ты запомни его костюм –
я хочу умереть в таком.
1995

Борис Рыжий

Не черемухе в сквере
и не роще берез,
только музыке верил,
да и то не всерьез.

Хоть она и рыдала
у меня на плече,
хоть и не отпускала
никуда вообще.

Я отдергивал руку
и в лицо ей кричал:
ты продашь меня, сука,
или нет отвечай?

Проводник хлопал дверью,
грохотал паровоз.
Только в музыку верил,
да и то не до слез.
2000

Борис Рыжий

Молодость мне много обещала, было мне когда-то двадцать лет. Это было самое начало, я был глуп, и это не секрет.

Это, — мне хотелось быть поэтом, но уже не очень, потому, что не заработаешь на этом и цветов не купишь никому.

Вот и стал я горным инженером, получил с отличием диплом. Не ходить мне по осенним скверам, виршей не записывать в альбом.

В голубом от дыма ресторане слушать голубого скрипача, денежки отсчитывать в кармане, развернув огромные плеча.

Так не вышло из меня поэта, и уже не выйдет никогда. Господа, что скажете на это? Молча пьют и плачут господа.

Пьют и плачут, девок обнимают, снова пьют и всё-таки молчат, головой тонически качают, матом силлабически кричат.
1997 г.

Борис Рыжий

Чёрный ангел на белом снегу,
Мрачным магом уменьшенный в сто.
Смерть - печальна, а жить не могу.
В бледном парке не ходит никто.

В бледном парке всегда тишина,
Да сосна, как чужая, стоит.
Прислонись к ней, отведай вина,
Что в кармане у сердца лежит.

Я припомнил бы - было бы что.
То - унизит, а это - убьёт.
Слишком холодно в лёгком пальто,
Ангел чёрными крыльями бьёт.

Полети ж в своё небо, родной,
И поведай, коль жив ещё Бог -
Как всегда,мол, зима и покой,
Лишь какой - то дурак одинок.
1995

Борис Рыжий

Тушь, губная помада
на столе у окна,
что забыла когда-то,
исчезая, одна.

Ты забыла, забыла
на окне у стола,
ты меня разлюбила,
ты навеки ушла.

Но с похмелья сознанье
я теряю когда,
в голубое сиянье
ты приходишь сюда.

И прохладна ладошка
у меня на губах,
и деревья к окошку
подступают в слезах.

И с тоскою во взоре
ты глядишь на меня,
шепчешь: «Боренька, Боря!»
И целуешь меня.
1999