Напророчил я сквер,
убежав от скверны,
Потому что рябину люблю, наверно,
Чтоб снова поэты под ней сумели
Назначать то свидания,
то дуэли.
Чтобы время шипело таблеткой в чашке,
Никому не давая теперь поблажки,
Чтоб дождь без конца занимался делом,
Чтоб увидеть ворону в костюме белом.
Чтоб на каменной палубе одинокой
Мандельштама и Блока
узреть в бинокль,
И сержантам полиции с фонарями
Прочитать вдруг стихи о прекрасной даме.
Чтобы словом раздвинули
дым парчовый
Синеглазые мальчики Башлачева,
С наших спин угловатых
снимая панцирь,
Чтобы свет обжигал об железо пальцы.
И, конечно, чтоб снова меня ругали,
Проходящие мимо снобы и крали,
Чтоб играли в запреты умнО сатрапы:)
Чтобы дождик звенел,
намекал,
царапал.
13.9.21
Звенели осенние дожди. Они заливали ржой грустную авто-парковку над Селезневкой, и тогда я придумал Московский сквер поэтов. Это было три года назад. Парковка возвышалась над шестью углами и являлась унылой доминантой площади. А дождь барабанил по крышам серых машин с тревожными хищными лицами.
В трёх шагах родился Достоевский, в пяти Борис Пастернак, а в особняк Геппенера, где нынче наш Есенин-центр, запросто заходил «на огонёк» Сергей Есенин. «Здесь родился Пушкин-Лермонтов-Достоевский, а теперь всем кажется, что и они понаехали...» Тут недалеко и Высоцкий появился на свет, и Марина Цветаева.
«Здесь будет памятник неизвестному поэту и сквер всех на свете поэтов»,- так я тихо себе сказал.
Шестнадцатый округ Парижа и его гений места с бюстами великих стали моим доводом для московских руководителей. На подмогу с письмом поддержки пришёл фронтовик Николай Дупак - легенда великой Таганки, мой друг Коля Шкаруба и художник Сергей Попов. Чудеса приходят тихо. Прошло три года. И сегодня чудеса постучались в Окна нашей улицы. Друзья! Вы свидетели этих чудес! То ли еще будет...
⚡️⚡️⚡️
P.S. Официальное открытие состоится вместе с готовностью Квартала поэтов и установкой новых необычных Арт-об’ектов с образами Бродского, Мандельштама, Пушкина, Лермонтова, Есенина,
Маяковского и других гениев.
убежав от скверны,
Потому что рябину люблю, наверно,
Чтоб снова поэты под ней сумели
Назначать то свидания,
то дуэли.
Чтобы время шипело таблеткой в чашке,
Никому не давая теперь поблажки,
Чтоб дождь без конца занимался делом,
Чтоб увидеть ворону в костюме белом.
Чтоб на каменной палубе одинокой
Мандельштама и Блока
узреть в бинокль,
И сержантам полиции с фонарями
Прочитать вдруг стихи о прекрасной даме.
Чтобы словом раздвинули
дым парчовый
Синеглазые мальчики Башлачева,
С наших спин угловатых
снимая панцирь,
Чтобы свет обжигал об железо пальцы.
И, конечно, чтоб снова меня ругали,
Проходящие мимо снобы и крали,
Чтоб играли в запреты умнО сатрапы:)
Чтобы дождик звенел,
намекал,
царапал.
13.9.21
Звенели осенние дожди. Они заливали ржой грустную авто-парковку над Селезневкой, и тогда я придумал Московский сквер поэтов. Это было три года назад. Парковка возвышалась над шестью углами и являлась унылой доминантой площади. А дождь барабанил по крышам серых машин с тревожными хищными лицами.
В трёх шагах родился Достоевский, в пяти Борис Пастернак, а в особняк Геппенера, где нынче наш Есенин-центр, запросто заходил «на огонёк» Сергей Есенин. «Здесь родился Пушкин-Лермонтов-Достоевский, а теперь всем кажется, что и они понаехали...» Тут недалеко и Высоцкий появился на свет, и Марина Цветаева.
«Здесь будет памятник неизвестному поэту и сквер всех на свете поэтов»,- так я тихо себе сказал.
Шестнадцатый округ Парижа и его гений места с бюстами великих стали моим доводом для московских руководителей. На подмогу с письмом поддержки пришёл фронтовик Николай Дупак - легенда великой Таганки, мой друг Коля Шкаруба и художник Сергей Попов. Чудеса приходят тихо. Прошло три года. И сегодня чудеса постучались в Окна нашей улицы. Друзья! Вы свидетели этих чудес! То ли еще будет...
⚡️⚡️⚡️
P.S. Официальное открытие состоится вместе с готовностью Квартала поэтов и установкой новых необычных Арт-об’ектов с образами Бродского, Мандельштама, Пушкина, Лермонтова, Есенина,
Маяковского и других гениев.
Вот вам песня о скитальцах,
Состоящих с ветром в браке.
Здравствуй, осень!
Йод на пальцах.
В лужах - чай.
В стихах - собаки.
Человек живет нелепо,
А над ним луны обломок.
Подготовь мне завтра небо,
Подходящее для съемок.
Мне нужна над полем дымка
Детский лепет в той усадьбе...
Я как-будто невидимка
На чужой счастливой свадьбе.
Где дожди?
Пойдем искать их!
Станем ближе понемногу.
Со стола поднимем скатерть -
И положим на дорогу.
Состоящих с ветром в браке.
Здравствуй, осень!
Йод на пальцах.
В лужах - чай.
В стихах - собаки.
Человек живет нелепо,
А над ним луны обломок.
Подготовь мне завтра небо,
Подходящее для съемок.
Мне нужна над полем дымка
Детский лепет в той усадьбе...
Я как-будто невидимка
На чужой счастливой свадьбе.
Где дожди?
Пойдем искать их!
Станем ближе понемногу.
Со стола поднимем скатерть -
И положим на дорогу.
Осень мимо летит
в Мерседесе-бенце,
Из под колёс вырываются звери клякс.
О!
Это ведь я нарисован отважным Бэнкси
На стенке дома, где грибоедовский загс.
Я об тебя звеню монеткой в кармане:
Цифра по середине, под ней слова.
Рыба мечтает честно,
чтобы её поймали.
Непременно хотят загореться сухие дрова.
И греть кого-то.
Трещать,
превращаться в пепел.
Но греть кого-то хоть пару святых ночей!
Снеговики в квартирах выглядят так нелепо...
Как ребёнок ничей...
Люди сердца друг из друга всю жизнь Удят,
Рыбками глаз сверкая на берегу.
Что будет?
Мама, не говори мне,
что дальше будет,
Я ведь и так не могу...
Можно я это время попробую снова?
Посигналь мне растущей Луной в окно.
Я первый раз дошёл до себя второго.
А третьего не дано.
Горизонт — не граница,
а всегда её продолжение.
Любящие в вино превращают лёд.
А я сделал-сделал-сделал
вчера предложение
И получил:
«Я ведь замужем уже год…»
С лестницы после спустился,
как с горки скользкой.
Месяц на небе — ноготь, покрытый лаком.
Ноги мои идут
теперь по Никольской
С душой,
посаженной на кол.
Поужинал славно
изморозью московской.
С новой этой планетой
пытаюсь ужиться.
Полная перекличка с поэтом Владимиром Маяковским,
Я — какое-то облако в джинсах.
Новый год придуман,
чтоб время вернулось к лету.
Мне себя не жаль.
И вот у тех железных ворот
Человек во мне снова
уступит место поэту,
А ведь так хотелось,
чтоб было наоборот.
в Мерседесе-бенце,
Из под колёс вырываются звери клякс.
О!
Это ведь я нарисован отважным Бэнкси
На стенке дома, где грибоедовский загс.
Я об тебя звеню монеткой в кармане:
Цифра по середине, под ней слова.
Рыба мечтает честно,
чтобы её поймали.
Непременно хотят загореться сухие дрова.
И греть кого-то.
Трещать,
превращаться в пепел.
Но греть кого-то хоть пару святых ночей!
Снеговики в квартирах выглядят так нелепо...
Как ребёнок ничей...
Люди сердца друг из друга всю жизнь Удят,
Рыбками глаз сверкая на берегу.
Что будет?
Мама, не говори мне,
что дальше будет,
Я ведь и так не могу...
Можно я это время попробую снова?
Посигналь мне растущей Луной в окно.
Я первый раз дошёл до себя второго.
А третьего не дано.
Горизонт — не граница,
а всегда её продолжение.
Любящие в вино превращают лёд.
А я сделал-сделал-сделал
вчера предложение
И получил:
«Я ведь замужем уже год…»
С лестницы после спустился,
как с горки скользкой.
Месяц на небе — ноготь, покрытый лаком.
Ноги мои идут
теперь по Никольской
С душой,
посаженной на кол.
Поужинал славно
изморозью московской.
С новой этой планетой
пытаюсь ужиться.
Полная перекличка с поэтом Владимиром Маяковским,
Я — какое-то облако в джинсах.
Новый год придуман,
чтоб время вернулось к лету.
Мне себя не жаль.
И вот у тех железных ворот
Человек во мне снова
уступит место поэту,
А ведь так хотелось,
чтоб было наоборот.
Я прошу об одном всего лишь,
Признавая свою вину:
То, что можно сделать сегодня,
Не откладывай на весну!
Чтобы ночью на перекличке,
На осеннем сыром плацу
Загорелись глаза от спички,
Поднесённой тобой к лицу.
И тогда мы успеем к маю
Белый свет запустить в дома.
Ты исполнишь. Я знаю, знаю.
Будет в помощь зима, зима.
Признавая свою вину:
То, что можно сделать сегодня,
Не откладывай на весну!
Чтобы ночью на перекличке,
На осеннем сыром плацу
Загорелись глаза от спички,
Поднесённой тобой к лицу.
И тогда мы успеем к маю
Белый свет запустить в дома.
Ты исполнишь. Я знаю, знаю.
Будет в помощь зима, зима.
❤1
А полицию вызвала
злая бабка,
Ведь по зонтику дождь,
как по Сеньке шапка.
Там у парка хрущёвка,
в хрущевке двушка.
И в платке не ТТ,
а твоя лягушка.
И пока поднимался
наряд в квартиру,
Небывалое чудо
явилось миру:
Дверь открыла царевна.
Сержант очкарик,
Покраснел,
выпуская из рук фонарик.
Так что осень умеет давать уроки.
Не сжигай только шкурку и помни сроки.
Тут один расправлял уже дурень флаги,
Но ему на любовь не хватило тяги.
Пусть же дождь изменяет асфальту с крышей!
Новый Пушкин сидит за стеклом с Аришей.
Исполняют Бетховена водостоки.
Не сжигай только шкурку и помни сроки.
20.9.21ВМ
злая бабка,
Ведь по зонтику дождь,
как по Сеньке шапка.
Там у парка хрущёвка,
в хрущевке двушка.
И в платке не ТТ,
а твоя лягушка.
И пока поднимался
наряд в квартиру,
Небывалое чудо
явилось миру:
Дверь открыла царевна.
Сержант очкарик,
Покраснел,
выпуская из рук фонарик.
Так что осень умеет давать уроки.
Не сжигай только шкурку и помни сроки.
Тут один расправлял уже дурень флаги,
Но ему на любовь не хватило тяги.
Пусть же дождь изменяет асфальту с крышей!
Новый Пушкин сидит за стеклом с Аришей.
Исполняют Бетховена водостоки.
Не сжигай только шкурку и помни сроки.
20.9.21ВМ
Я тюбик задушил, и вышли буквы,
Пишу начало осени без клюквы,
Щекой поранив дачное стекло.
Сентябрь наступил и потекло...
Дожди звенят, как у поэта медь
В кармане правом. Упраздняя смерть,
Забыв о безопасном ветродуве,
Несутся птицы. Нимб у каждой в клюве,
Как знак того, что бесполезна клеть.
Горит над каждой птицей птичий ангел,
Деревья, как господние фаланги -
Венозных гнёзд мотель, приют, умёт.
Никто из птиц, как видно, не умрёт,
Не захлебнётся в этой синей пряже,
Лишь сердце уронив, что воск свечной,
За океаном вспыхнет фюзеляжем,
С радаров исчезая в час ночной.
И африканский мальчик, верный Чаду,
Из доброй фирмы «Хам и сыновья»,
Вдруг ртом поймает перья соловья
И выдаст из «Онегина» тираду.
Сегодня праздник опустевших гнёзд!
Как Фирс из пьесы, красноклювый клёст
Один в лесу устраивал поминки,
Игла на поцарапанной пластинке
Нащупала Шопена и шипит.
Крадётся вор печален и небрит.
Влезает на террасу дачи старой,
Там, где портрет Высоцкого с гитарой,
Буфет, плита, две рюмки на столе,
А дом скрипит, в другом его крыле
Заснул поэт на крыльях опаленных,
Во сне он видит отсвет глаз зелёных,
Единственных на призрачной земле.
И птицы за апрель выходят замуж
Им возвращаться под Москву пора уж,
У каждой в клюве белое кольцо,
Они летят, и светится лицо...
Таков сентябрь. Два одиноких друга -
Поэт и вор отходят от испуга,
Они разлили в чашки кислый брют
И дождик в собутыльники зовут.
Пишу начало осени без клюквы,
Щекой поранив дачное стекло.
Сентябрь наступил и потекло...
Дожди звенят, как у поэта медь
В кармане правом. Упраздняя смерть,
Забыв о безопасном ветродуве,
Несутся птицы. Нимб у каждой в клюве,
Как знак того, что бесполезна клеть.
Горит над каждой птицей птичий ангел,
Деревья, как господние фаланги -
Венозных гнёзд мотель, приют, умёт.
Никто из птиц, как видно, не умрёт,
Не захлебнётся в этой синей пряже,
Лишь сердце уронив, что воск свечной,
За океаном вспыхнет фюзеляжем,
С радаров исчезая в час ночной.
И африканский мальчик, верный Чаду,
Из доброй фирмы «Хам и сыновья»,
Вдруг ртом поймает перья соловья
И выдаст из «Онегина» тираду.
Сегодня праздник опустевших гнёзд!
Как Фирс из пьесы, красноклювый клёст
Один в лесу устраивал поминки,
Игла на поцарапанной пластинке
Нащупала Шопена и шипит.
Крадётся вор печален и небрит.
Влезает на террасу дачи старой,
Там, где портрет Высоцкого с гитарой,
Буфет, плита, две рюмки на столе,
А дом скрипит, в другом его крыле
Заснул поэт на крыльях опаленных,
Во сне он видит отсвет глаз зелёных,
Единственных на призрачной земле.
И птицы за апрель выходят замуж
Им возвращаться под Москву пора уж,
У каждой в клюве белое кольцо,
Они летят, и светится лицо...
Таков сентябрь. Два одиноких друга -
Поэт и вор отходят от испуга,
Они разлили в чашки кислый брют
И дождик в собутыльники зовут.
👍1
выходя из последних дверей
последнего вагона
будь готов к появлению зверей
которых выпустят из загона
в их числе будет белый единорог
ты коснись его тёплого бока
под китайским городом
сотни дорог
это зона высокого тока
только помни
что ночью осенние воры
вместо шкафа с деньгами отомкнули ящик пандоры
и посыпалась соль
четверговая соль
и надулось Луны колесо
все забытые вещи
все подозрительные предметы
привязал городничий
к хвосту кометы
и они гремят как на веревке консервы
на свадьбе, где породнились цыгане и сербы
где райские птицы
с ладоней клюют пшено
слоны прислоняются
людям это запрещено
маски скафандры перчатки решётки из йода
особенно на станции улица 2021 года
последнего вагона
будь готов к появлению зверей
которых выпустят из загона
в их числе будет белый единорог
ты коснись его тёплого бока
под китайским городом
сотни дорог
это зона высокого тока
только помни
что ночью осенние воры
вместо шкафа с деньгами отомкнули ящик пандоры
и посыпалась соль
четверговая соль
и надулось Луны колесо
все забытые вещи
все подозрительные предметы
привязал городничий
к хвосту кометы
и они гремят как на веревке консервы
на свадьбе, где породнились цыгане и сербы
где райские птицы
с ладоней клюют пшено
слоны прислоняются
людям это запрещено
маски скафандры перчатки решётки из йода
особенно на станции улица 2021 года
С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ ЮРИЯ ПЕТРОВИЧА!
Над крышами старой Таганки
Кораблик качают ветра.
И сыплются звёзды из склянки,
И песня звучит до утра.
Пусть дождик идёт одиноко,
Пусть где-то мерцает салют,
Ту песню четыре пророка,
Четыре матроса поют.
Один из них дерзкий, как ветер,
Другой будто угол колюч,
Уверен и радостен третий,
И светел четвёртый, как луч.
И Бог с ними точно со всеми,
И песня с припевом простым,
О том, что нам выпало время
Ещё веселее, чем им!
О том, что собака из лужи
Достанет Луну до зари,
А том, что свобода снаружи,
Привычней свободы внутри.
О том, что душа без огранки
Похожа на все кирпичи.
Ты слышишь их песню, Таганка?
Ты видишь кораблик в ночи?
Над крышами старой Таганки
Кораблик качают ветра.
И сыплются звёзды из склянки,
И песня звучит до утра.
Пусть дождик идёт одиноко,
Пусть где-то мерцает салют,
Ту песню четыре пророка,
Четыре матроса поют.
Один из них дерзкий, как ветер,
Другой будто угол колюч,
Уверен и радостен третий,
И светел четвёртый, как луч.
И Бог с ними точно со всеми,
И песня с припевом простым,
О том, что нам выпало время
Ещё веселее, чем им!
О том, что собака из лужи
Достанет Луну до зари,
А том, что свобода снаружи,
Привычней свободы внутри.
О том, что душа без огранки
Похожа на все кирпичи.
Ты слышишь их песню, Таганка?
Ты видишь кораблик в ночи?
Взялся сентябрь за старое дело:
В небо плевать у перрона...
Наша ольха от стыда покраснела,
Платье сняла через крону.
Сняли гаишники с печки Емелю,
Дышит он в трубочку, бедный.
Темно-зелёным за эту неделю
Сделался памятник медный.
И оторвавшись от племени Веси,
Стоя в болоте, как в хлебе,
Паузу в небе Есенин повесил.
Так и висит она в небе...
В небо плевать у перрона...
Наша ольха от стыда покраснела,
Платье сняла через крону.
Сняли гаишники с печки Емелю,
Дышит он в трубочку, бедный.
Темно-зелёным за эту неделю
Сделался памятник медный.
И оторвавшись от племени Веси,
Стоя в болоте, как в хлебе,
Паузу в небе Есенин повесил.
Так и висит она в небе...
В этом году октябрь начался со вторника.
Что будет с нами в среду никто не знает.
Боженька утром крылами таджика-дворника
Время упавшее радостно подметает.
Октябрь - это не весело , и не грустно.
Октябрь - это когда у дождя на лету сердце хрустнуло.
Октябрь - это на кирпичах пегих твоя лодка.
Октябрь - это, когда без очков видно чётко.
У Земли и Луны соприкасаются, целуются оси.
Дворник не знает, как по-русски сказать слово "осень".
В Индии уже соловьи. В Африке трясогузки.
А я... не знаю, не знаю, не знаю - как жить по-русски.
Октябрь - это: узнавать любимых по стону.
Октябрь - это: чуять запах по телефону.
Октябрь - это: глухонемого зеленый крик.
Октябрь - Воскресение выкинутых в мусорный бак книг.
Женщина-ночь дню мужчине делает жизнь короче.
Перочинный месяц, порвавший копирку ночи
Устроил сквозняк. А еще, а еще...
Официанты! Официанты, принесите, пожалуйста счет
На желтом чеке,
На рваном двадцатом веке,
На бесцветном пока двадцать первом...
Зуб головы с живым нервом.
Никогда никого не жалейте.
Дворник в спасательном жилете
Стоит по горло в листве.
Священник раздает пастве
Молитву со словами:
"Мы все друг с другом в родстве..."
Октябрь - это рыжина лесных щей.
Октябрь - это пятой группы кровь.
Октябрь - заклевавший черного голубя золотой воробей.
А в это время, я, как деньги Кащей
спрятал любовь
В одном из будущих октябрей.
Что будет с нами в среду никто не знает.
Боженька утром крылами таджика-дворника
Время упавшее радостно подметает.
Октябрь - это не весело , и не грустно.
Октябрь - это когда у дождя на лету сердце хрустнуло.
Октябрь - это на кирпичах пегих твоя лодка.
Октябрь - это, когда без очков видно чётко.
У Земли и Луны соприкасаются, целуются оси.
Дворник не знает, как по-русски сказать слово "осень".
В Индии уже соловьи. В Африке трясогузки.
А я... не знаю, не знаю, не знаю - как жить по-русски.
Октябрь - это: узнавать любимых по стону.
Октябрь - это: чуять запах по телефону.
Октябрь - это: глухонемого зеленый крик.
Октябрь - Воскресение выкинутых в мусорный бак книг.
Женщина-ночь дню мужчине делает жизнь короче.
Перочинный месяц, порвавший копирку ночи
Устроил сквозняк. А еще, а еще...
Официанты! Официанты, принесите, пожалуйста счет
На желтом чеке,
На рваном двадцатом веке,
На бесцветном пока двадцать первом...
Зуб головы с живым нервом.
Никогда никого не жалейте.
Дворник в спасательном жилете
Стоит по горло в листве.
Священник раздает пастве
Молитву со словами:
"Мы все друг с другом в родстве..."
Октябрь - это рыжина лесных щей.
Октябрь - это пятой группы кровь.
Октябрь - заклевавший черного голубя золотой воробей.
А в это время, я, как деньги Кащей
спрятал любовь
В одном из будущих октябрей.
Слава твоя
Почти сравнима
Со славой дождя и снега,
Со славой вещего Серафима
Или Олега!
Ты такое выбил тату
На русской душе,
Что горько от слов во рту
Больше ста лет уже.
Женщин с воплем победным
Превращал ты в своё ребро,
И не можешь быть медным,
Ибо суть твоя - серебро.
Сам себя ты купал в молоке,
Посылая к вселенской маме!
На венчание в церковь
Явился с розой в руке
И жабой в кармане!
И ещё, чародей!
Еще божественный
психопат!
Мы давно догадались,
Чьих рук и дел
сегодняшний
листопад.
3.10.21
С Днём рождения, Сергей Александрович!
Почти сравнима
Со славой дождя и снега,
Со славой вещего Серафима
Или Олега!
Ты такое выбил тату
На русской душе,
Что горько от слов во рту
Больше ста лет уже.
Женщин с воплем победным
Превращал ты в своё ребро,
И не можешь быть медным,
Ибо суть твоя - серебро.
Сам себя ты купал в молоке,
Посылая к вселенской маме!
На венчание в церковь
Явился с розой в руке
И жабой в кармане!
И ещё, чародей!
Еще божественный
психопат!
Мы давно догадались,
Чьих рук и дел
сегодняшний
листопад.
3.10.21
С Днём рождения, Сергей Александрович!
Ветер осени служит,
Умножаясь на три.
Холодает снаружи
И теплеет внутри.
Всех нас строят
по росту
И ведут в закрома.
Все так сложно,
Что просто
Скоро будет зима.
Одинаковы, Боже,
Тот и этот твой свет.
Время денег дороже,
Ибо времени нет.
Вот он истинный самый
Час любви невпопад.
Под ногами у мамы
Медвежата стоят.
И кричит голубица,
Сквозь кленовую медь.
То ли в землю зарыться,
То ли в небо взлететь.
Но мы выберем третье,
Прижимаясь к окну.
Ведь проходят столетья
Через осень одну.
5.10.21
Умножаясь на три.
Холодает снаружи
И теплеет внутри.
Всех нас строят
по росту
И ведут в закрома.
Все так сложно,
Что просто
Скоро будет зима.
Одинаковы, Боже,
Тот и этот твой свет.
Время денег дороже,
Ибо времени нет.
Вот он истинный самый
Час любви невпопад.
Под ногами у мамы
Медвежата стоят.
И кричит голубица,
Сквозь кленовую медь.
То ли в землю зарыться,
То ли в небо взлететь.
Но мы выберем третье,
Прижимаясь к окну.
Ведь проходят столетья
Через осень одну.
5.10.21
Я глажу поверхность осени,
Как будто винтовку Мосина.
За правым моим плечом
Господь воскрешает пчёл.
Он хочет опять вручную
Всю гладь застеклить речную.
Зачем ему эта блажь?
На взгляд тридцать три
не дашь...
Крючком угождаю рыбе я.
И яблоком пахнет Библия,
Уставшая ото всех.
А в планах у неба снег.
Знакомый поэт с Остоженки
Слова все разрезал ножиком
И вынес их по слогам
У церкви отдать врагам.
А в наволочке на лавочке
Все письма от Коли Анечке
Лежат себе, ждут любви.
Их кто-то тесьмой обвил.
Теряют опять значение
Узоры на лунном черепе,
И шапочку шьёт Марго,
А Мастер идёт в парк Го...
Ему за роман заплачено,
И встреча одна назначена,
Сегодня по-над рекой.
Поди заслужи покой.
Поди заслужи покой...
7. 10. 21
Как будто винтовку Мосина.
За правым моим плечом
Господь воскрешает пчёл.
Он хочет опять вручную
Всю гладь застеклить речную.
Зачем ему эта блажь?
На взгляд тридцать три
не дашь...
Крючком угождаю рыбе я.
И яблоком пахнет Библия,
Уставшая ото всех.
А в планах у неба снег.
Знакомый поэт с Остоженки
Слова все разрезал ножиком
И вынес их по слогам
У церкви отдать врагам.
А в наволочке на лавочке
Все письма от Коли Анечке
Лежат себе, ждут любви.
Их кто-то тесьмой обвил.
Теряют опять значение
Узоры на лунном черепе,
И шапочку шьёт Марго,
А Мастер идёт в парк Го...
Ему за роман заплачено,
И встреча одна назначена,
Сегодня по-над рекой.
Поди заслужи покой.
Поди заслужи покой...
7. 10. 21