а тех, кто горазд только задирать шестнадцатилетних активисток, хочется уведомить, что через месяц на одну шестую часть перегретой сверх всякой меры планеты свалится такой вот сборник эссе белого привилегированного мужчины очень склочного нрава — с текстами, которые во многом напоминают тунберговские речевки: «drastic planetary overheating is a done deal», но это не значит, что ничего нельзя сделать — в том числе силами литературы.

​​занятный довольно лонг-лист «НОСа»: без Роналду и Месси («Белый квадрат» ладно — в прошлый раз обещали обстоятельно поговорить про «Фудзи»; сик транзит), с высокой филологией и пулитцеровского масштаба журналистикой (что лишний подчеркивает, ммм, зонтичность награды: в какой-то момент это станет совсем уже очевидной проблемой), и даже тот факт, что 5 из 16 участников длинного списка выпущены одним зубастым концерном, не воспринимается (чисто визуально, по крайней мере) как гегемония; есть ощущение, что в финале это представительство сведется к одной-двум позициям. приятно, что текст, который я бросил в Кубок огня, не был отвергнут: «Путеводитель по N.» впервые вышел не 15 лет назад, а все 23 — еще в журнале «Комментарии», — но что тут: обсуждали же мы не так давно роман «Пришед на пустошь», написанный в 1988-м, и ничего.

пост Артема «Все свободны» Фаустова, к слову, заслуживает того, чтобы сказать про него отдельно. процедурные претензии — судя по описанным злоключениям — похоже, не лишены оснований: ничего не мешает оповещать номинаторов о статусе выдвинутых ими кандидатов. и очень отрадно, что в комментариях автор отсекает прочтения в духе «рука руку моет» и «Прохорова чисто Путин» — правда, почему-то не устояв перед репликой Аглаи Топоровой. от себя добавлю, что Александр Бренер — замечательный писатель, и я/мы непременно добьемся, чтобы его «Жития», «Ка», «Обоссанный пистолет», «Бздящие народы» и другие uncut gems заняли достойное место на небесной полке русской словесности — на которую одну и надо, на самом деле, стремиться.

​​скриншот вообще про все

издание второе, исправленное, дополненное, в ноябре. «как вам обложка?» — спрашивает любимый автор. воздержимся от ответа и просто порадуемся новинке.

​​за шесть прожитых в Вене дней (что во многом, но не исключительно объясняет отсутствие обновлений в этом канале) встретил на улице сразу нескольких зебальдов — задумчивых пожилых австрийских мужчин с усами и в очках. вероятно, судьба решила оттенить это слегка однообразное впечатление: билеты на экскурсию по зданию оперы — не такому, право, впечатляющему, как рисовало воображение, — продал шишкин.

зато совершенно не разочаровал местный филиал Shakespeare & Company — замечательно архаичный магазин, где я разжился парой книжиц: одну, надо полагать, переведут совсем скоро, другую, похоже, никогда. на полке с восточноевропейской классикой стояли A School for Fools, The Blizzard и War and Peace — то есть последний русский писатель, самый значительный русский писатель современности и просто главный. канон — сложился: выдыхайте, кто переживал.

​​похоже, главный хит «Горького» в этом месяце: Джонатан Литтелл представляет свою версию конфликта вокруг купюр в русском переводе «Благоволительниц»; инцидент, который в изложении Михаила Котомина выглядел то ли как непредумышленная оплошность, то ли как курьез (редактор старой закалки творчески подошла к своей работе), описан в категориях цензуры (кажется, не тот случай) и коммуникативного провала между автором и издательством (по-моему, бесспорного).

два момента, на которых хотелось бы задержать внимание: узнав на ранней стадии о намерении Томашевской «улучшить язык, сделать его более литературным» (довольно обидная для писателя формулировка), Литтелл этому не воспротивился; несмотря на явное взаимонепонимание — «вы опубликовали не мою книгу» (факт) против «мы сделали вас русским классиком» (факт), — он все равно продал права обидевшим его людям. что сказать: благородство всегда немного непоследовательно; практика своевольного вторжения в художественный текст — какие бы у редактора ни были побуждения — по меньшей мере, сомнительная; Денс Диминш — герой.

единственная в этой ситуации безусловно радостная новость: теперь уже завизированный ДЛ перевод романа есть на Букмейте, на полках книжных и в интернет-лабазах; обложка мягкая, предложения точеные, «Люди-братья, позвольте рассказать вам, как все было» — один из лучших зачинов в современной прозе.

​​выход в открытый космос, покорение горы «Эль-Капитан» без страховки и вот теперь марафон быстрее, чем за два часа — в этом канале обычно восхищаются достижениями человеческого разума, но от того, на что, оказывается, способно человеческое тело, тоже захватывает дух. понятно причем, что ни один из этих (перейдем в героический регистр) подвигов невозможен без счастливого сочетания трех элементов — и того четвертого, мерцающего, различимого на фотографиях из Звездного городка, кадрах «Фри-соло» и видеофинише Элиуда Кипчоге.

​​без задней, право слово, мысли сохранил на прошлой неделе фото Гарольда Блума — а тут такие новости ужасные. вот человек, которого нужно было ставить на обложку Happy Reader и других посвященных чтению изданий. надеюсь, в том литературном раю, куда он сегодня отправился, Блум встретит много знакомых лиц — собственно, теперь он сам вполне себе западный канон.

​​пока писал этот коротко-анкетный материал про Гарольда Блума, подумал, что главная его теоретическая интенция — борьба с экстралитературными интерпретациями художественных текстов — во многом созвучна набоковскому педагогическому опыту; отдельный (и очень интересный) вопрос: возможно ли в нынешней культурной ситуации такое «чистое» чтение и стоит ли вообще к нему стремиться, но позиция — хотя бы в силу своей обреченности — конечно, очень симпатичная. Шекспир выше сапогов.

что вызывает безоговорочное — с оттенком все же опасливой зависти — восхищение, так это детски-восторженный темп, с которым Блум глотал книги: по собственным словам, он мог за час упромыслить 400-страничный том. поглощал — тоже с поразительной споростью — тексты и Набоков: работая над «Комментариями к «Евгению Онегину», он перечитал всю французскую литературу до Шатобриана и английскую до Байрона. с «Новой Элоизой» Руссо Набоков расправился за три дня — а потом «чуть не умер».

​​не экранизация, не адаптация и даже, наверное, не кавер, а кое-что совсем другое — в «Хранителях» Дэймон Линделоф играет с чужими куклами в свою какую-то игру, правила которой мы только начинаем понимать. главная литературная ассоциация — роман Филипа Рота «Заговор против Америки», тоже, надо полагать, написанный не без муровского влияния.

на скриншоте Озимандия, напоминающий (айронсовская аура) Гумберта Гумберта, у которого все получилось.

как автор этого канала сочиняет тексты.

вообще, конечно, удивительно, что я нашел YouTube-канал Андрея Монастырского только сейчас: то самое видео из «Сорокин трипа», где АМ и ВС дерутся на шкафу: Гройс вспоминает, как появилось название «Коллективные действия»; Монастырский играет в Nintendo; 28-летний Павел Пепперштейн объясняет, что дискурс — это смятый медведь.

молодой Джонатан Франзен — еще курящий и, надо полагать, женатый — выглядит так, будто сейчас спустится в «Перекресток» за своими залипаками.

Баратынский смотрит в окно. Там падает
снег. За его спиной на письменном столе
горит свеча и освещает разные бумаги.
Он только что закончил новую поэму.
Он психически болен и одинок. Это и
отразилось в его никому не нужной поэме.
«Но могло бы отразиться и что-нибудь
похуже», — думает он.

Андрей Монастырский. Из цикла «Я слышу звуки»

​​давние мои читатели, наверное, уже научились подмечать такие детали и видят за лесами будущее сооружение — тем более что я обещал: написал для дорогой «Полки» про Андрея Монастырского и его «Каширское шоссе» — роман-наваждение и «одно из лучших литературных произведений на русском языке». живите сто лет.

утренние лекции про «Между собакой и волком», пары по испанскому, знакомство с огромным количеством блестящих ровесников, которые сейчас делают замечательные карьеры в и вокруг медиа (в и вокруг России), — от журфака осталось много нежных воспоминаний самого разного толка, но ничего не попишешь: дорогая моя подруга Ксюша Витюк, с которой мы два года проучились в одной группе, пока ее (в память как раз об этой истории с университетской газетой) не вытеснили на кафедру печати, права, права, права. люди лучше учреждений: поддержать Марину Ким и Фаризу Дударову можно здесь, а Азата Мифтахова — тут.

​​к «Хранителям» новым, понятно, уйма вопросов (с другой стороны, к кому их сегодня нет), но, перефразируя Арсения Морозова, давайте удивлять, давайте удивляться — Линделофу это хорошо удается, по-моему.

мысль для другого — финализирующего, возможно, — текста: роман Мура/Гиббонса, как тут выразительно показано, — еще и о том, что люди с принципами («хорошими», «плохими» — неважно вообще) в конце концов становятся фашистами; что зазор между «позицией» и «репрессией» — он сужается, он почти исчезает.

в этом смысле интересно, что Рорхаш, претендующий на наше сочувствие повествователь, детектив-правдолюб, для которого неприемлемы любые компромиссы, в сериале становится кумиром (ок: может быть, присвоивших, перетолковавших и все опошливших) белых супремасистов; ср. популярный этой осенью сюжет «Джокер и инцелы». другое дело, что, к примеру, Бэтмен тоже тот еще фашист, какую бы слезливую биографию ему ни шили: Снайдер с Аффлеком три года назад сняли об этом фильм, и чего — теперь придется по новой смотреть на душевные смуты воспитанника Уэйна.

​​«крепкий мейнстрим», «смелое и актуальное кино», «побольше бы такого» — тем, кто две последние недели нахваливал «Текст», поначалу хотелось ответить то же, что проорал Илья Горюнов окружившей его квартиру полиции; ну вы шутите, что ли: там ребята с четками в отеле французский футбол смотрят — и речь, ужасная, вымороченная русская речь (как и в «Верности», но про это давайте отдельно).

человек за письменным столом в итоге возобладал: получился умеренно длинный материал об экранизациях русской прозы и театра — с попыткой каталогизации (не исчерпывающей, конечно, вопроса) и кое-какими, страшно сказать, выводами. не верю я, короче, ни во что отечественное крупнотоннажное — только в коллаборацию аутёров (e.g.: Балагов снимает для Первого канала «Каменный мост» Терехова — ха).

закончили записывать подкаст со Львом Данилкиным в утонувшем в центре Сокольников кафе (TBA), направляемся — у Льва лекция этажом выше — к лестнице, как его берет под локоть женщина, до этого сидевшая в углу с книжкой:

— Подскажите, что почитать мальчику-подростку?

вот, думаю, ловя отдельные реплики, взаправдашняя gloria mundi: несколько лет на почетной пенсии; погрузился в историю, официальную и альтернативную; даже эхо от «Пантократора» на нет сошло (несмотря на все регалии, не переведен на английский; почему?) и до сих пор — за советом, дождливым вечером, посреди ничего.

Лев начал подниматься по ступеням, женщина наконец заметила меня и спросила, косясь наверх:

— А он вообще кто?

​​книга Керри Лэмберт-Битти «Выдумка: парафикция и правдоподобие» (которую я приобрел, прочитав новый обзор Игоря Гулина) продается в пластиковой упаковке, и это, конечно, многого лишает потенциальных покупателей.

все-таки у них должна быть возможность открыть ее на случайной странице и увидеть такой, к примеру, пассаж: «Мы могли бы приободрить мышей. Уважать тех, кто шныряет».