Как жить после

Как же уже надоело все это мазохистске-нарциссическое заламывание рук от деятелей российской интеллигенции. "Как можно жить после Бучи?", - вопрошают одни. "После Бучи российской культуры больше не существует", - заявляют другие. Уже выдуман целый список методов искупительной флагелляции: от запрета фильмов Балабанова до отказа от национального флага. Однако на вопрос "как жить?" можно ответить легко. Спросите у американцев, англичан, сербов, хорватов, японцев, турков и так далее. Некоторые признали свои ошибки и осудили своих людоедов. Иные и по сей день занимают позицию "вывсеврети". Как можно слушать кантри после Сонгми? Как можно есть сербский лечо после Сребреницы? Как можно кушать суши после Нанкина?

Немцев не случайно нет в списке выше - злодеяния Третьего Рейха, с которыми РФ уже не сравнил только ленивый, имели исключительный масштаб и характер, а потому потребовали исключительной рефлексии. Там, на секундочку, 6 миллионов человек истребили, организованно и методично. Что перекрыло любые ожидаемые ужасы войны. "Такого произойти не могло". То, что творится ныне - зло ужасающе банальное и предсказуемое - уровня тех же балканских конфликтов. "Такого не могло не произойти". Поэтому и каяться как за Холокост - это не признак добродетели, а скорее признак нарциссизма. Русского интеллигента хлебом не корми, дай приобщиться к какому-нибудь "большому нарративу". Если не великая империя с великой культурой, то сразу великая вина за великие злодеяния. Если не великая победа, то великое покаяние. Что угодно лишь бы сохранить чувство собственной исключительности. Но шутка в том, что именно наша страсть к "великому", вся эта гигантомания и есть причина, почему мы не можем превратиться в "нормальную" т.е. "обычную" страну.

Весь этот дискурс коллективной вины, публичного покаяния и "проработки травмы" - в теории это просто попытка применить и так-то неработающий психоанализ к обществу. На практике - беглые российские лидеры мнений, продают нам чувство вины в своих колонках и упиваются своей праведностью. Так сказать, последняя попытка сохранить и приумножить символический капитал, примерив на себя личину Ясперса и Ханны Арендт. Однако поздние античные философы, вынужденные жить при тирании, не случайно придумали известную формулу с различением того, что ты можешь изменить, а что не можешь. Нет ничего более деморализующего, чем попытки принять на себя вину за действия посторонних людей. Настоящая "проработка травмы" начинается с понимания того, что вы лично могли бы сделать и еще можете сделать здесь и сейчас.

Первая книга, которую я смог дочитать до конца с тех пор, как началась война — «Естественная история разрушений» Зебальда. Впечатляющий текст, сборник лекций и эссе, посвященный послевоенной Германии. Зебальд рассказывает о том, как немецкие писатели пытались подойти к теме бомбардировок и уничтожению немецких городов союзниками, как образы разрушенных, горящих городов и обожженных тел отражались в их текстах. Примерно в середине книги Зебальд рассказывает историю Альфреда Андерша, писателя, который мечтал о величии, но не вышло, потому что в самые важные годы жизни, во время войны, когда кошмарная реальность требовала ясной этической позиции, он принял несколько очень сомнительных решений. Зебальд анализирует рассказы и романы Андерша и демонстрирует одну стыдную деталь: Андерш — сознательно или нет — манипулирует собственным прошлым; в одном из романов, например, он — бывший солдат Рейха — делает главного героя евреем и явно ассоциирует себя с ним, пытается выставить себя жертвой (при том, что в 1943 он, чтобы сделать карьеру, развелся с женой еврейкой и тем самым поставил ее жизнь под угрозу). Случай Андерша не уникален и очень поучителен — особенно сегодня, в контексте войны. Последние полтора месяца я то и дело натыкаюсь в соцсетях на посты молодых писателей, которые подписывают людоедские петиции и пишут дичь, вроде «украинцы сами виноваты в резне, если бы сразу сдались, были бы живы». И вот я уже очень хорошо себе представляю, как эти самые авторы, когда война наконец-то закончится, напишут книги, в которых — сознательно или нет — начнут искать удобный нарратив, будут писать персонажей-жертв и ассоциировать себя с ними, а в интервью будут жаловаться на травлю «за мнение». Это будет время «прачечной литературы». Надеюсь, новый Зебальд уже живет среди нас и когда-нибудь напишет свой курс лекций о таких писателях, новую историю распада и ресентимента.
«Естественная история разрушений» — хорошее предостережение для тех, кто сам пишет прозу и сейчас пытается отмолчаться, или ерничает, или твердит, что все «не так однозначно» и «никому нельзя верить». Возмездие иногда принимает весьма причудливые формы — например, Зебальд посвятит тебе целую главу в своей книге. Вроде большая честь, но есть нюанс.

Как говорить об Украине?

Ежедневно госпропаганда промывает мозги все большему количеству людей. Тех, кто публично выступает против «специальной операции», осуждают за русофобию, а власти придумывают все новые репрессивные законы, чтобы несогласные молчали.

Чтобы противостоять пропаганде, мы создали телеграм-бот, в котором вы найдете базу аргументов для разговора с родственниками, коллегами или друзьями.

Переходите по ссылке и делитесь с друзьями. Помогите защитить правду.

Дико бесит пыль в Петербурге

Чтобы решить проблему, ее нужно сначала осознать. Но открытых и качественных данных в Петербурге до сих пор нет, зато есть неутешительная статистика по росту респираторных заболеваний. Северная Пыльмира, извините, за каламбур, занимает твёрдое второе место среди всех регионов России по темпам роста заболеваний дыхательных путей за 16, прошу заметить, доковидных лет (с 2004 по 2020).

Вместе с коллегами из исследовательского центра «Коллективное действие» разложили в статье для MR7 все «по полочкам» и сформулировали с чего нужно Смольному наконец начать решать этот наболевший вопрос.

Читать

Об означающем без означаемого в городской политике Петербурга

Все мы на прошлой неделе смогли стать свидетелями двойного уродования фасада дома 11а на улице Маяковского 👆

Мне хотелось бы затронуть два аспекта произошедшего.

Во-первых, эстетический диктат, но это тема достаточно скучная. Кого удивишь тем, что вкус чиновников порождает кадавров? Ну да, так и есть. Они стараются славировать между своими невысокими представлениями о вкусах горожан и собственными, часто ещё менее взыскательными, эстетическими потребностями. Однако само по себе это проблема не самая большая — ценность «красивого» часто преувеличивают. Важнее сам факт диктата. Мы решили, что будет вот это. Но акт творения художника, который есть тоже насилие, имеет принципиально другую природу. Он принудителен к окружающим, но может рождать новые смыслы, быть смелым, вызывать как раздражение, так и одобрение. А вот со стороны эстетической диктатуры людей из Смольного я бы рекомендовал воздерживаться зрителей и читателей.

Важнее другое. Обратите внимание, как закрасили Хармса. Посмотрите на фасады этого дома, на фасады домов в центре города. Посмотрите на бесчисленные двери, разукрашенные тегами — что вы видите?

Городские власти аппелируют к закону. Мол, суровый, но неотвратимый. Но это ложь. Не ложь конкретного человека даже, а ложь всей бюрократической машинерии. А правда в том, что им плевать и на город, и на состояние фасадов, и на активистов (неважно противников или сторонников), и на Хармса.

Правда также в том, что весь Смольный не дал вразумительного ответа на простой вопрос: что делать с искусством, когда оно появляется на фасаде здания? Честный ответ, который они имеют, но постеснялись (хотя и не очень сильно) сказать совсем открыто: мы будем закрашивать все и всегда, потому что не знаем мнения горожан и не стремимся его узнавать.

Городская власть не стесняется, когда речь идет о махинациях с годами постройки исторических зданий, об отсутсвии социальной инфраструктуры рядом с новыми ЖК или можно даже намыть гектары земли, кардинально ухудшив всю ситуацию в Финском заливе и устье Невы. Но стесняется прямо высказать горожанам свою позицию по такому простому вопросу: что же делать со стрит-артом?

Потому что высказанной позиции можно оппонировать. Как спорить с бубнежом про пункт 10, положения 210-3, принятого Постановлением правительства? В общественной жизни спорят не с законами, а с проблемами, а законы — результат общественного консенсусса по этим проблемам.

Город разваливается от ужасного управлениия сферой ЖКХ. Людей убивают сосульки, но единственное решение, которое может принять власть, это «восстановить законность» через суд заставив закрасить устраивающее почти всех изображение.

Вы настоящие герои! Триллион городского бюджета, город объект ЮНЕСКО и 5 млн населения в надежных руках.

Законы, которыми вы прикрываетесь, есть, но за ними пустота. Потому что за законами, чтобы они работали, должны стоять ценности и общество, которое понимает, почему эти законы приняты и для чего они нам нужны. За вашими законами нет ничего. Они — означающее без означаемого.

​Сейчас заниматься политикой в России трудно, опасно и порой кажется, что бессмысленно. Тех, кто открыто выступает против «спецоперации», власти пытаются выгнать из страны, а тех, кто остается несмотря на угрозы, посадить в тюрьму.

И все же есть люди, которые стоят на своем. Сооснователь движения «Время» Антон Горбацевич участвует в довыборах муниципальных депутатов в Санкт-Петербурге (мы писали о них тут) — он выдвигается в округе №7 на Васильевском острове. За несколько дней он собрал подписи жителей в поддержку своего выдвижения и теперь ждет регистрации.

Мы спросили Антона, зачем участвовать в выборах после 24 февраля. Читайте, что он думает об этом, в коротком интервью👇

Зачем участвовать в выборах после 24 февраля? Каким образом можно привлечь внимание к местной политике, когда фокус большинства людей смещен в сторону войны и муниципальная политика кажется особенно мелкой?

Уровень выборов не важен, важно выразить свою позицию — показать, что ты есть. 11 сентября можно будет это сделать. Прийти и проголосовать — это гражданское действие, за которое сегодня власти ещё не преследуют. Такой возможностью надо пользоваться. И избирателям, и политикам.

Кажется, что независимые муниципальные депутаты, если они не имеют большинства в совете, сильно ограничены в своих возможностях. Согласен ли ты с этим утверждением и, если да, как тогда планируешь использовать свой мандат?

Все так и есть. Сегодня я не иду на выборы, чтобы устанавливать лавки или выбирать цвет забора. Когда твоя страна агрессор, об этом надо говорить. Молчание сегодня убивает абсолютно не метафорично. Мандат муниципального депутата только лишь даёт трибуну, с которой тебя услышит больше людей. Смешить избирателя обещаниями с теми полномочиями, что остались у петербургских муниципалов, по меньшей мере непорядочно.

Три вещи, которых не хватает Петербургу?

Ограничусь политическими хотелками.
🔹Живого губернатора, а не политического импотента, коим является сегодняшний градоначальник.
🔹Независимого парламента, в котором будет место дискуссии.
🔹Опять же независимой местной власти, которая реально бы представляла жителей и отстаивала бы их интересы, а не была дурачками на побегушках у Смольного.

А вообще сейчас есть только одна вещь, которой не хватает каждому городу — мира: закончите войну, остальное поправимо.

Как сейчас можно помочь твоей кампании?

Сейчас я жду результатов проверки подписей и решения о регистрации меня кандидатом. В первых числах августа будет понятно, какое оно: положительное или нет. Если да, то нужны будут деньги на печать АПМ (агитационно-печатного материала, — прим. редактора), волонтеры и агитаторы — если есть время и желание, присоединяйтесь!

Останется меньше месяца на все про всё. Это немного, но достаточно для победы!

Сегодня завершилась моя маленькая предвыборная авантюра - 2022

Уже в городском суде отказали в апелляции на решение Василеостровского суда. В суды я пошел, потому что решение избиркома меня не регистрировать в качестве кандидата в депутаты МО№7 (Василеостровский район Петербурга) ничем, кроме как желанием сделать выборы стерильными для кандидатов от партии людоедов, не мотивировано. Иллюзий, что суд разберется и вынесет какое-то адекватное решение, у меня не было, но идти надо всегда до конца, иначе и затевать какую-то движуху не стоит.

Из забавного, первый раз за мою практику участия в выборах и судах по ним избирательная комиссия оформила возражение на иск, которое чудесным образом слово в слово перекочевало в решение «независимого» суда. Судья это, даже, не скрывал: «ну, там в принципе будет все то же, что и в возражении. Иначе быть не могло». Конечно, могло, если бы у судей были яйца, капельку уважения к себе и закону, и хоть чуть-чуть субъектности. Да, про забавное, в этом возражении представитель избиркома перепутал фамилии кандидатов, и ошибка из возражения на иск благополучно перекочевала в возражение на апелляцию. Хорошая иллюстрация компетенций людей, отвечающих сегодня за выборы и снимающих тебя с выборов за не там поставленную запятую.

Толком не начавшаяся кампания, показала как минимум две вещи, первое — власти до сих пор, имея невиданный арсенал инструментов против независимых кандидатов, все равно дико бояться любой конкуренции; второе — несмотря на, казалось бы, вездесущую апатию и насаждаемое сверху отвращение к политике в обществе есть запрос на политиков здорового человека. Засаживая за решетку или выдавливая оппозицию за границу, власти только расчищают поле для новой поросли, которая будет радикальнее, умнее, отважнее и в конечном счете эффективнее.

Подробно о своей мотивации участия в этом безнадежном деле рассказал в интервью The Village.

Спасибо Марку Белову и Виталию Боварю за помощь.

Сегодня четвёртое сентября, и немногие материалы в медиа посвящённые бесланской трагедии, уползли в конец ленты до следующего года.

У меня самого был такой материал, который хотелось, чтобы прочли все, но прочли очень немногие. Вообще, я не вау-интервьюер, но это та моя работа, которой я могу гордиться - просто потому, что она есть и она сделана по поводу уникальной книги.

Я уже говорил здесь, что Феликс Сандалов - гениальный издатель, вот бывает, что ты видишь писательский талант, органический, природный, а это - издательский. Одна из его граней - продюсирование книг, нонфикшена, которого нет, но который должен быть. Так, накануне пятнадцатилетия бесланской трагедии, он уговорил Ольгу Алленову, журналистку Коммерсанта, свидетельницу тех событий, написать книгу о тех днях. На фоне статьи Алексея Поляринова «Культура и трагедия», когда все сетовали на отсутствие книг о страшных событиях недавней истории России, появление маленькой «Форпост. Беслан и его заложники» было оглушительным: как появление материи из антиматерии, слова на месте вакуумного умолчания.

После чтения книги, стало очевидным, что необходимо поговорить с Алленовой, сделать с ней интервью. Это настоящий авторский подвиг, с каждой страницей книги ты понимаешь все острее, какой огромной ценой далась ей эта книга, сколько она вложила в неё. Таким и вышел разговор: прямым, серьезным, честным.

Сейчас многие стали смеяться над письмом из точки травмы, мол, сколько можно. Но случай Алленовой именно такой, где стоит попридержать иронию и послушать как человек регистрирует эту боль в себе, как она живет и не уменьшается со временем. Это похоже разве что на Дидион, но с другого угла.

Вот тут ссылочка. Строгие 18+ и читать хотя бы в минимально стабильном эмоциональном состоянии.

https://m.vk.com/@izdaniya-intervu-s-olgoi-allenovoi-avtorom-knigi-forpost-beslan-i-ego?context=author_page_date&ref=author_page