Борис Рыжий

В феврале на Гран-канале
в ночь тринадцатого дня
на венцьанском карнавале
вы станцуете для меня.

Я в России, я в тревоге
за столом пишу слова:
не-устали-ль-ваши-ноги-
не-кружится-ль-голова?

Предвкушаю ваши слезы
в робких ямочках у рта:
вы в России, где морозы,
ночь, не видно ни черта.

Вы на Родине, в печали.
Это, деточка, фигня –
вы на этом карнавале
потанцуйте для меня.
1999

Борис Рыжий

В России расстаются навсегда.
В России друг от друга города
столь далеки,
что вздрагиваю я, шепнув «прощай».
Рукой своей касаюсь невзначай
её руки.

Длиною в жизнь любая из дорог.
Скажите, что такое русский Бог?
«Конечно, я приеду».
Не приеду никогда.
В России расстаются навсегда.
«Душа моя,

приеду». Через сотни лет вернусь.
Какая малость, милость, что за грусть —
мы насовсем
прощаемся. «Дай капельку сотру».
Да, не приеду. Видимо, умру
скорее, чем».

В России расстаются навсегда.
Ещё один подкинь кусочек льда
в холодный стих.
…И поезда уходят под откос,
…И самолёты, долетев до звёзд,
сгорают в них.
1996

7 мая - день памяти Бориса Рыжего

Красавица, в осьмнадцать лет,
смотри, как тихо мы стареем:
всё тише музыка и свет
давно не тот, и мы робеем,

но всё ж идём в кромешный мрак.
Но, слышишь музыка иная
уже звучит...негромко так,
едва-едва, моя родная.

Когда-нибудь, когда-нибудь,
когда-не знаю; но,наверно,
окажется прекрасным путь,
казавшийся когда-то скверным.

В окно ворвутся облака,
прольётся ливень синеокий.
И музыка издалека
сольётся с музыкой далёкой.

В сей музыкальный кавардак
войдут две маленькие тени -
от летней музыки на шаг,
на шаг от музыки осенней.
1997

Борис Рыжий

Не жалей о прошлом, будь что было,
даже если дело было дрянь.
Штора с чем-то вроде носорога.
На окне какая-то герань.

Вспоминаю, с вечера поддали,
вынули гвоздики из петлиц,
в городе Перми заночевали
у филологических девиц.

На комоде плюшевый мишутка.
Стонет холодильник “Бирюса”.
Потому так скверно и так жутко,
что банальней выдумать нельзя.

Я хочу сказать тебе заранее,
милый друг, однажды я умру
на чужом продавленном диване,
головой болея поутру.

Если правда так оно и выйдет,
кто-то тихо вскрикнет за стеной-
это Аня Кузина увидит
светлое сиянье надо мной.
1998

Борис Рыжий

Да, с пустотою я знаком.

Как с ночью – Фрост. Я помню дом.

Вернее ряд пустых домов.

Как полусгнивших черепов

глазницы, окна голубой

взгляд останавливали мой.

И я, слепец, всю жизнь подряд

поймать чужой пытаюсь взгляд.

Мне б там стоять, замкнув уста,

и слушать ливень, в волосах

шуршащий, как в соломе крыши,

как в вечеру скребутся мыши,

как ветер, выдувая ночь,

копается в душе и прочь

уносит клочья тихих слов,

как выносили из домов

добро, что кое-как нажили,

оставив пряди белой пыли...

...Скорей для памяти своей,

а не для сумрачных гостей

замки повесив. Помню дом.

Да, с пустотою я знаком.
1993

Борис Рыжий

Я скажу тебе тихо так, чтоб не услышали львы,
ибо знаю их норов, над обсидианом Невы.

Ибо шпиль-перописец выводит на небе “прощай”,
я скажу тебе нежно, мой ангел, шепну невзначай.

Все темней и темней и страшней и прохладней вокруг.
И туда, где теплей, — скоро статуи двинут на юг.

Потому и скажу, что мы вместе останемся здесь:
вся останешься ты, и твой спутник встревоженный — весь.

Они грузно пройдут, на снегу оставляя следы,
мимо нас навсегда, покидая фасады, сады.

Они жутко пройдут, наши смертные лица презрев.

Снисходительней будь, не к лицу нам, любимая, гнев.
Мы проводим их молча и после не вымолвим слов,
ибо с ними уйдет наше счастье и наша любовь.

Отвернемся, заплачем, махнув им холодной рукой
в Ленинграде — скажу — в Петербурге над черной рекой.
1994

Борис Рыжий

А потом приходила она – танцевала на мертвой листве. И поил ее – о, до пьяна – нищий дождь. И мерещилось мне, что, танцуя, поет она. Но слов не мог разобрать. Закусив губы, тупо смотрел за окно, чтоб однажды на этот мотив положить нашу грубую речь. Ах, друзья, если б знал те слова... Дождь смывал ее волосы с плеч ее хрупких. Шумела листва.
1995

Ребят, вот есть возможность вам почитать стихи Бореньки Рыжего. К 8 сентября, его дню рождения, «Станция Дно» готовит марафон стихов. Кто будет учавствовать, передавайте привет нашему каналу. https://news.1rj.ru/str/dnostation/379

Борис Рыжий

Девочки-монашки
в городском саду.
Все они милашки
на мою беду.
За стеною белой
виден белый храм.
Богу нету дела,
что творится там.

Что же ты, остатки
разливай, дружок.
Я за вас, касатки,
пью на посошок.

Не любви Господней,
право же, желать.
Вот что мне сегодня
хочется сказать.

Вы не одиноки,
ибо с вами Бог.
Это так жестоко —
как я одинок.
Днем я пью, а ночью
я пишу стихи.
Это, между прочим,
все мои грехи.

Вот бы кто с любовью,
чтоб меня спасти,
тихо к изголовью
— Господи, прости! —
просто сел, родные,
что-то нашептал.
Чтоб совсем иные
я стихи писал.
1995

8 сентября - день рождения Бориса Рыжего.
Поэту могло бы исполнится 48 лет

Померкли очи голубые,
Погасли чёрные глаза.
Стареют школьницы былые,
Беседки, парки, небеса.

Исчезли фартучки, манжеты,
А с ними весь ажурный мир.
И той скамейки в парке нету,
Где было вырезано «Б.Р.».

Я сиживал на той скамейке,
Когда уроки пропускал.
Я для одной за три копейки
Любовь и солнце покупал.

Я говорил ей небылицы:
Умрем и всё начнётся вновь.
И вновь на свете повторится
Скамейка, счастье и любовь.

Исчезло всё, что было мило,
Что только-только началось.
Любовь и солнце - мимо, мимо
Скамейки в парке пронеслось.

Осталась глупая досада -
И тихо злит меня опять
Не то, что говорить не надо,
А то, что нечего сказать.

Былая школьница, по плану -
У нас развод, да будет так.
Прости былому хулигану -
Что там? - поэзию и мрак.

Я не настолько верю в слово,
Чтобы, как в юности, тогда
Сказать, что всё начнётся снова.
Ведь не начнётся никогда.
1999

Франтишек Грубин

Еще не осень! Если я
Терплю, как осень терпит лужи,
Печаль былого бытия,
Я знаю: завтра будет лучше.

Я тыщу планов отнесу
На завтра: ничего не поздно.
Мой гроб еще шумит в лесу.
Он - дерево. Он нянчит гнезда.

Я, как безумный, не ловлю
Любые волны. Все же, все же,
Когда я снова полюблю,
Вновь обезумею до дрожи.

Я знаю, что придет тоска
И дружбу, и любовь наруша,
Отчаявшись, я чужака -
В самом себе я обнаружу.

Но в поединке между ним
И тем во мне, кто жизнь прославил,
Я буду сам судьей своим.
И будет этот бой неравен.

Борис Рыжий

На фоне граненых стаканов
рубаху рвануть что есть сил..
Наколка — «Георгий Ивáнов» —
на Вашем плече, Михаил.

Вам грустно, а мне одиноко.
Нам кажут плохое кино.
Ах, Мишенька, с профилем Блока
на сердце живу я давно.

Аптека, фонарь, незнакомка —
не вытравить этот пейзаж
Гомером, двухтомником Бонка…
Пойдемте, наш выход на пляж.
1999

Борис Рыжий

Осыпаются алые клёны,
полыхают вдали небеса,
солнцем розовым залиты склоны —
это я открываю глаза.

Где и с кем, и когда это было,
только это не я сочинил:
ты меня никогда не любила,
это я тебя очень любил.

Парк осенний стоит одиноко,
и к разлуке и к смерти готов.
Это что-то задолго до Блока,
это мог сочинить Огарёв.

Это в той допотопной манере,
когда люди сгорали дотла.
Что написано, по крайней мере
в первых строчках, припомни без зла.

Не гляди на меня виновато,
я сейчас докурю и усну —
полусгнившую изгородь ада
по-мальчишески перемахну.
2000

Борис Рыжий

Ангел, лицо озарив, зажёг
маленький огонёк,
лампу мощностью в десять ватт –
и полетел назад.
Спят инженеры, банкиры спят.
Даже менты, и те –
разве уместно ловить ребят
в эдакой темноте?
Разве позволит чертить чертёж
эдакий тусклый свет?
Только убийца готовит нож.
Только не спит поэт:
рцы слово твердо укъ ферт.
Ночь, как любовь, чиста.
Три составляющих жизни: смерть,
поэзия и звезда.
1996

Борис Рыжий

Ничего не будет, только эта
песня на обветренных губах.
Утомленный мыслями о мета-
физике и метафизиках,

я умру, а позже я воскресну.
И назло моим учителям
очень разухабистую песню
сочиню, по скверам, по дворам,

чтоб она шальная проносилась.
Танцевала, как хмельная блядь.
Чтобы время в спять поворотилось,
и былое началось опять.

Выхожу в телаге, всюду флаги.
Курят пацаны у гаража.
И торчит из свернутой бумаги
рукоятка финского ножа.

Как известно, это лучше с песней.
По стране несется тру-ля-ля.
Эта песня может быть чудесней,
мимоходом замечаю я.
1998

Борис Рыжий

Молодость мне много обещала, было мне когда-то двадцать лет. Это было самое начало, я был глуп, и это не секрет.
Это, — мне хотелось быть поэтом, но уже не очень, потому, что не заработаешь на этом и цветов не купишь никому.
Вот и стал я горным инженером, получил с отличием диплом. Не ходить мне по осенним скверам, виршей не записывать в альбом.
В голубом от дыма ресторане слушать голубого скрипача, денежки отсчитывать в кармане, развернув огромные плеча.
Так не вышло из меня поэта, и уже не выйдет никогда. Господа, что скажете на это? Молча пьют и плачут господа.
Пьют и плачут, девок обнимают, снова пьют и всё-таки молчат, головой тонически качают, матом силлабически кричат.
1997 г.

Борис Рыжий

...Мальчик ждет возле елочки чуда —

две минуты до полночи целых.

Уберите ж конфеты и блюдо

желтых сладких и розовых спелых.

Не солдатиков в яркой окраске,

не машинку, не ключик к машинке —

мальчик ждет возле елочки сказки.

Две минутки растают как льдинки.

Погляжу за окошко невольно —

мне б во мрак ускользнуть и остаться.

Мне сегодня за мальчика больно,

я готов вместе с ним разрыдаться.

Но не стану, воспитанный строго,

я ведь тоже виновен немножко —

вместо чуда, в отсутствие бога,

рад вложить безделушку в ладошку.
1996

Борис Рыжий

На смерть поэта
Дивным светом иных светил
озаренный, гляжу во мрак.
Боже, как я тебя любил,
заучил твои строки как.
...У барыги зеленый том
на последние покупал -
бедный мальчик, в углу своем
сам себе наизусть читал.
Так прощай навсегда, старик.
Говорю: навсегда прощай.
Белый ангел к тебе приник -
ибо он существует, рай.
Мне давно не семнадцать лет,
поослаб мой ребячий пыл.
Так шепчу через сотни лет:
"Знаешь, как я тебя любил".
...А представить тебя уволь
в том краю облаков, стекла -
где сердечная гаснет боль
и растут на спине крыла.
1995

Борис Рыжий

Стоял обычный зимний день,
обычней хрусталя в серванте,
стоял фонарь, лежала тень
от фонаря. (В то время Данте
спускался в Ад, с Эдгаром По
калякал Ворон, Маяковский
взлетал на небо…), за толпой
сутулый силуэт Свердловска
лежал и, будто бы в подушку,
сон продолжая сладкой ленью,
лежал подъезд, в сугроб уткнувшись
бугристой лысиной ступеней… —
так мой заканчивался век,
так несуетно… Что ж дальше?
Я грыз окаменевший снег,
сто лет назад в ладонь упавший.
1992 г

Борис Рыжий

Когда наступит тишина,
у тишины в плену
Налей себе стакан вина
и слушай тишину.
Гляди рассеяно в окно -
там улицы пусты.
Ты умер бы давным-давно,
когда не верил ты,
Что стоит пристальней взглянуть,
и все увидят ту,
Что освещает верный путь,
неяркую звезду.
Что надо только слух напрячь,
и мир услышит вдруг
И скрипки жалобу, и плач
виолончели, друг.
1996

Борис Рыжий

Родился б в солнечном 20-м, писал бы бойкие стишки о том, как расщепляют атом в лабораторьях мужики. Скуластый, розовый, поджарый всех школ почетный пионер, из всех пожарников, пожарник, шахтер и милиционер
меж статуй в скверике с блокнотом и карандашиком стоял, весь мир разыгрывал по нотам, простым прохожим улыбал. А не подходит к слову слово, ну что же, так тому и быть – пойти помучить Гумилева и Пастернака затравить.
1997