обещанная рецензия на «Старика», до выхода которого автор самую малость не дожил. главный в стране специалист по неймингу угадал с названием в очередной (и, по-видимому, последний — кто знает, что хранит его рабочий стол) раз: получился такой Лимонов-трип или, что точнее, «Книга прощания». чтение это неровное, порой великая лингвистическая машина несколько вязнет, но в целом впечатление довольно грандиозное — прежде всего потому, что являет собой то уникальное сочетание высокой мелодрамы и низкой поэзии, за которое мы его когда-то полюбили; удалось различить и несколько новых (для меня, по крайней мере) оттенков в этом букете. внутри есть ссылка на интервью с Познером, оно тоже очень хорошее — разумеется, в тех ровно местах, где берет слово interviewee.

​​полез по делу в «Американские годы» Брайана Бойда, ничего путного не нашел, но в очередной раз залип на вкладке с фотографиями. кажется, эту не знает Google Images; по ощущениям прямо кино.

подумалось в сторону: понятно, что означала «последняя лекция» 60 лет назад, — на горизонте частной судьбы просматривался трансатлантический вояж, Кубрик, лавочка около Монтрё-палас, ждущие своего воплощения гениальные замыслы (уже тогда идет работа над «Бледным огнем» и, в фоновом режиме, над «Адой»). а что сейчас — весной 2020-м: прощальная сессия в зуме? доставка из любимого, заколоченного наглухо места? прямой эфир в инстаграме? десять графиков один другого горше? персональный код для передвижения, чтобы без лишних приключений дойти до супермаркета?

грех роптать на свой век, и герой предыдущего абзаца наверняка осудил бы апатию, которая пришла на смену всеобщей панике. впрочем, интересно, что бы он писал, запрети ему кто бродить с сачком по Церматту или над Гстаадом и посади перед браузером с тысячами вкладок; кажется, роман «Подвиг» подвергся бы довольно решительному — безумец прорывается сквозь карантинный кордон, чтобы поймать углокрылого адмирабля — апдейту.

появление DAU на трекерах производит довольно обескураживающее впечатление. нет, не расторопностью пиратов — воруют, ясное дело, и не с таких сайтов, — а тем, что еще полгода назад было принято посмеиваться над фейсбучными комментариями в духе «посмотрю, когда выложат», потому что нам не раз дали понять, что этого не произойдет никогда — чай, не Netflix. затрудненный доступ был не просто частью дистрибуционной стратегии проекта, а одним из центральных элементов мифа о непостижимом, не укладывающемся ни в какие рамки произведении, которое может, с известными оговорками, существовать в фестивальном формате, но, скорее, представляет собой нечто композитное; собственно, ответом на критику «Наташи» было «как можно судить о доме по наличнику». теперь — когда файл с фильмом про скандалящих буфетчиц бежит в запуски с Never Rarely Sometimes Always и пилотом Tales from the Loop перед тысячами пар глаз, а его обсуждение окончательно переносится из буржуазных гостиных в самое что ни на есть демократичное пространство интернет-форума (ничего не слышно! а на карагарге еще и «Дегенерация» в 1080! и за это «Медведя» дали?) — кино, 2 часа 17 минут 47 секунд, застывает перед зрителем в абсолютной, эдемской своей наготе. такой вот радикальный unpacking и срыв всех и всяческих масок — очевидно, не предусмотренный создателями.

​​при некотором сочувствии изначально заявленной цели — которая сформулирована и в этом, весьма небрежно отредактированном интервью, — бесконечно огорчает потребность сайта kkbbd.com во внешней легитимации. не очень понятно, зачем, оперируя постколониальным тезаурусом и здесь и там различая проявление имперского сознания, так истово молиться на западную прессу. для чего, создавая альтернативный центр силы (в чем нет решительно ничего необычного — как и в желании боднуть иной раз кого-нибудь привилегированного, в кавычках и без; выбор слов — вопрос темперамента и воспитания, но сама по себе конфронтация — вполне рабочий и временам продуктивный модус существования), постоянно ссылаться на то, как все устроено у них, хотя важнейшим следствием кинокризиса-2017 стала тотальная аннигиляция индустриальных авторитетов, способных что-то там благословить или проклясть. мы оказались на странной, никем еще не обжитой территории — и отчего-то смотрим на то, как разбивает палатку сосед, у которого только что сгорел дом. это все не значит, будто у нас есть какие-то особенные интеллектуальные преимущества («антикоммунистическая прививка против хождения строем», велика гордость), но самый поворот головы, давний, неизжитый этот рефлекс свериться с Variety или Гетеборгом, конечно, вызывает недоумение. а «Портрет девушки в огне» хороший очень фильм — безотносительно всего или, напротив, все учитывая.

ЛНТ и самообразование в самоизоляции (из книги Бориса Эйхенбаума «Молодой Толстой»)

«Весной 1847 г., решив бросить университет, Толстой записывает: «Какая будет цель моей жизни в деревне в продолжение двух лет? 1. Изучить весь курс юридических наук, нужных для окончательного экзамена в университете. 2. Изучить практическую медицину и часть теоретической. 3. Изучить языки: французский, русский, немецкий, английский, итальянский и латинский. 4. Изучить сельское хозяйство, как теоретическое, так и практическое. 5. Изучить историю, географию и статистику. 6. Изучить математику, гимназический курс. 7. Написать диссертацию. 8. Достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи. 9. Написать правила. 10. Получить некоторые познания в естественных науках. 11. Составить сочинение из всех предметов, которые буду изучать».

​​к слову о романном сознании, которое в последнее время довелось несколько раз комментировать: пятый сезон Better Call Saul кончается на интратекстуальной, no mistake, ноте — когда знакомые, очень рельефные, реплики помещаются в уста принципиально других героев. в этот небесный бильярд в мировой литературе умели играть от силы человек 10 (единственный живой представитель этого уникального рода-племени четыре года назад взволнованно теребил шарфик ФК «Лестер»; интересно, решится ли «Азбука» выпустить «Мужчину в красном пальто» сразу в цифре), — ну и Гулда с Гиллиганом, у которых на визитке написано «строим телешоу», конечно, в каких-то сходных терминах надо описывать. давайте разбирать серию Bagman в школах — вместо переоцененного автора романа «Мастер и доктор».

​​для одних 150-летие Владимира Ленина — это проходной, между лысым Кадыровым и ненавидящей русскую кухню Азилией Бэнкс, материал в рубрике «Шапито», для других — повод провести некоторые культурно-археологических разыскания; может показаться, что в обществе полным ходом идет та самая демобилизация, о которой когда-то говорил один знаменитый издатель (см.ниже): прощай, оружие, мы больше не хотим ни за что воевать. отрадно, впрочем, что в этот день довелось увидеть блеск клинков и пламя в глаза: следил вполглаза, что писали по поводу круглой даты русские интеллектуалы, — вот несколько наблюдений:

— Борис Гройс объясняет Ивану Напреенко, как Ленин скрестил марксизм и Ницше, отчего не стоит отождествлять русский формализм и французский структурализм и почему Квентин Мейясу — прохвост. из этой беседы вырастает грандиозный образ Ленина-читателя, который наловчился выискивать слабые места в текстах оппонентов и с редкой, звериной почти энергичностью развенчивать их построения. по временам хочется применить этот метод к самому БГ, у которого подозрительно часто сближаются далековатые понятия, но как риторический слалом это довольно эффектно.

— издатель Фуко и Проханова (возможно, когда-нибудь это словосочетание перестанет вызывать улыбку) Александр Иванов концентрируется на фигуре Ленина-философа — и прибавляет к нему Ленина-медиума, который ведет себя максимально нерационально и как бы сам создает себе и колею, и быстро несущего извозчика. великая ирония ситуации в том, что текст, который рассчитан на аудиторию LRB («Они тоже поднимают на щит тот аспект спинозистской модели политического, который связан с понятием позитивного, имманентного опыта, неопосредованного трансцендентальной спекуляцией»), был опубликован на сайте газеты «Завтра». не возьму на себя смелость расшифровывать этот жест, но по-своему это красиво; лишь бы не «специально для телеграма RT».

— Алексей Цветков сегодня на связь отчего-то не вышел, — зато развернуто выступил Илья Будрайсткис. его разговор с обозревателем «Бизнес Online» — своего рода пресс-конференция современного левого активиста: корректные ответы со всеми нужными акцентами — от насилия как основы капиталистического производства до кампании Берни Сандерса; и куда стройнее, чем, скажем последняя книга ИБ «Мир, который построил Хантингтон...».

— специально для Bookmate Journal Лев Данилкин выбрал шесть самых важных книг Ленина и снабдил их аннотациями — от служебно-коротких до программно-развернутых. «Что делать?» > «Улисса», Толстой как ключ к победе в Гражданской войне и бесповоротно великий Ленин с окровавленной бритвой; самое естественное желание, возникающее после этой статьи, — лично разобраться, что там случилось между Бухариным, Лениным и стаканом.

​​ну и две работы вне конкурса:

— блестящий сравнительный анализ «Ленина в Цюрихе» и «Двенадцати стульев», который в 2011 году проделал Александр Жолковский; не так давно Евгений Пономарев постмодернизировал Бунина, — тут сходная операция производит даже большее впечатление; ну, на тех, кто думал, что Солженицын — это только выуженные из-под глыб архаизмы.

— мой собственный, наконец, текст — нечто вроде мета-критики Ленина в телепропаганде, на волнах Радио Arzamas и в «Пантократоре»; вынесенная в заглавие процедура может показаться циничной, но великий склочник, наверное, оценил бы.

комичным образом, пока все это писалось, современный наш Ленин — выступающий сегодня под партийной кличкой Андрей Шенталь, — сочинил что-то заманчивое про сортировку мусора как мнимую политику. очень хочется, чтобы в этом канале было не две тысячи подписчиков, а двадцать две, — но кто знает, может, его автору тоже нравится быть анахоретом, который разговаривает с пустотой и даже слышит что-то в ответ.

​​несколько эшеровские новости литературоведения: в комментариях к посту, где уточняются комментарии А.А. Долинина к «Дару», анонсировано их второе издание. все логично: если уже автор оригинального сочинения замышлял продолжение своего романа, отчего бы не превратить в франшизу и выпуск справочных материалов.

вот это я понимаю 10 000 метров над уровнем всех: издательство «Бомбора» диалектически сняло противоречия между «Сонтаг» и «Зонтаг» — и решило просто не переводить имя эссеистки на обложке ее биографии. я не заглядывал еще внутрь и, конечно, сомневаюсь, что эта блистательная концептуалистская игра продолжается на протяжении всей книги, но вообще, как говорится, way to go: скорее бы конкуренты опубликовали «Толкование сновидений» Sigmund Freud и «Избранные эссе» John Berger.

а вот, вероятно, главный курьез карантина — попадание автора этого канала в расширенный список журнала Forbes. что делать с этой информацией, я, признаться, так и не понял, хотя, конечно, бесконечно лестно оказаться одесную прекрасной актрисы Василисы Перелыгиной — и до слез трогательно было видеть реакцию друзей, знакомых и просто проходивших мимо: спасибо!

проголосовать за любимых «молодых визионеров» — среди которых Яна Кедрина, Даниил Медведев и другие славные люди — можно здесь.

​​Набокову на этой неделе 121, и у меня сложилось что-то про одну из поздних его русских вещей — сквозистого «Волшебника», которого одни воспринимают как рекогносцировку перед «Лолитой» (то есть видят в нем не вполне полноценное произведение), а другие — как важный для автора опыт выстраивания мистического нарратива, где мертвые оберегают живых (слишком эксцентричное прочтение, чтобы некритично пересказывать его в своем тексте; держите).

в любом случае, сейчас представляется, что Набоков-1938-1955 (а также 1962-1977) — фигура недоизученная и недолюбленная, хотя сравните между собой какое-нибудь «Возвращение Чорба» и сложные вензеля его англоязычных текстов. надо, в общем, быть великодушнее — и научиться любить худого, исчезающего в кресле автора с брюками не по размеру и более массивного пожилого мужчину за кафедрой, на скамейке у «Монтрё-палас», заглядывающего в 13-томный Оксфордский толковый словарь английского языка. второй выглядит заносчивее, холоднее и в конечном счете дальше, но не будем забывать, что монструозная во всех смыслах «Ада» (возьмем самый неудобный пример) — возможно, наиболее русское его сочинение; ничего удивительного, что она пробралась в один из экспертных списков на «Полке».

ну и последнее, что ли — про спор ученых меж собою. нет нужды восстанавливать хронологию главного набоковедческого feud XXI века (не считая «Лауры») — распрю по поводу содержания т.н. Розовой тетради и интерпретаций того, чем должен был стать роман «Solus Rex» — сиквелом «Дара» или каким-то совсем отдельным произведение. тут, в конфликте А.А. Долинина и А.А. Бабикова, чудится не только чисто профессиональное соперничество (придающее кабинетным изысканиям почти стадионную зрелищность), но и более личный сюжет: отсюда выражения вроде «неловкий дилетант», призванные показать, кто на этой делянке давно, а кто тишком толкнул калитку и пробрался на чужой будто бы участок. все это прискорбно в первую очередь для науки о Набокове: перечитав вчера с равным удовольствием кое-что из «Истинной жизни писателя Сирина» и «Прочтения Набокова», понимаешь, что не так уж этот раздел литературоведения богат, чтобы от кого-то — бог весть по каким причинам — отказываться и друг дружку задирать.

напоследок — короткое напоминание о том, зачем вообще одни все это исследуют, а другие потом читают.

я, вероятно, очень дурно воспитан: такой афише верю безоговорочно.

​​пост, который мог бы стать платиновым: вспомнив, что «Лаура и ее оригинал» в русском переводе открывается подозрительно меметичной фразой («Ее муж, отвечала она, тоже в некотором роде писатель»), полез сверять ее с первоисточником в надежде, что список анахроничных набоковских открытий — смайлик, инстаграм — пополнится еще одним, самым немыслимым. не тут-то было: первое предложение последней его книги только дразнит (Her husband, she answered, was a writer, too — at least after a fashion), — и нечего, Уильям, скалиться.

​​две молнии, пробежавшие по ночному московскому небу:

— то, о чем все время говорили континентальные философы, свершилось: журнал «Логос» запускает «толстую бумажную цветную газету» Logos Review of Books — не наш ответ понятно чему, а, скорее, еще одна попытка расширить пространство раздумчивой критики на русском языке — чтобы страждущие умы питались не одними только подборками. судя по увиденному через плечо оглавлению, конститутивным принципом нового издания будет пестрядь — умопомрачительное сочетание интеллектуальных тяжеловесов и представителей, скажем так, передоновской линии в современном литературном процессе. обещают довезти до всех книжных, где торгуют большим «Логосом», — сразу после того, как снимут карантин.

— хедлайнеры издательства «Носорог» перемещаются в зум, чтобы рассказать о производстве экспериментальной литературы, длинной тени модернистского романа и секретах «Циклонопедии». тем, кто купил лекцию, но не успел подключиться к трансляции (хотел бы я посмотреть на безмятежные лица людей, которые в эти тяжелые дни заканчивают работу в 18:59), обещают прислать запись чуть позже — похвальная, спасительная для разинь вроде меня гибкость. другой симпатичный проект «Носорога» — публикация сборника прозы Шамшада Абдуллаева «Другой юг», невозможная, увы, без поддержки доноров. «параллельная реальность русской прозы, вечная возможность другого мира русского литературного модернизма, который не закончился столь прискорбно в 1990-е», — Кирилл Кобрин определенно знал, куда бить, сочиняя блерб; вот что значит продающий текст.

не желая расставаться с некоторыми заведенными однажды привычками, стараюсь раз в две недели заказать что-нибудь из «Фаланстера»: так удалось наконец разжиться великим трехтомником «Формальный метод», старым новым Мангелем, киноведением от Эйзенштейна до Кукулина и другими нужными в хозяйстве вещами. этот заказ хотелось бы выделить особенно: двадцать минут назад мне в дверь позвонил Борис Куприянов в черной маске и вручил такой вот пестрый сет. говорят, что в книжке про Sontag есть выражение «бисексуальный фронт», Яблоков скоро превратится в Шульман или Гуриева (нельзя давать столько интервью), а Ник Ланд такими темпами будет спичрайтить Трампу, — но когда это кого-то останавливало от судорожных покупок.

​​то ли пример интеллектуальной аскезы, то ли зловещая тень культуры отмены: дочитав до конца небольшую книгу Жюдит Дюпортей об устройстве Tinder, с неприятным удивлением обнаружил, что Мишель Уэльбек упомянут в ней лишь однажды — в совершенно заурядном контексте. на расстоянии «Карл Маркс секса», 20 лет кряду рассуждающий в беллетристической форме на ту же ровно тему (эмоциональный капитализм и его темные паттерны), кажется если не бесспорной величиной, то как минимум легитимным интеллектуальным оппонентом; тем страннее, что его художественно-аналитические экзерсисы как будто вовсе не пригодились журналистке, которая — сидя в Париже и Берлине, — так долго, так интенсивно исследовала этот вопрос.

​​пересмотренный впервые за пять лет беннетт-миллеровский Foxcatcher не то чтобы поблек (память хранила образ абсолютного шедевра; это не совсем так), но перестал казаться ультимативным высказыванием об устройстве американского ума: кто вспомнит Золотого Орла в год Короля Тигров. что с годами стало только очевиднее — и ценнее аутичной, с невыносимыми иногда паузами игры Каррелла, или слишком приторной для таких холодных планов музыки, или достаточно лобового гей-подтекста, — так это жестокая авторская насмешка над очередным поколением нуворишей — точнее, над их квазидемократическим стремлением опуститься в партер со своим народом. миссис дю Пон — классическая ледяная мать, которая отвергает разочаровавшего ее сына, — в этом прочтении кажется если не симпатичной, то понятной фигурой: ее образ жизни — породистые лошади, заливные луга — калька с развлечений английских аристократов, но это как-то честнее — в том числе по отношению к тем, кого барская рука то ласкает, то бьет по щеке.

ну и, конечно, про Foxcatcher интересно думать в современной России, которая провела вторую половину 2010-х в статусе допинговой державы, мировой сифы, страны, которая экстренно нуждается в скорейшей приватизации спортивной отрасли — раз уж государство подвело своих атлетов. Миллер — пусть и на очень эксцентричном материале — показывает, какие риски несет приход частного капитала в олимпийские виды: новые тренажеры и пристойные гонорары — это, конечно, здорово, но вообще-то и частный капитал регулярно будет требовать поднимать щиток, чтобы CEO мог продемонстрировать свое необычайное чувство гола, — если вы понимаете, о чем я.

​​«Лучше звоните Солу», конечно, заслуживает более основательного разбора, небольшой, может быть, энциклопедии — не потому, что тут можно строить какие-то многоэтажные теории (как с «Твин Пиксом», «Оставленными» или даже «Хранителями»), а потому, что в происходящем чувствуется потрясающая координация изобразительных и повествовательных средств; тут требуется очень специальный, отчасти технический ум, большая усидчивость и бездна времени; что-то в духе «Mad Men Carousel» Мэтта Цоллера Зайца. попробовал, короче, отделаться обычным прыжком там, где нужен тройной, — зато теперь понятно, какую задачу ставить себе на ближайшее время.

​​карусель в итоге закрутила — сел, натурально, в 2020 году пересматривать Mad Men чтобы дисциплинированно после каждой серии сверять свои наблюдения с единственным, кажется, critical companion по теме, — но прежде почитал чуть-чуть про Зайца. помните: в приснопамятном летнем разговоре Роман Волобуев сказал, что когда этому автору было 35, от инфаркта умерла его жена Дженнифер; позже Зайц женился на ее сестре Нэнси. сегодня я узнал, что треугольник на самом деле квадрат: первый муж Нэнси — брат Зайца Рич. абсолютно книжная коллизия — или, если угодно, нечто в духе раздражающе неотразимого чилийского фильма «Эма». Нэнси умерла от рака 27 апреля этого года.

​​сhoose your fighter. помочь фонду «Антон тут рядом» — записавшись, скажем, на вебинары «Вирусная политика» или «Набоков и кино» — здесь.