Иван Волков

Подари мне губную гармошку:
Я когда-нибудь для куражу
Перед тем, как звонить в неотложку,
Помычу на низах, погужу –
Бессловесное грубое пение
Будет лучше любой тишины,
Ибо жалость дороже презрения
И несчастие старше вины.
2017

Сергей Попов

Пока залысины глумливо
ласкает вешний ветерок,
философ местного разлива
в себя закачивает впрок

какой-то мерзости гремучей
шальной флакон очередной
и коченеет туча тучей,
и тормозит как неродной.

Его хреновой перспективы
опознаваем окоем.
Ау, кладбищенские ивы
и бабки с приторным нытьем!

Все к одному идет как едет
мытьем да катаньем в черед,
покуда в мученики метит
осоловелый мыслеплет.

Где, дескать, пагуба в развязке?
Мы попадались столько раз!
Все это песенки да сказки.
Не заговаривайте нас.
2016

Юрий Кублановский

С намётанным глазом под небесным пологом хорошо быть разом и птицей, и орнитологом, наблюдавшим в сумерки утром ранним средь мансардных гнёзд на соседней крыше диву в алом, в окне одинокой спальни из другого окна повыше в начинённом лирикою Париже. Из кафе на воздух выносят столики круглый год, конечно, не для символики: с круассаном чашечка по карману ведь любому здешнему мопассану. ...Нам, как первым скворкам, пора в полёт. Ну а он в щадящую холодрыгу нас проводит взглядом                                          и занесёт в Красную книгу.
2005

Борис Рыжий

Прежде чем на тракторе разбиться,
застрелиться, утонуть в реке,
приходил лесник опохмелиться,
приносил мне вишни в кулаке.

С рюмкой спирта мама выходила,
менее красива, чем во сне.
Снова уходила, вишню мыла
и на блюдце приносила мне.

Патронташ повесив в коридоре,
привозил отец издалека
с камышами синие озера,
белые в озерах облака.

Потому что все меня любили,
дерева молчали до утра.
«Девочке медведя подарили», -
перед сном читала мне сестра.

Мальчику полнеба подарили,
сумрак елей, золото берез.
На заре гагару подстрелили.
И лесник три вишенки принес.

Было много утреннего света,
с крыши в руки падала вода,
это было осенью, а лето
я не вспоминаю никогда.
1999

Эдуард Лимонов

Несовершенство женщин
и властей,
Их злобные и глупые натуры,
Ох, не сносить героям всех костей!
Им не поможет цвет адвокатуры…

Нам камуфляж из розовых
плечей
И лоскутков материи на чреслах
Не заглушит зловония зверей!
(А людоеды разместились в креслах…)

У Вас такая жесткая рука,
Пусть кажется лишь стебельком ленивым.
Вы — хуже палача из ВэЧека,
Мне ваших глаз двухцветные оливы

Переупрямить и переломить,
Нет, никогда, зверек, не удавалось!
(А власть въезжает в Кремль руководить
Под общую тревогу и усталость…)
2012

Светлана Кекова

В предместьях Берлина
звучала шарманка,
в зелёной бутылке дымился боржом,
и память моя, как консервная банка,
была продырявлена ржавым ножом.

Я вспомнила всё — и кораблик бумажный
в ташкентском арыке и грецкий орех,
и, с детства пропитанный звуками —
влажный,
отважный, прямой, упоительный грех.

Был мир, как окно перед смертью,
распахнут,
и смутно я видела: где-то вдали
резные фигуры набоковских шахмат
в смешных сюртуках по обочине шли.

Сквозь поздние слёзы
(куда же их денешь),
сквозь взрослую правду
и детскую ложь
ты видишь: уже ничего не изменишь
и словом своим никого не спасёшь.

Ты знаешь ли,
сколько словесных жемчужин
разбросано в мире под хохот и свист?
Спроси у соседа: кому же он нужен —
набоковский Лужин, слепой шахматист?
2003

Александр Кабанов

Степь горит, ночной огонь кудрявится,
дождь вслепую зашивает рот,
кто-то обязательно появится:
Нобеля получит и умрет.

Вспыхнет над славянами и готами
древняя сверхновая звезда,
жизнь полна любовью и пустотами,
и бесплатной смертью навсегда.

Достаешь консервы и соления,
бутылек с наклейкою «Престиж»,
дернешь рюмку и на все явления
в стеклышко обугленное зришь.

Холодок мерцающего лезвия,
степь горит, незнамо отчего,
русский бог, как русская поэзия:
вот он – есть, а вот и нет – его.
2015

Борис Рыжий

Петербург
…Распахни лазурную шкатулку –
звонкая пружинка запоет,
фея пробежит по переулку
и слезами руки обольет.

Или из тумана выйдут гномы,
утешая, будут говорить:
жизнь прекрасна, детка, ничего мы
тут уже не можем изменить.

Кружатся наивные картинки,
к облачку приколоты иглой.
Или наших жизней половинки
сшиты паутинкой дождевой…

До чего забавная вещица –
неужели правда, милый друг,
ей однажды суждено разбиться,
выпав из твоих усталых рук?
1996

Борис Рыжий

Поехать в августе на юг
на десять дней, трястись в плацкарте,
играя всю дорогу в карты
с прелестной парочкой подруг.

Проститься, выйти на перрон
качаясь, сговориться с первым
о тихом домике фанерном
под тенью шелестящих крон.

Но позабыть вагонный мат,
тоску и чай за тыщу двести,
вдруг повстречавшись в том же месте,
где расставались жизнь назад.

А вечером в полупустой
шашлычной с пустотой во взоре
глядеть в окно и видеть море,
что бушевало в жизни той.
1997

Денис Новиков

Друг другу не ровня, мы, видимо, различны по величине,
но то, что ты смотришь по видео, — я вижу с пелёнок во сне.

Бесспорно, прекрасен Калигула, но рамки экрана тесны,
как место собачьего выгула,
как улицы этой страны,

что колом стоит в знаменателе и тешит надеждой и бьёт
по праву священному матери, в мученьях рождающей плод...

Но выше чужих телеспутников
и ниже таможен твоих,
чудовищ, распутниц, распутников, преступников и остальных...

Трансляции снов из кромешного и светлого — из глубины.
Друг другу не ровня, конечно, мы.
Но все, как ни странно, равны

Семён Пегов ночью, когда не спится, пишет стихи. А я их ворую и выкладываю:

Люди состоят из комфорта и прочей лажи -
Им по нутру когда внешний вид приглажен,
Когда нету лишних волос на лице и коже,
В этом люди часто между собой похожи.
Не сказать, что я сноб и всегда неряшлив,
Ну, бывает, рот не закрою во время кашля -
Ну, надену футболку ту же, что и вчера с утра,
Отдающую потом и запахом из костра.
С не умытым лицом, обветренным разными видами
Я выхожу на улицу и чувствую, как все завидуют,
Приличные люди в метро то и дело косятся,
Как будто бы ангелы мне на колени просятся.
Покупаю жареное мясо, завернутое в лаваш,
А они смотрят так, будто я переплыл Ла-Манш,
Учат мои репортажи, делают селфи-фоточки,
Высовываются по пояс через свои комфорточки
Жирных автомобилей, когда иду по проспекту
В книжную лавку, к умственному просвету.
Думают, как же круто рыжим прослыть и дерзким,
А я как был так и умру деревенским
На очередной войне. Без комфортной лажи,
Изучая земли кровяные пляжи.

Добавим пять копеек к уважаемому CULTRAS. В таких «культурно-просветительских» закупках никогда нет и не было не то чтобы молодых поэтов (они как-то в их вселенной вообще не существуют), но даже и вполне тяжеловесных Караулова, Кековой, Евсы и прочих достойнейших и состоявшихся, но с менее прекрасными лицами.
https://news.1rj.ru/str/cultras/1822

Борис Рыжий

Музыка жила во мне,
никогда не умолкала,
но особенно во сне
эта музыка играла.

Словно маленький скрипач,
скрипача того навроде,
что играет, неудачник,
в подземном переходе.

В переходе я иду —
руки в брюки, кепка в клетку —
и бросаю на ходу
этой музыке монетку.

Эта музыка в душе
заиграла много позже —
до нее была уже
музыка, играла тоже.

Словно спившийся трубач
похоронного набора,
что шагает мимо
прачечной, гаража, забора.

На гараж, молокосос,
я залез, сижу, свалиться
не боюсь, в футболке «КРОСС»,
привезенной из столицы.
1999

Иван Волков

Вот у Бодлера были бабы!
С такими стервами Париж
Мог извинить ему хотя бы Зазнайство, бедность и гашиш.

Попили кровь — не говори, бля! — Тупые демоны — все три!
А как играть в enfant terrible`а
С моей гармонией внутри?

С домашним ангелом небесным, Весёлым чудом красоты Волнующим и интересным
Без демонической туфты?

Четвёртый год без нервотрепки, Без скуки, ревности и ссор — Откуда ж в черепной коробке Возьмётся право на позор?

Эх, мне бы ведьму, потаскушку, Актёрку, фею, парвеню —
Тогда я каждую чекушку Мятежным духом объясню!
2008

Борис Рыжий

Давай по городу пройдём
　　ночному, пьяные немножко.
Как хорошо гулять вдвоём.
　　Проспект засыпан белой крошкой.
…Чтоб не замёрзнуть до зари,
　　ты ручкой носик разотри.
Стой, ничего не говори.
　　Я пессимист в седьмом колене:
сейчас погасят фонари —
　　и врассыпную наши тени,
как чертенята, стук-постук,
　　нет-нет, как маленькие дети.
Смотри, как много их вокруг,
　　да мы с тобой одни на свете.
1997

Анна Ревякина

В городе тихо, город необитаем.
Август располовинит недельный отпуск.
В августе до дышится, предвкушая.
В августе после станет прогорклым воздух.

Я не расплавлюсь, я изо льна и хлопка.
Брюки измяты, ворот рубашки сломан.
Что ещё нужно маленькой канатоходке,
кроме струны в чаше морского лона?

Или от сердца к сердцу струны прозрачной?
Что мне подарит август – мальчишка рыжий,
кроме твоей любви на песке – наждачной,
кроме высоких звёзд над покатой крышей?..
2011

Борис Рыжий

Ходил-бродил по свалке нищий
и штуки-дрюки собирал —
разрыл клюкою пепелище,
чужие крылья отыскал.

Ну что же ты, лети, бедняга,
не бойся больше ничего.
Ты — здесь никто, дурак, бродяга —
там будешь ангелом Его.

Но оправданье было веским,
он прошептал его: "Заметь,
мне на земле проститься не с кем,
чтоб в небо белое лететь".
1995

Сергей Круглов

Сковородка, медный щит,
Плоская планета!
Сверху плюнут – зашипит –
И решат: прогрета.

И в муку и шлёп с руки –
Скорчась, зашкворчели
Агнцы из цветной фольги,
Львы из вермишели.

Будь накормлен, будь плечист –
Вилочку за Маму –
В кляре кровь и лавра лист,
Клёцки жизни манной.
2019

Борис Рыжий

На смерть поэта
Дивным светом иных светил
озаренный, гляжу во мрак.
Боже, как я тебя любил,
заучил твои строки как.
...У барыги зеленый том
на последние покупал -
бедный мальчик, в углу своем
сам себе наизусть читал.
Так прощай навсегда, старик.
Говорю: навсегда прощай.
Белый ангел к тебе приник -
ибо он существует, рай.
Мне давно не семнадцать лет,
поослаб мой ребячий пыл.
Так шепчу через сотни лет:
"Знаешь, как я тебя любил".
...А представить тебя уволь
в том краю облаков, стекла -
где сердечная гаснет боль
и растут на спине крыла.
1995

Мария Ватутина

тятенька, маменька, вот ваши сети.
Мёртвые дальше плывут.
Ни на кого не похожие дети
В семьях вчерашних растут.

Из всевозможных предложенных родин
Выбрали б детский приют.
И за копейку во тьме подворотен
Резали б каждого тут.

Окна выходят на узкоколейку.
Кушай и в лес не смотри.
Маменька, тятенька, дайте копейку,
Так, поиграть до зари.

Так, поиграть на земле голопятым
В тысячелетьи своём.
В третьем, в глухом и немом, в тридевятом.
Все мы туда уплывём.

В век инквизиторов, смертников, судей,
Частников и солдатни.
Дети играют в войну из орудий,
Созданных в прежние дни.

Дети хотят юридических знаний.
Дети на судей идут.
Тятенька, маменька, жди наказаний.
Суд приближается, суд.
2004