Вижу в разных группах, как люди в штыки приняли интервью освобожденной с тюрьмы Евгении Хасис. Складывается впечатление, будто все ожидали что дама на многомиллионную аудиторию начнет каяться и заламывать руки в припадке самообличения. А когда этого не произошло и вместо искренности на Собчак обрушились казенные формулировки, разбавленные традиционными для женских зон историями о любви и мужской манипуляции, некоторые зрители пришли в негодование.
Между тем, как мне кажется, поведение и словеса Хасис были логичны и вполне ожидаемы.
Слегка увлекаясь в бытность свою историей итальянского неофашистского движения 60-80-х, - куда более радикального и серьёзного, оставившего после себя горы трупов и загадок, - я могу провести некоторые аналогии.
Дело в том, что система итальянского правосудия воистину либеральна. И человек, которого специальные комиссии признают “вставшим на путь исправления”, отбыв половину срока, может рассчитывать на получение режима “полусвободы” (т.е. быть свободным в течение дня и возвращаться в тюрьму лишь на ночь). Даже если человек получает по несколько пожизненных сроков за тяжкие преступления, он все равно имеет надежду: в таком случае отсидеть нужно не менее 20 лет, хотя на практике люди переводятся на режим “полусвободы” и после 15-16-17 лет тюрьмы.
Это привело к тому, что в 90-е и 2000-е почти все политические террористы 60-70-х (как неофашисты, так и красные) вышли на “полусвободу”, а многие из них, продемонстрировав на этом режиме окончательный “разрыв с прошлым” и “способность к реинтеграции”, были окончательно освобождены условно-досрочно. Т.е. получили шанс умереть дома, а не в пределах тюремных стен. Чем эти люди теперь успешно и занимаются, валясь в гробы как кегли каждый год. Время беспощадно, ребяты, и дерзкие юнцы, скакавшие с пистолетами по римским улицам в 70-е, сегодня превратились в дряхлеющих стариков.
Само собой, каждое такое “полуосвобождение” сопровождалось повышенным вниманием итальянского общества, которому хотелось узнать, что же это за безумие происходило в стране в 60-70-е годы. “Полуосвобожденные” давали многочисленные интервью, раз за разом объясняя душным итальянским журналистам кто они такие и почему они совершали те преступления, за которые их судили.
И вот какое дело. Хотя само понятие “исправление” предусматривает такую штуку как “раскаяние”, в реальности искреннего (т.е. не формально-юридического) раскаяния услышать в словах бывших неофашистских заключенных почти невозможно. Почти всегда идет стандартный набор дежурных соболезнований жертвам и оправданий из серии “время было такое”, а в 90-е годы, - когда по инициативе главы правительства Андреотти началось рассекречивание документов НАТОвской программы “Stay behind” (на итальянском треке - Операция “Gladio”), - к этому добавились жалобы на манипуляции со стороны итальянских спецслужб и масонов. Которые действительно превратили итальянских неофашистов в важнейший инструмент реализации т.н. “стратегии напряжения” с целью укрепления контроля над обществом и сдерживания потенциальной “красной угрозы”.
Неофашисты в данном случае выступали лишь безмозглыми исполнителями заказов “глубинного государства” и эта роль жертвы ими же самими была с удовольствием воспринята. Ибо, как мы понимаем, с ведомого барана и спросу немного; все вопросы пастухам нужно задавать, но “пастухи” и сами не промах, они никакой ответственности не понесли (а некоторые уже и померли от старости), поэтому расследование большинства терактов в Италии 70-х давно забуксовало на стадии выявления исполнителей. Заказчики и посредники неизвестны, поэтому всю ответственность несут полезные дураки, которым на момент событий было по 19-20 лет, а кому-то и вовсе 16 (речь о Луиджи Чавардини, признанным одним из исполнителей самого страшного в истории страны теракта на вокзале в Болонье в августе 1980 года, где погибли 85 человек).
продолжение
Между тем, как мне кажется, поведение и словеса Хасис были логичны и вполне ожидаемы.
Слегка увлекаясь в бытность свою историей итальянского неофашистского движения 60-80-х, - куда более радикального и серьёзного, оставившего после себя горы трупов и загадок, - я могу провести некоторые аналогии.
Дело в том, что система итальянского правосудия воистину либеральна. И человек, которого специальные комиссии признают “вставшим на путь исправления”, отбыв половину срока, может рассчитывать на получение режима “полусвободы” (т.е. быть свободным в течение дня и возвращаться в тюрьму лишь на ночь). Даже если человек получает по несколько пожизненных сроков за тяжкие преступления, он все равно имеет надежду: в таком случае отсидеть нужно не менее 20 лет, хотя на практике люди переводятся на режим “полусвободы” и после 15-16-17 лет тюрьмы.
Это привело к тому, что в 90-е и 2000-е почти все политические террористы 60-70-х (как неофашисты, так и красные) вышли на “полусвободу”, а многие из них, продемонстрировав на этом режиме окончательный “разрыв с прошлым” и “способность к реинтеграции”, были окончательно освобождены условно-досрочно. Т.е. получили шанс умереть дома, а не в пределах тюремных стен. Чем эти люди теперь успешно и занимаются, валясь в гробы как кегли каждый год. Время беспощадно, ребяты, и дерзкие юнцы, скакавшие с пистолетами по римским улицам в 70-е, сегодня превратились в дряхлеющих стариков.
Само собой, каждое такое “полуосвобождение” сопровождалось повышенным вниманием итальянского общества, которому хотелось узнать, что же это за безумие происходило в стране в 60-70-е годы. “Полуосвобожденные” давали многочисленные интервью, раз за разом объясняя душным итальянским журналистам кто они такие и почему они совершали те преступления, за которые их судили.
И вот какое дело. Хотя само понятие “исправление” предусматривает такую штуку как “раскаяние”, в реальности искреннего (т.е. не формально-юридического) раскаяния услышать в словах бывших неофашистских заключенных почти невозможно. Почти всегда идет стандартный набор дежурных соболезнований жертвам и оправданий из серии “время было такое”, а в 90-е годы, - когда по инициативе главы правительства Андреотти началось рассекречивание документов НАТОвской программы “Stay behind” (на итальянском треке - Операция “Gladio”), - к этому добавились жалобы на манипуляции со стороны итальянских спецслужб и масонов. Которые действительно превратили итальянских неофашистов в важнейший инструмент реализации т.н. “стратегии напряжения” с целью укрепления контроля над обществом и сдерживания потенциальной “красной угрозы”.
Неофашисты в данном случае выступали лишь безмозглыми исполнителями заказов “глубинного государства” и эта роль жертвы ими же самими была с удовольствием воспринята. Ибо, как мы понимаем, с ведомого барана и спросу немного; все вопросы пастухам нужно задавать, но “пастухи” и сами не промах, они никакой ответственности не понесли (а некоторые уже и померли от старости), поэтому расследование большинства терактов в Италии 70-х давно забуксовало на стадии выявления исполнителей. Заказчики и посредники неизвестны, поэтому всю ответственность несут полезные дураки, которым на момент событий было по 19-20 лет, а кому-то и вовсе 16 (речь о Луиджи Чавардини, признанным одним из исполнителей самого страшного в истории страны теракта на вокзале в Болонье в августе 1980 года, где погибли 85 человек).
продолжение
Blogspot
Масоны против "красной угрозы"
Когда кто-то говорит о масонах, о масонских заговорах, на наших лицах тотчас же возникают иронические улыбки - ага, опять вольные каменщики ...
👍15
начало
Эта тенденция переваливания неофашистами моральной ответственности за свои преступления на спецслужбы, масонов или мафию контрастировала с поведением левых террористов. В частности, знаменитое и не очень понятное в плане целей похищение и убийство председателя Христианско-демократической Партии Альдо Моро в 1978 году следствие и журналисты неоднократно пытались связать с деятельностью каких-либо спецслужб, но всякий раз боевики “Красных бригад” отвергали какое-либо участие внешних сил, подчеркивая личную ответственность за это тяжелое преступление (как и в целом отсутствие внешнего влияния на свою вооруженную деятельность).
Понятно, что, когда речь идет о преступниках, глупо выделять “правильных” и “неправильных”, но вот такая характерная черточка, отделяющая неофашистов от красных, присутствует. Левые хотя бы не пытались выставить себя жертвами времени, обстоятельств или политических игр больших людей, полностью приняв на себя вину за совершенные преступления и додумавшись в 1987-88 гг. прекратить распространение милитаристской агитации в обществе, выпустив ряд коллективных обращений заключенных “твердого ядра” с указанием на то, что “война с государством проиграна”, нужно искать другие пути, а дальнейшие попытки развития вооруженной борьбы под именем “Красных бригад” будут рассматриваться как провокация и глупость. В этом есть своеобразная честность.
Честность есть и в том, что левые террористы не просто вышли из легальной Компартии, но и открыто воевали с нею (а Компартия, в свою очередь, воевала с “ультралевыми экстремистами”, передавая, например, полиции списки своих “подозрительных” бывших и нынешних членов), тогда как у каждого неофашистского террориста в кармане было удостоверение легальных правых партий и организаций, поддержкой и связями с которыми они пользовались во время своей т.н. “вооруженной борьбы с системой”.
Честность была и в том, что считая “систему” враждебной от и до, “Красные Бригады” в своих внутренних инструкциях прописывали отказ от адвокатской защиты (у военнопленных не может быть адвокатов, да и играть по правилам буржуазной юриспруденции антибуржуазным революционерам как-то западло), тогда как неофашисты нанимали целые коллективы юристов, тщательно выстраивавших линию индивидуальной защиты по каждому вменяемому эпизоду.
Фактически же, из всего того достаточно богатого контингента осужденных за преступления 60-70-80-х неофашистов, буквально единицы можно назвать искренне раскаявшимися, способными критично оценивать свои действия и называть вещи своими именами, без попыток какого-либо самооправдания.
Причем всегда эти случаи раскаяния сопровождались растущим презрением к самому неофашистскому движению. Именно из осознания того, что никакой “борьбой с системой” неофашистское движение никогда не занималось (хотя все неофашистские тузы об этом болтали не переставая), но всегда было частью репрессивной системы, полностью подконтрольной ей. Тут, можно сказать, прослеживается некоторая преемственность с итальянскими штурмовиками-ардити, которые, врубившись, что под красивыми лозунгами их используют для спасения буржуазии от бунта черни (“Ардити не жандармы!”), отдалились от фашизма, которому изначально очень симпатизировали.
С некоторыми неофашистами произошло ровно то же самое: не отрицая, что вся их деятельность служила только интересам государства, которое они искренне ненавидели, люди типа Фабрицио Дзани преисполнялись презрением к “продажному неофашизму” и всей своей деятельности внутри него.
Я описывал совсем уж экстремальный случай Винченцо Винчигуэрры, который, единственный из всех неофашистских “героев” 60-70-х, продолжает сидеть в тюрьме уже пятый десяток лет. Потому что, - несмотря на активное сотрудничество со следствием в деле разоблачения связей спецслужб и неофашистов, - в отличие от сотен своих формально/лицемерно раскаявшихся товарищей, он принципиально отказался от прошений о помиловании в адрес государства, чья террористическая суть, по его мнению, не сильно изменилась со времен “холодной войны”.
продолжение
Эта тенденция переваливания неофашистами моральной ответственности за свои преступления на спецслужбы, масонов или мафию контрастировала с поведением левых террористов. В частности, знаменитое и не очень понятное в плане целей похищение и убийство председателя Христианско-демократической Партии Альдо Моро в 1978 году следствие и журналисты неоднократно пытались связать с деятельностью каких-либо спецслужб, но всякий раз боевики “Красных бригад” отвергали какое-либо участие внешних сил, подчеркивая личную ответственность за это тяжелое преступление (как и в целом отсутствие внешнего влияния на свою вооруженную деятельность).
Понятно, что, когда речь идет о преступниках, глупо выделять “правильных” и “неправильных”, но вот такая характерная черточка, отделяющая неофашистов от красных, присутствует. Левые хотя бы не пытались выставить себя жертвами времени, обстоятельств или политических игр больших людей, полностью приняв на себя вину за совершенные преступления и додумавшись в 1987-88 гг. прекратить распространение милитаристской агитации в обществе, выпустив ряд коллективных обращений заключенных “твердого ядра” с указанием на то, что “война с государством проиграна”, нужно искать другие пути, а дальнейшие попытки развития вооруженной борьбы под именем “Красных бригад” будут рассматриваться как провокация и глупость. В этом есть своеобразная честность.
Честность есть и в том, что левые террористы не просто вышли из легальной Компартии, но и открыто воевали с нею (а Компартия, в свою очередь, воевала с “ультралевыми экстремистами”, передавая, например, полиции списки своих “подозрительных” бывших и нынешних членов), тогда как у каждого неофашистского террориста в кармане было удостоверение легальных правых партий и организаций, поддержкой и связями с которыми они пользовались во время своей т.н. “вооруженной борьбы с системой”.
Честность была и в том, что считая “систему” враждебной от и до, “Красные Бригады” в своих внутренних инструкциях прописывали отказ от адвокатской защиты (у военнопленных не может быть адвокатов, да и играть по правилам буржуазной юриспруденции антибуржуазным революционерам как-то западло), тогда как неофашисты нанимали целые коллективы юристов, тщательно выстраивавших линию индивидуальной защиты по каждому вменяемому эпизоду.
Фактически же, из всего того достаточно богатого контингента осужденных за преступления 60-70-80-х неофашистов, буквально единицы можно назвать искренне раскаявшимися, способными критично оценивать свои действия и называть вещи своими именами, без попыток какого-либо самооправдания.
Причем всегда эти случаи раскаяния сопровождались растущим презрением к самому неофашистскому движению. Именно из осознания того, что никакой “борьбой с системой” неофашистское движение никогда не занималось (хотя все неофашистские тузы об этом болтали не переставая), но всегда было частью репрессивной системы, полностью подконтрольной ей. Тут, можно сказать, прослеживается некоторая преемственность с итальянскими штурмовиками-ардити, которые, врубившись, что под красивыми лозунгами их используют для спасения буржуазии от бунта черни (“Ардити не жандармы!”), отдалились от фашизма, которому изначально очень симпатизировали.
С некоторыми неофашистами произошло ровно то же самое: не отрицая, что вся их деятельность служила только интересам государства, которое они искренне ненавидели, люди типа Фабрицио Дзани преисполнялись презрением к “продажному неофашизму” и всей своей деятельности внутри него.
Я описывал совсем уж экстремальный случай Винченцо Винчигуэрры, который, единственный из всех неофашистских “героев” 60-70-х, продолжает сидеть в тюрьме уже пятый десяток лет. Потому что, - несмотря на активное сотрудничество со следствием в деле разоблачения связей спецслужб и неофашистов, - в отличие от сотен своих формально/лицемерно раскаявшихся товарищей, он принципиально отказался от прошений о помиловании в адрес государства, чья террористическая суть, по его мнению, не сильно изменилась со времен “холодной войны”.
продолжение
👍14
начало
Вот такой вот “политический солдат” и “фашист” (он сам себя так продолжает называть), который ради демонстрации презрения ко всем тем, кто ради государства взрывал поезда и автобусы, стрелял в карабинеров и левых студентов, а потом вымаливал у этого же самого государства свободу через исполнение всевозможных процедур (подачи прошений, сотрудничества с администрацией, выпуска деклараций о формальном раскаянии и т.д.), готов сам себя сгноить в тюрьме.
Много ли таких людей? Таких людей на самом деле очень мало, и подавляющее большинство достигших свободы или “полусвободы” итальянских неофашистов - это либо совершенно сломленные тюрьмою граждане, плачущие о своей погубленной жизни, либо формально раскаявшиеся хитрованы, сквозь зубы признающиеся в том, что “были допущены ошибки”.
Потому-то и не стоило ждать от Хасис искренних слов раскаяния, ибо на эти слова, - чисто статистически, - способны лишь считанные единицы тех, кто осознал порочность своих действий не из страха перед наказанием (здесь или в загробном мире) и не из желания поскорее оказаться на свободе, а из четкого понимания их вреда даже для реализации тех целей, во имя которых эти преступные действия были исполнены.
Вот такой вот “политический солдат” и “фашист” (он сам себя так продолжает называть), который ради демонстрации презрения ко всем тем, кто ради государства взрывал поезда и автобусы, стрелял в карабинеров и левых студентов, а потом вымаливал у этого же самого государства свободу через исполнение всевозможных процедур (подачи прошений, сотрудничества с администрацией, выпуска деклараций о формальном раскаянии и т.д.), готов сам себя сгноить в тюрьме.
Много ли таких людей? Таких людей на самом деле очень мало, и подавляющее большинство достигших свободы или “полусвободы” итальянских неофашистов - это либо совершенно сломленные тюрьмою граждане, плачущие о своей погубленной жизни, либо формально раскаявшиеся хитрованы, сквозь зубы признающиеся в том, что “были допущены ошибки”.
Потому-то и не стоило ждать от Хасис искренних слов раскаяния, ибо на эти слова, - чисто статистически, - способны лишь считанные единицы тех, кто осознал порочность своих действий не из страха перед наказанием (здесь или в загробном мире) и не из желания поскорее оказаться на свободе, а из четкого понимания их вреда даже для реализации тех целей, во имя которых эти преступные действия были исполнены.
👍26
Вообще, раз уж случайно зашла речь о взаимодействии неофашизма и спецслужб, то об этом часто говорят как о конспирологии левых, традиционно рассматривавших правых как “цепных псов капитала”.
На итальянском направлении отмахнуться от факта синтеза “черных террористов” и, - как это сейчас называется, - “отклоняющихся элементов государства” не получается. Просто потому, что за много лет накоплен богатый фактический материал, указывающий на такое взаимодействие.
Как это фактически выглядело? Генерал полиции вызывает в кабинет какого-нибудь правого отморозка, даёт ему взрывчатку, детонаторы, пистоль и говорит: “Сынок, надо тут ради родины поезд взорвать/журналиста грохнуть, у тебя сутки на исполнение”. Такое может и бывало где-нибудь в дикой Колумбии или в Сальвадоре, но явно не в центре Европы.
Наиболее адекватное мнение по поводу происходившего в Италии в 60-70-80-е заключается в том, что спецслужбы были в курсе намеряний (за счет огромного количества информаторов и агентуры) и как минимум не препятствовали исполнению неофашистами терактов и убийств, считая эту деятельность “полезной” для защиты государства.
В чем тут “польза”? Тот же фашист Винчигуэрра, который одним из первых понял все, выразил суть такой стратегии предельно кратко: “дестабилизация общественного порядка для стабилизации политического порядка”.
Якобы, при всей своей громкой трескотне о “борьбе с системой”, неофашисты никогда не выдвигали реальной альтернативы существующему строю. Но зато, будучи людьми чаще всего туповатыми (в политическом плане) и при этом довольно воинственными, они прекрасно подходили для того, чтобы их руками осуществлять управляемые и относительно безвредные (не для граждан, конечно) “боевые акции”, в ответ на которые “глубинное государство”, - под аплодисменты требующих “закона и порядка” обывателей, - закручивало гайки, нивелируя влияние реальной оппозиции. Каковой в момент Холодной войны являлись всевозможные левые.
При этом сами неофашисты либо вовсе не соображали, какую роль они исполняют, либо надеялись “тактически использовать” государственный аппарат, который на следующем этапе наносил удар по ним самим же, бросая в тюрьмы или просто ликвидируя физически. Так происходило всегда и за решетку уезжали не высокопоставленные сотрудники SIFAR/SID, не генералы карабинеров, не мастера “нетрадиционной войны” из Генштаба и даже не достопочтенные масоны (все эти персонажи “всплывали” в рамках работы парламентской “Комиссии по расследованию терроризма в Италии” в 90-е), а юные “полезные идиоты” из неофашистского лагеря, взвинченные трескучими боевыми лозунгами и “бытовым ницшеанством”.
Италия тут не единственный пример. В Турции происки “глубинного государства” (derin devlet), - неофициального альянса элитных группировок, мафии и silovikov, отстаивающих “национальные интересы” своеобразным образом, - носили еще более масштабный характер. Борясь с “коммунистическим проникновением” (ростом влияния левых, которые воспринимались как “советские прокси”) через прямую (это доказано официально) поддержку в 60-70-е неофашистов из “Серых волков” (на счету которых лежит бóльшая часть актов насилия, в том числе - и неизбирательного массового насилия в отношении гражданских лиц), в 1980 году, - когда уровень хаоса достиг размаха гражданской войны, - государство совершило “самопереворот”, установив правление хунты генерала Кенана Эврена, которая подвергла разгрому как многочисленных левых, так и еще более многочисленных ультраправых “бозкуртов”, надолго стабилизировав политическую и экономическую жизнь.
После окончания Холодной войны турецкое “глубинное государство” переключило свое внимание на защиту от разросшегося курдского сепаратизма РПК, оказывая поддержку печально знаменитой “курдской хезболле”, которая в 2000-05 гг. была самим же турецким государством и разгромлена по обвинению в терроризме.
На итальянском направлении отмахнуться от факта синтеза “черных террористов” и, - как это сейчас называется, - “отклоняющихся элементов государства” не получается. Просто потому, что за много лет накоплен богатый фактический материал, указывающий на такое взаимодействие.
Как это фактически выглядело? Генерал полиции вызывает в кабинет какого-нибудь правого отморозка, даёт ему взрывчатку, детонаторы, пистоль и говорит: “Сынок, надо тут ради родины поезд взорвать/журналиста грохнуть, у тебя сутки на исполнение”. Такое может и бывало где-нибудь в дикой Колумбии или в Сальвадоре, но явно не в центре Европы.
Наиболее адекватное мнение по поводу происходившего в Италии в 60-70-80-е заключается в том, что спецслужбы были в курсе намеряний (за счет огромного количества информаторов и агентуры) и как минимум не препятствовали исполнению неофашистами терактов и убийств, считая эту деятельность “полезной” для защиты государства.
В чем тут “польза”? Тот же фашист Винчигуэрра, который одним из первых понял все, выразил суть такой стратегии предельно кратко: “дестабилизация общественного порядка для стабилизации политического порядка”.
Якобы, при всей своей громкой трескотне о “борьбе с системой”, неофашисты никогда не выдвигали реальной альтернативы существующему строю. Но зато, будучи людьми чаще всего туповатыми (в политическом плане) и при этом довольно воинственными, они прекрасно подходили для того, чтобы их руками осуществлять управляемые и относительно безвредные (не для граждан, конечно) “боевые акции”, в ответ на которые “глубинное государство”, - под аплодисменты требующих “закона и порядка” обывателей, - закручивало гайки, нивелируя влияние реальной оппозиции. Каковой в момент Холодной войны являлись всевозможные левые.
При этом сами неофашисты либо вовсе не соображали, какую роль они исполняют, либо надеялись “тактически использовать” государственный аппарат, который на следующем этапе наносил удар по ним самим же, бросая в тюрьмы или просто ликвидируя физически. Так происходило всегда и за решетку уезжали не высокопоставленные сотрудники SIFAR/SID, не генералы карабинеров, не мастера “нетрадиционной войны” из Генштаба и даже не достопочтенные масоны (все эти персонажи “всплывали” в рамках работы парламентской “Комиссии по расследованию терроризма в Италии” в 90-е), а юные “полезные идиоты” из неофашистского лагеря, взвинченные трескучими боевыми лозунгами и “бытовым ницшеанством”.
Италия тут не единственный пример. В Турции происки “глубинного государства” (derin devlet), - неофициального альянса элитных группировок, мафии и silovikov, отстаивающих “национальные интересы” своеобразным образом, - носили еще более масштабный характер. Борясь с “коммунистическим проникновением” (ростом влияния левых, которые воспринимались как “советские прокси”) через прямую (это доказано официально) поддержку в 60-70-е неофашистов из “Серых волков” (на счету которых лежит бóльшая часть актов насилия, в том числе - и неизбирательного массового насилия в отношении гражданских лиц), в 1980 году, - когда уровень хаоса достиг размаха гражданской войны, - государство совершило “самопереворот”, установив правление хунты генерала Кенана Эврена, которая подвергла разгрому как многочисленных левых, так и еще более многочисленных ультраправых “бозкуртов”, надолго стабилизировав политическую и экономическую жизнь.
После окончания Холодной войны турецкое “глубинное государство” переключило свое внимание на защиту от разросшегося курдского сепаратизма РПК, оказывая поддержку печально знаменитой “курдской хезболле”, которая в 2000-05 гг. была самим же турецким государством и разгромлена по обвинению в терроризме.
Telegram
Сóрок сорóк
Кстати, в тему “хороших” и “плохих” фашистов. В той же Италии живет человек фашистских взглядов, который действительно, без шуток, заслуживает глубокого уважения, несмотря на свой идеологический бэкграунд. Звать его Винченцо Винчигуэрра. И хорош он вовсе…
👍1
Нечто подобное, - только в совсем небольшом масштабе, - практиковали испанские спецслужбы в эпоху “демократического перехода” 1977-87, когда многочисленные ультраправые вооруженные группировки, - при ограниченной поддержке государственных органов, в которых было еще крайне сильным влияние кадров эпохи франкизма, - практиковали террористические действия против “антипатриотов” (левых баскских и каталонских националистов, профсоюзных активистов, правозащитников и т.д.). В последующем многие из этих “взволнованных патриотов” были обвинены в терроризме и “выступлении против институциональных перемен”, получив за свои преступления громадные сроки. Уже в 90-е, когда факт поддержки госорганами “вооруженных патриотов” вскрылся, это сильно ударило по электоральным успехам социалистов, при правлении которых этот частично “управляемый” спецслужбами правый терроризм и процветал.
Естественно, всегда находятся люди, которые сводят отдельные факты прагматичного взаимодействия между правоохранительными органами и радикальными секторами ультраправых в целую теорию государственного заговора, однако, как мне кажется, корректней говорить именно о “девиантных секторах” (такое выражение принято в итальянской прессе) внутри силовых и политических элит, которые, в силу собственного понимания методов защиты “национальных интересов” и “суверенитета”, прибегали к таким вот “неортодоксальным методам” психологической войны и борьбы за политическую стабильность через потворствование развитию ультраправого радикализма.
Поддерживая тем самым давным-давно сформированный образ радикалов-фашистов как “сторожевых собак системы”, которых сама “система” использует вслепую, а потом откидывает (сажает по тюрьмам, убивает, политически обнуляет) до следующего раза (как это и произошло с турецкими “бозкуртами”, которые после разгрома 1980 года вновь возродились в 90-е, но уже для борьбы с курдским сепаратизмом и защиты “геополитических интересов Турции” в Азербайджане, Чечне или Сирии).
Естественно, всегда находятся люди, которые сводят отдельные факты прагматичного взаимодействия между правоохранительными органами и радикальными секторами ультраправых в целую теорию государственного заговора, однако, как мне кажется, корректней говорить именно о “девиантных секторах” (такое выражение принято в итальянской прессе) внутри силовых и политических элит, которые, в силу собственного понимания методов защиты “национальных интересов” и “суверенитета”, прибегали к таким вот “неортодоксальным методам” психологической войны и борьбы за политическую стабильность через потворствование развитию ультраправого радикализма.
Поддерживая тем самым давным-давно сформированный образ радикалов-фашистов как “сторожевых собак системы”, которых сама “система” использует вслепую, а потом откидывает (сажает по тюрьмам, убивает, политически обнуляет) до следующего раза (как это и произошло с турецкими “бозкуртами”, которые после разгрома 1980 года вновь возродились в 90-е, но уже для борьбы с курдским сепаратизмом и защиты “геополитических интересов Турции” в Азербайджане, Чечне или Сирии).
👍1