Когда производится утверждение о том, что противопоставлять войне необходимо культуру (особенно когда сюда ещё и приплетается Фрейд), то субъект высказывающий это утверждение очевидно не продумывал данную мысль дальше лозунга.

Невозможно отделить культуру от войны. Во-первых, потому что сама культура способна подталкивать субъекта к войне (те же телепередачи посвящённые обсуждению войны, песни, фильмы, в конце концов, как будто у немцев или японцев был недостаток культуры на момент начала Второй Мировой).

Во-вторых, если вы приглядитесь внимательно к самим военным действиям, то заметите, что начиная с дизайна танка и вырытых траншей, заканчивая обучением, которое получают войска - все эти элементы сопутствующие войне, так или иначе прошиты культурой, происхождение которой даёт о себе знать в каждый момент самих боевых действий.

Наконец, в-третьих, что культура, что военные действия помечены ничем иным как означающими, без них, никакой войны, никакой культуры, никакого субъекта в принципе быть не может.

Означающее и является как условием военных действий, так и культуры, в связи с чем скорее встает вопрос о необходимости рассматривать различие между войной и тем, что зовётся культурой в совершенно иной плоскости. К примеру, в плоскости греческого понятия "тюмос", которое не снимает первоначального утверждения о том, что невозможно отделить культуру от войны, однако, вместе с этим, производит необходимое различие на уровне отношения к Закону.

Относительно ссылок на Фрейда в контексте вопроса о культуре, нет лучшего текста, чем Неудобство Культурой (в переводе Боковикова "Неудовлетворённость Культурой"), текст который прививает субъекта от иллюзий от том, что культура является неизбежным благом, панацеей от всех бед.

Несколько замечаний относительно победы документального фильма про Навального

Прежде всего хотелось бы отметить, что обсессия индустрии развлечений (в данном случае Голливуда) на борьбе с тиранией и диктатурами, говорит о том, что не смотря на бесконечные попытки вытеснения своего желания, оно (Оно), тем не менее, постоянно возвращается. Провал в символизации того, что вызывает тревогу, за что оказывается стыдно, собственно и является наиболее характерной чертой современной индустрии развлечений.

Примечательной также оказывается речь предваряющая номинантов, которая указывает на то, что вещи о которых говорится в перечисленных документальных фильмах - является "универсальной правдой" ("they capture the universal truths"), хотя даже в самом шоу неоднократно упоминалось о важности антиколониальной перспективы. Впрочем, важно даже не это. Комичность ситуации придаёт, то, что упоминание об "универсальной правде" оказывается предваряющим моментом перед вручением награды документальному кино, которое оказывается посвященным Навальному, кино, которое в свою очередь отсылает к ситуации 2022 года вокруг Украины, той самой ситуации, которая столь сильно задела именно субъекта либеральных ценностей.

Этот момент необходимо проговорить, уже хотя бы потому, что упомянутая претензия на универсальность обнаруживает своё ограничение именно в желании, тем самым, обнажая свою "локальность".

В дополнение хотел лишь написать, что в последний раз смотрел премию Оскар лет 15 назад, и сильно удивился тому, что там происходило. Прежде всего удивило, то, что не смотря на бесконечные высмеивания Голливуда и премии Оскар в частности, причем зачастую со стороны самого же Голливуда, тем не менее, постоянно не покидало ощущение того, что я смотрю какое-то пародийное шоу, какой-то затянувшийся, неудачный скетч.

Самым же сбивающим с толку моментом оказалось, то что люди ранее принимавшие участие в этом высмеивании, тем не менее, вели себя так, словно наслаждаются моментом пребывания на премии, тем самым в некотором смысле отменяя своё "высказывание" (к примеру, та же Марго Робби и её роли в Вавилоне, Однажды в Голливуде).

Данный момент, пребывания на этом шоу, выражения своего наслаждения, в свою очередь говорит скорее о том, что не смотря не представляемое "преодоление" всего этого голливудского пафоса, бесконечного высмеивания его в кинематографе, тем не менее, вера в эту "ауру" великого(в понимании Беньямина, т.е. ауры как "ощущения дали") никуда не девается, но лишь становится более утончённой.

P.S. В течении недели выложу небольшую заметку о современных тенденциях индустрии развлечений.

Наиболее повторяющимся, «отвлекающимся», циркулируемым сюжетом массового искусства Просвещения является сюжет, связанный с разного рода «освобождениями», спутником, которого, часто оказывается прививаемое наблюдающему за этим искусством – чувство вины за нерасторопность.
Впрочем, если раньше это скорее касалось каких-то масштабных нарративов, связанных к примеру, с борьбой за освобождение какого-либо народа (XIX век, создание народной мифологии), победой науки над религией, всеобщей эгалитаризацей, то, начиная с эпохи уже осуществившейся демократизации субъекта, сюжеты стали всё чаще концентрироваться на отдельных лицах, которые тем или иным способом соотносятся с присущей будничной жизни проблемам.

Впрочем, не стоит думать, что раз повествование оказывается сконцентрировано на каких-то локальных событиях, то, и послание автора становится чем-то исключительно его, личным. Ровно наоборот, под личиной локальности, как оно часто и бывает, проносится не что иное, как универсальное послание, адресованное каждому. Данное сюжетное изменение – концентрация на каких-то отдельных героях, микрнарративах, помимо того, что позволяет интенсивней отождествлять субъекта с героями повествования, вместе с этим, под покровом справедливости, проносит с собой уже упомянутую вину за нерасторопность.

В современной индустрии развлечений, эта характерная черта выявляется повсеместно в крупномасштабных проектах. От адресата-потребителя настоятельно требуется согласие с говорящим посланием авторов, несогласие с которым, будет вести к обвинениям в несовременности, непрогрессивности, что опять же является одной из наиболее характерных черт Просвещения, перманентно требующего от субъекта новизны, расторопности.

Другими словами, грехом зрителя при просмотре, к примеру, какого-нибудь сериала или фильма оказывается, то, что он не идёт в ногу со временем, что авторам приходится (они оказываются «вынуждены») указывать на вещи, на которые зритель смотреть не хочет, отказывается, из-за своей предвзятости, ограниченности, реакционности.
Таким образом, ритуал экзорцизма неуёмной предвзятости зрителя, проворачиваемый авторами в бесконечном повторении одних и тех же ходов освобождения, посредством неуместных интерпретаций культовых сюжетов или недавно полюбившихся персонажей, служит освобождению этих зрителей от присущей им bigotry (непереводимое слово, примерное значение которого – нетерпимость).

На что может указывать постоянная нехватка свободы в эпохе (Просвещения), которая характеризуется прежде всего тем, что она является эпохой освобождения? Разве на уровне политического мы не слышим постоянно о том, что те, кто обладает либеральными правами и свободами – тот и есть истинный свободный человек? Так если у нас уже есть эти права и свободы, за что мы боремся дальше? Как наглядно показала практика в эпоху короновируса, очевидно не за удержание этих прав и свобод.

По сути, то, что здесь предъявляется автором какого-либо искусства, это знакомое нам требование сверх-я, обращённое к потребителю ровно за тем, чтобы тот непременно наслаждался своей свободой. «Наслаждайся свободой или будешь рабом!» – императив Просвещения. При этом, чем больше субъект отдаётся этому наслаждению, потакает голосу сверх-я, тем как известно, большее давление на него оказывает вина за отклик на этот призыв. Вы никогда не сделаете так как «нужно было».
Хорошим примером может послужить известная всем ситуация знакомства на улице. Вам приглянулась определенная девушка, но вы стесняетесь к ней обратится, поскольку это возможно будет выглядеть странно, неуместно, «а вдруг она подумает, что ты маньяк какой-нибудь?». В итоге вы к ней не подходите, поскольку прислушиваетесь к доводам сверх-я о том, что вы будете выглядеть странно, она уходит, однако, вместо того, чтобы почувствовать облегчение, вы начинаете корить себя ещё сильней за, то, что вы так и не подошли к ней, не ответили на другой призыв сверх-я – «подойди, будь мужиком».

Возвращаясь к ситуации со свободой, голос сверх-я будет звучать примерно следующим образом: «наслаждайся свободой, однако если ты действительно веришь в неё, а не придуриваешься, то ты знаешь, что свободы много не бывает, что есть те, кто ещё не свободен, вина за их рабство лежит и на тебе, а теперь иди и освобождай, и себя, и других».

Живя в этом бесконечном прокручивании диалектики свободы-рабства, автор – тот самый современный деятель искусства, находит для себя возможность освобождения в той характерной черте культуры, которую часто отождествляют с сновидением наяву.

Однако искусство, помимо прочего имеет и другую функцию, которую можно выделить в качестве характерной черты именно современного искусства – что-то такое, что можно было бы условно обозначить как «страдание с процентом». Речь здесь идёт не просто о страдании, которое потребитель к примеру, должен пережить, посмотрев кино, отождествляя себя с его героями, ситуацией, а затем, выйдя из кинотеатра поставить это страдание обратно на полочку, вернуть его персонажам, а сам пойти дальше заниматься своими делами (назовём весь этот процесс «страданием в аренду»). Речь идёт немного о другом.

Страдание с процентом – это когда вы не просто отождествляете себя со страданием персонажей, сюжетной композицией, а со страданием особой сюжетной композиции, что должна уничтожить ваши ожидания или со страданием особенных персонажей, которых решил выделить автор, к примеру, их отличным от оригинала или ожидающемся вами – цветом кожи, сексуальной ориентацией, гендером или ещё каким-либо маркером, который должен указать вам на вашу нетерпимость, на ваше bigotry (лучше всего в качестве примера подходит сюжет и персонажи The Last of Us Part II, но сюда же можно поместить и «Кольца Власти», и, что угодно в этом же духе).

Эта своего рода провокация, требует от вас вытерпеть персонажа или сюжетный ход, изменение которого как предполагается вызовет у вас сильный аффект. Если вы не являете этого аффекта – «хорошо, вы невиновны, но могли бы сделать и больше», если у вас он есть – значит вы «фашист», именно против вас-то и направлен гнев автора. Однако основной категорией людей, на которых ориентировано это послание, являются те, кто не определились, те, кто ещё не до конца вытеснил аффект.

Можно к этому подойти и с экономической позиции, и указать на то, что, эти персонажи или сюжетные ходы, должны сыграть играют роль неудовольствия, которое является обязательным условием для получения прибавочного наслаждения (plus-de-jouir).

Это прибавочное наслаждение от выстраданного, посредством подобного продукта, в свою очередь становится условием, которое позволяет занять обиженную позицию в вопросах этики. Выстраданный урон за вытесненное желание, позволяет судить с более высоких позиций о том, чем является благо. Другими словами, потребив подобный продукт, вы искупаете вину за собственное желание, тем самым снимая с себя определённые ограничения в суждениях, которые ранее вам были этически непозволительны.

«Мы “прожили”, и их страдание, и своё собственное от потребления этого продукта, мы вытеснили своё агрессивное желание, мы заслужили право судить тех, кто это желание ещё не вытеснил».

Эта искуплённая вина за желание, позволяющая судить других, развязывает руки для того, чтобы использовать свою агрессию уже по отношению к тем, кто не разделяет эти же условия наслаждения.

Иначе говоря – «другие наслаждаются отлично от нас, они не разделяют с нами ценности свободы, они не вытерпели того, что приходится терпеть нам, значит у них нет права судить в принципе».

Авторы современного продукта индустрии развлечений, исполняют роль сверх-я, давая взаймы сумму с процентом, однако это именно, что страдание с процентом, потому, что, как и полагается сверх-я, процент с этого займа вам никогда не погасить, ввиду его привязки к волюте с бесконтрольной инфляцией. Выражаясь иначе, сколько бы вы не сострадали, этого страдания всегда будет недостаточно. Батлеровская утопия избавления от власти посредством повторения, не сработает.

Истиной же, располагающейся за требованием пристыдить другого за его агрессивное желание, является стыд за собственное, что приписывается другому. Стремление же к свободе, что бесконечно постулируется в подобного рода продукте, имеет цель ровно противоположную заявленной, и является ничем иным, как приведением субъекта к терпимости, покладистости, нормативности.

Хотел написать небольшую заметку, но не вышло.
Для более удобного чтения опубликовал в сигме и в сообществе вк.

https://syg.ma/@mikhail-mtvralashvili/zamietka-o-sovriemiennom-produktie-industrii-razvliechienii

Написал реферат на тему. Переделал в некое подобие статьи. Для удобства опубликовал также в вк.

https://syg.ma/@mikhail-mtvralashvili/biopolitika-i-nievroz-naviazchivosti

Это первый заход в совместный анализ биополитики и невроза навязчивости. Далее планируются последующие заходы.

Во второй половине мая возможен даже стрим на тему с ещё более масштабным материалом, но мои обещания по стримам работают только один день, так что посмотрим.

Сегодня в 21-00 буду зачитывать доклад по тексту выше. В этот раз подрублю вебку. Стрим будет на твиче, но может получится запустить и на ютубе.

https://www.twitch.tv/theutopianhuman

Запись стрима выложил на ютуб-канале.

К слову подрубил вебку ещё и по причине того, что планирую проводить вечерне-ночные киностримы на твиче. Думаю где-то в июне можно будет попробовать, а там уже посмотрим станет ли мне самому это интересно и будет ли оно интересно вам.

Когда в ноябре писал о том, что пока один пытался вернуть 2007, другой вернул 1997, я имел ввиду именно гнетущую, тревожную атмосферу и то, что теракты не за горами. Чего я не ожидал, так это то, что появится кто-то кто захочет вернуть нечто вроде 1993.

Всё это, включая торможение и неуверенность в возможности остановить надвигающуюся с юга волну, говорит о том, что желание увидеть буквальное воплощение Господина, в данном случае отцовскую фигуру, которая активно должна произвести кастрацию неугодных, никуда не делось.

Эта фигура активно воплощалась на всех уровнях отношений субъекта, тем не менее её намерение кастрировать оставалась и остаётся под сомнением, заставляя задуматься над тем, а не имеем ли мы тут дело с самозванцем?

Теперь же, появляется другая фигура, которая открыто вопрошает о том, не является тот, кто претендует на роль кастратора - самозванцем. При этом самолично воплощая того, кто по-настоящему будет исполнять свою функцию, что впрочем, не помрачает само место, из которого этот жест должен будет отправляться.

Учитывая скорость и лёгкость с которой всё было организовано указанное открывает возможность для повторения, о чём и было сказано вначале.

На днях выложу заметку, а пока что наслаждайтесь "танцующим Лаканом".

Наконец-то дописал небольшой текст на тему чат-ботов и ИИ.

Ссылки:
https://syg.ma/@mikhail-mtvralashvili/sniatsia-li-chat-botu-analizanty
https://vk.com/@theutopianhuman-snyatsya-li-chat-botu-analizanty

На самом деле изначально хотел лишь написать краткий комментарий к сгенерированному ИИ Властелину Колец, но опять что-то пошло не так.

К слову сам ролик вдохновивший на написание этого текста.

https://www.youtube.com/watch?v=7HLCN_13onk&ab_channel=Lotrfan

О «Барби».

Фильм оказывается движем двумя ключевыми темами: место женщины в обществе и граница между «фантазией» и «реальностью». Обе эти темы как можно понять друг с другом неразрывно связаны, более того их можно свести к известной формуле Лакана о том, что «женщины не существует». И тем не менее несмотря на претензию высказывания революционной социально-критической мысли фильм оказывается неспособен выйти за границы всего самого банального, что вы встретите в американском кинематографе.

Пару слов об оппозиции фантазия – «Барбилэнд» и реальность – «настоящий мир». Эта идея о том, что есть «настоящий мир», что достаточно только снять (или одеть как в «They Live») очки и вы тут же его для себя откроете истёрта настолько, что поначалу при просмотре ты не веришь, что такое возможно в 2023 году, что здесь должно быть второе дно.

И дело не только в том, что эта оппозиция повторяется вновь и вновь (на что опять же стоит обратить внимание), а в том, что уже можно было бы догадаться, что сам «настоящий мир» это и есть фантазия. Без фантазма невозможно никакого представления о «настоящей жизни», поскольку само представление о «настоящей жизни» – это представление.

Как уже и сказал, при просмотре не покидает чувство того, что фильм всё-таки сделает ещё один шаг, который когда-то упустила возможность сделать Матрица 2 – показать, что тот мир, который считается «реальным», является лишь ещё одним фантазмом и ничего «реального» на самом деле нет.

Более того, «Барби» как будто постоянно намекает на существование этого второго дна, посредством повторяющегося столкновения мира «фантазии» и мира «реальности»:
1. До смеха карикатурная речь девочки о том, что Барби является фашистским объектом угнетения женщин. Речь, которая является настолько же нелепой насколько представления Барби о добре и зле.
2. Оппозиция между асексуальным «Барбилэндом» в котором куклы не знают ничего о сексуальности и даже не имеют признаков половой принадлежности в противовес гиперсексуализированному «настоящему миру».
3. Матриархальность «Барбилэнда» и патриархальность «настоящего мира».
4. В конце концов несколько отсылок на Матрицу.

И тем не менее фильм упускает эту возможность, а ответ на то «почему» даёт сама режиссёр, которая в интервью рассказала о том, что целью фильма является возможность показать девушкам и женщинам, что «они обладают ценностью сами по себе». Другими словами, «just be yourself!».

Мне представляется, что здесь не имеет никакого смысла как-то особо разбирать это высказывание и указывать на очевидность того, что объект обладает ценностью лишь потому, что субъект придаёт этому объекту ценность или то, что никакого «yourself» не может быть, покуда субъект не пройдёт через череду кастраций, посредством которой и появляется эта Воображаемая инстанция «yourself», но скорее интересным оказывается повсеместное, навязчивое присутствие этого высказывания из области эго-психологии в любом популярном произведении искусства современности включая то, что претендует на особую роль подобно фильму «Барби».

Данным высказыванием эта работа (как и любая другая) ниспровергает саму же себя. С одной стороны, её лозунгом является банальное «освободись!» - которое и является наиболее важным требованием сверх-я в качестве предписания наслаждаться и вместе с тем главным ходовым товаром капиталистических отношений. С другой стороны, как известно, сопротивление анализу оказывает не бессознательное, а я субъекта, призыв к которому («освободись!») этот фильм и осуществляет, тем самым в действительности лишь закрепляя существующее положение вещей.

Примечательно, что в последней сцене, где появляется персонаж Уилла Фаррелла эта мысль, хотя и на другом уровне, но как будто бы проскальзывает.

Все радостны, конец фильма, все стали «yourself», нашли себя (кроме пока что самой Барби) и тут задаётся вопрос о том, могла бы корпорация, владеющая правами на «Барби» главой, которой и является Уилл Фаррелл сделать «обычную» куклу «Барби» - не красотку, не необычную, а простую, обычную. Сначала он отвечает, что это «ужасная идея», но после того как его советник делает подсчёты и говорит о том, что это «принесёт прибыль», то отвечает согласием.

Эта сцена указывает на контекст самого фильма. Покуда ваша деятельность приносит прибыль и поддерживает репутацию компании вы можете протестовать, устраивать бурю в стакане сколь угодно разными способами.

Биополитика, характеризующаяся оформлением зарегулированного пространства других, создающих представление о свободе выбора, выбора, который выражается в праве выбирать всегда одно и то же указывает в этом пункте на устремления субъекта современности в его наиболее явном виде. Несмотря на то, что биополитика как это и демонстрируется в фильме обладает наглядными чертами истерии, тем не менее, структурообразующим условием, позволяющим событию осуществится всё также остаётся желание навязчивого - накопление капитала.

Сегодня предлагаю к прочтению генеральное выступление Жака-Аллена Миллера на Х Конгрессе Всемирной ассоциации психоанализа.

Текст примечателен несколькими моментами.
Во-первых, он характеризуется тем, что называется «современностью». Собственно, подчёркивается это как цифрами в названии конференции (XXI век), так и самим Миллером, который отмечает, что субъект изменился и это не тот же самый субъект, что был известен Фрейду. В связи с этим примечательно, что основной точкой дискуссии становится именно тело и бессознательное.

Это ведёт ко второму пункту – необходимости создания новых понятий, которые могли бы лучше объяснить события, происходящие в клинике. Для этого Миллер в очередной раз призывает использовать слова, что были придуманы ещё Лаканом, но которые тот не успел или не захотел развивать – эскабо (escabeau) и parlêtre, которое было переведено как «естество-говорящее». Для Миллера эти понятия не является какой-либо заменой имеющимся «сублимации» и «бессознательному», но подобно второй топике Фрейда должны идти вместе с уже присутствующими, налагаться друг на друга.

Подчеркну, что этот текст важен в первую очередь даже не своей темой, а как ознакомительная демонстрация попытки произвести то же, что когда-то сделал Лакан с Фрейдом – попытка пойти дальше, не отвергая оснований.

К слову на этом же сайте присутствует перечень переведённых на русский семинаров или "курсов" Миллера если кому интересно.

https://lacan-sinthome.ru/speakingbody

К вопросу о внешнеполитическом высказывании

«Сегодня нельзя быть левым, не встав безоговорочно за Украину» - пишет Жижек в одной из очередных статей.

Рассуждения на тему внешней политики с привлечением вышеуказанных высказываний со стороны крупных и не очень мыслителей, прежде всего тех, кто выступает за репрезентацию «множества» сталкиваются с тремя основными проблемами:

Первая заключается в том, что как только мыслитель начинает высказывается на подобные определяющие позицию темы, то он моментально лишается ауры знания, превращая своё высказывание в мнение. Поскольку он никогда не изучал международное право, не интересовался геополитикой, не очень знаком с контекстом событий, его высказывания в области внешней политики оказываются в лучшем случае на уровне вашего бати у телевизора, а зачастую не достигают даже этой степени компетенции.

Это несоответствие в знании о заявленной теме и желании поговорить о ней обнаруживает нехватку не только на уровне знаний говорящего, но и на уровне того, что вопреки его неподготовленности что-то всё-таки заставило его высказаться если не сказать проговориться, несмотря на риск быть отверженным или высмеянным.

Примечательным является именно то, что как только политическое оказывается высказано, где-то в другом месте обязательно образуется дыра.

Вторая проблема куда более существенная. Несмотря на свою поддержку множества, разнообразия, выходя на внешнеполитический уровень, эти мыслители без тени сомнения утверждают «единое».

Часто они могут оперировать теорией психоанализа, утверждать сингулярность каждого, право на его автономию, борются против господ на уровне политических, половых, экономических, каких угодно отношений, однако, когда дело доходит до внешней политики – все перестают дурачится и возвращаются к строго иерархическим отношениям Раба-Господина, где возможна только единая идеология, единая форма правления, единая этика, единый взгляд на оценку событий.

Другими словами, когда дело наконец-то доходит до выражения наслаждения на уровне народов в виде явления настоящего множества взглядов и позиций, а не понарошку как оно обычно бывает, это наслаждение становится слишком опасным, неконтролируемым, требующим запрета.

В своей последней статье Жижек очень точно проговаривает объект тревоги:

«Крайне важно, чтобы дело Украины защищалось в универсальных терминах, вокруг общих концепций и интерпретаций таких слов, как «оккупация» и «свобода». Свести войну на Украине к борьбе за Европу значит использовать ту же схему, что и путинский «придворный философ» Александр Дугин, который проводит границу между «русской правдой» и «европейской правдой».

То о чём говорит Жижек (и Дугин), так это о том, что некоторые определяют себя в качестве тех, кто обладает монополией на истину. Данная истина это не «русская», не «африканская» или ещё какая-нибудь, а абсолютная, универсальная, единая истина. Тревога возникает тогда, когда эта истина начинает обозначаться как «европейская» или «американская», что выбивает из-под ног нарциссическое представление об исключительности, которое и угрожает помещением себя в число настоящего множества.

Стоит также отметить, что за «европейскую» или «американскую» истину выступают именно те, кого обычно обозначают зонтичным понятием «фашисты», те кто выступает за политику умеренности во внешней политике, прекращение субсидирования войн, оправданных как раз-таки той самой универсальной истиной, во имя которой все эти конфликты и развязываются.

Казалось бы, отовсюду во всех продуктах современной индустрии развлечений наблюдается активизм за то чтобы субъект боролся с фигурами, репрезентирующими власть, что все мы равны, все мы разные, но вместе с тем чудесные сами по себе, что нам лишь мешает этот внешний господин, который всё портит. Тем не менее, внезапно выясняется, что на уровне внешней политики именно «фашисты», те которым и приписывается практика империализма, идеология господства, оказываются теми, кто выступает за настоящее разнообразие, невмешательство, за выбор.

Наслаждайтесь, но не слишком сильно.

Наконец третья проблема заключается в том, что указанная этическая позиция, что проецируется на внешнюю политику всегда будет вступать в противоречие с представительством множества, поскольку уже в самом своём основании предполагает в качестве идеала единообразие. Это достаточно легко показать взглянув на структурное выражение истерии, которая даже в деталях пересекается с либеральной и марксистской этикой современного капитализма, этика которая место господина (сколь бы не призывала с ним бороться) со свойственной ей нежностью всегда сбережёт.