Kolonna Дмитрия Волчека добралась до Алена Гироди — режиссера замечательного (и, кстати, в чем-то очень уэльбековского) фильма «Незнакомец у озера», который — смешно теперь вспоминать — вышел в один год с «Жизнью Адель» и возглавил десятку Cahiers du cinéma (Кешиш занял третье место).

«Пирамида», моя любовь: написал про главный леоновский роман пиксельный — в сравнении с объемом оригинала — текст, который заканчивается манифестом стереоскопического (не делить на своих и чужих) чтения. никаких, впрочем, майских тезисов и «фракталов фракталов»: слишком броские формулы вызывают подозрение, нерассуждающая правота — отталкивает, а культурный активизм, которым мы все волей-неволей занимаемся, может выглядеть как-то, что ли, обаятельнее. короче говоря, планирую и дальше облучать себя очень странными вещами — и регулярно об этом рассказывать.

референдум «Да — Да — Нет — Да»

[главный редактор Ad Marginem Михаил Котомин анонсировал русский перевод «The Big Idea Series», которую выпускает издательство Thames & Hudson; очень хорошо]

тизер

​​Хороший повод снова следить за книжным разделом The Guardian: обещают в этом месяце немного отвлечься от прикладного болдуиноведения (или кто сейчас любимый герой западных книжных медиа?) и выпустить серию материалов о «Кольцах Сатурна» В. Г. Зебальда — «писателя настолько важного, что его имя стало нарицательным». Роман совершенно замечательный; кажется, других этот автор просто не писал.

​​финальная серия, как и предполагалось, вышла самой публицистичной — в американском духе суд, «какова цена лжи?» и ожидаемая рифма между техногенной и геополитической катастрофой, — но при этом все равно нет ощущения, что концепция задавила материал; что-то такое товарищ Мазин понял о реакторе, гудевшем внутри советских людей; нашел верную — трифоновскую как будто — интонацию в разговоре об эпохе, в которой зло не ставит к стенке, а ждет повышения. и есть большая вероятность, что вчерашний комедиограф М. теперь станет главным голливудским специалистом по всему советскому: не удивлюсь совершенно, увидев его имя на титрах условного The House of Government — метод «разрывания могил» (воспользуемся некрометафорой из повести любимого писателя) должен привести его туда, где все началось: в Дом.

220

​​непреднамеренная, думается, рифма — и оттого особенно симпатичная: посреди пушкинских торжеств Антон Желнов и Юрий Сапрыкин анонсировали «первый фильм о важном русском писателе современности»; произведение в жанре устной автобиографии: «Сорокин Трип» как Sorokin Tapes, исполинских размеров монолог о природе кошмаров, населяющих его прозу — и перебравшихся в нашу жизнь. короче, если вы мечтали увидеть ВГС в какой-нибудь популярной передаче (и опасались, что далекий от литературы интервьюер не сдюжит), то вот — от первого лица и на должном, держим пальцы, уровне. московская премьера с участием авторов и самого Сорокина — 3 сентября (https://bitlylink.com/NV99Y); прокат — с 12-го.

чисто я пытаюсь попасть на концерт Билли Айлиш в Москве

домашний все-таки арест — отвратительный, несправедливый, совершенно необоснованный, но не тюрьма; сейчас — слава богу — не тюрьма. пытался смотреть трансляцию из зала суда, вслушаться в монолог судьи — и не смог ничего разобрать: ужасно устроенный, противящийся расшифровке бубнеж; речь, которая напоминает DDoS-атаку; что-то нечеловеческое. ставить стиль российской юриспруденции мы, понятно, будем не сегодня — сегодня мы радуемся. Иван невиновен.

это странное, позабытое уже, казалось, ощущение: быстрое, плотное, заполненное событиями время — и, другим слоем, время медленное, вкрадчивое, изнурительное. примерно так же была устроена неделя, которая началась 5 декабря 2011 года: плохо спеленутые слухи; горячечный несколько энтузиазм в соцсетях; ожидание События, за которым (мне было 17) маячило нечто совсем другое, с трудом представимое, вожделенное. так же, да не так: Событие — оно вот, уже через сорок примерно часов, — но горизонт так плотно заставлен, что невозможно себе помыслить, чтобы вдруг налетело облако и, накрыв и окутав, радикально (отмена 228, разгон МВД, dream bigger) изменило перспективу; невозможно — или это последние восемь лет сделали ли с нами что-то непоправимое? русский роман, несомненно, выиграет, если снова обрастет колючими приметами современности, но могу сказать, чего буду ждать от сверхновой литературы я: этого странного, позабытого уже, казалось, ощущения.

издатели книги Роберта Герца «Смерть и правая рука» напоминают

​​уж не знаю, BRKNG или нет: русский перевод книги украинского историка Сергея Плохия «Chernobyl. History of a Tragedy», получившей — в довесок к The Baillie Gifford Prize for Non-Fiction — премию Пушкинского дома, выйдет в «Новом издательстве»; интересно, почему не в Corpus.

​​С гордостью представляем новинку издательства «Индивидуум» — книгу в жанре литературного true crime: журналистка и редактор сайта CrimeReads Сара Вайнман нашла девушку, которая стала прототипом набоковской Лолиты, и проследила ее печальную судьбу. Ретроспективный репортаж, впрочем, не единственный метод Вайнман — это еще и размышление об этике писательского ремесла и о нашем отношении к реальным историям после их литературной (особенно такой искусной) обработки. Есть, короче, отчего «вскочить со стула, ероша волосы» — и зачем перечитать Исповедь Светлокожего Вдовца.

невероятно, конечно: скупать права на книги одного из лучших писателей в мире — и такие к ним обложки рисовать. только Бог простит

​​«This list made my eyes bleed», «THIS IS A JOKE», «Are you that myopic?» — редакторы IndieWire, конечно, знали, на что шли, когда решили выпустить список лучших сериалов десятых годов. вопросов уйма: что здесь делает «Ганнибал», почему так низко «Оливия Киттеридж», где наш с Егором любимый «Easy», когда простят Луи Си Кея и неужели Mad Men достоин только специального упоминания, — но есть и некоторые тихие любимцы, за которые отдельное, в пол, спасибо: Broad City, Halt and Catch Fire, Master of None. предвосхищая очевидное: «Чернобыля» — о котором я в злополучную пятницу написал, кажется, не вовсе бестолковый текст — нет. первое место — навсегда.

поздний Толстой совершенно гипнотический — всерьез теперь раздумываю сочинить что-то большое о его после «Исповеди» написанных вещах. как сказал по сходному поводу один современный художник, «каждая фраза впирает».

На «Полке» новая статья! Игорь Кириенков рассказывает о «Хаджи-Мурате» — последнем большом художественном тексте Льва Толстого. Кто такой был Хаджи-Мурат и откуда Толстой так много о нём узнал? Что общего между Николаем I и имамом Шамилем? Почему в «Хаджи-Мурате» всё время поют и что означают эти песни? При чём здесь цветок репейника? Как о повести отзывались Розанов, Бабель и Витгенштейн? Обо всём этом читайте по ссылке! https://polka.academy/articles/575

чем дольше разглядываешь эту фотографию — грубые ботинки, собака в клетке, национальный флаг в окне, — тем острее осознаешь порочность всяких предубеждений. не то мужчину в центре кадра можно принять за автора «Патологий» (звериной силы дебют про операцию «Буря в пустыне»), сборника рассказов «Ботинки, полные горячей водкой» (хроники саморазрушения в Клермонте), «Черной обезьяны» (энергичная повесть об антиарабской истерии в Нью-Йорке после 9/11) и «Обители» (незаконченная эпопея, посвященная фестивалю Вудсток и судьбам его посетителей).

пока правые молятся, левые придумывают идеальные названия — «Нулевая степень письма», «Надзирать и наказывать», «Симулякры и симуляция», «Грамматика множества», «Накануне Господина»; продолжите сами. позаимствовал один такой шедевр нейминга у Марка Фишера — и да, это еще и декларация о намерениях: хочется двигаться куда-то в сторону достославного блога «k punk» — предлагая, то есть, не дискретную карту мира, но его территорию: странную и жуткую.