УРОК ИСТОРИИ В УКРАИНСКОЙ ШКОЛЕ

Когда мочили укров гордых
Турецкий флот и Жигимонт,
Их выручал Ливанский Орден
И 3-й Украинский фронт.

Скакали рыцари-ливанцы
Через Стамбул и через Крым,
А с ними венгры и албанцы,
Париж, Венеция и Рим.

Европа во главе с Ливаном
Неслась спасать Казачью Сечь,
Надрав же зад литовским панам,
Вновь возвращалась турок жечь.

Когда ж под Краков и под Вильно
Вползал побитый Жигимонт,
Его хвосты трепал обильно
4-й Украинский фронт.

Гремели танки, шли солдаты
Через магический портал,
Вдали Чернобыль грохотал.
Така хуйня, ферштейн, малята?

Анна Долгарева (с)
***
Зулейха открывает глаза.
Зулейха закрывает окно.
Чего бы ни снимали – опять
Чудом выходит говно.

Уж лучше б ракеты строили
Из жигулиных стай.
Зулейха, личико-то открой.
Ой, нахуй, не открывай.

Возьмите в кино меня!
Я выйду и всех убью.
И это будет перформанс,
Невиданный, как в раю.

РАССКАЖИ, СОМЕЛЬЕ

Расскажи, сомелье, мне про эти фруктовые нотки,
Про оттенки соломы и привкус немецкой земли,
И о том, чем вино отличается, скажем, от водки,
Или, скажем, от пива, к примеру вот взять «жигули».

Ничего, что с тобой я подрался на прошлой неделе?
Ты кизлярскую чачу пытался мне выдать за шнапс.
Ну а нынче я с миром. Тут дамы мои захотели
Благородными винами скрасить всемирный коллапс.

Да, я сделал манту, или как называется это?
Тест-экспресс на ковид-19, ети его мать.
И пока Люцифер микроёжиков шлёт на планету,
Под морского ежа будем мы белых вин выпивать.

Под морского ежа, под лангуста, тюрбо и миногу,
Под твою трескотню, что проказниц моих утомит.
Только мне хоть бы хны, что «Лыхны», что грюн вайн, вот ей богу,
Дай мне пойла такого, что шишка моя задымит.

Понесусь как гусар я на дам с обнаженною шашкой,
То есть с шишкой горящей, с дымящейся шашкой помчусь.
Нас застиг карантин с непроверенной старой домашкой,
Нас готовят к войне. То есть вас. А вот я не учусь.

Я с воздетым клинком понесусь, презирая корону,
Словно красный казак на кулацкую блядь Зулейху.

Вспоминайте в метро про гражданскую, блядь, оборону.
Всё равно этот мир будет выжжен и вытерт в труху.

Сергей Зхус (с)

Вот когда прижмем коронавирус,
Вот и заживём тогда, сынок!
Вытеснит компьютеры папирус,
Интернет заменит бычий рог.
Будем бить лосей на удалёнке,
Выстругав из дуба арбалет,
К чаю на костре варить сгущёнку,
Ракушки копить взамен монет.
Это вы изнежились, обмякли,
А вот дать тебе, к примеру, меч?
Принесешь в бою ты пользу вряд-ли.
И друзей не сможешь уберечь!
А вот я, в твои примерно годы,
Черенком от грабель воевал!
С хоббитами делал переходы,
Орочьи твердыни штурмовал!
Вот такое время наступает.
Из ручьев мы будем воду пить.
И, без толку платья не марая,
Дамы станут голые ходить.

Пока вы празднуете Пасху,
Пока едите куличи,
Отряды диких либерастов
К Кремлю стекаются в ночи.

Ступая важно, как вороны,
Несут, надменны и смелы,
Жовто-блакитные знамёна,
На них - российские орлы.

Презрев ничтожную ковидлу,
Дыша друг в друга и сопя,
Они назло людскому быдлу
Россию ложут под себя.

Джон Донн уснул, менты уснули,
Путяра спит хуй знает где.
Они здесь власть теперь, а хули.
Прости нас, Юр, мы всё продули,
Просрали всё на ковидé.

Злая юность промчалась, как сон,
Неподвластный законам ума,
Я не молод, не свеж, не влюблен,
И все это отрадно весьма.

Не найдется такой красоты,
Чтобы мой расшатала покой,
Я теперь наслажденья цветы
Равнодушной срываю рукой.

Я вращаюсь в приятном кругу
Седовласых прожженных повес
И вкушать хладнокровно могу
Разложения сладкий процесс.

Я беспечным цинизмом своим
Веселил и Париж, и Москву
И за это я всеми любим
И в компании душкой слыву.

Зря молил в свои юные дни
Злых людей я о сем и о том,
Но все это сегодня они
Мне на блюде несут золотом.

И меня равнодушья стеной
Было любо им встарь обводить -
Чтобы ныне гоняться за мной
И любовью меня изводить.

Что ж, гордыню и спесь проявлять
Небогатому старцу не след;
Всех приму, но люблю выделять
Пылких женщин бальзаковских лет.

Приникая к упругости форм,
Говорю им игриво:"Ку-ку!" -
Так, глядишь, и дадут на прокорм,
И согреют постель старичку.

(Добрынин Андрей)

Как на ягодном мху
Пёр медведь Зулейху,
А чекист от похмельюшка маялся.
Зулейха, Зулейха,
Кто у нас без греха?
Вихрь враждебный с Россией управился.

Нас лишали земли,
Нас кромсали и жгли,
По тайге-мерзлоте нас рассеяли,
Мы же вновь проросли
Из кулацкой сопли,
И в столицы пошли с Моисеями.

На болоте вода,
На холме лебеда,
Лагеря в сибирях осыпаются,
Только слёзы стыда
Жмёт из нас либерда:
Слышь, кацапья орда, время каяться! -

За Украйну, Кавказ,
Кенигсберг и Донбасс,
Приднестровье, Чечню и Татарию,
За грузинских воров,
За плохих докторов,
И за нефть минус сто за два барреля,

За латышских стрелков,
И за большевиков,
За кровавую удаль чекистскую.
Зулейха, Зулейха,
Кто из нас без греха?
Скинь же в пропасть меня, альпинистка моя!

ЗУЛЕЙХА, ИЛИ НАБЛЮДЕНИЯ В КАРАНТИНЕ ЗА МОДНЕЙШИМ СЕРИАЛОМ, ПОЧТИ КАК ЕСЕНИН

Зулейха ты моя, Зулейха,
Оттого ль, что я тульский парнишка,
Я влюбился в тебя ещё в книжке
Безответной любовью лоха.
Зулейха ты моя, Зулейха.

Оттого ль, что я тульский парнишка,
Сериал я смотрю под винишко,
И смекает мой скудный умишко:
Жизнь в тайге у тебя неплоха.
Зулейха ты моя, Зулейха.

Хоть тайга и не русское поле,
Тут чекист, и медведь-прокурор,
Но как дернешь, бывало, затвор, -
И стреляй кого хошь себе вволю.
Вот такая таёжная доля.

А чекист он, однако ж, хорош,
И к утехам тебя не неволит,
Твоё чадо лелеет и холит,
Говорит тебе: «Замуж пойдёшь?»
Что ж как стерва себя ты ведёшь?

Зулейха ты моя, Зулейха,
Ты порадуй меня хоть сегодня,
К начтрудлагу явись вдруг в исподнем,
Топни ножкой, воскликни: «Ха-ха!»
Зулейха ты моя, Зулейха.

https://ren.tv/blog/vadim-stepantsov/689064-zuleikha-ili-nabliudeniia-v-karantine-za-modneishim-serialom

Вот что вспомнилось по случаю!

Андрей ДОБРЫНИН
***
Улица Ленина, бюст Ильича,
Пьяная кодла бредет, хохоча.
Вдруг предводитель, Педрилов Кузьма,
Вынул из жопы пригоршню дерьма
И прилепил Ильичу к бороде
С криком: "Наставили лысых везде!"
Тут прогремел оглушительный гром,
Вздулся асфальт колоссальным бугром.
Крикнул Педрилов: "Ребята, пиздец!" -
И провалился сквозь землю подлец.
Все остальные от страха тряслись,
В небе же молнии грозно вились,
И освещал их блистающий бич,
Как улыбается в тучах Ильич.

Ментам разрешили стрелять в нас, вот грусть! -
Рыдают от ужаса оппы. -
Уж лучше шампанской бутылкою пусть,
Как прежде, терзают нам жопы.

СОНЕТ КАРАНТИННЫЙ

Она глупа на удивленье,
И не божественны черты.
Как, почему в одно мгновенье
Влюбился в эту тушку ты?

Её о жизни рассужденья,
Её корявые понты -
Всё требует глубин терпенья,
Полёта пламенной мечты.

Но вот сейчас, на карантине,
Вертясь вокруг своей оси,
Я радостно б сказал «соси!»

Такой непоротой скотине.
Мой друг, я твой завистник ныне!
Без ебли не бывать Руси!

Говорят, сегодня Красная Горка. А я вам по такому случаю спою!

ПРОКУРОР И ПЕВИЦА
(жалостный городской романс)

Богатый еврейский парнище
Открыл на Москве ресторан,
Готовил он разную пищу
На радость хорошим людям.
Ходили к нему прокуроры,
Полковники и доктора,
Богатые также актёры
И карточные шулера.
Известные были актёры
И карточные шулера.

Там было нарядно и шумно,
Там каждый был весел и пьян,
Ходил там мартышечник с бубном
И был электронный кальян.
Оркестр из семи балалаек
Играл там семь сорок и твист,
Хорошеньких всех негодяек
Кудрями пленял баянист.
Хорошеньких всех негодяек
Пленял красотой баянист.

На Красную Горку однажды,
На горе своё и позор,
В певицу по имени Няша
Влюбился один прокурор.
Спускал на подарки зарплату,
Стал взятки с просителей брать,
В его префектуре откаты
Взвинтились как ёш твою мать.
В его префектуре откаты
Взвинтились ну прям твою мать.

Полгода лазоревым цветом
Цвела их любовь в кабаке,
Вдруг тело его в туалете
Нашли с пистолетом в руке.
Лежит с головою пробитой,
Кровища и мозг по стенам,
Про Мастера и Маргариту
Торчит из кармана роман.
Про Мастера и Маргариту
Роман оттопырил карман.

Примчались омоновцы в масках,
Приехал седой генерал,
И в Няшиных сереньких глазках
Печали он не увидал.
Вальяжная публика скоро
Забыла дорогу в кабак,
А Няша на День Прокурора
Теперь выступает за так.
А Няша на День Прокурора
Всегда выступает за так.

Шатали мы режим, шатали,
Шатали целых девять лет.
Пришёл ковид, мы в позу встали:
Минет.

Иван Купреянов (с)
***

Опять отцифрованный слушать винил,
шестую неделю подряд.
Сегодня задумчивый идол звонил,
из тех, что в огне не горят.
Посев, обработка, потом урожай,
потом на соломе ничком.
В такие места, говорит, поезжай,
где радио ловят сачком.
Неоновый город, конечно, хорош,
но загород больше силён.
И там колосится безгрешная рожь,
безгрешный коробчится лён.
Себя уезжай, и семью увози
за кромку закатной гряды.
На ласковом лоне можайской грязи
останутся наши следы.
Там длинным сачком достают интернет
из тёмных полуночных трав.
Он, может быть, прав, или всё-таки нет,
а может быть, всё-таки прав.

Здорово, придурки! Чего в новостях?
Чего там в фб, в телевизоре?
Чего от нас власти сегодня хотят?
Грозят ли вселенские вызовы?

Помянем Давида и кротость его,
Больших вроде войн нынче нету.
Лишь блогеры грузят в сетях - кто кого,
Свистят, призывают к ответу.

Индейская утка, тряся фуагрой,
На бой соловья вызывала,
Но клал на неё сладкогласый герой
Пунктир соловьиного кала.

А я про Шамана разнюхал в Сети:
Наш Саня, борясь против ковида,
В ментовку устроился, от же ж ети!
Кузьмич прям из фильма какой-то.

Меня в карантине колотит жена,
А жалиться стыдно и глупо,
Ведь каждую ночь языком мне она
До блеска утюжит... по крупу.

Зато я узнал, что такое абьюз
И этот, ну как его... буллинг.
Насилие дома? Да я с вас смеюсь!
Сосать надо чаще, а хули.

Ко мне подошёл мой скучающий сын
И вывалил мне вместо здрасьте:
«Невъёбная группа явилась в Сети,
Названье ваще! «Ковидмастер».»

«А чо хоть играют? Хип-хоп, рокенрол?
А, может быть, фолк, неоклассику?» –
«Да ну тебя, пап, ты такой пиздабол.
Паслушай, кароч, Ковидмастера».

Нашёл я в ютубе с названьем таким
Групп пять или шесть, ну, не помню.
Чот вроде поют, где-то музыка есть,
А где-то пиздец, какофония.

Ну, всё как всегда. Изоляция лишь.
Когда ж наконец она кончится?
Когда мы поедем в Анталью, в Париж?
Мне лично, в Донецк уже хочется.

Приеду - напомнят: не просто я гость -
Я голос надежды и мира,
А в глотке врага я заноза и кость
Среди вурдалачьего пира.

Не буду Донецку я петь про ковид,
Про ужасы чахлые наши.
Ведь он день за днём, как с пращою Давид,
Напротив чудовища дерзко стоит,
Величествен, хрупок, бесстрашен.

- Куда меня ведут-то?
- Вас ждёт Анна Ведута.
- Зачем? - Ебать. - А глянуть
Хоть на неё дадут-то?

Видел я однажды в пост
Дьякона Кураева,
Он хомячил рыбий хвост,
Салом натирал его.

Отгремели вызовá
Карантина, значицца.
Дьяк Кураев с Пусси Райт
Над курицей корячится.

С премьерой нас! Православных и коммунистов - с праздником!


https://youtu.be/1gfAKlVvhuU

СКАЗ О ТУЛЬСКОМ МАСТЕРЕ ЛЕВШЕ, КОВИДЕ И НАНО-ГВАРДЕЙЦАХ

Поведаю, детки, я вам не спеша,
Пока самоварчик кипит,
Как доблестный Тульский наш мастер Левша
Подковывал вирус Ковид.

Левша, если кто-то не знает, у нас
Бессмертный народный герой,
Он жил при Петре, и потом, и сейчас,
Короче, он вечно живой.

Ковал на скаку он и зайцев, и блох,
Ковал он победы и мир,
А этой весною фигак! - занемог,
Всех нано-чудес командир.

Ни водка не лечит, ни скоттиш вискарь,
Который он пил на пари,
С которого чуть ли не умер он встарь,
Но встал и сказал «же ву при».

И вот вдруг «корона» на Тулу пришла -
Столица-то рядом совсем!
И крякнул Левша наш, такие дела,
Лежит, 39’7.

Вскипело к тому ж от бессильных обид
У мастера сердце в груди:
Ведь даже премьера зловещий ковид
Уделал и не пощадил.

Лежит в Коммунарке в больничке премьер,
В отдельных покоях, ну да,
Но нафиг покои, когда, например,
Не вертится рядом звезда,

Любимый певец по фамилии Лепс,
И песен ему не поёт?
А Лещенко, хоть и с короной певец,
Обратно туда не придёт.

И, тульскую водку шотландским запив,
Воскликнул, шатаясь, Левша:
«Не будет покоя, покуда я жив,
Тебе, смертный дар США!

Вертел твоих ёжиков я на ...,
Найду я управу на гнид!
Я нано-гвардейцев сейчас накую,
Мы быстро зачистим ковид».

Неделю гудел оборонный завод,
Звенели и грелись станки,
Ковали мы нано-победу - и вот
Рабочие сжав кулаки,

Выходит Левша и, взглянув на обком,
На Ленина с кепкой во рту,
Взмахнул и одним, и другим кулаком,
И крикнул: «Ребята, ату!»

И топот невидимых маленьких ног
Пронёсся к кремлю и вокруг,
И солнце из туч, как гвардейский сапог,
С сиянием вылезло вдруг.

И в Туле, в Заокском, в Москве, и в стране
Больные из коек прыг-прыг,
Все мигом забыли о карантинé
И жалобах мелких барыг,

Которые слезно просили бабла
За свой расслабон и простой.

На десять минут отодвинув дела,
Окрепший, родной и простой,

По телеку бодро вещает премьер,
Что снова здорова страна,
Что нано-гвардейцы повсюду теперь
Всё чистят от нано-говна,

Что граждане все в нано-чипах теперь
(Навальный потребовал два).
Ликуйте, Анадырь, и Тула, и Тверь,
Сияй, дорогая Москва!

https://ren.tv/blog/vadim-stepantsov/693393-skaz-o-tulskom-mastere-levshe-kovide-i-nano-gvardeitsakh

В этих бурях века, в этих испытаньях,
Где ветра Истории дуют поперёк,
Вспомнился Алёшенька, кыштымский тихий карлик,
Он планету нашу от войны берёг.
Он планету нашу от войны берёг.

Нашла его бабушка на лесной поляне,
Сшила ему ботики и комбинезон.
Но про миссию его не ведали земляне,
Знал лишь Брежнев, Королёв и певец Кобзон.
Знали Брежнев, Королёв и певец Кобзон.

– Ты откуда к нам пришла, тварь инопланетная? –
Вопрошает в фильме злом Федя Бондарчук.
Так вот в монстра превратить сущность неприметную!
Я ваш «Спутник» и «Чужой» видеть не хочу.
Я ваш «Спутник» с «Хищником» видеть не хочу.

На планете нет давно карлика Алёшеньки,
Только вирус да ИГИЛ, и война за газ,
Кроме группы Little Big – ничего хорошего.
Свет Алёшенька спаси и помилуй нас!
Свет Алешёнька спаси и помилуй нас.