Борис Рыжий

Поехать в августе на юг
на десять дней, трястись в плацкарте,
играя всю дорогу в карты
с прелестной парочкой подруг.

Проститься, выйти на перрон
качаясь, сговориться с первым
о тихом домике фанерном
под тенью шелестящих крон.

Но позабыть вагонный мат,
тоску и чай за тыщу двести,
вдруг повстречавшись в том же месте,
где расставались жизнь назад.

А вечером в полупустой
шашлычной с пустотой во взоре
глядеть в окно и видеть море,
что бушевало в жизни той.
1997

Денис Новиков

Друг другу не ровня, мы, видимо, различны по величине,
но то, что ты смотришь по видео, — я вижу с пелёнок во сне.

Бесспорно, прекрасен Калигула, но рамки экрана тесны,
как место собачьего выгула,
как улицы этой страны,

что колом стоит в знаменателе и тешит надеждой и бьёт
по праву священному матери, в мученьях рождающей плод...

Но выше чужих телеспутников
и ниже таможен твоих,
чудовищ, распутниц, распутников, преступников и остальных...

Трансляции снов из кромешного и светлого — из глубины.
Друг другу не ровня, конечно, мы.
Но все, как ни странно, равны

Семён Пегов ночью, когда не спится, пишет стихи. А я их ворую и выкладываю:

Люди состоят из комфорта и прочей лажи -
Им по нутру когда внешний вид приглажен,
Когда нету лишних волос на лице и коже,
В этом люди часто между собой похожи.
Не сказать, что я сноб и всегда неряшлив,
Ну, бывает, рот не закрою во время кашля -
Ну, надену футболку ту же, что и вчера с утра,
Отдающую потом и запахом из костра.
С не умытым лицом, обветренным разными видами
Я выхожу на улицу и чувствую, как все завидуют,
Приличные люди в метро то и дело косятся,
Как будто бы ангелы мне на колени просятся.
Покупаю жареное мясо, завернутое в лаваш,
А они смотрят так, будто я переплыл Ла-Манш,
Учат мои репортажи, делают селфи-фоточки,
Высовываются по пояс через свои комфорточки
Жирных автомобилей, когда иду по проспекту
В книжную лавку, к умственному просвету.
Думают, как же круто рыжим прослыть и дерзким,
А я как был так и умру деревенским
На очередной войне. Без комфортной лажи,
Изучая земли кровяные пляжи.

Добавим пять копеек к уважаемому CULTRAS. В таких «культурно-просветительских» закупках никогда нет и не было не то чтобы молодых поэтов (они как-то в их вселенной вообще не существуют), но даже и вполне тяжеловесных Караулова, Кековой, Евсы и прочих достойнейших и состоявшихся, но с менее прекрасными лицами.
https://news.1rj.ru/str/cultras/1822

Борис Рыжий

Музыка жила во мне,
никогда не умолкала,
но особенно во сне
эта музыка играла.

Словно маленький скрипач,
скрипача того навроде,
что играет, неудачник,
в подземном переходе.

В переходе я иду —
руки в брюки, кепка в клетку —
и бросаю на ходу
этой музыке монетку.

Эта музыка в душе
заиграла много позже —
до нее была уже
музыка, играла тоже.

Словно спившийся трубач
похоронного набора,
что шагает мимо
прачечной, гаража, забора.

На гараж, молокосос,
я залез, сижу, свалиться
не боюсь, в футболке «КРОСС»,
привезенной из столицы.
1999

Иван Волков

Вот у Бодлера были бабы!
С такими стервами Париж
Мог извинить ему хотя бы Зазнайство, бедность и гашиш.

Попили кровь — не говори, бля! — Тупые демоны — все три!
А как играть в enfant terrible`а
С моей гармонией внутри?

С домашним ангелом небесным, Весёлым чудом красоты Волнующим и интересным
Без демонической туфты?

Четвёртый год без нервотрепки, Без скуки, ревности и ссор — Откуда ж в черепной коробке Возьмётся право на позор?

Эх, мне бы ведьму, потаскушку, Актёрку, фею, парвеню —
Тогда я каждую чекушку Мятежным духом объясню!
2008

Борис Рыжий

Давай по городу пройдём
　　ночному, пьяные немножко.
Как хорошо гулять вдвоём.
　　Проспект засыпан белой крошкой.
…Чтоб не замёрзнуть до зари,
　　ты ручкой носик разотри.
Стой, ничего не говори.
　　Я пессимист в седьмом колене:
сейчас погасят фонари —
　　и врассыпную наши тени,
как чертенята, стук-постук,
　　нет-нет, как маленькие дети.
Смотри, как много их вокруг,
　　да мы с тобой одни на свете.
1997

Анна Ревякина

В городе тихо, город необитаем.
Август располовинит недельный отпуск.
В августе до дышится, предвкушая.
В августе после станет прогорклым воздух.

Я не расплавлюсь, я изо льна и хлопка.
Брюки измяты, ворот рубашки сломан.
Что ещё нужно маленькой канатоходке,
кроме струны в чаше морского лона?

Или от сердца к сердцу струны прозрачной?
Что мне подарит август – мальчишка рыжий,
кроме твоей любви на песке – наждачной,
кроме высоких звёзд над покатой крышей?..
2011

Борис Рыжий

Ходил-бродил по свалке нищий
и штуки-дрюки собирал —
разрыл клюкою пепелище,
чужие крылья отыскал.

Ну что же ты, лети, бедняга,
не бойся больше ничего.
Ты — здесь никто, дурак, бродяга —
там будешь ангелом Его.

Но оправданье было веским,
он прошептал его: "Заметь,
мне на земле проститься не с кем,
чтоб в небо белое лететь".
1995

Сергей Круглов

Сковородка, медный щит,
Плоская планета!
Сверху плюнут – зашипит –
И решат: прогрета.

И в муку и шлёп с руки –
Скорчась, зашкворчели
Агнцы из цветной фольги,
Львы из вермишели.

Будь накормлен, будь плечист –
Вилочку за Маму –
В кляре кровь и лавра лист,
Клёцки жизни манной.
2019

Борис Рыжий

На смерть поэта
Дивным светом иных светил
озаренный, гляжу во мрак.
Боже, как я тебя любил,
заучил твои строки как.
...У барыги зеленый том
на последние покупал -
бедный мальчик, в углу своем
сам себе наизусть читал.
Так прощай навсегда, старик.
Говорю: навсегда прощай.
Белый ангел к тебе приник -
ибо он существует, рай.
Мне давно не семнадцать лет,
поослаб мой ребячий пыл.
Так шепчу через сотни лет:
"Знаешь, как я тебя любил".
...А представить тебя уволь
в том краю облаков, стекла -
где сердечная гаснет боль
и растут на спине крыла.
1995

Мария Ватутина

тятенька, маменька, вот ваши сети.
Мёртвые дальше плывут.
Ни на кого не похожие дети
В семьях вчерашних растут.

Из всевозможных предложенных родин
Выбрали б детский приют.
И за копейку во тьме подворотен
Резали б каждого тут.

Окна выходят на узкоколейку.
Кушай и в лес не смотри.
Маменька, тятенька, дайте копейку,
Так, поиграть до зари.

Так, поиграть на земле голопятым
В тысячелетьи своём.
В третьем, в глухом и немом, в тридевятом.
Все мы туда уплывём.

В век инквизиторов, смертников, судей,
Частников и солдатни.
Дети играют в войну из орудий,
Созданных в прежние дни.

Дети хотят юридических знаний.
Дети на судей идут.
Тятенька, маменька, жди наказаний.
Суд приближается, суд.
2004

Борис Рыжий

В сентябре, на простой тротуар-
где растут фонари как цветы –
лица нежные ветреных пар
вдруг осыпались, словно листы.
Это дождик прошел, черно-бел.
Наклониться над лужей любой –
ты увидишь их, бледных, как мел,
ты махнешь им холодной рукой.

«О, прощайте, – шепнешь, – навсегда,
молодые ль вы, старые ль вы,
пусть растут города, города –
все же лица прекрасней листвы...»
В этих лицах есть горечь и лед.
В этих лицах есть боль и покой.
«Пусть гербарий из вас соберет
утром траурным школьник седой...»
1995

Борис Рыжий

В те баснословные года
нам пиво воздух заменяло,
оно, как воздух, исчезало,
но появлялось иногда.
За магазином ввечеру
стояли, тихо говорили.
Как хорошо мы плохо жили,
прикуривали на ветру.
И, не лишенная прикрас,
хотя и сотканная грубо,
жизнь отгораживалась тупо
рядами ящиков от нас.
И только небо, может быть,
глядело пристально и нежно
на относившихся небрежно
к прекрасному глаголу жить.
1997

Александр Переверзин

Если забыла, напомню тебе
встречи с культуркой на Бронной.
Ты не подумай, я не по злобе —
по доброте беспардонной.

Двери не заперты. Недалеко
наши кучкуются в сквере.
Помнишь, тогда еще очень легко
было входить в эти двери

и убеждаться: вначале всего
слово. Известное дело,
мы находили не только его.
В спальне над креслом висела

карта Москвы. Я отметил флажком
наше нетайное место.
Хочешь не хочешь, но даже ползком,
посередине семестра,

через макдоналдс, пивною тропой,
вдоль неприметных построек
не за словами — сама за собой
ты возвратишься во дворик.

Дверь отворишь, на ступеньку шагнешь,
выше подняться не в силах.
Скоро обедать пойдет молодежь,
жди ее здесь, на перилах.

Хлеба без джаза получит народ,
кушанье стынет, готово.
Вольному — гречка, спасенной — компот.
Нам ни того, ни другого.
2006

8 сентября день рождения поэта Бориса Рыжего, ему могло бы исполниться 46 лет.

Я тебе привезу из Голландии Lego
мы возьмем и построим из Lego дворец.
Можно годы вернуть, возвратить человека
и любовь, да чего там, еще не конец.

Я ушел навсегда, но вернусь однозначно –
мы поедем с тобой к золотым берегам.
Или снимем на лето обычную дачу,
там посмотрим, прикинем по нашим деньгам.

Станем жить и лениться до самого снега.
Ну, а если не выйдет у нас ничего –
я пришлю тебе, сын, из Голландии Lego,
ты возьмешь и построишь дворец из него.
2000

Борис Рыжий

В том доме жили урки –
завод их принимал...
Я пыльные окурки
с друзьями собирал.

Так ласково дружили –
и из последних сил
меня изрядно били
и я умело бил.

Сидели мы в подъезде
на пятом этаже.
Всегда мы были вместе,
расстались мы уже.

Мы там играли в карты,
мы пили там вино.
Там презирали парты
и детское кино.

Нам было по двенадцать
и по тринадцать лет.
Клялись не расставаться
и не бояться бед.

...Но стороною беды
не многих обошли.
Убитого соседа
по лестнице несли.

Я всматривался в лица,
на лицах был испуг.
...А что не я убийца –
случайность, милый друг.
1996

Бахыт Кенжеев

Спи, организм поющий,
дышащий через рот.
Проще, а может, гуще —
кто теперь разберет.
 
Как ты заждался – в кои-то
веки (Вий, ночь, беда)
кто тебя успокоит и
выведет в степь, туда,
 
где крестообразный кречет
ищет добычи, но
лишь запах полыни лечит
ван-гоговское полотно…
2009

Борис Рыжий

Не забухал, а первый раз напился
и загулял —
под «Скорпионз» к ее щеке склонился,
поцеловал.
 
Чего я ждал? Пощечины с размаху
да по виску,
и на ее плечо, как бы на плаху,  
поклал башку.
 
Но понял вдруг, трезвея, цепенея:  
жизнь вообще
и в частности, она меня умнее.  
А что еще?
 
А то еще, что, вопреки злословью,  
она проста.
И если, пьян, с последнею любовью  
к щеке уста
 
прижал и все, и взял рукою руку,
она поймет.
И, предвкушая вечную разлуку,  
не оттолкнет.
1998

Борис Рыжий

В провинциальном городке,
когда в кармане ни копейки,
с какой то книжечкой в руке
сидишь и куришь на скамейке
и в даль бесцветную глядишь
и говоришь как можно тише:
взлететь бы, право, выше крыш
и выше звезд и горя выше,
но что то держит, осень ли
шуршит листвой: смирись, бескрылый.
Иль притяжение земли.
Нет, гравитация, мой милый.
1996

Евгения Риц

Зимнее время отменено —
Светлый какой февраль,
Полупрозрачный, как нерв, как ветка,
Длинный, как магистраль.
Синематограф — не то, что кино,
Жалость не то, что жаль.
В долгом пространстве короткого дня,
В свете особых примет
Каждая линия станет видна
Так же, как сам этот свет.
На обороте календаря,
На отрывном сквозняке
Ищут деревья лесного царя
В городе на реке.
2012