​​Почему важно идти на выборы

ясно, что мерзко.
ясно, что большинство реальных кандидатов было не допущено.
ясно, что три дня голосования на пеньках и без камер сделаны не для честных выборов
ясно, что пиздец

Но при всем этом надо идти голосовать.

Разберу простой пример на голосовании у меня в сторис в моей инсте. Задал вопрос: пойдёте на выборы? Ответ: да/нет Результаты: 82% ответили «да», 18% сказали «нет».

Воу! Значит у меня такие активные подписочники и я знаю что большинство разделяет такие же ценности как и я, и понимает важность перемен и т д и т п. Значит есть большой шанс в этот раз ситуацию сдвинуть в с мертвой точки. Все так не да не так :(

К сожалению, всё обстоит иначе. Тупо — математика безразличия, которая делает своё дело из года в год, из созыва в созыв превращает ГосДуму в взбесившийся принтер, а в Заксобрании Петербурга вместо депутатов оказываются «воины христовы».

Итак. Посмотрели сторис 230 человек, ответили «да» — 45 человека, «нет» — 9 человек. То есть проголосовало чуть больше 23% , остались безразличны — 77%. Люди не проголосовали по разным причинам: кому-то вопрос показался неинтересным, кто-то листает сторис не для того чтобы отвечать на дурацкие вопросы, у кого-то есть целая стройная теория почему он или она никогда не отвечают на вопросы в инстаграме. Я думаю вы учуяли очевидную параллель. Ведь на выборах произойдёт тоже самое: пойдут голосовать 23%, а 77% по разным причинам забьют. Но кроме 23% адекватных людей, пойдут из-под палки или по доброй воле толпы бюджетников, военных, сотрудников госкорпораций, просто ебнутных (в моем понимании) людей. И проголосуют за «стабильность», за «Крым наш», за подачку в 10 тысяч рублей, да мало ли ещё почему. И опять процент пришедших на выборы адекватных людей упадёт в двое, а то и втрое в зависимости от региона. А ещё и вариантов ответа больше чем два. Довольно гордая четверть превратиться в 7 от силы 10% да и ещё и размажется тонким тонким слоем по разным предпочтениям.

И всё.

По хорошему, уже ничего и фальсифицировать не надо. Опять гордое аполитичное
большинство сделает свой выбор. Не лишайте других выбора, не лишайте себя выбора! Голосование — тот гражданский акт (если хотите долг), который вы еще можете совершить,
не попав под административную или уголовную статью. Просто сделайте это. Это безопасно и необходимо!

Я знаю за кого буду голосовать. Если не знаете воспользуйтесь умным голосованием. Я думаю мне повезёт и мои предпочтения совпадут с УМГ, если у вас есть сомнения, пишите мне — развею, направлю, объясню. Лучше идти в последний день голосования — 19 сентября, чтобы ваш голос было сложнее украсть.

Если я убедил вас, то попробуйте провернуть тоже самое со своими близкими, друзьями
и знакомыми. Поделитесь этим постом. А если нет — пишите в комментариях почему «нет» — любые аргументы интересны. Главное победите безразличие.

​​📚Саша Филипенко «Бывший сын»

Когда-то давно взял у Карины почитать в дорогу роман «Бывший сын», автор — Саша Филипенко. И тогда же давно по какой-то причине бросил читать. Хотя книжка совсем необъемная и читается быстро. Наверно стало тяжело. Сейчас решил закрывать долги по незаконченным книгам и в рамках этой «акции» — перечитал.

Место действия — Беларусь. Главный герой ещё мальчиком попадает в давку в подземном переходе в Минске. Тогда трагедия унесла 53 жизни. Большинство погибших — молодые люди от 16 до 20 лет. Давка реальная и погибшие тоже. События мая 1999 года.

Франциск — так зовут главного героя, попадает в кому. Кома — является главным лейтмотивом, событием и метафорой всей книги.

В больничной палате он пролёжит девять лет. Проснувшись уже не пацаном, а молодым человеком, он обнаружит, что в стране мало что изменилось, разве что «гайки» подзатянули.
Роман закольцовывает другая реальная трагедия: в 2011 — взрыв в минском метро.

Его я помню, в тот день я был в Минске с Женей, узнали о взрыве как только сели на поезд обратно в Петербург. Помню, что пробежала по спине дрожь. Помню, что долго молчали, осознавали что полчаса назад делали пересадку на том месте, и пытались узнать все ли хорошо с нашими друзьями-белорусами. Физически самый близкий ко мне пиздец, потом,ближе, наверно,только взрыв в метро на Сенной площади в Петербурге.

Возвращаясь к книге, меня поразили не воспоминания о трагедии, хотя это дико важно: в русскоязычной художественной литературе есть, как будто, негласное табу на подобную рефлексию. Но больше всего на меня произвело впечатление время: 1999, 2011 и вот я читаю книгу в 2021, после известных событий в 2020. Все ощущения и переживания которые есть в книге начала «десятых» годов, к сожалению, актуальны и сейчас. До сих пор в коме. И уже не только Беларусь. Там, продолжая метафору, больной, вроде как, пошевелил пальцами — дал надежду что вот-вот очнётся. А здесь — в России? Вопрос в воздух? Может и нет. В последнее время накопилось какое-то критическое количество неразрешенных и риторических вопросов. Уверен, что именно поэтому их и стоит задавать. Либо дадим ответы, либо продолжим спать.

Какие Вальтер Беньямин, Ролан Барт и Сьюзан Сонтаг, когда есть это. Вся философия фотографии на одной обложке.

​«Сегодня петербургский ЗакС принял законопроект, на который не решался 15 лет», — так недавно высказалась Марина Анатольевна Шишкина о внесенных изменениях в регламент заседаний петербургского парламента. Теперь их стенограммы будут публиковаться на сайте Заксобрания.

Безусловно, это шаг в правильном направлении — здоровый парламент обязан быть максимально прозрачным и открытым. Предлагаем не останавливаться на достигнутом и не ждать еще 15 лет, чтобы поменять камеры, с которых ведется трансляция заседаний. Отличить Вишневского от Бельского сейчас возможно только на слух, картинка не дает никакого представления о внешнем виде народных избранников — даже камера домофона снимает в десятки раз четче. Иначе как позором это зрелище не назвать.

Мы уже обращались к председателю предыдущего созыва с этим вопросом, но через «макаровские» тернии пробраться было невозможно. То нас просто игнорировали, то прикрывались КГИОПом: мол, здание под охраной, и никакие работы без согласования мы проводить не можем. Так-то оно так. Но кто мешает согласовать? Не ясно. В комитет мы тоже написали. Они ожидаемо ответили, что нет никаких проблем, тем более что каждый год кто-то да согласовывает ремонтные работы внутри Мариинского дворца. Вот и установку новых камер, которые будут давать изображение хотя бы в 720р, полагаем, комитет согласует без вопросов — если такая проблема вообще существует. Возможно, это просто отмазка и нужна политическая воля, чтобы выставить настройки, которые бы соответствовали настоящему, а не утопали в неразличимой картинке из прошлого.

Теперь обратились к новому председателю Заксобрания Александру Бельскому, с надеждой, что у него уже нет тех комплексов, которые заставляли предыдущего «хозяина» парламента скрывать свой лик от взоров избирателей.

Ждем ответа и держим вас в курсе.

Антон, сооснователь движения «Время»

У одного племени в Тихом океане, кажется, есть слово tingo – оно означает «забирать у друга из дома вещи до тех пор, пока дом не опустеет и забирать уже будет нечего». Целое отдельное слово для описания очень особенного события или действия, которое нам даже сложно себе представить.
Последние дни много думаю об этом. С тех пор как началась война нам не хватает слов.
Не хватает слова для описания особого вида молчания, когда твой близкий человек повторяет людоедские лозунги пропаганды, но при этом уверен, что это тебе «промыли мозги», а ты молчишь или просишь его помолчать, потому что любишь его.
Не хватает слова для описания особого вида ступора, когда видишь забитую автозаками улицу и батальоны бронированных ментов, и на минуту останавливаешься и просто стоишь, пытаясь сообразить, что делать – идти мимо них или все же дворами; и если ты пойдешь дворами – значит ли это, что ты трус?
Не хватает слова для описания особого вида грусти, когда твоя бабушка, узнав, что ты хочешь уехать из страны, звонит тебе и говорит буквально следующее: «это бесполезно, мы все ничего не значим, мы – просто песчинки в пустыне, нужно молчать и тебя не тронут, делов-то».
Не хватает слова для описания особого вида невроза, когда ты просыпаешься среди ночи от криков за стенкой и первая твоя мысль совершенно абсурдная: ты уверен, что к соседям вломились менты, и ты ждешь, что эти менты сейчас вломятся и к тебе.
Не хватает слова для описания особого вида злости, когда ты видишь фотографии колоссальных очередей в «ИКЕЮ» или «Неспрессо» в последний день работы этих брендов в твоей стране.
Не хватает слова для описания особого вида бессилия, когда украинский город, в котором живет твой приятель, бомбят каждую ночь, и ты вздыхаешь с облегчением всякий раз, когда он выходит на связь, и с ужасом проверяешь чат каждые пять минут, если не выходит, и понимаешь, что все твои пожелания ему вроде «держись» и «все будет хорошо» – это полный бред, эти слова ничего не значат и никак не помогут.
Не хватает слова для описания особого вида отчаяния, когда тебе неловко из-за того, что ты в отчаянии, твое отчаяние кажется тебе нелепым, мелким, потому что на твой дом никто не сбрасывает бомбы.
Не хватает матерного слова для описания ситуации, когда кто-то пишет на заборе ХУЙ ВОЙНЕ, а местные власти присылают трудяг с серой краской, и трудяги закрашивают слово ВОЙНЕ, а ХУЙ оставляют.
Не хватает слова для описания особого вида стыда – когда пишешь полный пафоса антивоенный текст, а через пару дней твое правительство изобретает новую уголовную статью, и ты трусливо цензурируешь себя, потому что боишься попасть под нее.
Не хватает слов.

В анти-итогах 21-года, что я писал для Кольты, в числе прочего (например, готового плацдарма для цензуры в книжном мире со стороны государства), я написал, что у нас прошёл почти совсем незамеченным юбилей Некрасова, а он ох как мог бы быть актуален сегодня.

Как в воду глядел? Да. Вот уж неловко оказываться Кассандрой.

Напомню, что прекрасную переводчицу Любовь Сумм (вы наверняка прочли хотя бы один ее перевод, она ну очень крутая) внучку той самой Елены Ржевской, задержали за чтение стихов в Москве на Пушкинской площади. Это было стихотворение Некрасова «Внимая ужасам войны», вот оно:

Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя.
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна —
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мир подсмотрел
Святые, искренние слезы —
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…

Школьная программа, 1855 год.

Только вот вместо школьников, предлагающих интерпретацию, в этот раз выступили сотрудники полиции. Их навыки анализа текста сегодня, согласно протоколу задержания, процитировал Александр Архангельский @aarhangel :

«Сумм Любовь Борисовна демонстрировала средство наглядной агитации, плакат с надписью “То слезы бедных матерей! Им не забыть своих детей, Погибших на кровавой ниве, Как не поднять плакучей иве Своих поникнувших ветвей... Некрасов, Внимая ужасам войны”, привлекая тем самым внимание неограниченного круга лиц.
Вышеназванная наглядная агитация содержит строки из стихотворения ​ Н.А. Некрасова “Внимая ужасам войны”, написанного автором в последние годы Крымской войны под впечатлением от “Севастопольских рассказов” Л.Н.Толстого. Указанные произведения содержат идеологию свержения власти, критику правящего режима за оправдание насилия…».

Дорогие учителя, ведь у каждого из этих сотрудников были уроки литературы, что бы вы поставили этому литературоведческому анализу?

На самом деле, если Архангельский действительно процитировал протокол (а оснований ему не доверять нет), то дело плохо. То, что там изложено - легко, цитатно гуглится. Получается, сотрудники полиции скопировали часть анализа из первого сайта в поисковой выдаче, но часть фактическую - про Льва Николаевича. Дальше - их версия, их интерпретация, так как первый же (тот же) сайт говорит дальше:

«Стихотворение «Внимая ужасам войны…», посвященное Крымской войне 1853—1856 годов, звучит поразительно современно. Проходят годы и десятилетия, века сменяют друг друга, а мир людей удивительно постоянен в своих заблуждениях. Войны не прекращаются на земле, они стали кровопролитнее, страшнее, чем виденные поэтами и писателями XIX века. С первой же строки слышится бескомпромиссное отношение художника к войне — бессмысленной бойне, которую можно и должно избежать»

Вот так вот, леди и джентельмены, литература становится неожиданно актуальней. Хороший повод вчитаться в Некрасова - что там ещё есть интересного для нас сейчас, м?

Как жить после

Как же уже надоело все это мазохистске-нарциссическое заламывание рук от деятелей российской интеллигенции. "Как можно жить после Бучи?", - вопрошают одни. "После Бучи российской культуры больше не существует", - заявляют другие. Уже выдуман целый список методов искупительной флагелляции: от запрета фильмов Балабанова до отказа от национального флага. Однако на вопрос "как жить?" можно ответить легко. Спросите у американцев, англичан, сербов, хорватов, японцев, турков и так далее. Некоторые признали свои ошибки и осудили своих людоедов. Иные и по сей день занимают позицию "вывсеврети". Как можно слушать кантри после Сонгми? Как можно есть сербский лечо после Сребреницы? Как можно кушать суши после Нанкина?

Немцев не случайно нет в списке выше - злодеяния Третьего Рейха, с которыми РФ уже не сравнил только ленивый, имели исключительный масштаб и характер, а потому потребовали исключительной рефлексии. Там, на секундочку, 6 миллионов человек истребили, организованно и методично. Что перекрыло любые ожидаемые ужасы войны. "Такого произойти не могло". То, что творится ныне - зло ужасающе банальное и предсказуемое - уровня тех же балканских конфликтов. "Такого не могло не произойти". Поэтому и каяться как за Холокост - это не признак добродетели, а скорее признак нарциссизма. Русского интеллигента хлебом не корми, дай приобщиться к какому-нибудь "большому нарративу". Если не великая империя с великой культурой, то сразу великая вина за великие злодеяния. Если не великая победа, то великое покаяние. Что угодно лишь бы сохранить чувство собственной исключительности. Но шутка в том, что именно наша страсть к "великому", вся эта гигантомания и есть причина, почему мы не можем превратиться в "нормальную" т.е. "обычную" страну.

Весь этот дискурс коллективной вины, публичного покаяния и "проработки травмы" - в теории это просто попытка применить и так-то неработающий психоанализ к обществу. На практике - беглые российские лидеры мнений, продают нам чувство вины в своих колонках и упиваются своей праведностью. Так сказать, последняя попытка сохранить и приумножить символический капитал, примерив на себя личину Ясперса и Ханны Арендт. Однако поздние античные философы, вынужденные жить при тирании, не случайно придумали известную формулу с различением того, что ты можешь изменить, а что не можешь. Нет ничего более деморализующего, чем попытки принять на себя вину за действия посторонних людей. Настоящая "проработка травмы" начинается с понимания того, что вы лично могли бы сделать и еще можете сделать здесь и сейчас.

Первая книга, которую я смог дочитать до конца с тех пор, как началась война — «Естественная история разрушений» Зебальда. Впечатляющий текст, сборник лекций и эссе, посвященный послевоенной Германии. Зебальд рассказывает о том, как немецкие писатели пытались подойти к теме бомбардировок и уничтожению немецких городов союзниками, как образы разрушенных, горящих городов и обожженных тел отражались в их текстах. Примерно в середине книги Зебальд рассказывает историю Альфреда Андерша, писателя, который мечтал о величии, но не вышло, потому что в самые важные годы жизни, во время войны, когда кошмарная реальность требовала ясной этической позиции, он принял несколько очень сомнительных решений. Зебальд анализирует рассказы и романы Андерша и демонстрирует одну стыдную деталь: Андерш — сознательно или нет — манипулирует собственным прошлым; в одном из романов, например, он — бывший солдат Рейха — делает главного героя евреем и явно ассоциирует себя с ним, пытается выставить себя жертвой (при том, что в 1943 он, чтобы сделать карьеру, развелся с женой еврейкой и тем самым поставил ее жизнь под угрозу). Случай Андерша не уникален и очень поучителен — особенно сегодня, в контексте войны. Последние полтора месяца я то и дело натыкаюсь в соцсетях на посты молодых писателей, которые подписывают людоедские петиции и пишут дичь, вроде «украинцы сами виноваты в резне, если бы сразу сдались, были бы живы». И вот я уже очень хорошо себе представляю, как эти самые авторы, когда война наконец-то закончится, напишут книги, в которых — сознательно или нет — начнут искать удобный нарратив, будут писать персонажей-жертв и ассоциировать себя с ними, а в интервью будут жаловаться на травлю «за мнение». Это будет время «прачечной литературы». Надеюсь, новый Зебальд уже живет среди нас и когда-нибудь напишет свой курс лекций о таких писателях, новую историю распада и ресентимента.
«Естественная история разрушений» — хорошее предостережение для тех, кто сам пишет прозу и сейчас пытается отмолчаться, или ерничает, или твердит, что все «не так однозначно» и «никому нельзя верить». Возмездие иногда принимает весьма причудливые формы — например, Зебальд посвятит тебе целую главу в своей книге. Вроде большая честь, но есть нюанс.

Как говорить об Украине?

Ежедневно госпропаганда промывает мозги все большему количеству людей. Тех, кто публично выступает против «специальной операции», осуждают за русофобию, а власти придумывают все новые репрессивные законы, чтобы несогласные молчали.

Чтобы противостоять пропаганде, мы создали телеграм-бот, в котором вы найдете базу аргументов для разговора с родственниками, коллегами или друзьями.

Переходите по ссылке и делитесь с друзьями. Помогите защитить правду.

Дико бесит пыль в Петербурге

Чтобы решить проблему, ее нужно сначала осознать. Но открытых и качественных данных в Петербурге до сих пор нет, зато есть неутешительная статистика по росту респираторных заболеваний. Северная Пыльмира, извините, за каламбур, занимает твёрдое второе место среди всех регионов России по темпам роста заболеваний дыхательных путей за 16, прошу заметить, доковидных лет (с 2004 по 2020).

Вместе с коллегами из исследовательского центра «Коллективное действие» разложили в статье для MR7 все «по полочкам» и сформулировали с чего нужно Смольному наконец начать решать этот наболевший вопрос.

Читать

Об означающем без означаемого в городской политике Петербурга

Все мы на прошлой неделе смогли стать свидетелями двойного уродования фасада дома 11а на улице Маяковского 👆

Мне хотелось бы затронуть два аспекта произошедшего.

Во-первых, эстетический диктат, но это тема достаточно скучная. Кого удивишь тем, что вкус чиновников порождает кадавров? Ну да, так и есть. Они стараются славировать между своими невысокими представлениями о вкусах горожан и собственными, часто ещё менее взыскательными, эстетическими потребностями. Однако само по себе это проблема не самая большая — ценность «красивого» часто преувеличивают. Важнее сам факт диктата. Мы решили, что будет вот это. Но акт творения художника, который есть тоже насилие, имеет принципиально другую природу. Он принудителен к окружающим, но может рождать новые смыслы, быть смелым, вызывать как раздражение, так и одобрение. А вот со стороны эстетической диктатуры людей из Смольного я бы рекомендовал воздерживаться зрителей и читателей.

Важнее другое. Обратите внимание, как закрасили Хармса. Посмотрите на фасады этого дома, на фасады домов в центре города. Посмотрите на бесчисленные двери, разукрашенные тегами — что вы видите?

Городские власти аппелируют к закону. Мол, суровый, но неотвратимый. Но это ложь. Не ложь конкретного человека даже, а ложь всей бюрократической машинерии. А правда в том, что им плевать и на город, и на состояние фасадов, и на активистов (неважно противников или сторонников), и на Хармса.

Правда также в том, что весь Смольный не дал вразумительного ответа на простой вопрос: что делать с искусством, когда оно появляется на фасаде здания? Честный ответ, который они имеют, но постеснялись (хотя и не очень сильно) сказать совсем открыто: мы будем закрашивать все и всегда, потому что не знаем мнения горожан и не стремимся его узнавать.

Городская власть не стесняется, когда речь идет о махинациях с годами постройки исторических зданий, об отсутсвии социальной инфраструктуры рядом с новыми ЖК или можно даже намыть гектары земли, кардинально ухудшив всю ситуацию в Финском заливе и устье Невы. Но стесняется прямо высказать горожанам свою позицию по такому простому вопросу: что же делать со стрит-артом?

Потому что высказанной позиции можно оппонировать. Как спорить с бубнежом про пункт 10, положения 210-3, принятого Постановлением правительства? В общественной жизни спорят не с законами, а с проблемами, а законы — результат общественного консенсусса по этим проблемам.

Город разваливается от ужасного управлениия сферой ЖКХ. Людей убивают сосульки, но единственное решение, которое может принять власть, это «восстановить законность» через суд заставив закрасить устраивающее почти всех изображение.

Вы настоящие герои! Триллион городского бюджета, город объект ЮНЕСКО и 5 млн населения в надежных руках.

Законы, которыми вы прикрываетесь, есть, но за ними пустота. Потому что за законами, чтобы они работали, должны стоять ценности и общество, которое понимает, почему эти законы приняты и для чего они нам нужны. За вашими законами нет ничего. Они — означающее без означаемого.

​Сейчас заниматься политикой в России трудно, опасно и порой кажется, что бессмысленно. Тех, кто открыто выступает против «спецоперации», власти пытаются выгнать из страны, а тех, кто остается несмотря на угрозы, посадить в тюрьму.

И все же есть люди, которые стоят на своем. Сооснователь движения «Время» Антон Горбацевич участвует в довыборах муниципальных депутатов в Санкт-Петербурге (мы писали о них тут) — он выдвигается в округе №7 на Васильевском острове. За несколько дней он собрал подписи жителей в поддержку своего выдвижения и теперь ждет регистрации.

Мы спросили Антона, зачем участвовать в выборах после 24 февраля. Читайте, что он думает об этом, в коротком интервью👇

Зачем участвовать в выборах после 24 февраля? Каким образом можно привлечь внимание к местной политике, когда фокус большинства людей смещен в сторону войны и муниципальная политика кажется особенно мелкой?

Уровень выборов не важен, важно выразить свою позицию — показать, что ты есть. 11 сентября можно будет это сделать. Прийти и проголосовать — это гражданское действие, за которое сегодня власти ещё не преследуют. Такой возможностью надо пользоваться. И избирателям, и политикам.

Кажется, что независимые муниципальные депутаты, если они не имеют большинства в совете, сильно ограничены в своих возможностях. Согласен ли ты с этим утверждением и, если да, как тогда планируешь использовать свой мандат?

Все так и есть. Сегодня я не иду на выборы, чтобы устанавливать лавки или выбирать цвет забора. Когда твоя страна агрессор, об этом надо говорить. Молчание сегодня убивает абсолютно не метафорично. Мандат муниципального депутата только лишь даёт трибуну, с которой тебя услышит больше людей. Смешить избирателя обещаниями с теми полномочиями, что остались у петербургских муниципалов, по меньшей мере непорядочно.

Три вещи, которых не хватает Петербургу?

Ограничусь политическими хотелками.
🔹Живого губернатора, а не политического импотента, коим является сегодняшний градоначальник.
🔹Независимого парламента, в котором будет место дискуссии.
🔹Опять же независимой местной власти, которая реально бы представляла жителей и отстаивала бы их интересы, а не была дурачками на побегушках у Смольного.

А вообще сейчас есть только одна вещь, которой не хватает каждому городу — мира: закончите войну, остальное поправимо.

Как сейчас можно помочь твоей кампании?

Сейчас я жду результатов проверки подписей и решения о регистрации меня кандидатом. В первых числах августа будет понятно, какое оно: положительное или нет. Если да, то нужны будут деньги на печать АПМ (агитационно-печатного материала, — прим. редактора), волонтеры и агитаторы — если есть время и желание, присоединяйтесь!

Останется меньше месяца на все про всё. Это немного, но достаточно для победы!