В свою очередь, исходя из сказанного Фрейдом, одной из целей психоанализа становится возможность помочь субъекту вспомнить, извлечь то, что в нём уже изначально имеется, но вытесняется последующими культурными и индивидуальными напластованиями. Перевести потенциальное знание в актуальное, дать ему явиться из сокрытого в речи — это ли не поэзия психоанализа?
К чему вообще всё это?
Мой протест, выраженный во включении вытесняемого, обращён прежде всего к настойчивым прочтениям Фрейда как «Лакана до Лакана». Приведу небольшой пример.
В предисловии к ВЕИПовскому изданию «Трёх очерков» известный психоаналитик сообщает нам о том, что «сексуальность проявляется без прямой внешней стимуляции, но и без внутреннего механизма наследования».
Затем тот же самый психоаналитик цитирует Фрейда, говоря о том, что эрогенная зона не закреплена органически и не передана по наследству (далее цитата Фрейда): «...функцию эрогенной зоны может принимать любой участок кожи или слизистой, а значит, у него есть свойства, необходимые для этой функции».
Вместе с тем в приведённой цитате Фрейд буквально говорит, что эрогенная зона закреплена за органикой, за кожей или слизистой, поскольку у этой части тела есть все необходимые свойства для этой функции. Если это не газлайтинг читателя, то я не знаю, как это ещё описать.
Мой протест, выраженный во включении вытесняемого, обращён прежде всего к настойчивым прочтениям Фрейда как «Лакана до Лакана». Приведу небольшой пример.
В предисловии к ВЕИПовскому изданию «Трёх очерков» известный психоаналитик сообщает нам о том, что «сексуальность проявляется без прямой внешней стимуляции, но и без внутреннего механизма наследования».
Затем тот же самый психоаналитик цитирует Фрейда, говоря о том, что эрогенная зона не закреплена органически и не передана по наследству (далее цитата Фрейда): «...функцию эрогенной зоны может принимать любой участок кожи или слизистой, а значит, у него есть свойства, необходимые для этой функции».
Вместе с тем в приведённой цитате Фрейд буквально говорит, что эрогенная зона закреплена за органикой, за кожей или слизистой, поскольку у этой части тела есть все необходимые свойства для этой функции. Если это не газлайтинг читателя, то я не знаю, как это ещё описать.
👍2
Впрочем, ситуация с эрогенными зонами, описанная Фрейдом, немного сложнее, чем то, как она подаётся. Не будем забывать, что прежде всего эрогенизации подвергаются не случайные части тела, а те, что изначально содержат в себе каёмки. На них и строятся первоначальные фазы психосексуального развития, посредством них и появляется объект а.
«Три очерка» благодаря релятивизации эрогенных зон, релятивизации сексуальных норм, издавна является обожаемым текстом в среде известных политических и философских сил, однако даже в этой, во многом выбивающейся из творчества Фрейда работе, он пишет про «фактор разнообразия врождённых типов сексуальных конституций», которому «без сомнения, принадлежит главенствующая роль».
Настолько явно делать вид, будто у Фрейда не было чуть ли не в каждой работе ссылок на филогенез и наследственность, настолько же энергозатратно, как делать вид, будто Фрейд был структуралистом.
Эту тенденцию желания сшить и прочесть Фрейда как предтечу Лакана можно объяснить несколькими причинами:
1. Необходимостью согласовать образ Лакана как единственного законного продолжателя дела Фрейда, а значит и психоанализа в целом.
2. Тревогой аналитика перед собственной беспомощностью, обнаруживающей себя на уровне столкновения с той или иной врождённой особенностью анализанта.
3. Несогласием с теоретическими положениями Фрейда, которые можно было бы выдать за согласие уже в Лакане как прямом продолжателе, претендующем на включение всего, что есть у Фрейда.
4. Этика и политика. Желание рассматривать человека в качестве чистого листа, как это предлагает делать Лакан (что, как мы можем заметить, идёт в полное противоречие с позицией Фрейда), содержит в себе просвещенческие идеалы, утверждающие безусловное равенство субъектов. Очевидно, что в таком случае любые имманентные различия с необходимостью становится важным вытеснять.
Относительно архаического наследия.
Главный вопрос, которым нужно руководствоваться при любых привнесениях в теорию: что это даёт клинике? Вопрос об онтогенетической и филогенетической наследственности, очевидно, относится к клинике, но выходит далеко за её пределы в сторону эпигенетики, биологии, онтологии, этики, при этом активно претендуя на широкий проект антропологического знания.
Нужна ли подобная нагрузка, учитывая разногласия, которые несёт в себе эта претензия?
Другим поздним интересом Фрейда, о котором не принято вспоминать (для кого-то, полагаю, это будет открытием), является телепатия, интересовавшая его не только как невербальная возможность передачи мысли другому человеку, но и как возможность помыслить передачу опыта небиологическим путём другому поколению. Должны ли аналитики, подобно некоторым лаканистам, подхватившим топологию позднего Лакана, подбирать каждый интерес своего теоретического ориентира? Предлагаю ответить на этот вопрос самостоятельно, главное не делайте вид, будто этого интереса не было.
Замечу лишь, что, когда начинаю писать об архаическом наследии, то ощущаю, как тут же вокруг меня сгущаются призраки ноосфер, «морфогенетических полей», Красных книг, Чёрных тетрадей и прочих паранормальных явлений, направляющих меня куда-то в тайный подвал алхимической лаборатории.
«Три очерка» благодаря релятивизации эрогенных зон, релятивизации сексуальных норм, издавна является обожаемым текстом в среде известных политических и философских сил, однако даже в этой, во многом выбивающейся из творчества Фрейда работе, он пишет про «фактор разнообразия врождённых типов сексуальных конституций», которому «без сомнения, принадлежит главенствующая роль».
Настолько явно делать вид, будто у Фрейда не было чуть ли не в каждой работе ссылок на филогенез и наследственность, настолько же энергозатратно, как делать вид, будто Фрейд был структуралистом.
Эту тенденцию желания сшить и прочесть Фрейда как предтечу Лакана можно объяснить несколькими причинами:
1. Необходимостью согласовать образ Лакана как единственного законного продолжателя дела Фрейда, а значит и психоанализа в целом.
2. Тревогой аналитика перед собственной беспомощностью, обнаруживающей себя на уровне столкновения с той или иной врождённой особенностью анализанта.
3. Несогласием с теоретическими положениями Фрейда, которые можно было бы выдать за согласие уже в Лакане как прямом продолжателе, претендующем на включение всего, что есть у Фрейда.
4. Этика и политика. Желание рассматривать человека в качестве чистого листа, как это предлагает делать Лакан (что, как мы можем заметить, идёт в полное противоречие с позицией Фрейда), содержит в себе просвещенческие идеалы, утверждающие безусловное равенство субъектов. Очевидно, что в таком случае любые имманентные различия с необходимостью становится важным вытеснять.
Относительно архаического наследия.
Главный вопрос, которым нужно руководствоваться при любых привнесениях в теорию: что это даёт клинике? Вопрос об онтогенетической и филогенетической наследственности, очевидно, относится к клинике, но выходит далеко за её пределы в сторону эпигенетики, биологии, онтологии, этики, при этом активно претендуя на широкий проект антропологического знания.
Нужна ли подобная нагрузка, учитывая разногласия, которые несёт в себе эта претензия?
Другим поздним интересом Фрейда, о котором не принято вспоминать (для кого-то, полагаю, это будет открытием), является телепатия, интересовавшая его не только как невербальная возможность передачи мысли другому человеку, но и как возможность помыслить передачу опыта небиологическим путём другому поколению. Должны ли аналитики, подобно некоторым лаканистам, подхватившим топологию позднего Лакана, подбирать каждый интерес своего теоретического ориентира? Предлагаю ответить на этот вопрос самостоятельно, главное не делайте вид, будто этого интереса не было.
Замечу лишь, что, когда начинаю писать об архаическом наследии, то ощущаю, как тут же вокруг меня сгущаются призраки ноосфер, «морфогенетических полей», Красных книг, Чёрных тетрадей и прочих паранормальных явлений, направляющих меня куда-то в тайный подвал алхимической лаборатории.
🔥5❤1👍1
Поскольку родители для ребёнка подобны богам/Богу, то совершенно очевидно: психоанализу нужна своя концепция теодицеи и своё богословие.
😇8🤯3👍2🤔1
Страсти по нейропсихоанализу
В последнем номере Европейского психоаналитического журнала вышли две статьи, посвящённые так называемому «неонейролаканизму» или, проще говоря, нейропсихоанализу, где в первой статье репрезентируется позиция «за» диалог между психоанализом и нейронауками, во второй же статье, как можно догадаться, эта позиция оспаривается. В целом вся дискуссия вокруг нейропсихоанализа требует отдельного простора для размышлений в формате широкой статьи, написание которой с благословения Другого я пока оставил «на потом», здесь же приведу лишь краткие выдержки обеих позиций.
В последнем номере Европейского психоаналитического журнала вышли две статьи, посвящённые так называемому «неонейролаканизму» или, проще говоря, нейропсихоанализу, где в первой статье репрезентируется позиция «за» диалог между психоанализом и нейронауками, во второй же статье, как можно догадаться, эта позиция оспаривается. В целом вся дискуссия вокруг нейропсихоанализа требует отдельного простора для размышлений в формате широкой статьи, написание которой с благословения Другого я пока оставил «на потом», здесь же приведу лишь краткие выдержки обеих позиций.
ЗА
Попытки срастить нейронауки с психоанализом продолжаются с переменной (ленной) активностью примерно последние двадцать лет, что наглядно демонстрируется в статье американского клинического психолога Джона Далл'Аглио, презентующего нейропсихоанализ в его нынешнем теоретическом состоянии. Ключевыми точками нейропсихоанализа становятся: лакановский психоанализ, который на самом деле выражается лишь в признании «не-всего» субъекта в мозге, естественные науки и трансцендентальный материализм Адриана Джонстона (близкого к люблянской школе философа, отрицающего лакановско-жижековский идеализм).
Последний представляет собой один из, вероятно, двух важных пунктов статьи, поскольку он предполагает включение взгляда на природу, согласно которому природа представляет собой природу «слабых законов». Эти законы «слабы» в том смысле, что не способны полностью управлять эволюционными процессами и определять их, или, иными словами, субъект не детерминирован ими полностью, что, собственно, и производит эффекты расщепления, появление дыр в его бытии.
Параллельно Далл'Аглио часто ссылается на американского «психоаналитика» Марка Солмса, занимающегося нейронауками и постулирующего, что, несмотря на растущую сложность человека и нашего социального мира, социальную и ментальную динамику в конечном счёте можно свести к набору детерминированных законов природы, объясняя ими всё или почти всё поведение человека.
Несмотря на противоречие, главным во всём сказанном является то, что научные, эмпирические эксперименты нейронаук сами по себе не дают никакого психологического объяснения тому, что ими наблюдается, и именно здесь-то и должен был бы сыграть свою роль психоанализ, чья теория должна была бы не только объяснить пробелы самих нейронаук, но и обогатиться за их счёт экспериментальными данными, которые могли бы легитимировать в глазах серьёзных людей сам же психоанализ.
Попытки срастить нейронауки с психоанализом продолжаются с переменной (ленной) активностью примерно последние двадцать лет, что наглядно демонстрируется в статье американского клинического психолога Джона Далл'Аглио, презентующего нейропсихоанализ в его нынешнем теоретическом состоянии. Ключевыми точками нейропсихоанализа становятся: лакановский психоанализ, который на самом деле выражается лишь в признании «не-всего» субъекта в мозге, естественные науки и трансцендентальный материализм Адриана Джонстона (близкого к люблянской школе философа, отрицающего лакановско-жижековский идеализм).
Последний представляет собой один из, вероятно, двух важных пунктов статьи, поскольку он предполагает включение взгляда на природу, согласно которому природа представляет собой природу «слабых законов». Эти законы «слабы» в том смысле, что не способны полностью управлять эволюционными процессами и определять их, или, иными словами, субъект не детерминирован ими полностью, что, собственно, и производит эффекты расщепления, появление дыр в его бытии.
Параллельно Далл'Аглио часто ссылается на американского «психоаналитика» Марка Солмса, занимающегося нейронауками и постулирующего, что, несмотря на растущую сложность человека и нашего социального мира, социальную и ментальную динамику в конечном счёте можно свести к набору детерминированных законов природы, объясняя ими всё или почти всё поведение человека.
Несмотря на противоречие, главным во всём сказанном является то, что научные, эмпирические эксперименты нейронаук сами по себе не дают никакого психологического объяснения тому, что ими наблюдается, и именно здесь-то и должен был бы сыграть свою роль психоанализ, чья теория должна была бы не только объяснить пробелы самих нейронаук, но и обогатиться за их счёт экспериментальными данными, которые могли бы легитимировать в глазах серьёзных людей сам же психоанализ.
ПРОТИВ
Против этой позиции решил выступить психоаналитик лакановской школы Ян Де Вос. Уже в самом начале статьи он обозначает свои намерения: «Моя цель — провести радикальную фрейдо-лакановскую критику как постфрейдистских, так и неолакановских проектов нейропсихоанализа, утверждая, что оба направления в конечном счёте психологизируют психоанализ и тем самым предают психоаналитического, непсихологического субъекта бессознательного».
Самым важным в объёмной критике Де Воса является указание на то, что сама терминология, которую использует Далл'Аглио и Марк Солмс, на которого он ссылается, представляет собой ничто иное, как понятийный аппарат психологии. Более того, сама нейробиология не является первичной в самом своём основании, поскольку уже изначально она полагается на психологические концепции, чтобы выразить «ментальное» в мозге.
Поэтому, когда Солмс говорит, что «главная задача умственного развития — научиться удовлетворять свои потребности в окружающем мире», он уже подменил предмет психоанализа обеднённой квазикомпьютерной моделью когнитивизма, сводя субъекта к выбору наиболее эффективного пути между двумя точками.
Де Вос пишет о том, что, хотят того энтузиасты нейропсихоанализа или нет, но, пытаясь наладить связь между психоанализом и нейронауками, они неизбежно будут упрощать сложные и концептуально богатые психоаналитические понятия для того, чтобы те стали понятными для нейробиологии, уподобляя их позитивным, поддающимся количественному измерению объектам, приведённым к состоянию банальности.
Расщеплённый наслаждением, желанием, влечением смерти субъект, отчуждённый от своих аффектов и мыслей, предстаёт одномерным, массовым, имперским, американизированным субъектом практики и потребления.
Таким образом оформляется и место самого психоанализа: психоанализ — это не заданный набор знаний о человеке, но особая речевая практика, имеющая целью не получение объективного знания, но производство истины через речь. Психоанализ не является и не должен стремиться быть наукой в современном (позитивистском) понимании этого слова. Его сила как раз в том, что, будучи исключённым из модернистского дискурса, он работает с тем, что та же наука отбросила — с расщеплённым субъектом и его истиной, которая всегда ускользает от тотального определения.
Заключая, стоит сказать следующее:
Несмотря на очевидные наивности нейропсихоанализа, невозможно не отметить ярость текста Яна Де Воса и других аналитиков, ярость, которую едва ли можно объяснить одним лишь антипозитивистским и антикапиталистическим пафосом психоанализа (который на самом деле никакой не антикапиталистический, но, как показывает Фуко, — антимодерновый).
Возможно, дело здесь в том, что нейропсихоанализ ставит (просто)психоанализ в сложное положение. Психоанализ в своём нынешнем состоянии не способен теоретически объяснить примеры «новых раненых», описанных той же Малабу, примеры, где основанием травмы является не какая-нибудь глупость в духе «дыры в символическом», а примеры, имеющие вполне органическую/мозговую/врождённую причинность.
Сложность положения заключается в том, что психоанализ, если он хочет продолжать претендовать на универсальное знание, должен либо поставить себе границы и сказать во всеуслышание, что есть клиники, неподдающиеся психоаналитической интерпретации, ставя предел своим претензиям на универсальность, либо учитывать (но не быть определённым) эмпирическое знание и его методологию, сохранив за собой универсалистскую претензию.
Очевидно, что всё не столь однозначно, и исследования, на которые ссылался Лакан в «Стадии зеркала», что должны были показать отличность человека от животного, были впоследствии опровергнуты, показывая нам, почему психоаналитикам полагаться на науку рискованно, однако разве не в этом и суть знания? В его постоянной корректировке?
Поэтому если дискуссия вокруг нейропсихоанализа и имеет какую-то ценность, то этой ценностью являются вопросы границ, пределов психоанализа, не позволяя тому окончательно окуклиться в духе: «если феномен не объясняется нашей теорией, то феномена просто не существует».
Против этой позиции решил выступить психоаналитик лакановской школы Ян Де Вос. Уже в самом начале статьи он обозначает свои намерения: «Моя цель — провести радикальную фрейдо-лакановскую критику как постфрейдистских, так и неолакановских проектов нейропсихоанализа, утверждая, что оба направления в конечном счёте психологизируют психоанализ и тем самым предают психоаналитического, непсихологического субъекта бессознательного».
Самым важным в объёмной критике Де Воса является указание на то, что сама терминология, которую использует Далл'Аглио и Марк Солмс, на которого он ссылается, представляет собой ничто иное, как понятийный аппарат психологии. Более того, сама нейробиология не является первичной в самом своём основании, поскольку уже изначально она полагается на психологические концепции, чтобы выразить «ментальное» в мозге.
Поэтому, когда Солмс говорит, что «главная задача умственного развития — научиться удовлетворять свои потребности в окружающем мире», он уже подменил предмет психоанализа обеднённой квазикомпьютерной моделью когнитивизма, сводя субъекта к выбору наиболее эффективного пути между двумя точками.
Де Вос пишет о том, что, хотят того энтузиасты нейропсихоанализа или нет, но, пытаясь наладить связь между психоанализом и нейронауками, они неизбежно будут упрощать сложные и концептуально богатые психоаналитические понятия для того, чтобы те стали понятными для нейробиологии, уподобляя их позитивным, поддающимся количественному измерению объектам, приведённым к состоянию банальности.
Расщеплённый наслаждением, желанием, влечением смерти субъект, отчуждённый от своих аффектов и мыслей, предстаёт одномерным, массовым, имперским, американизированным субъектом практики и потребления.
Таким образом оформляется и место самого психоанализа: психоанализ — это не заданный набор знаний о человеке, но особая речевая практика, имеющая целью не получение объективного знания, но производство истины через речь. Психоанализ не является и не должен стремиться быть наукой в современном (позитивистском) понимании этого слова. Его сила как раз в том, что, будучи исключённым из модернистского дискурса, он работает с тем, что та же наука отбросила — с расщеплённым субъектом и его истиной, которая всегда ускользает от тотального определения.
Заключая, стоит сказать следующее:
Несмотря на очевидные наивности нейропсихоанализа, невозможно не отметить ярость текста Яна Де Воса и других аналитиков, ярость, которую едва ли можно объяснить одним лишь антипозитивистским и антикапиталистическим пафосом психоанализа (который на самом деле никакой не антикапиталистический, но, как показывает Фуко, — антимодерновый).
Возможно, дело здесь в том, что нейропсихоанализ ставит (просто)психоанализ в сложное положение. Психоанализ в своём нынешнем состоянии не способен теоретически объяснить примеры «новых раненых», описанных той же Малабу, примеры, где основанием травмы является не какая-нибудь глупость в духе «дыры в символическом», а примеры, имеющие вполне органическую/мозговую/врождённую причинность.
Сложность положения заключается в том, что психоанализ, если он хочет продолжать претендовать на универсальное знание, должен либо поставить себе границы и сказать во всеуслышание, что есть клиники, неподдающиеся психоаналитической интерпретации, ставя предел своим претензиям на универсальность, либо учитывать (но не быть определённым) эмпирическое знание и его методологию, сохранив за собой универсалистскую претензию.
Очевидно, что всё не столь однозначно, и исследования, на которые ссылался Лакан в «Стадии зеркала», что должны были показать отличность человека от животного, были впоследствии опровергнуты, показывая нам, почему психоаналитикам полагаться на науку рискованно, однако разве не в этом и суть знания? В его постоянной корректировке?
Поэтому если дискуссия вокруг нейропсихоанализа и имеет какую-то ценность, то этой ценностью являются вопросы границ, пределов психоанализа, не позволяя тому окончательно окуклиться в духе: «если феномен не объясняется нашей теорией, то феномена просто не существует».
👍3
Ссылки:
https://www.journal-psychoanalysis.eu/articles/lacanian-reflections-on-the-neuropsychoanalysis-debate-from-epistemology-to-ontology/
https://www.journal-psychoanalysis.eu/articles/lacanian-neuropsychoanalysis-lost-in-psychologization/
https://lacancircle.com.au/psychoanalysislacan-journal/psychoanalysislacan-volume-5/the-problem-with-neuropsychoanalysis-a-reply-to-john-dallaglio/
https://www.journal-psychoanalysis.eu/articles/lacanian-reflections-on-the-neuropsychoanalysis-debate-from-epistemology-to-ontology/
https://www.journal-psychoanalysis.eu/articles/lacanian-neuropsychoanalysis-lost-in-psychologization/
https://lacancircle.com.au/psychoanalysislacan-journal/psychoanalysislacan-volume-5/the-problem-with-neuropsychoanalysis-a-reply-to-john-dallaglio/
lacancircle.com.au
The Problem with Neuropsychoanalysis – A Reply to John Dall’Aglio – Lacan Circle of Australia
👍2
Буду вот здесь, на секции «Граница и предел: возможное и невозможное в психоанализе» выступать с докладом об особенности расположения психоаналитического знания в контексте позитивистской науки, определяя его границы, возможности и невозможности.
Также будут озвучены и другие доклады, которые могут вас заинтересовать, так что подходите.
Также будут озвучены и другие доклады, которые могут вас заинтересовать, так что подходите.
❤5👍3
Forwarded from Эти ваши анализы
#этивашикомментарии
(от коллеги)
У меня нет собственного телеграм-канала для публикации ответа, поэтому я благодарю «Эти ваши анализы» за эту возможность.
Недавно В.А. Мазин в своем телеграм канале высказался о сноске к моему послесловию к свеже изданным воспоминаниям Сибиллы Лакан «Имя Отца. В тени Жака Лакана». Несмотря на то что В.А. не приводит возражений по существу, я хотел бы уточнить несколько моментов, которым не нашлось места в моем научно-популярном сопроводительном комментарии. Если во времена Фрейда психопатологическая модель, основанная на механизмах избегания инцеста – эдиповом комплексе – была скорее гипотезой (как и, например, теория эволюции в то время), если не просто клиническим допущением, то накопление данных наблюдений за различными видами за последние десятилетия позволяет более уверенно говорить о справедливости консервативного фрейдизма.
Существует множество свидетельств того, что избегание инцеста является не социальным конструктом, а повсеместным эволюционно-биологическим механизмом. Самые разные виды выработали стратегии предотвращения спаривания между близкими родственниками. В качестве примеров можно привести половую асимметрию расселения, поведенческое избегание спаривания с родственниками и сложные механизмы распознавания родства. Подобные адаптации наблюдаются не только у животных. Своеобразные механизмы существуют и у растений, грибов и бактерий. Это позволяет говорить об избегании «инцеста» как о фундаментальной эволюционной стратегии для поддержания генетического разнообразия и снижения инбредной депрессии (1, 2).
Приматы, включая человека, не являются исключением из этого правила. Предполагаемый специфический для человека механизм основан на гипотезе Вестермарка. В ходе отбора у человека сформировалась способность оценивать вероятность того, что другой индивид является близким генетическим родственником. Интересно, что те же самые механизмы, которые вычисляют степень родства для избегания инцеста, могут также регулировать родственный альтруизм (3). Можно вспомнить и гипотезу общего материнства (shared mothering hypothesis), согласно которой человек относится как к родственникам к тем индивидам, по отношению к которым их мать ведет себя родственным образом. И еще механизм сопоставления с материнским фенотипом для оценки человеком генетического родства (4). Хотя научная дискуссия об относительной роли биологических и культурных факторов в избегании инцеста у человека продолжается, уже можно сказать с уверенностью, что речь не идёт о сугубо культурном конструкте, «табу».
Уже более 60 лет назад в «Размышлениях об институциональной терапии и проблемах психогигиены…» психоаналитик Феликс Гваттари настаивал на том, что психоанализ не может ограничиваться одной конкретной областью. Необходимо, чтобы он охватывал все аспекты человеческого бытия: биологические, социальные, исторические, семейные, воображаемые, этические и другие реальности (5). Контрпродуктивно игнорировать не только какой-то из этих аспектов полностью – в случае В.А. биологический – когда он нам риторически неудобен. Это же справедливо и для избирательного игнорирования частей целого аспекта. Когда речь идет о биологии, мы должны отдать должное не только физиологии, но и, например, эволюционной биологии и тесно с нею связанной этологии. О связи психоанализа и этологии можно написать очень много, но для краткости укажу, например, на дарвинистские корни фрейдизма (6), близость этологического и психоаналитического методов невключенного наблюдения, недопускающих директивного вмешательства, или, скажем, на то, как тот же Гваттари обращался к современным этологическим данным, как непосредственно (7), так и через работы психоаналитиков-этологов, например, Даниэля Штерна (8).
Иннокентий Мартынов
Москва
28 ноября 2025
Список литературы:
В продолжении поста.
(от коллеги)
У меня нет собственного телеграм-канала для публикации ответа, поэтому я благодарю «Эти ваши анализы» за эту возможность.
Недавно В.А. Мазин в своем телеграм канале высказался о сноске к моему послесловию к свеже изданным воспоминаниям Сибиллы Лакан «Имя Отца. В тени Жака Лакана». Несмотря на то что В.А. не приводит возражений по существу, я хотел бы уточнить несколько моментов, которым не нашлось места в моем научно-популярном сопроводительном комментарии. Если во времена Фрейда психопатологическая модель, основанная на механизмах избегания инцеста – эдиповом комплексе – была скорее гипотезой (как и, например, теория эволюции в то время), если не просто клиническим допущением, то накопление данных наблюдений за различными видами за последние десятилетия позволяет более уверенно говорить о справедливости консервативного фрейдизма.
Существует множество свидетельств того, что избегание инцеста является не социальным конструктом, а повсеместным эволюционно-биологическим механизмом. Самые разные виды выработали стратегии предотвращения спаривания между близкими родственниками. В качестве примеров можно привести половую асимметрию расселения, поведенческое избегание спаривания с родственниками и сложные механизмы распознавания родства. Подобные адаптации наблюдаются не только у животных. Своеобразные механизмы существуют и у растений, грибов и бактерий. Это позволяет говорить об избегании «инцеста» как о фундаментальной эволюционной стратегии для поддержания генетического разнообразия и снижения инбредной депрессии (1, 2).
Приматы, включая человека, не являются исключением из этого правила. Предполагаемый специфический для человека механизм основан на гипотезе Вестермарка. В ходе отбора у человека сформировалась способность оценивать вероятность того, что другой индивид является близким генетическим родственником. Интересно, что те же самые механизмы, которые вычисляют степень родства для избегания инцеста, могут также регулировать родственный альтруизм (3). Можно вспомнить и гипотезу общего материнства (shared mothering hypothesis), согласно которой человек относится как к родственникам к тем индивидам, по отношению к которым их мать ведет себя родственным образом. И еще механизм сопоставления с материнским фенотипом для оценки человеком генетического родства (4). Хотя научная дискуссия об относительной роли биологических и культурных факторов в избегании инцеста у человека продолжается, уже можно сказать с уверенностью, что речь не идёт о сугубо культурном конструкте, «табу».
Уже более 60 лет назад в «Размышлениях об институциональной терапии и проблемах психогигиены…» психоаналитик Феликс Гваттари настаивал на том, что психоанализ не может ограничиваться одной конкретной областью. Необходимо, чтобы он охватывал все аспекты человеческого бытия: биологические, социальные, исторические, семейные, воображаемые, этические и другие реальности (5). Контрпродуктивно игнорировать не только какой-то из этих аспектов полностью – в случае В.А. биологический – когда он нам риторически неудобен. Это же справедливо и для избирательного игнорирования частей целого аспекта. Когда речь идет о биологии, мы должны отдать должное не только физиологии, но и, например, эволюционной биологии и тесно с нею связанной этологии. О связи психоанализа и этологии можно написать очень много, но для краткости укажу, например, на дарвинистские корни фрейдизма (6), близость этологического и психоаналитического методов невключенного наблюдения, недопускающих директивного вмешательства, или, скажем, на то, как тот же Гваттари обращался к современным этологическим данным, как непосредственно (7), так и через работы психоаналитиков-этологов, например, Даниэля Штерна (8).
Иннокентий Мартынов
Москва
28 ноября 2025
Список литературы:
В продолжении поста.
Telegram
Эти ваши анализы
Онлайны, конференции, новости и анонсы. Только психоанализ
Присылать новости и анонсы:
@RalinaStrelkova
Присылать новости и анонсы:
@RalinaStrelkova
❤3💅1
Forwarded from Эти ваши анализы
Список литературы:
1. Green JP, Biernaskie JM, Mee MC, Leedale AE. The evolution of kin discrimination across the tree of life. Annu Rev Ecol Evol Syst. 2024;55:347-67.
2. Pusey AE. Inbreeding avoidance, evolutionary mechanisms of. In: Callan H, editor. The international encyclopedia of anthropology. Hoboken (NJ): Wiley; 2025.
3. Lieberman D, Fessler DMT, Smith A. Incest avoidance adaptations. In: Buss DM, editor. The handbook of evolutionary psychology. 3rd ed. Hoboken (NJ): Wiley; 2023.
4. Smith DL. Beyond Westermarck: can shared mothering or maternal phenotype matching account for incest avoidance? Evol Psychol. 2007;5(1):147470490700500112.
5. Guattari F. Psychoanalysis and transversality: texts and interviews 1955-1971. Los Angeles: Semiotext(e); 2015. p. 88.
6. Sulloway FJ. Freud, biologist of the mind: beyond the psychoanalytic legend. Cambridge (MA): Harvard University Press; 1992.
7. Guattari F. The time of refrains. In: The machinic unconscious: essays in schizoanalysis. Los Angeles: Semiotext(e); 2011. p. 107-48.
8. см. в Guattari F. Chaosmosis: an ethico-aesthetic paradigm. Bloomington (IN): Indiana University Press; 1995.
1. Green JP, Biernaskie JM, Mee MC, Leedale AE. The evolution of kin discrimination across the tree of life. Annu Rev Ecol Evol Syst. 2024;55:347-67.
2. Pusey AE. Inbreeding avoidance, evolutionary mechanisms of. In: Callan H, editor. The international encyclopedia of anthropology. Hoboken (NJ): Wiley; 2025.
3. Lieberman D, Fessler DMT, Smith A. Incest avoidance adaptations. In: Buss DM, editor. The handbook of evolutionary psychology. 3rd ed. Hoboken (NJ): Wiley; 2023.
4. Smith DL. Beyond Westermarck: can shared mothering or maternal phenotype matching account for incest avoidance? Evol Psychol. 2007;5(1):147470490700500112.
5. Guattari F. Psychoanalysis and transversality: texts and interviews 1955-1971. Los Angeles: Semiotext(e); 2015. p. 88.
6. Sulloway FJ. Freud, biologist of the mind: beyond the psychoanalytic legend. Cambridge (MA): Harvard University Press; 1992.
7. Guattari F. The time of refrains. In: The machinic unconscious: essays in schizoanalysis. Los Angeles: Semiotext(e); 2011. p. 107-48.
8. см. в Guattari F. Chaosmosis: an ethico-aesthetic paradigm. Bloomington (IN): Indiana University Press; 1995.
❤1
Думаю, реакция В.А. весьма характерна и требует отдельного комментария, который я надеюсь смогу проговорить на лекции в январе, посвящённой тому нерву, который задевает нейропсихоанализ в отношении структуралистского прочтения Фрейда.
❤3