Чувства снова дают сдачи! 🥊

Объявляем старт приема заявок на Междисциплинарную конференцию «Чувства дают сдачи 3.0»
Кого мы ждем?
Если ваши научные интересы связаны с:
• Теорией аффекта и философией эмоций
• Психоанализом и психотерапией
• Историей эмоций, эмоциональных сообществ и телесностью
• Любовью, бесчувственностью и цифровыми технологиями

📅 Когда: 19-20 декабря 2025
📍 Где: Европейский университет в Санкт-Петербурге
⏳ Дедлайн подачи заявки: 25 ноября 2025

Составил предварительный список социологов знания, достойных обязательного упоминания в будущей книжке. Получилось 13 α-авторов, на раскрытие сути исследований которых нужно будет потратить несколько страниц, и 24 β-автора, на которых достаточно страницы-двух. (Пары и коллективы считал за одного.) В принципе, из самых важных авторов первого ряда подробно перечитывать никого не нужно. Конспекты и выписки на месте. За одним исключением – Стива Фуллера. Раньше я как-то недооценивал его метод сократических провокаций производителей соцгум знания, но сейчас думаю, что это достойно быть пересказано систематично.

Ну а если будет больше, то получится как в Польше!

С советской водкой история в чем-то еще интереснее, чем с пивом. Собственно, культовое название во всех смыслах устаканилось только в том же 1936 году с появлением всесоюзного стандарта для крепких очищенных спиртных напитков. До этого предшественников водки как только не называли: и хлебным вином, и бражкой, и жженкой.

Пожалуй, самой популярной была «Московская», созданная как раз под самый первый ГОСТ. Сделанная на базе картофельного или свекольного спирта и не самая очищенная, она стала базой для широкого покупателя. Также запущенная в производство в 1936 году, «Русская» была похожа на предыдущую по составу, но крепче. «Пшеничная», появившаяся только в 1976 году, содержала меньше сивушных масел и имела закручивающуюся крышку! Вот это настоящий высокий стандарт потребления для позднесоветского гражданина.

«Столичная», рецепт которой утвердили в 1948 году, усилиями Союзплодоимпорта стала одной из самых популярных водок в мире. Ее экспортировали на американский и европейский рынок за валюту. Можно было купить ее и внутри СССР, но в основном только в больших городах. Да и стоила она дороже «Московской» из-за использования только зернового спирта. Почти недоступная внутри СССР «Посольская» была еще более крупной жемчужиной в короне советского алкогольного экспорта. Она делалась с добавлением меда и улучшенной кварцевой фильтрацией.

В абсолютных значениях пиво в СССР пили больше, но в пересчете на долю чистого спирта с водкой ничто не могло сравниться. Вообще, СССР был лидером по потреблению крепкого алкоголя в мире. Почему? Ответ кроется не в каком-то особо депрессивном складе советского мужчины или дореволюционных кулинарных традициях, хотя и в этих версия есть некоторая доля истины. Пожалуй, важнее все-таки преимущества в производстве и распространении водки по сравнению с другими алкогольными напитками.

Во-первых, сырье для водки стоило куда дешевле, чем хмель или виноград. Во-вторых, из-за куда более неприхотливых условий хранения ее можно было доставлять в любой самый отдаленный рабочий поселок Сибири или Дальнего Севера, где технически просто не могло быть своего пив- или винзавода. Наконец, уже после покупки водки она могла стоять дома годами и периодически открываться, и закрываться по любому ритуальному поводу и даже без оного. К концу 1970-х советское руководство осознало, что пищевая промышленность создала не только идеальный бренд для мировой торговли, но и психо-наркологическую бомбу для собственного населения. Однако пить боржоми было уже слишком поздно.

Внимание, конкурс! Cоветский востоковед и российский премьер-министр Евгений Примаков считал одного историка главным авторитетом в изучении революционных событий 1917 года и часто ссылался на его исследования. Кто этот историк? Два подписчика моего канала, которые первыми напишут правильный ответ в комментариях, получат бесплатные места на ридинг-группе коллеги Резника!

Последние несколько недель опять страдаю пограничным расстройством дисциплинарности. Что я изучаю? Зачем я это делаю? Что я вообще такое? Тростник, мыслящий о Гегеле? Чужак, который пришел в историю СССР и решил остаться? В связи с этим – новый опрос для дорогих подписчиков.

Завтра в 21 по МСК обсудим тонкости преподавания гуманитарных наук в самых разных современных форматах: от школьных спецкурсов до онлайн-площадок. На этот раз на огонек к нам заглянет философ, писатель и учитель обществознания Артем Серебряков! Подписывайтесь на канал, ставьте лайки, задавайте вопросы – ну вот это все.

https://youtube.com/live/JTs-9UpKInI

Диалектика и структурализм

На волне интереса к Гегелю решил прочитать серию статей Артемия Магуна, посвященных диалектике, которые наконец-то открыли из-за пейволла. Чисто для справки: Артемия я считаю одним из своих главных учителей. Социологической теорией я наверняка заинтересовался бы и без него, но вот до поиска ее истоков в немецком идеализме и континентальном рационализме я вряд ли бы дошел самостоятельно. Плюс, мне кажется, именно благодаря Артемию я стал серьезно относиться к советской гуманитарной мысли. Просто вместо условных Поршнева или Ильенкова я в итоге пришел к важности Симонии, Примакова, Мирского и всех остальных.

Пересказывать статьи я подробно не буду. Прочитайте их самостоятельно – они этого заслуживают. Скажу только, что цикл построен как спор с различными философскими школами, которые пытались объявить диалектику несостоятельным методом мышления. Артем одна за одной показывает, что их критика не особо работает. Забавно, что в самом конце он тизерит диалектическую критику структурализма, но статьи с таким названием на сайте «Republic» нет. Либо она удалена, либо вообще не написана.

Для меня такое упущение слона в комнате в любом случае крайне симптоматично. Из статей я, собственно, так и не понял, чем диалектика существенно превосходит разные версии структурализма. Та же логика строительства научной системы через утверждение, потом поиск отрицания, потом попытка медиации и т. п. Все-таки Бурдье был прав: иногда полезно осознавать, что философы постоянно пытаются выдать вам идеи Зиммеля за идеи Адорно, а идеи Леви-Стросса – за идеи Деррида. Почему? Потому что так шикарнее!

Итак, два вывода, которые немного подлечили мое текущее пограничное расстройство дисциплинарности. Во-первых, я не диалектик. Во-вторых, я не философ. Хотя, возможно, Артемий как каждый хороший преподаватель и добивался, чтобы его ученик отрицал магунизм, на самом деле его еще больше утверждая. Интересно, коллега Мерзенина недавно пришла к какому-то похожему выводу.

I am not your blowing wind
I am the lightning
I am not your autumn moon
I am the night
The night

Подождите-подождите, что же это получается? Георг Зиммель вдохновил и Франкфуртскую школу (Беньямин, Адорно), и Вторую Чикагскую школу (Гоффман, Беккер), и теорию социальных сетей (Берт, Уайт)? Если так, то мне даже сложно назвать какого другого деятеля культуры, чьи последователи были настолько непохожи друг на друга. Допустим, кого можно считать Зиммелем в рок-музыке? The Velvet Underground?

Гроздья раздора, часть первая

Начал читать новую монографию Джереми Фридмана «Созреть для революции». Прочитал пока малую часть книги, но уже супер впечатлен сравнительным подходом автора к разным радикальным режимам в послевоенном Третьем мире. Фридман извиняется, что сам знает только шесть языков, поэтому с источниками на фарси и сербском ему помогали ассистенты. Самый мощный флекс, который я видел от историка в последнее время.

Также мне нравится его спокойный пафос говорить от лица фактов без каких-то больших априорных концепций политического процесса. На практике это означает гуманизировать участников революций в постколониальном мире там, где их демонизирует американская историография, однако не покупать оправдания их симпатизантов, если после революции что-то явно идет не так.

Скажем, стандартная антиимпериалистическая интерпретация прихода Пиночета к власти в Чили в 1973 году состоит из пересказа вмешательства американских спецслужб, экспертов и корпораций, что, конечно, чистая правда. Однако Фридман рассказывает неудобную часть истории, при которой большое количество более радикальных по сравнению с Альенде активистов из МИР и крайнего крыла СПЧ считали его подход к экономическому планированию слишком умеренным, сознательно торпедировали его парламентскую стратегию и с азартом ждали попытки военного переворота справа как момента возможной настоящей революции. Скажем, собственный альендовский министр образования Мигель Энрикес Эспиноса публично примерял на себя роль диктатора, который разгонит всю мелкобуржуазную парламентскую говорильню с помощью вооруженных повстанцев.

Конечно, ничего из этого не получилось. После того как военные разделались с Альенде, они сразу же принялись за его критиков. Пожалуй, самое циничное в истории то, что Мао, долгое время подстрекавший своих чилийских товарищей активно бороться с ревизионизмом, чуть ли не в это же самое время принимал у себя Никсона и торговался с ним о своем месте в Совете Безопасности ООН. После самого переворота великий кормчий с покер-фейсом признал власть Пиночета, чтобы продолжать с ним стратегическую торговлю медью. Собственно, и Пиночет тоже был не против коммунистов, если те платят ему и его друзьям в валюте.

Против короля демократии

Начну с того, что я ни в коем случае не хейтер Александра Замятина, а, напротив, почти фанат. Следил за его работой муниципальным депутатом, за различными московскими политическими кампаниями с его участием еще с тех древних времен, когда был молоденьким новосибирским активистом. Хорошо, если бы таких политиков в России было больше! Однако когда Александр начинает писать не про политику, а про социальные науки, мое восхищение мгновенно пропадает. Хотя он говорил, что шарит в этой теме. Так как Александр отказался отвечать на мою критику под своим постом про «евгенику» демографии, назвав меня «троллем», я просто размещу ее тут.

Во-первых, если приглядеться, та или иная доля объективации содержится буквально в любых социальных практиках. Наука не является чем-то исключительным. Врач объективирует пациента, назначая ему химиотерапию. Юрист объективирует подзащитного, собирая свидетельства в его пользу. Даже Андрей Платонов объективирует своих персонажей, а с ними и советских граждан, описывая их в натуралистических подробностях. Возможно, мысль о том, что мы все совершаем немного «дегуманизации», чтобы выполнять элементарные профессиональные, семейные, гражданские и другие обязанности, покажется отвратительной четырнадцатилетнему подростку, впервые открывшему экзистенциалистский роман. Если это вас до сих пор шокирует, возьмите первый том «Истории сексуальности» Фуко и прочитайте, что это принудительную субъективацию гораздо сложнее заметить и разоблачить, а не объективацию.

Во-вторых, квантифицирующие процедуры в демографии, эконометрике и любых других социально-научных дискурсах как очень специальные формы объективации нужны отнюдь не только «господам», чтобы управлять «рабами». Полезно знать, сколько детей рождается, чтобы построить нужное количество детских садов; какие доходы и какие расходы у граждан государства, чтобы все они платили налоги, а не прятали их в офшорах; сколько людей погибло на войне, а сколько эмигрировало, чтобы… Да даже нет конкретной причины, чтобы это знать. Просто надо. Если Александр хочет избавиться прям ото всех форм объективных экономико-демографических знаний, он должен быть готов избавиться и от такой мелочи, как социальное государство. Имеет право на мнение! Но лично мне объективирующие государственники типа Зорана Мамдани ближе, чем хавьеры милеи и прочие мамкины либертарианцы. А вам?

В-третьих, Александр очевидно противопоставляет якобы коррумпированные и автократические социальные науки свободолюбивой политической теории. Настоящий политический теоретик-де разоблачает все рабские иллюзии, даруя подлинную субъектность демосу! Просто Сатана по Мильтону! Увы, подобная романтическая позиция имеет с демократией, как бы мы ту ни понимали, очень мало общего. Скорее, это очередной вариант резонирующего короля-философа, просто замаскированного под народного трибуна. При любой демократической делиберации – даже самой радикальной – социальным ученым ничего не будет стоить доказать обществу, что их экспертиза по сбору данных и их концептуализации имеет непреходящее значение. Но вот сможет ли король-философ, пытающийся проталкивать повестку Шмитта и Хайдеггера в публичное обсуждение, проделать то же самое? Я бы на его месте не был бы так уверен.

Эндрю Эбботт – это такой американский Фуко. Во-первых, у обоих есть как минимум две разных программы социологии знания. С фракталами и экологиями у Эбботта, с эпистемами и диспозитивами у Фуко. Во-вторых, если первая программа у обоих крайне интерналистская (изучать надо структуру идей саму по себе), то вторая – напротив, экстерналистская (изучать надо внешние влияния). Следовательно, непонятно, дополняют ли они друга или взаимно исключают? Так как оба не парились по поводу своих множественных исследовательских идентичностей, то разбираться с этим придется нам.

После стольких лет? Всегда!