Понятие объективности содержит в себе причину, по которой вопрос «Кто решает, что – хорошо, а что – плохо?» неверен. Никто не «решает». Природа не может решать, она просто есть; человек не решает ничего в вопросах знания, он лишь наблюдает то, что есть. Когда необходимо применить знание на практике, человек выбирает действие, основываясь на собственном знании и помня основной принцип рационального действования во всех аспектах человеческого существования: «Чтобы повелевать природой, ей нужно повиноваться». Это означает, что человек не создает реальность и способен обрести ценности, только принимая решения в соответствии с фактами реальности.

— Айн Рэнд

Древняя Греция не была религиозной цивилизацией. Божества с Олимпа выступали для человека подобием старшего поколения, вредными родственниками с ограниченной властью; они были ближе к инопланетянам Стивена Спилберга, чем к тому, кого мы привыкли называть «Бог». Они не создавали вселенную, не формировали ее законы и не оставляли откровенных посланий или требований жертвенной жизни. Не воспринимались они серьезно и ведущими деятелями культуры, такими как Платон и Аристотель. Большинство древнегреческих мыслителей не признавали священных текстов, безупречной святости или интеллектуального превосходства за пределами человеческого разума, как и не допускали наличия веры. Эпистемологически многие из них были убежденными индивидуалистами, ожидающими от других достижения истины собственными силами благодаря чувственным наблюдениям и логике. За подробностями я отправляю вас к Аристотелю, основному выразителю греческого духа.

Метафизическим результатом такого подхода стала греческая культура. Человек сбрасывал со счетов сверхъестественное, и его энергия направлялась на веселье и жизненные излишества. Присутствовала смутная вера в бессмертие, замечательно высказанная Гомером в «Илиаде», один из героев которой, Ахилл, сказал, что он лучше будет рабом на земле, чем «править среди усопших».

Греческая этика выстраивалась именно на такой основе. Все древнегреческие мыслители соглашались с тем, что добродетель корыстна. Цель морали, по их мнению, в том, чтобы позволить человеку достигать личного совершенства и счастья через развитие его природных качеств и прежде всего его познавательной способности, то есть интеллекта. Чтобы понять, как греки оценивали человека, взгляните на их статуи, воплощающие человеческую силу, славу и красоту, и прочтите у Аристотеля о такой добродетели (да, именно добродетели), как гордость.

Должен заметить, что Платон во многом был исключением из общей тенденции нерелигиозности греков. Однако его идеи стали определяющими значительно позже. Когда философия Платона взяла верх, греческий подход уже себя изжил. Его заменила эпоха христианства.

— Леонард Пейкофф, из статьи Религия против Америки

Решение мыслить — добровольно. Если индивид склоняется к тому, чтобы не думать, результатом станут задержки в умственном развитии, когнитивное голодание, застойная, истощенная тревогами внутренняя жизнь. Социальное окружение и не заставляет человека думать, и не запрещает ему. Однако оно может как стимулировать, так и чинить препятствия, может облегчить или затруднить применение рациональных способностей, может поощрять думать и наказывать за нежелание, и наоборот. Сегодня наше социальное окружение управляется нежеланием мыслить, укрепившемся и институционализированным, в то время как разум пребывает в изгнании и практически вне закона.

Наглая, агрессивная иррациональность и антирациональность современной культуры забрасывает индивида в интеллектуальную пустыню. Он лишен концептуальных поощрений и взаимодействий; он не способен ни понять других, ни быть понятым. Он заперт в эквиваленте экспериментальной комнаты, только размером с целый континент, где его сенсорно стимулируют для визга, крика, конвульсий, содроганий, но отрезают от идей: его звуки не разобрать, его движений не понять, его действия непредсказуемы. В подобных условиях лишь самые могучие интеллектуальные гиганты в состоянии сохранить безупречную способность мыслить, хоть и ценой мучительных усилий. Остальные сдаются (обычно в колледже) и бросаются либо в истерику (становятся активистами), либо в вялую апатию (становятся конформистами); некоторые начинают страдать от концептуальных галлюцинаций (становятся экзистенциалистами).

— Айн Рэнд, из лекции Утрата ценностей нашей культуры

Единственным фактором, необходимым для существования свободной конкуренции, является беспрепятственное функционирование механизма свободного рынка. Единственное действие, которое может предпринять правительство для защиты свободной конкуренции, это: «Laissez-faire!» — что в вольном переводе означает: «Руки прочь!»

— Айн Рэнд, Капитализм: неизвестный идеал

Изображение: https://instagram.com/aynrandorg?igshid=YmMyMTA2M2Y=

Когда интеллектуальное разложение достигает абсурдных крайностей, где располагаются, с одной стороны, заявление консерваторов, что США — продукт традиции поклонения, а с другой — такие политические обозначения, как «тоталитарный либерал», пора остановиться и осознать, что нет больше интеллектуальных сторон, философских лагерей и политических теорий, нет ничего, кроме серой толпы дрожащих этатистов. Именно они торгуются о том, насколько быстро мы провалимся в тоталитарную диктатуру, чья банда будет править и кто и кому будет принесен в жертву.

— Айн Рэнд, из лекции Утрата ценностей нашей культуры

В романтическом искусстве герой — не среднестатистическая единица, а абстракция лучшего и высшего, что есть в человеке, потенциал, имеющийся у всех и достижимый — в той или иной степени — для каждого в зависимости от индивидуального выбора. Точно так же и по тем же причинам, только исходя из противоположных метафизических предпосылок, нынешние писатели изображают чудовище не как среднестатистическую единицу, а как абстракцию худших и самых низменных человеческих черт, потенциал, который, по их мнению, присущ всем, но не как возможность, а как скрытая реальность. Романтики рисовали героев «более героями, чем в жизни». Сейчас чудовища предстают «более чудовищами, чем в жизни» — или, скорее, человек — «менее человеком, чем в жизни».

— Айн Рэнд, из статьи Эстетический вакуум нашего времени

Люди не могут быть порабощены политически, пока они не разоружены идеологически. Когда же они безоружны, именно жертвы берут на себя инициативу в процессе своего собственного уничтожения.

— Айн Рэнд, Капитализм: неизвестный идеал

Изображение: https://instagram.com/aynrandorg?igshid=YmMyMTA2M2Y=

Если бедняк испытывает мгновенную вспышку зависти к богатству другого, это чувство может представлять собой не более чем моментальную конкретизацию желания стать богатым; оно не направлено против конкретного человека и имеет отношение не к нему, а только к богатству. Его можно выразить следующим образом: «Мне хотелось бы иметь такой же доход (дом, машину, шубу), как у него». Это чувство может послужить человеку дополнительным стимулом для усилий по улучшению своего финансового положения.

Хуже, если чувство отражает личную неприязнь и может быть описано как: «Я хочу костюм, как у этого человека». В результате жизнь того, кто испытывает такие чувства, становится «вторичной», он живет не по средствам, отчаянно пытаясь «ни в чем не уступать Джонсам».

Еще хуже, если подобное чувство формулируется в словах: «Я хочу машину (шубу, бриллиантовые запонки, предприятие) этого человека». Результат оказывается криминальным.

Но те, кто испытывает вышеописанные чувства, — все же люди, пусть с разной степенью нехватки морали, по сравнению с нечеловеческим существом, которое чувствует следующее: «Я ненавижу этого человека, потому что он богат, а я нет».

— Айн Рэнд, из статьи Эра зависти

Ничто не дано человеку автоматически: ни знания, ни уверенность в себе, ни внутреннее спокойствие, ни верный метод использования собственного разума. Любая ценность, которая нужна ему или которую он хочет получить, должна быть обнаружена, изучена и приобретена — даже правильная осанка.

— Айн Рэнд, Философия: кому она нужна?

Изображение: Ayn Rand Institute

Дихотомии целей и средств не существует, им нет необходимости конфликтовать между собой. Цель не оправдывает средства — ни в этике, ни в эстетике. А средства не оправдывают цели: изображение бычьей туши не оправдано эстетически тем, что в него вложил свое живописное мастерство великий Рембрандт.

Это полотно Рембрандта можно считать символом всего того, против чего я выступаю в искусстве и литературе. В семилетнем возрасте я не могла понять, почему кому-то хочется рисовать снулую рыбу, мусорные баки или толстых крестьянок с тройными подбородками, а кому-то нравятся такие картины. Сегодня мне известны психологические причины подобных эстетических феноменов — и чем больше я знаю, тем сильнее мое неприятие.

В искусстве и литературе цель и средства, или предмет и стиль, должны быть достойны друг друга.

То, что не заслуживает рассмотрения в жизни, не заслуживает и воссоздания в искусстве.

— Айн Рэнд, из статьи Искусство и познание

Картина: Рембрандт, Туша быка

Индивидуализм рассматривает человека — каждого — как независимую, самостоятельную сущность, обладающую неотъемлемым правом на собственную жизнь, правом, основывающимся на природе человека как разумного существа. Согласно принципам индивидуализма, цивилизованное общество или любую другую форму объединения, кооперации или мирного совместного существования людей можно построить только на основе признания индивидуальных прав; группа же как таковая не имеет иных прав, кроме индивидуальных прав своих членов.

На свободном рынке ценятся не предки, не родственники, не гены и не биохимия организма человека, а только его способность к продуктивной деятельности. Капитализм оценивает человека исключительно по его индивидуальным способностям и усилиям и вознаграждает его в соответствии с ними.

Ни одна политическая система не может провозгласить всеобщую рациональность законодательно (или установить силой). Однако капитализм — единственная система, действующая таким образом, что рациональность вознаграждается, а все формы иррациональности, в том числе и расизм, порицаются.

— Айн Рэнд, из статьи Расизм

Стиль — самый сложный элемент искусства. Он больше всего сообщает о художнике и часто при этом способен совершенно сбить с толку психологов. Жестокие внутренние конфликты, от которых художники страдают так же, как все прочие люди (или, может быть, сильнее), в их произведениях разрастаются. Например, стиль Сальвадора Дали воплощает лучезарную ясность, свойственную рациональной психоэпистемологии, в то время как в большинстве его сюжетов (хотя и не во всех) отразилась иррациональная и вызывающе злобная метафизика. Сходный, хотя и не столь обидный конфликт наблюдается и в живописи Вермеера, где блестящая чистота стиля соединяется с унылой метафизикой натурализма. На другом конце диапазона стилей находится так называемая «живописная» школа с ее намеренным размыванием контуров и зрительными искажениями, от Рембрандта и далее по наклонной плоскости к бунту против разума, выразившемся в таком явлении, как кубизм. Художники-кубисты целеустремленно разрушают человеческое сознание, изображая предметы такими, какими человек их не видит (в нескольких ракурсах одновременно).

Стиль передает то, что можно было бы назвать «психоэпистемологическим ощущением жизни», то есть уровень умственной работы, наиболее привычный для художника. Именно поэтому стиль столь важен в искусстве — и для самого художника, и для читателя или зрителя, причем его значимость ощущается как глубоко личная. Художнику стиль служит для выражения, а читателю или зрителю — для подтверждения его собственного самосознания, то есть силы, то есть самоуважения (или псевдосамоуважения).

— Айн Рэнд, из статьи Искусство и познание

ARI (Ayn Rand Institute) опубликовал интервью Айн Рэнд 1968 года, данное на русском языке. На сегодняшний день это интервью является единственной доступной аудиозаписью, в которой можно услышать русскую речь Айн Рэнд. Нам стоит быть благодарными Институту и его членам за то, что они опубликовали этот материал именно сейчас, в 2022 году, когда российская аудитория, возможно, нуждается в нём больше всего. Приятного прослушивания!

«Айн Рэнд сбежала из Советской России в 1926 году и никогда не возвращалась. Но она не забыла страну, в которой она была непосредственным свидетелем ужасов коммунизма. В 1968 году ей была предоставлена возможность отослать радиообращение в Россию, когда “Голос Америки” брал у нее интервью на родном языке».

Интервью Айн Рэнд на русском языке

А теперь обратите внимание на то, что во всей экологической пропаганде — среди призывов к «гармонии с природой» и беспокойства за нее — совершенно отсутствует обсуждение нужд человека и требований его выживания. Отношение к человеку такое, как будто он — неестественное явление. Человек не может выжить в том состоянии природы, о котором мечтают экологи, то есть находясь на уровне морских ежей или белых медведей. В этом отношении человек — самое слабое из животных: он рождается нагим и беззащитным, без клыков, когтей, рогов или «инстинктивных» знаний. В физическом смысле он — легкая добыча не только для высших животных, но и для самых низших бактерий: он — наиболее сложно организованное существо, крайне хрупкое и уязвимое. Его единственное оружие — его основной способ выживания — его разум.

Чтобы выжить, человек должен открыть и произвести все, в чем он нуждается, то есть изменять свою среду и подчинять ее своим потребностям. Природа не снабдила его возможностью адаптации к среде, подобно животным. Люди, начиная от самой примитивной первобытной культуры и заканчивая самой продвинутой цивилизацией, должны изготавливать вещи; их благополучие зависит от их производственных успехов. Самое низкоразвитое племя не может выжить без источника так называемого загрязнения — без огня. История о том, что огонь принадлежал богам, а Прометей принес его людям, — не просто символ. Экологи — новые стервятники, стремящиеся уничтожить этот огонь.

— Айн Рэнд, из статьи Антииндустриальная революция

Человек стал самим собой в Древней Греции, примерно два с половиной тысячелетия назад. Рождение философии ознаменовало его зрелость; не содержание какой-либо конкретной философской системы взглядов, а глубже: сама идея философии — понимание того, что для обретения целостной картины мира требуется человеческий разум.

Философия — это цель, к которой религия может лишь слепо и беспомощно подбираться. Благородство, почитание, возвышенная чистота, суровая преданность поискам истины — все, что обычно ассоциируется с религией, на самом деле должно принадлежать сфере философии. Жизнь Аристотеля соответствовала этим принципам, так же, как отчасти жизнь Платона, Фомы Аквинского, Спинозы — но многих ли еще?

Если вы подумаете о том, что со времен Юма и Канта (преимущественно Канта, поскольку Юм был всего лишь Бертраном Расселом своего времени) философия изо всех сил старалась доказать, что человеческий разум бессилен, что реальности не существует, а если бы и существовала, мы бы все равно не могли ее постичь, вы поймете масштаб совершенного предательства.

Задача философии требует всего лучшего, на что способен человеческий разум; и ответственность здесь столь же велика. Большинство людей не способны сформировать всеобъемлющий взгляд на мир: некоторые потому, что их способности отданы другим занятиям; а большинство потому, что у них просто нет таких способностей. Но такой взгляд необходим каждому, и, сознательно или бессознательно, прямо или косвенно, все принимают то, что предлагает им философия.

— Айн Рэнд, Возвращение бумеранга