моя очередь гонять лысого — расшифровывать, другими словами, то, что передает пантограф из самой светлой в современной русской литературе головы. а передает он, кажется, что-то такое: вы нам еще за приватизацию не ответили. в общем, кого как, а меня в «Фудзи» больше всего удивила густота денежных сравнений и метафор — не отпускает Пелевина тема баблоса, который гоняет по русским жилам анонимный и всепроникающий капитал; очень ему хочется пустить ракету «Сармат» по волшебнику в голубом вертолете. ну а то, что какие-то раздобревшие хмыри вешают на стенку картины с Харви Вайнштейном и что-то там плетут про #metoo, — так вы еще, не знаю, Морковина из «Generation П» назовите резонером и авторским представителем в романе. печаль его светла и ложится равным слоем и на борющихся за свое счастье лесбиянок-игуан, и на замученных буддистскими прозрениями бизнесменов. всех ожидает одна ночь — которая, как мы знаем, и день, и нежные московские сумерки, которые наша пестрая корова не готова еще променять на тибетское высокогорье. ну и славно: какой национальный сатирик может позволить себе девять месяцев в году балдеть в четвертой джане.
РБК.Стиль
Капитал в XXI веке: разбираем новую книгу Виктора Пелевина
Первые рецензенты скептически встретили «Тайные виды на гору Фудзи», а самого автора обвинили в мизогинии. Игорь Кириенков — о том, почему шестнадцатый роман Виктора Пелевина совсем не про феминизм.
вот Гаспар Ноэ. заслуженный автор рубежа веков — кого, хотелось бы знать, не задела «Необратимость». пятый полный метр. заливистая пресса — и даже те, кто хают, называют «маркизом де Садом со стедикамом»: ну не обидно же совсем. и совершенно не о чем рассуждать — так, чтобы не осекаться, не ловить себя на том, что множишь энтропию, подыгрываешь банальности, рационализируешь бэд трип. ведь как такое может быть: картина называется Climax, а сделано все на одной мунковской ноте. в какой, собственно, момент зритель должен испытать заглавный экстаз-катарсис: с первой кровью? инцестом? лужей мочи под примой? это такая экранизация журналистского «ааа», которую полупросвещенные диктатуры будут сутками напролет крутить в рехабах, — а мы вообще-то пришли на кино из каннского «Двухнедельника режиссеров». подозреваю теперь, что у фон Триера в этот раз что-то похожее получилось — с хорошими шрифтами и пустой, как бидон, головой, — и заранее грущу. он ведь тоже может начать: родиться — привилегия, в Америке — лохи, ЛСД — яд. впрочем, у этого маэстро с наркотиками всегда было попроще.
Forwarded from Яндекс Книги
Мы тут обычно рассказываем про русско- и англоязычные книги и литературные сюжеты, а где-то совсем рядом есть огромная вселенная, где говорят, пишут и думают по-немецки. Об этом — новый выпуск подкаста «Читатель» с переводчицей Татьяной Зборовской. Гройс и Целан, Ad Marginem и Libra, Гете и Газданов — 63 минуты, которые того стоят.
Ну и (вдруг вы пропустили) еще несколько занимательных новинок на Букмейте:
«Время Березовского» Петра Авена. Родина или свобода, эпоха перемен или «все бегали абсолютно голые», протодиктатура или квазидемократия. Среди рассказчиков — Фридман, Доренко, Познер, Кудрявцев, Васильев и другие.
«Родина слоников» Дениса Горелова. Язвительное и нежное разом описание низового советского кинематографа, без которого нас невозможно представить, еще труднее — понять.
«Книга непокоя» Фернандо Пессоа. Как известно, ты suck, если не читал Зебальда. С Пессоа это так же работает — великий португалец уже несколько лет нам всем как родной.
«Образцы безоглядной воли» Сьюзен Сонтаг. Несколько задумчивых эссе от самой проницательной публицистки (можно ведь так сказать?) своего поколения. Годар, Бергман, Вьетнам, Чоран — так сразу и не скажешь, к чему приступить в первую очередь.
«Средняя Азия в Средние века» Павла Зальцмана. Великий русский писатель, которого вы не читали. Рахат-лукумный магический реализм за 30 лет до Маркеса.
«Эпоха нервозности» Йоахима Радкау. Капитальное исследование того, как Германия ввязалась в войну, открыла психоанализ и выбрала Гитлера. «Кинетика кайзера и структурная нервозность мировой политики Вильгельма II» — нет, это не запись лекции А.Г. Дугина на YouTube, а серьезнейшая социокультурная работа.
Ну и (вдруг вы пропустили) еще несколько занимательных новинок на Букмейте:
«Время Березовского» Петра Авена. Родина или свобода, эпоха перемен или «все бегали абсолютно голые», протодиктатура или квазидемократия. Среди рассказчиков — Фридман, Доренко, Познер, Кудрявцев, Васильев и другие.
«Родина слоников» Дениса Горелова. Язвительное и нежное разом описание низового советского кинематографа, без которого нас невозможно представить, еще труднее — понять.
«Книга непокоя» Фернандо Пессоа. Как известно, ты suck, если не читал Зебальда. С Пессоа это так же работает — великий португалец уже несколько лет нам всем как родной.
«Образцы безоглядной воли» Сьюзен Сонтаг. Несколько задумчивых эссе от самой проницательной публицистки (можно ведь так сказать?) своего поколения. Годар, Бергман, Вьетнам, Чоран — так сразу и не скажешь, к чему приступить в первую очередь.
«Средняя Азия в Средние века» Павла Зальцмана. Великий русский писатель, которого вы не читали. Рахат-лукумный магический реализм за 30 лет до Маркеса.
«Эпоха нервозности» Йоахима Радкау. Капитальное исследование того, как Германия ввязалась в войну, открыла психоанализ и выбрала Гитлера. «Кинетика кайзера и структурная нервозность мировой политики Вильгельма II» — нет, это не запись лекции А.Г. Дугина на YouTube, а серьезнейшая социокультурная работа.
«Я, вероятно, позабыл Вам рассказать, что однажды побывал на даче крупного писателя Александра Проханова, там этот стареющий коммунист показал мне свою коллекцию бабочек, и в то время как его подбородок двигался взад и вперед, он взял свою автоматическую винтовку системы «Наган», и потом мы с бутылкой «Абсолюта» отправились в березовый лесочек за его домом. Проханов сетовал на многие вещи в новой России — две из них я помню: «Икеа» и мюзикл «Норд-Ост».
Кристиан Крахт вспоминает, как приезжал в Санкт-Петербург, Михаил Котомин — как чуть с будущим автором Ad Marginem не подрался, а я — до чего красивые у Крахта русские издания: пора бы уже «Империю» и «Карту мира» наконец прочитать.
Кристиан Крахт вспоминает, как приезжал в Санкт-Петербург, Михаил Котомин — как чуть с будущим автором Ad Marginem не подрался, а я — до чего красивые у Крахта русские издания: пора бы уже «Империю» и «Карту мира» наконец прочитать.
особое мнение Андрея Синявского, Петра Егидеса и Владимира Максимова по поводу танков в центре Москвы, которыми в октябре 1993-го одна ветвь власти усмиряла другую. простые, неотделанные слова; типичные для своего времени риторические ходы; трогательная цитата из «Вольности» в финале — параллельное (перпендикулярное, точнее) обращение написано примерно на том же уровне, хотя нет, вот этих отвратительных многоточий («Добрыми… К кому? К убийцам? Терпимыми… К чему? К фашизму?») у Синявского и его соратников все-таки нет.
русская интеллигенция всегда шагает не в ногу, и в этом, пожалуй, и состоит ее историческое, как сказали бы пассажиры философского парохода, предназначение — с одинаковой интенсивностью производить тезисы и антитезисы, уравновешивать «раздавить гадину» чем-то примиряющим, припадать и отталкиваться от силы. коллапс наступает, когда одна сторона всерьез задумывается об окончательном, псевдодиалектическом решении вопроса — и может быть, как раз это имели в виду платоники-большевики, боровшиеся с «контрой».
октябрь 1993-го — страшно выпуклый пример того, как странно, неуютно соотносятся друг с другом абстракции и воплощающие их персонажи; как всех подводит публицистическая образность. именно ощущение растерянности (вроде наши, но с танками; как бы парламент, но зигуют) доминирует в воспоминаниях некоторых очевидцев. и самые тут точные слова — не про родину Путина и конфликт легитимностей, а про людей, которых вытесняет и забывает история — и которые изо всех сил пытаются за нее зацепиться.
здесь уместно будет вспомнить автора, с конца сентября поселившегося в наших в умах и разговорах. в январе 1993-го «Независимая газета» опубликовала эссе тридцатилетнего Виктора Пелевина «Джон Фаулз и трагедия русского либерализма», предвосхищающее экспортные пошлости про «красного человека», которые большие и малые русские писатели до сих пор извергают в интервью западной прессе. тогда Пелевин впервые переосмыслил «совка» — пейоратив, которым одна часть населения кличет другую (или, в иные минуты, себя), — и вернулся к этой теме почти через 20 лет, в «Советском реквиеме». помните, да:
«Ведь что такое, в сущности, русский коммунизм? Шел бухой человек по заснеженному двору к выгребной яме, засмотрелся на блеск лампадки в оконной наледи, поднял голову, увидел черную пустыню неба с острыми точками звезд — и вдруг до такой боли, до такой тоски рвануло его к этим огням прямо с ежедневной ссаной тропинки, что почти долетел.
Хорошо, разбудил волчий вой — а то, наверно, так и замерз бы мордой в блевоте. А как проснулся, оказалось, что дом сгорел, ноги изрезаны о стекло, а грудь пробита аккуратными европейскими пулями…»
пули тут, конечно, из официального дискурса, с которым ПВО — ну что себя обманывать — временами заигрывает; «все путем», как сказано про отношения лисицы А Хули и Пса-пиздеца. но само описание советского проекта, искреннее, как кажется, сочувствие к простым его участникам — оно с Пелевиным до сих пор. и если кого из крупных русских литераторов можно представить у Белого дома рядом с Э.В. Лимоновым, то — как ни странно — автора «Омона Ра». фуражка цвета хаки сидит как влитая.
русская интеллигенция всегда шагает не в ногу, и в этом, пожалуй, и состоит ее историческое, как сказали бы пассажиры философского парохода, предназначение — с одинаковой интенсивностью производить тезисы и антитезисы, уравновешивать «раздавить гадину» чем-то примиряющим, припадать и отталкиваться от силы. коллапс наступает, когда одна сторона всерьез задумывается об окончательном, псевдодиалектическом решении вопроса — и может быть, как раз это имели в виду платоники-большевики, боровшиеся с «контрой».
октябрь 1993-го — страшно выпуклый пример того, как странно, неуютно соотносятся друг с другом абстракции и воплощающие их персонажи; как всех подводит публицистическая образность. именно ощущение растерянности (вроде наши, но с танками; как бы парламент, но зигуют) доминирует в воспоминаниях некоторых очевидцев. и самые тут точные слова — не про родину Путина и конфликт легитимностей, а про людей, которых вытесняет и забывает история — и которые изо всех сил пытаются за нее зацепиться.
здесь уместно будет вспомнить автора, с конца сентября поселившегося в наших в умах и разговорах. в январе 1993-го «Независимая газета» опубликовала эссе тридцатилетнего Виктора Пелевина «Джон Фаулз и трагедия русского либерализма», предвосхищающее экспортные пошлости про «красного человека», которые большие и малые русские писатели до сих пор извергают в интервью западной прессе. тогда Пелевин впервые переосмыслил «совка» — пейоратив, которым одна часть населения кличет другую (или, в иные минуты, себя), — и вернулся к этой теме почти через 20 лет, в «Советском реквиеме». помните, да:
«Ведь что такое, в сущности, русский коммунизм? Шел бухой человек по заснеженному двору к выгребной яме, засмотрелся на блеск лампадки в оконной наледи, поднял голову, увидел черную пустыню неба с острыми точками звезд — и вдруг до такой боли, до такой тоски рвануло его к этим огням прямо с ежедневной ссаной тропинки, что почти долетел.
Хорошо, разбудил волчий вой — а то, наверно, так и замерз бы мордой в блевоте. А как проснулся, оказалось, что дом сгорел, ноги изрезаны о стекло, а грудь пробита аккуратными европейскими пулями…»
пули тут, конечно, из официального дискурса, с которым ПВО — ну что себя обманывать — временами заигрывает; «все путем», как сказано про отношения лисицы А Хули и Пса-пиздеца. но само описание советского проекта, искреннее, как кажется, сочувствие к простым его участникам — оно с Пелевиным до сих пор. и если кого из крупных русских литераторов можно представить у Белого дома рядом с Э.В. Лимоновым, то — как ни странно — автора «Омона Ра». фуражка цвета хаки сидит как влитая.
написал тут кое-что стремительное про любимого теледраматурга — а вечером узнал, что его дебютный роман до конца года выпустит по-русски издательство «Синдбад»: Мэттью Вайнер, «Хизер превыше всего», деньги на стол.
Афиша
За что мы любим Мэттью Вайнера — автора «Безумцев» и «Романовых»
С 12 октября Amazon начнет показывать новый сериал Мэттью Вайнера — антологию про потомков русской императорской фамилии. К премьере «Романовых» Игорь Кириенков вспоминает творческий путь человека, придумавшего Дона Дрейпера, Пегги Олсон и Джоан Холлуэй.
две ссылки для тех, кто, как и я, не начинает день с сайта «Российской газеты»: выясняется, что наш кумир Л.А. Данилкин не только ведает там отделом культуры (скоро, кажется, будет год), но и временами выступает лично — в прежнем пламенном стиле. и если его колонку про невручение Нобелевской премии по литературе (которое, по убеждению автора, скорее новость из раздела «Политика») еще можно было зацепить в лев-оборинском обзоре, то весенний разговор Данилкина с Павлом Басинским про Максима «150 лет в обед» Горького многие наверняка пропустили. чтение между тем страшно занимательное: что если бы «Мать» выпустили сейчас в «Редакции Елены Шубиной», «пальцы рук», «Большие Русские люди» и Горький как феромонная бомба — есть все шансы, что после этого текста вы всерьез задумаетесь над тем, чтобы инвестировать неделю-другую в «Дело Артамоновых», рассказы 1920-х годов или даже «Жизнь Клима Самгина».
«Романовы» все-таки отрада и радость — но немного другого, чем предполагалось, плана. одновременно понимаю и не понимаю тех, кому совсем не, — сам я (на второй особенно серии) счастливо прибалдел. скорее бы показали Юппер и Хендрикс
конечно, этот текст должен называться «Слишком свободный человек»: биография Венедикта Ерофеева в исполнении уважаемого трио — сплошная демобилизация, освобождение от всех и всяческих оков; очень безотрадная, если разобраться, жизнь, которую судьбой делает только попутно созданная литература.
мне нравится, как сделана эта книга: чередование серии ЖЗЛ и журнала НЛО, взятая по отношению к герою дистанция, замечательная фраза «к сожалению, чуть беллетризированные воспоминания», какие-то несусветные (вот как про отца Гагарина) детали, которые хочется выписать; класс. при этом уже сейчас понятно, что про Лимонова (где Эдуард, а где Эдичка) так не напишешь: методологически «Посторонний» — штучная вещь, ключ, подходящий только к одному замку.
это не вошло в рецензию: в русской литературе хватает авторов одной (блестящей) книги — Марк «Роман с кокаином» Агеев, например, — но сводить Ерофеева к «Петушкам» так же несправедливо, как Олешу к «Зависти». но все равно кажется (и биография это ощущение поддерживает), что после 1969-го с автором что-то происходит; второй альбом не пишется; вместо музыки — сумбур заметок, обрывков, опавших в чужом саду листьев. можно назвать это мучительным доживанием (шолоховский случай), можно — напряженными эстетическими поисками, но мне вдруг стало понятно, в каком состоянии находится после «Палисандрии» Саша Соколов; он тоже любит рассказывать про утраченный роман и невидимые миру черновики.
и вот еще что подумалось: какое радикальное Ерофеев оказал воздействие на «русский фейсбучный», до чего эти интонации, эти стилистические ходы повлияли на то, как мы пишем и что каждый день читаем. рядом можно поставить только Довлатова — другого народно-элитарного любимца, лучше многих исследовавшего глубины алкогольного делириума (и Веничку, кстати, обожавшего). интересная пара, которая когда-нибудь станет такой же иконической, как и все в нашей двоичной культуре; не антагонисты, а шахтеры из соседних бригад, встретившиеся лопатами где-то глубоко под землей, — мы слышали звон, но так и не поняли, что произошло.
мне нравится, как сделана эта книга: чередование серии ЖЗЛ и журнала НЛО, взятая по отношению к герою дистанция, замечательная фраза «к сожалению, чуть беллетризированные воспоминания», какие-то несусветные (вот как про отца Гагарина) детали, которые хочется выписать; класс. при этом уже сейчас понятно, что про Лимонова (где Эдуард, а где Эдичка) так не напишешь: методологически «Посторонний» — штучная вещь, ключ, подходящий только к одному замку.
это не вошло в рецензию: в русской литературе хватает авторов одной (блестящей) книги — Марк «Роман с кокаином» Агеев, например, — но сводить Ерофеева к «Петушкам» так же несправедливо, как Олешу к «Зависти». но все равно кажется (и биография это ощущение поддерживает), что после 1969-го с автором что-то происходит; второй альбом не пишется; вместо музыки — сумбур заметок, обрывков, опавших в чужом саду листьев. можно назвать это мучительным доживанием (шолоховский случай), можно — напряженными эстетическими поисками, но мне вдруг стало понятно, в каком состоянии находится после «Палисандрии» Саша Соколов; он тоже любит рассказывать про утраченный роман и невидимые миру черновики.
и вот еще что подумалось: какое радикальное Ерофеев оказал воздействие на «русский фейсбучный», до чего эти интонации, эти стилистические ходы повлияли на то, как мы пишем и что каждый день читаем. рядом можно поставить только Довлатова — другого народно-элитарного любимца, лучше многих исследовавшего глубины алкогольного делириума (и Веничку, кстати, обожавшего). интересная пара, которая когда-нибудь станет такой же иконической, как и все в нашей двоичной культуре; не антагонисты, а шахтеры из соседних бригад, встретившиеся лопатами где-то глубоко под землей, — мы слышали звон, но так и не поняли, что произошло.
в мультиплексах идут два длинных, амбициозных, в похожей отчасти манере сделанных фильма, которые явно не принесут авторам той же славы, что их предыдущие (полюбившиеся публике и прессе) работы. «Человек на Луне» Дэмьена Шазелла — интимная, неуютная даже реконструкция одного из главных событий в истории человечества; кино про очень специальную, мужскую, может быть, эмоцию, ставшую тем топливом, которое и доставило «Аполлон»-11 на Луну. «Закат» Ласло Немеша — тоже во многом история болезни; картина несколько чахоточного обаяния — под стать тревожному городу, в котором развивается (топчется? плутает?) ее действие. оба фильма трудно смотреть с равным вниманием: прямо скажем, и там, и там есть когда покемарить. оба фильма точно не стоит пропускать.
в одной из недавних иконоборческих дискуссий (ходили с пиками на «Доктора Живаго») поделились ссылкой (desktop only) на давнишнюю статью Олега Юрьева — уничтожающую автора и его большую прозу. тон почти непристойный, но многое тут, конечно, по делу: нарочитая, оскорбительная для пастернаковских фанатов плохопись, подсоветская, в целом, поэтика, да и вообще — нетрудно представить себе автора кавалером Сталинской премии: Первый Читатель любил смутьянов.
впрочем, всю эту аргументацию хочется опрокинуть — чтобы выяснить, отчего крупнейший русский поэт упаковал свои религиозно-политические откровения в такую «мертвую», по всеобщему убеждению, форму; является ли соцреалистический метод — которым пользовались Солженицын, Владимов и другие не последние, прямо скажем, писатели — безнадежно партийным? я цитировал пару месяцев назад сорокинское высказывание о цельности и самоценности этого стиля, порождавшего Очень Странные Тексты; здесь же к месту вспомнить гройсовский «Gesamtkunstwerk Сталин», который показал, в каких сложных, на самом деле, отношениях находились авангард и то, что за ним последовало.
это я все к чему: «Соцреалистический канон» Х.Гюнтера и Е.Добренко теперь кажется главной торрент-премьерой, по крайней мере, полугодия, и те, кто эту книгу читал в сокращении, наконец получили к ней полный доступ. страшно интересно, изменится ли отношение к орденоносцам с подмосковными дачами. есть почему-то ощущение, что не так все с ними просто и однозначно.
впрочем, всю эту аргументацию хочется опрокинуть — чтобы выяснить, отчего крупнейший русский поэт упаковал свои религиозно-политические откровения в такую «мертвую», по всеобщему убеждению, форму; является ли соцреалистический метод — которым пользовались Солженицын, Владимов и другие не последние, прямо скажем, писатели — безнадежно партийным? я цитировал пару месяцев назад сорокинское высказывание о цельности и самоценности этого стиля, порождавшего Очень Странные Тексты; здесь же к месту вспомнить гройсовский «Gesamtkunstwerk Сталин», который показал, в каких сложных, на самом деле, отношениях находились авангард и то, что за ним последовало.
это я все к чему: «Соцреалистический канон» Х.Гюнтера и Е.Добренко теперь кажется главной торрент-премьерой, по крайней мере, полугодия, и те, кто эту книгу читал в сокращении, наконец получили к ней полный доступ. страшно интересно, изменится ли отношение к орденоносцам с подмосковными дачами. есть почему-то ощущение, что не так все с ними просто и однозначно.
две книжные крауд-кампании, за которыми хочется следить — ну и поддерживать, конечно:
1) лучший веб-зин о подвальной американской литературе Pollen подготовил для нас роман «потерянного постмодерниста» Джозефа Макэлроя «Плюс». среди лотов — сама книжка, посвященный писателю выпуск журнала, сумка для всех пинчонитов и даже статус генерального партнера всего этого предприятия
2) Игорь Булатовский запускает Издательство Яромира Хладика. отсылающему к Борхесу названию — эксцентричный портфель: Лешек Колаковский, Янош Пилински, Клод Луи-Комбе — отрада для тех, кто прочитал всего Бланшо и Краснахоркаи и не знает теперь, куда направиться (но и не только для них)
1) лучший веб-зин о подвальной американской литературе Pollen подготовил для нас роман «потерянного постмодерниста» Джозефа Макэлроя «Плюс». среди лотов — сама книжка, посвященный писателю выпуск журнала, сумка для всех пинчонитов и даже статус генерального партнера всего этого предприятия
2) Игорь Булатовский запускает Издательство Яромира Хладика. отсылающему к Борхесу названию — эксцентричный портфель: Лешек Колаковский, Янош Пилински, Клод Луи-Комбе — отрада для тех, кто прочитал всего Бланшо и Краснахоркаи и не знает теперь, куда направиться (но и не только для них)
не далее как завтра и не раньше чем в 14:00 буду — в очень большой компании — обсуждать пелевинскую «Фудзи», которая (после первых скептических рецензий) как-то ощутимо прибавляет в весе; уже не скажешь — «очередной», уже боишься, как бы не «последний».
где: Москва, Страстной бульвар, д. 6, стр. 1., Библиотека №8 имени А. П. Чехова
когда: 24 октября, 14:00 — 16:00 (то есть раньше точно не начнем, а вот во сколько закончим — ?)
как смотреть: зарегистрироваться, чтобы прийти лично, или включить онлайн-трансляцию
кто еще будет: редактор Пелевина Ольга Аминова, арт-директор «Эксмо» Андрей Сауков, кинокритик Егор Беликов, писательница Ольга Бешлей, критик Галина Юзефович и пр.
как не забыть: мероприятие в фейсбуке
где: Москва, Страстной бульвар, д. 6, стр. 1., Библиотека №8 имени А. П. Чехова
когда: 24 октября, 14:00 — 16:00 (то есть раньше точно не начнем, а вот во сколько закончим — ?)
как смотреть: зарегистрироваться, чтобы прийти лично, или включить онлайн-трансляцию
кто еще будет: редактор Пелевина Ольга Аминова, арт-директор «Эксмо» Андрей Сауков, кинокритик Егор Беликов, писательница Ольга Бешлей, критик Галина Юзефович и пр.
как не забыть: мероприятие в фейсбуке
«Памяти памяти» Марии Степановой обошли «Ясной Поляной», не номинировали на премию Андрея Белого и (есть у меня такое подозрение) вряд ли увенчают первым призом «Большой книги». все это — на мой опять же взгляд и вкус — не оставляет выбора основному жюри НОСа: как-то не по себе от того, что лучшую русскую прозу прошлого года могут оставить ни с чем.
а у нашего любимого автора меж тем готовится книга «Против нелюбви» — эссе о Зебальде, Дашевском, Блоке и других. интересно, в каких она отношениях будет с «Один, не один, не я»; те же ли это дословно тексты, что мы читали в «Коммерсанте»? и даже если вдруг да — покажите, пожалуйста, у кого сейчас получается лучше.
а у нашего любимого автора меж тем готовится книга «Против нелюбви» — эссе о Зебальде, Дашевском, Блоке и других. интересно, в каких она отношениях будет с «Один, не один, не я»; те же ли это дословно тексты, что мы читали в «Коммерсанте»? и даже если вдруг да — покажите, пожалуйста, у кого сейчас получается лучше.
тексты ухают в бездну
возникая вотще
текстам нет больше места
на бумажном листе
на экранной странице
тесно текстам теперь
тексты ухают в бездну
для кого вы вообще?
возникая вотще
текстам нет больше места
на бумажном листе
на экранной странице
тесно текстам теперь
тексты ухают в бездну
для кого вы вообще?
Forwarded from Яндекс Книги
Русские писатели — они ведь не только о высоком думают. Собрали стикерпак, в котором классики от Гоголя до Пелевина учат плохому. И напоминают о последствиях.
https://news.1rj.ru/str/addstickers/badassclassics
Добавляйте набор к себе — там еще и промокод на месяц подписки есть.
https://news.1rj.ru/str/addstickers/badassclassics
Добавляйте набор к себе — там еще и промокод на месяц подписки есть.