Троцкий, которого внешне копировал Лимонов, тоже был великолепный литератор, блестящий публицист, эссеист и вообще арбитр изящного вкуса. Но не пофартило Лимонову с эпохой, не попал на нужный разлом и раздрай. А то бы рассекал на комиссарском бронепоезде и устраивал децимации не хуже своего кумира. Возможно, всем нам повезло. Тот случай, когда бодливой корове бог рог не дал. Хотя, может, я слишком хорошо о нем думаю. Может быть, выгнали бы его с должности дознавателя ЧК, как поэта Тинякова-Одинокого. Которого я, по случаю, и припомню.
***
Я до конца презираю
Истину, совесть и честь,
Лишь одного я желаю,
Бражничать блудно да есть.

Только бы льнули девчонки,
К черту пославшие стыд,
Только б водились деньжонки
Да не слабел аппетит.

***
Едут навстречу мне гробики полные,
В каждом - мертвец молодой.
Сердцу от этого весело, радостно,
Словно березке весной!

Вы околели, собаки несчастные, -
Я же дышу и хожу.
Крышки над вами забиты тяжелые, -
Я же на небо гляжу!

Может, - в тех гробиках гении разные,
Может, - поэт Гумилев...
Я же, презренный и всеми оплеванный,
Жив и здоров!

Скоро, конечно, и я тоже сделаюсь
Падалью, полной червей,
Но пока жив, - я ликую над трупами
Раньше умерших людей.

Ещё один трек с нашего лже-новогоднего концерта. Посвящаем тем, кто в эти дни самоизолировался от друзей и любимых.

https://youtu.be/9vfU2SzDh54

В эти дни рок-артисты как подорванные бросились лудить и транслировать свои онлайн-концерты, кто за деньги, кто так. Но, как говорит К. Никольский, пусть новые песни пишут те, у кого старая плохая. БахКомпот выложил изрядную часть концерта «Новый Год для опоздавших» от 31 января, отдельными номерами и блоками, смотрите и наслаждайтесь. Всем бодрости и высокого душевного градуса!

https://youtu.be/Dfc05Bco5rY

Путин обнуляет мозг Евросоюзу. Только песня совсем не о том!

https://youtu.be/Wv5haCG1DSE

Второй год город косит чума.
Не работают даже бордели и тюрьма.
Кончился хлеб, кончилась вода,
Из культурной жизни - только крестные хода.
Ходим, зовём святых отцов,
На обратном пути подбираем мертвецов.

Имя Папы теряет силу и блеск.
Ведьмы увольняются с рабочих мест.
Смысл ворошить этот бардак?
Чего гадать? Все помрут и так.
Как лягут звёзды? Разница невелика.
Средние века, такие Средние века.

И тогда епископ приходит в еврейский квартал,
И говорит: «Кто из нас не гибнет за металл?
Всех нас уничтожит небесный террор,
Всех нас вынесут в чёрный коридор.
Света нет. И отсутствует цель.
Время веселиться и плясать ритурнель».

И тогда барабанный бой звенит,
И поднимает с земли ремесленников и блудниц,
И затягивает нас в свою круговерть.
Тех, кто помер, не пугает смерть.
Не пугает ни одна из ее личин.
Никого бояться кроме нас нет причин.

И мы надеваем перья и хвосты,
И умащаем кровью нательные кресты,
И сжигаем на улицах своего сатану,
И небесам объявляем войну.
И водим процессии вокруг огней.
Всё, что есть у нас - это народный гнев.

Клади на на харю пудру и грим.
Никогда не поздно умереть молодым.
Никогда не поздно имя поменять.
Про меня лишь тень моя будет знать.
Сам забудь свое имя, вот и весь сказ.
Смерть в лицо не узнает нас.

Жизнь нас выкуривает, как папиросы,
Вынимает нас, как из руки занозы,
Вырывает нас, словно нож из плеча,
Мы становимся дикими, как алыча,
Остаёмся, молим своих богов.
Как у покойников много у нас долгов.

Остаёмся вместе - мёртвый и живой,
По горло укрыты высокой травой,
Стоим на бреге ночной реки,
Зажигаем старые маяки.
Лишь саранча летит на наш свет.
Ночь глубока. Дна нет.

© Сергій Жадан "ТАМПЛІЄРИ"
(Перевод с украинского - В. Степанцов)

ГОРЬКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ АНТИВИРУСНОЙ ГРУППОВУХЕ В БЕЛЬГИИ И ЗАПРЕТЕ ПОДОБНЫХ УВЕСЕЛЕНИЙ ОДНОФАМИЛИЦЕЙ РУССКОГО ПОЭТА БЛОКА

О потомки Верцингеторикса,
Неуемные дикие белги,
Что же с вами такое творится,
Что в России мы тут прифигели?

Что сама госпожа министерка
Медицины валлонско-фламандской
Подошла с чрезвычайною меркой,
Как и скольким вам совокупляться.

Опозорив фамилию Блока,
Трубадура промискуитета,
Госпожа отомстила жестоко,
Испоганила память поэта.

Фру Ле Блок подписала бумагу,
Де-мол коронавирусу нет,
Не плодитесь под кокс и спиртягу,
Нихт драй манн ин дер ваш доппельбетт*.

Больше трёх чтоб не смели ложиться
Вы, бельгийцы, в тревожные дни,
Чтобы битвам Верцингеторикса
Ваши не были сходки сродни.

Это что ж вы за бал замутили
На четыреста с лишним персон,
Что едва вас в ту ночь растащили
Специальной бригадой ООН?

Разве так собираются средства
На борьбу с мировой пандемией?
Всем охота нюхнуть и раздеться,
И дотрахаться до аритмии.

Но не в этом гражданская доблесть
В наше смутное гиблое время,
Не одобрит вас Верцингеторикс,
Там, в Валгалле, с богами со всеми,

Им другие по сердцу отряды -
Эскадрильи из медиков-русов,
Что не ради бабла и награды
За латинян под Бергамо бьются.

Бейтесь, лекари, бейтесь, шаманы,
За Европу в лихую годину,
Чтобы неблагодарные страны
Вам, спасителям, плюнули в спину.

Подвиг ваш вновь Европа забудет,
Ничего в этом мире не ново!
Бейтесь, славные русские люди,
Чтоб вас предали снова и снова.

——
*Нет трём человекам в вашей двуспальной кровати (искаж. нем.).

Сергей Зхус (с)
***

Мне про Канары ныть не надо.
Там, говорят, сегодня шторм.
Мы полетим с тобой в Анадырь
На вертолёте голубом.
Анадырь - белые равнины.
Анадырь - снежная пурга.
Анадырь - жирные пингвины.
Я точно знаю - нам туда!
Нас ждут пастушеские чумы,
Брусника, выхухоль, грибы,
Песец, полярные гальюны.
Родная, это зов судьбы!
Мы нагарпуним осетрины.
Мы нагарпуним окуней.
Промчимся в нартах по равнинам,
Пугая белых медведей.
Ты будешь самой стройной чукчей!
Я буду чукчей хоть куда.
К чему нам виски самый лучший,
Когда есть талая вода!
И в час, когда рассвет багровый
Застанет в тундре нас с тобой,
Пятиметровый хуй моржовый
Я подарю тебе одной!
Забудь, родная, про Канары.
Купальник спрячь обратно в шкаф.
Мы полетим с тобой в Анадырь,
Шаблон привычный разорвав.

НОКТЮРН ДЛЯ НАТАШИ

“Я смотрел на отрешенное Наташино лицо с длинными ресницами и знал, что сон – этот маг и волшебник – отнял ее у меня…”
(Ремарк, “Тени в раю”)

Ночь. Старый приемник. Пульсация звуков в эфире.
Твои позывные блуждают в апрельской ночи.
«Мой глупый котенок, сладчайшая девочка в мире…» —
пишу я, вздыхая, при свете оплывшей свечи.

Но ты не со мною, и вздохов моих ты не слышишь,
тебя обнимает задумчивый парень Морфей.
Уткнувшись в подушку, ты ровно и розово дышишь,
и эльфы танцуют на розовой щечке твоей.

Пульсация звуков. Пульсация сердца над бездной,
названье которой по-русски звучит как «любовь».
И я продолжаю писать: «Мой дружочек любезный,
готов я тебе расточать похвалы вновь и вновь.

Я произведу ряд известных тебе констатаций
того, что хмельнее фалерна твой взгляд и что ты
стройнее Дианы, что ты грациознее граций,
что, как Фаэтон, я ослеп от твоей красоты.

Но все ж изумляют в тебе не краса и не сдобность,
не ум и язык, что острее, чем когти орла,
а редкое качество, или, скорее, способность
быть недостижимой, сколь близкой бы ты ни была…»

Перо замирает. Приемник чуть слышно бормочет.
И снова над бездной пульсация сердца слышна.
Зачем оно, глупое, бьется, чего оно хочет?
Ведь счастья не нужно ему, и любовь не нужна.

Ни бурь разрушительных, ни ветерков благовейных
оно не желает, как раб не желает плетей,
не хочет оно трепыхаться в тенетах семейных,
не хочет оно разрываться под гнетом страстей.

Когда бы не ты – пребывать ему в вечном покое.
Как пьяный ландскнехт, хохотал я, сжигая сердца,
покуда божественно-тонкой точеной рукою
мое не схватила ты с радостным криком ловца.

Теперь, когда губы мои произносят: «Наташа»,
мне слышится: «Пушкин. Россия. Дантес. Степанцов».
Мне, видно, судьбой уготована смертная чаша,
и кровь за любовь изрыгну я на землю отцов.

Какой-нибудь ловкий француз или американец
поманит тебя и несметных богатств посулит,
я грубо ему предложу станцевать смертный танец —
и мне рассмеется в лицо капитала наймит.

Я буду убит и, наверное, не на дуэли,
а из-за угла, темной ночью, в затылок, как скот.
Иль, может, как Пушкина, доволокут до постели —
а там я премило скончаюсь от раны в живот.

Нет, лучше уж в сердце, и лучше – твоею рукою,
и тут же, хрипя, умереть у тебя на руках.
Ах, глупое сердце! Зачем ты лишилось покоя,
зачем моя кровь, словно магма, клокочет в висках?

Пульсация сердца. Кипение крови. Картины
дуэлей, судилищ, побоищ, супружеских сцен.
Как мне неохота всей этой житийной рутины
с кровавой развязкой по схеме «Хозе и Кармен».

Мой милый котенок, давай упиваться апрелем,
давай дегустировать каждый глоток бытия,
давай лепестками жасмина всю землю устелем,
давай мы друг другу опутаем волосы хмелем
и рухнем на травы под страстный призыв соловья.

Пускай все сезоны сольются в гремучем коктейле,
пусть месяцы пляшут на солнышке пьяной гурьбой!
Любимая, я не хочу умирать на дуэли,
Наташка, я предпочитаю лизаться с тобой.

Богатым, надменным брюзгой, седовласым пузаном
умру во дворце я, на пышном тигровом одре.
Ты будешь все тем же магически-дивным розаном,
и только лишь волосы станут как чернь в серебре.

Умру я, умру. Зарыдают детишки и внуки.
Но скоро наскучит им слезы притворные лить.
В моем кабинете сплетутся они, как гадюки,
и станут, плюясь и рыча, мои деньги делить.

О боже мой, что за дурацкий финал для эклоги!
Какой-то бесенок плюет мне на кончик пера —
и прыгают строчки, нелепы, смешны и убоги,
как кучка клошаров, вломившихся в Гранд-опера.

Дебелый весенний рассвет заползает на небо,
диджеи всех радиостанций в дымину пьяны,
уж слышится ржанье коней лучезарного Феба,
и прячутся гарпии в скорбных морщинах луны.

Свеча догорела. И мне ее, в общем, не жалко:
на грош парафину, зато вдохновенья – на рупь.
Проснись же, майн либе, шановная пани Наталка,
и вместо поэта кота своего приголубь.

НЕ УПУСТИ МОМЕНТ!

Снова слышен звон оков
От болотных мудаков,
Но не видно на Болотной
Чо-та этих пиздюков.

Упускаешь ты момент,
Либерал-интеллигент!
Ведь пока тиран болеет,
Ссыт махать дубинкой мент.

Где победный грозный клич,
«Путинвор, сарынь на кич!»?
От Кремля ключи пусть даст вам
Вдруг проснувшийся Ильич.

Но Ильич в горбу лежит,
Ни один носатый shit,
Ни его подсос емелька
На Болото не бежит.

Ну, подумаешь, ковид,
Почихаем, поболит,
Пусть умрет процентик даже,
Но ведь Правда победит!

Эх, ссыкло вы рассыкло,
Хуй вы победите Зло,
Всех закрыли по баракам,
Ща отнимут и бухло!

Ну, умрет один процент,
Но момент, какой момент!..

Все вожди в штаны нассали,
Бздит в матрац интеллигент.

И Путин вдруг похорошел,
И Рашка вдруг уже не Мордор,
Менты уже не беспредел,
Собянин - не оленья морда.
«Верни, верни меня, тиран!
Скорей возьми обратно в Рашку!» -
Кричит турист из жарких стран.

Иди в пизду, и так, блять, страшно.

...Но пока узбеки
Здесь куют и пашут,
Хуй кто экономику
Одолеет нашу!

Спускается ночь и не видно не зги,
Сижу я кристально тверёзый,
Мне плакать нельзя, я хозяин тайги,
Пусть лучше поплачут березы.

Чтоб глаз не мозолить царевым гонцам,
Скорей, не теряя момента,
Пора бы и нам, галерным гребцам,
Взять курс на далёкий Сорренто.

Свалить поскорей я мечтал много лет,
Вот-вот и мечта достижима,
Уйду я в отставку и плюну в Портрет,
В душе я противник режима!

Европа для нас-словно светоч во тьме,
И, видимо, в том воля Божья,
Что Запад - сияющий град на холме,
А мы лишь внизу, у подножья.

Есть дом на Канарах, коттедж в Фонтенбло,
(Там в целом приемлема рента),
Но в гневе супруга мне корчит
лицо.
Мечтая вернуться в Сорренто.

До выборов год, но случилась напасть,
Накинув тугую удавку,
Вдруг стало в губернии нечего красть,
Пора мне в Сорренто, в отставку.

Обрушились цены на нефть марки brent,
Так много зависит от брента,
Меняется мир и меняется тренд,
И вирус лютует в Сорренто!

Я молча смотрел на паденье рубля,
Да сколько их было падений?
Но тут эпидемия… бля, бля, бля, бля,
Не ждал мир таких эпидемий.

Свирепствует хворь и валит всех с ног,
В бергамах, миланах, тосканах,
Стоптался вконец аппенинский сапог -
Такая печаль и тоска нах…

(с) V.Kharchikoff

Вызывали Гарри Поттера - явился Иисус Воробьев.

Помню, на какое-то время новоявленная звезда Шнур заделалась авторитетом в книготорговле. Редкий отечественный томик прозы или поэзии не выходил со строчкой Шнура на обложке: «Это самое сильное, что я читал в своей жизни» или «Это самое потрясающее, что мне попадалось в последние годы», или «Эта книга меня перепахала».
Нестареющий юноша Миша Козырев раздаёт подобные эпитеты до сих пор. Вот его признания, посвящённые другому нестареющему юноше, из многолетней самоизоляции вдруг побежавшему в лагерь протестунов:
«Это самое сильное, что я слышал с начала своего самозаточения».

Далее идёт расшифровка текста этого вопля души. (Сплин - "Передайте это Гарри Поттеру, если вдруг его встретите" #Премьера). Всю простыню цитировать не буду, главное:

"Гарри, привет! Как дела, приятель?
Надеюсь, ты там еще не спятил.
Низкий поклон от всей нашей братии
С этих глухих болот.

Нас окружают сплошные маглы,
И рожи у них такие злые и наглые,
А ты как всегда торчишь в своей Англии,
На остальное задвинув болт.

Гарри, скорей прилетай, ты нужен,
А то нерушимый совсем разрушен,
Из всех проплешин, из всех проушен
Они выкачивают нефть и газ.

По воле бога и согласно плану
Скоро нас всех поведут на плаху,
Ты захвати волшебную палку,
Чтобы двинуть им между глаз.

Гарри, все это не очень нормально,
Жизнь как качели - то вира, то майна,
Так что, дружище, биткойны майня,
Не забывай про нас...

Не забывай, почувствуй, волшебник,
То, как на шею давит ошейник,
Не забывай нас, ты слышишь, отшельник,
Иногда покидай парнас!...........

Гарри, трибуны пусты, как видишь,
Фанаты уже не поднимут кипиш,
Никто теперь не играет в квидич,
Мы тут выперли все почти

Маглы совсем охренели, Гарри,
Мир почернел от дыма и гари,
Если б ты видел все эти хари,
Ты бы разбил очки...........

Гарри прощаюсь с тобой на этом,
Как же сказать как поэт с поэтом,
Позволь мне закончить одним куплетом
Перед тем как сказать адью...

Вчера шел король весь крутой и гордый,
И мальчик сказал: "король, ты голый",
Мальчику тут же с ноги проломили голову
И пришили ему статью...»

Как страдает художник! А вместе с ним и чуткий юноша Миша. Бьют их проклятые росгвардейцы с ноги да по головушке, а потом гноят в своих темницах. Не то, что в благословенной Англии! Там демонстрантов не охаживают дубиналом, не травят газом, мы же знаем, и коронавирус дотудова не добрался, там всегда светит солнце, в этом туманном Альбионе! Как там у раннего «Кино»:

«Далёко, далёко за морем
Лежит золотая страна,
Детей там не мучают в школе,
А все старики богачи».

Я смотрю, карантин вынудил не одного поп-рок пенсионера высказать власти фи за этот внезапный железный занавес. Кто-то в любимый Лондон не может скататься пивка попить, кого-то в Италию на виллу не пускают, кому-то великовозрастных деток кормить вдруг стало нечем. Пишут гневные строки в Фейсбук, выплескивают в Ютуб песни протеста. А вот так вот выйти на Патриаршьи, как Воланд де Морт, ой, пардон, как Иисус Воробьев, поломать заграждения скверика, чтоб выгулять Кота Бегемота, то есть, соседскую Жучку, да харкнуть ментам в рожу вирусной соплей - не, кишка тонка. Но в песнях и мыслях - да, непримиримые борцы. Титаны и герои, мать твою.

"с пустого екатеринбурга
сползает радужность и лоск
и постепенно проступает
свердловск"

(Алексей Коблов)

Купая печень в море нег,
Я, несомненно, печенег!

Тоже вроде как о самоуединении.
***

Константэн Григорьев

ИСТОРИЯ С ДОНОРОМ

Он донором спермы работал
И деньги за то получал,
Что, уединившись с журналом,
В пробирку исправно кончал.

Непросто быть донором спермы,
Когда тебе за шестьдесят
И если журнал тебе сунут,
К примеру, про трех поросят.

Вот так и случилось однажды -
Наш труженик тихо, как вор,
Прошел в кабинет свой рабочий,
Чтоб там передернуть затвор,

И вдруг на столе обнаружил
Он книжку для малых детей.
В тот день он не мог оторваться
От этих смешных повестей

Про Пончика и про Незнайку,
Про странствия их на Луне...
В тот день он не смог поработать,
Зато он был счастлив вполне.

Домой возвращаясь, наш донор
В песочницу к детям залез,
Играл с ними в кашу-малашу,
А после ходил с ними в лес.

Да, в детство он впал натурально,
И этому был очень рад -
Давно его не возбуждали
Ни женские груди, ни зад.

Свою потерял он работу,
Но детским писателем стал.
А секс? Если честно, от сеса
Он к старости крайне устал.

Секс в юности сладок и нужен,
Когда ж тебе за шестьдесят,
Опять интересны Незнайка
И сказка про трех поросят.

Ведь все старички и старушки
Читают внучатам своим
Вслух сказки про Джинна и Вольку,
И Носова, и братьев Гримм.

Я, юные, к вам обращаюсь -
Любитесь, пока вы юны.
Девчата, любите мальчишек!
Любите девчат, пацаны!

Мир затих. Уснули Джоны Донны,
И Есенин в пальцы не свистит,
Домового бесы не хоронят,
Ведьма к чорту замуж не летит.

Всепобедоносная корона
Мир совиным оком ворожит –
Мир затих. Уснули Джоны Донны.
Бледный месяц сказку сторожит.

А вот неожиданный ответ на «Джона Донна»! Автор некто Seth Gecko.
***
Весь мир уснул. Планета встала. В эфирах страсти не кипят.
Лишь лупоглазые ракетчики, в ночное небо зорко бдят.

Спят черви в жирном черноземе, уснула в речке рыба Язь,
И где-то в схроне, подо Львовом, храпит бандеровская мразь.

Спят катаклизмы, катастрофы, коронавирус спит, и СПИД.
И Путин спит в Кремлевской башне. И Трапм, в bedroom, в White House спит.

Спят Макаревич и Прилепин, и либерал, и особист.
И стиснув в лапах грудь любимой, спит куртуазный маньерист.

Всех уравнял Морфей-проказник! За это, я его люблю.
Спят все. Уже Восток алеет... Так хули я один не сплю?

Мой личный дудь вам хочет вдуть
Обнять сказать про все забудь
Про все забудь и будь моей
Мой личный дудь мой хуавей
Про все забудь забудь про все
Как завещал поэт Басё

Россия наша прекрасна
И масляна и колбасна
А когда-то еды здесь не знали
На Америку рот разевали
На Америку рот разевали
И под рокенрол танцевали

https://youtu.be/2O2OfPQDh-g

Александр Вулых (с)
——
В Сочи сотрудники правоохранительных органов провели мероприятие по вывозу за пределы города на время карантина людей без определенного места жительства. Бомжей планировали разместить в приютах, находящихся в других населенных пунктах. Однако эта затея не увенчалась успехом.
Группа из 28 человек была помещена в автобус и отправлена за пределы города в сопровождении казаков. Но до места назначения они так и не добрались. По пути автобус сделал вынужденную остановку в Джубге, где бездомные, воспользовавшись моментом, сбежали. Побегу пытались помешать казаки, сопровождавшие автобус, но они в итоге были избиты.

СКАЗ О КАЗАКЕ НЕДОЛБОДУБЕ И БОМЖАХ-КОРОНОВИРУСНИКАХ

Как у Сочинки реки, где гуляют жители
С целью сделать посвежей цвет землистых лиц,
Собирались казаки-правоохранители,
Чтобы выселить бомжей с городских границ,

Потому что у врачей есть такое мнение,
И его, как ни кружи, слышно всё сильней,
Что, гуляет близ Сочей хвори эпидемия,
И что местные бомжи помогают ей.

Вахмистр Недолбодуб объяснял уряднику,
Что беда примчалась вот к нашим рубежам,
И что надо дать отлуп вируса рассаднику
И носителю его – сочинским бомжам!

И урядник Невменько, вняв приказу вахмистра,
В командирские глаза бросив взгляд с огнём,
Тут же взял под козырёк и ответил: «Запросто!
Победили мы хазар и бомжей побьём!»

Пой, казачья песня, пой, чтоб дрозды в рябиннике
Голосили до зари безо всякой лжи,
Как сгребли бомжей толпой казаки-дружинники,
Чтоб заразу не смогли разнести бомжи.

Ай, пиши, слагайся стих про судьбу спасителей,
Чей неустрашимый дух выше облаков!
Двадцать восемь было их, вирусоносителей,
Супротив всего лишь двух бравых казаков.

Было хлопцам нелегко в помощь местным жителям
Для защиты горожан взять на душу грех,
Но урядник Невменько с вахмистром решительным
В ПАЗик этих вот бомжар затолкали всех!

Сквозь амбрэ и спёртый дух, пребывая в ахуе,
Вёл водитель Мамикон ПАЗик не спеша,
А казак Недолбодуб, рот закрыв папахою
Филимону Невменько, за него дышал.

И уряднику под стать босяков отродие,
Затаив дыханья звук ехало дрожа…
- Может, пустите поссать, ваше благородие? –
В тишине раздался вдруг голосок бомжа.

Пой, казачья песня, пой, растрезвонь без робости,
Без утайки расскажи, чтоб узнал любой,
Как за Джубгой за рекой, дверь открыв в автобусе,
Разбежалися бомжи дружною гурьбой,

Как рассыпался гудком, воем скорой помощи
Их стремительный стрекач эхом по реке,
Как урядник Невменько с криком: «Стойте, сволочи!»,
Побежав за ними вскачь, скрылся вдалеке,

Как сломав передний зуб и размазав кровушку,
Но лицом перед бедой не ударив в грязь,
Вахмистр Недолбодуб бил бомжа головушкой
С неопрятной бородой о колено – хрясь!

Только бомж в конце концов грязным телом вскинулся,
Изловчился и, кружа выгнувшись в спине,
Плюнул вахмистру в лицо всем короновирусом,
Что скопился у бомжа в вирусной слюне!

И казак Недолбодуб, злой слюною залитый,
В черноморской синей мгле, где шумит река,
Как писатель Зильбертруп, повалился замертво
И раскинул по земле руки казака!

Пой, казачья песня, пой, расскажи нам полностью,
Как над вахмистром тайком сколотивши рать,
С гор спускалися гурьбой тени диких половцев,
Чтоб глумясь над казаком пляски танцевать.

Ай, пиши, слагайся стих, как навстречу варварам
К вахмистру из дымки снов, глядя вдаль острО
В позументах золотых на врага коварного
Шли Деникин и Краснов, Врангель и Шкуро.

В лицах белых, словно мел, злобных и немилостных
Шли они назло судьбе, господи, прости,
С аппаратом ИВЛ в масках антивирусных
Чтобы в пику голытьбе казака спасти!

И казак Недолбодуб, как собака Павлова,
Видя студень и сальце через миражи,
Слышал, как звучит в саду песня Розенбаума,
И с улыбкой на лице возвращался в жизнь!

13.04.2020