Война по ошибке, демократизация - по желанию правящего класса

Новая газета Европа публикует текст выступления Григория Голосова на конференции "Российские реалии". Несколько фрагментов:

Владимир Путин [...] хотел короткой победоносной войны. «Вежливые люди» должны были пройти парадом по улицам Киева, а россияне увидеть по телевидению, что всё, что делал Путин, увенчалось блестящим триумфом. Этот триумф подвел бы Владимира Путина к очередным президентским выборам в 2024 году, что называется, на коне.

В этой логике нет ничего патологического, она действительно прагматична и полностью соотносится с тем, что происходит в странах с похожим на российский политическим режимом. Этот режим называется персоналистская диктатура. Главная проблема персоналистской диктатуры в том, что ее лидер постепенно становится всё более и более изолированным как от общества, так и от правящего класса, и рано или поздно начинает совершать фатальные ошибки. Именно это мы и увидели 24 февраля. [...]

Персоналистская диктатура в современной России возникла путём деградации электорального демократического режима. [...] Любой авторитарный режим является более институционализированным, чем персоналистская диктатура. [...] Персоналистская диктатура может функционировать на основе неких неформальных правил, конвенций, в которых устанавливается, что верховный правитель может делать по отношению к своим соратникам, а что нет.

Такой уровень неформальной институционализации в начале нулевых годов в России был. В течение первых президентских сроков Владимира Путина его произвол был довольно сильно ограничен необходимостью соблюдать договоренности с различными политическими и экономическими кругами. [...]

Если бы Путин в 2000-ом году не продемонстрировал способность выигрывать выборы, которые тогда были все еще относительно честными, и в 2004-м не показал, что может повторить этот успех, то его положение на верхушке российской властной пирамиды было бы существенно иным. В результате этих побед значительная часть российского правящего класса поверила в то, что именно Путин — это тот человек, который для неё способен выигрывать выборы. [...]

Только после того, как Путин вернулся в президентское кресло в 2012 году, началось стремительное сокращение вообще всех правил,
специфических для режима данного типа.
Параллельно с этим шла и деградация электоральных институтов: после выборов 2011-2012 годов российские электоральные процедуры все больше и больше превращались в фикцию.

Именно этим путем деинституционализации российский политический режим превратился в чистую персоналистскую диктатуру. Несмотря на то, что диктатуры — наиболее распространенный тип авторитарных режимов в мире, не все из них совершают такие колоссальные ошибки, которые сделал в начале этого года Владимир Путин. Гаргантюанский масштаб этой ошибки в значительной степени связан со своеобразной траекторией эволюции российского режима.

[...] Демократизации, продиктованные жизненными интересами правящего класса, происходят не так уж редко. Проблема с [«элитной»] демократизацией в России сейчас состоит, естественно, в том, что ни одной из существенных групп российского правящего класса это не интересно. Во многом отсутствие интереса связано с тем, что эти группы по-прежнему не испытали полного разочарования в способности Путина разрешить ту ситуацию, которую он создал. Те, кто уверен что Путин создал для них проблемы своими решениями 2022 года, думают, что он же, возможно, эти проблемы и разрешит.

Кроме того, к этим надеждам добавляются приятные «бонусы», которые могут достаться экономической части правящего класса из-за ухода зарубежного бизнеса из России. Массовый исход западных компаний привел к тому, что образовалась огромная масса собственности, которую можно очень удобно поделить без больших капиталовложений.

Проект Smolny beyond borders объявил набор на 11 курсов - и среди них есть совершенно замечательные. Три коротких курса, длиною в месяц, и восемь на семестр. Длинные курсы дают кредиты в "нежелательном" Bard college. Онлайн-презентация курсов пройдет 27 декабря. Язык 8 курсов из 11 - английский.

Путинизм как идеология - курс Илья Венявкина. Есть ли у путинизма идеология, и как она эволюционировала - этот вопрос Илья и участники семинаров будут отвечать на примере важнейших речей, текстов и фильмов, созданных российскими пропагандистами.

Дмитрий Быков прочитает небольшой цикл лекций "Российский эмигрант как культурный герой" (рус).

Вера Шенгелия будет разбирать на семинарах, как повлияло советское наследие на восприятие в современной России людей с ограничениями, как конструируется их социальная реальность, и как это привело к нарушению их прав (тут).

Курс Алексея Гилева посвящен советскому наследию в современной России, - институтам и практикам, которые были сохранены, модифицированы и переизобретены в 2000-2010-е гг. (включая политическую монополию, аппарат слежки, экономические и гендерные отношения, антизападничество и экспансионизм, этническая политика, недоверие к гражданскому активизму, неформальные сети).

Еще среди курсов - когнитивные аспекты разрешения конфликтов; сопротивление и восстание; как современность понимает прошлое; политическая история документальной фотографии; теория и практика народного суверенитета; неофициальная позднесоветская культура; нарративы о травме в современной русской литературе.

​Быть гражданином в тёмные времена: разговор с Еленой Панфиловой

30 декабря, пятница, в 19.00 по московскому времени

2022 год принес нам очень много боли, ярости и скорби. Они связаны не только с войной. Те, кто в постсоветские годы пытались строить в России новые институты и практики в образовании, медиа, гражданском секторе, в последние годы увидели, как быстро разрушается их дело, если этого хочет государство. Елена Панфилова занимается противодействием коррупции около четверти века. В начале 2022 года оказалось, что созданное ей российское отделение “Трансперенси Интернешнл” должно кардинально изменить формат и локацию своей работы, а под конец года российские власти решили выйти из Международной конвенции об уголовной конвенции за коррупцию, чтобы отрезать страну от механизма мониторинга институциональных условий коррупции.

В этой ситуации трудно не опустить руки. Но Елена Панфилова пытается с максимальной отдачей помогать тем, кто нуждается в помощи. За последние годы городской средний класс создал в России инфраструктуру горизонтальных инициатив и помощи наименее защищённым – от лечения больных детей и стариков до защиты прав человека, гражданского просвещения и помощи бездомным животным. Сейчас вся эта система оказалась под ударом: нуждающихся стало больше, а многие доноры и волонтеры покинули страну. У оставшихся стало меньше ресурсов. Как пережить невыносимое настоящее, и могло ли все сложиться иначе? Можно ли в этих условиях думать о будущем? И что значит быть гражданином сейчас, когда гражданское чувство наказывается?

В разговоре участвуют:

— Елена Панфилова, основательница “Трансперенси Интернешнл Россия”, преподавательница Свободного университета;

— Борис Грозовский, обозреватель, автор телеграм-канала EventsAndTexts.

Разговор организован телеграм-каналом «О стране и мире». Трансляция и видеозапись разговора будет доступна в YouTube-канале «О стране и мире».

Зарегистрируйтесь, чтобы получить ссылку на мероприятие за час до его начала.


Материалы к разговору:

➤Е.Панфилова. “Если не наказывают за виллу, почему нельзя спереть стиральную машину”;

➤Россия выходит из Европейской конвенции об уголовной ответственности за коррупцию. Теперь властям с ней незачем бороться даже формально? Объясняет Елена Панфилова;

➤Е.Панфилова. Она знает, что сможет.

Еще один отрывок из замечательного выступления Елены Рачевой. Линки на другие расшифровки см. здесь парой записей выше

Еще один отрывок из выступления Елены Рачевой, научного сотрудника факультета социологии Оксфордского университета, бывшего специального корреспондента “Новой газеты”. На организованной нашим тг-каналом дискуссии Елена рассказала о том, как ветеранские союзы прошли путь от силового предпринимательства до масштабного государственного финансирования.

Большинство ветеранских союзов начинали как grassroots проекты. Например, в Твери была маленькая организация, которая много лет боролась за то, чтобы создать мемориальные кладбища. Еще они собирали деньги на памятники, пенсии или протезы. Вначале воинские союзы были действительно работающими помогающими организациями. А когда они получили возможность беспошлинно торговать сигаретами и алкоголем, то вошли в этап силового предпринимательства. Начали объединяться в бандитские группировки. 

Я брала интервью у нескольких ветеранов, которые входили в “афганскую мафию”. Они вспоминают об этом с восторгом и без стыда. Их общий нарратив о 1990-х годах состоит в том, что если у руля государства стоит мафия, то это значит, что надо создать собственную мафию. Про текущую власть они, кстати, думают в таких же категориях и считают, что было бы хорошо снова собраться и создать собственную мафию. Но уже нет прежних сил, и законодательство изменилось. Я выяснила, что многие бандитские группировки из 1990-х годов все еще существуют как легитимные воинские союзы с большим количеством членов. Теперь они получают большие государственные субсидии. А их руководители, которые раньше были главами банд, теперь сидят, например, в местных парламентах.   

В начале 2010-х годов ветеранские союзы плотно сели на иглу государственного финансирования. Мелкие ветеранские союзы в регионах часто были вынуждены закрываться, потому что в город приходило “Боевое братство”, или “Российский Союз ветеранов Афганистана” - два крупнейших воинских союза. Изменились уставы союзов. Раньше в них было прописано, что члены союзов обязаны заниматься увековечиванием памяти павших и поддержкой их родных. А теперь добавили строчку о том, что ветераны обязаны участвовать в патриотической работе. А если они этого не будут делать, то их исключат из союзов и больше не будут считать ветеранами Афганистана или Чечни.    

С 2014 года ветераны в большей степени чеченских войн начали массово участвовать в вербовке людей на Донбасс и позже в Сирию. А ветераны Афганистана поучаствовали в присоединении Крыма. Например, в Брянске по всем местным военкоматам пустили разнарядку о том, что из региона должны приехать десять ветеранов в Крым для того, чтобы своим авторитетом подавлять местные оппозиционные процессы. При встрече с ветеранами Афганистана, которые считают себя украинцами и хотят, чтобы Крым был частью Украины, они должны были бы с ними побеседовать по-братски и изменить их мнение. Насколько мне известно, им не давали оружие, но они гордились тем, что приняли участие в таких исторических событиях.   

Ветеранские союзы сумели создать патриотическую инфраструктуру. Согласно отчетам “Боевого братства”, каждый год оно проводит до трех тысяч мемориальных военно-патриотических мероприятий, которые направлены на “поддержку внешней и внутренней политики президента”. В 2015 году “Боевое братство” координировало десять больших публичных акций. Например, оно координировало митинг в честь первой годовщины аннексии Крыма. Также “Боевого братства” создало тридцать военизированных лагерей для тысяч и тысяч молодых людей. Важно отметить, что это официальные цифры, и сложно говорить о том, что из этого на самом деле было организовано и существовало. 

Об участии ветеранских союзов в проправительственных политических акциях, смотрите в полной версии нашей дискуссии. 

Заключительный разговор этого года - с Еленой Панфиловой. Ютьюб-трансляция и запись - тут: https://youtu.be/ceRUILsQvgQ

Начинаем через 5 мин

Поздравлений не будет - я согласен с Александром Шмелевым, что проклятый 2022-й никогда не кончится, теперь он будет всегда - как минимум, в нашей жизни. А подборка чтения на каникулах вот:

- сильный текст Кирилла Кобрина о советском национализме и конце постсоветского пространства: Взяв на себя роль оплота стабильности и борца с "цветными революциями", РФ, в конце концов, устроила у себя "цветную" – коричневую – революцию сверху, и своими же руками уничтожила постсоветское пространство, которое, впрочем, уже испытывало тяжкую "усталость материала".

И кстати, у Кобрина был интересный текст о мобилизации и полицейском капитализме.

- итоги года от "Важных историй"; и экономические итоги от них же.

- Александр Черкасов о том, как Путин боролся с несогласными в СССР и как избежал люстрации.

- Василий Жарков о том, что не так с российскими университетами, ставшими пособниками новой имперской политики, и как их переизобрести. Режим личной власти в российских университетах сложился на 10-15 лет раньше, чем в государстве, потом они превратились в империи. Жарков показывает, как университеты могут стать полиархиями, федерациями с несколькими центрами принятия решений.

- Сергей Чапнин о том, что поддержка РПЦ войны с Украиной станет ее самоубийством ("РПЦ подменила Евангелие гремучей смесью конспирологии, язычества и имперскости, помноженных на советские комплексы").

- "Положение обязывает": почему поведение богатых оценивают строже.

- фрагменты разговора с Кевином М.Ф. Платтом: Эйфория россиян по поводу «возвращения Крыма домой», а 8 лет спустя готовность многих поучаствовать в попытке вернуть всю Украину – результат непроработанности травм действительно настрадавшегося общества. Длящаяся боль подталкивает людей к поиску национального единства, которым воспользовалась пропаганда. Меж тем российская нация – такой же плод коллективного воображения, как и любая другая. Если нация считает себя вправе отнимать и убивать, значит, её пора перепридумать.

Важная мысль Платта: Чтобы защищать свои богатства, полученные от продажи нефти, в постидеологическую эпоху, российские элиты стараются убедить всех, что у них есть некая особая цивилизация, которую они защищают. Мол, особенность цивилизации первична, а границы вторичны. Но всё наоборот: границы и особенности цивилизации создаются, чтобы защищать деньги. Это доходчивее всего объясняет явление Путина.

<...> Ты забудешь 90-е, когда российские элиты получили свои незаконные богатства, украв у тебя всё. Ты будешь помнить, что потерял империю, и верить, что когда я возвращаю Крым и Украину, я создаю для тебя новую целостность. Позабыт реальный источник травмы, реальные нужды людей. Государство начинает решать вымышленную проблему, создавая коллективный фетиш. Построение коллективной идентичности на дезавуировании насилия – распространённый в мире механизм. Но в мире эти механизмы присутствуют как неврозы (можно вспомнить Польшу, чья коллективная идентичность построена на идее чистой и не повинной ни в одном преступлении нации), в России же мы видим психоз.

- Андрей Заякин о реформе системе научной аттестации, которая может привести к возрождению института научной репутации (pdf).

- Андрей Заякин о возрождении института судебной экспертизы (pdf).

- О проблемах с бюджетом-2023. И о сложностях в российском здравоохранении.

- записка Вадима Штепы о том, что война стала закономерным следствием гиперцентрализма, уничтожения федерализма в России, о просыпающемся в регионах стремлении к самостоятельности и антиколониальном протесте и о контурах нового федеративного договора (pdf).

- мой, наверное, самый важный текст этого года - о необходимости критического прочтения традиции, или о перезагрузке культуры. Продолжение этой темы - в разговоре с критиком Александром Гавриловым (государство инкорпорировало русскую культуру, именно поэтому она становится в разных странах предметом отвержения).

Зачем изучать сталинизм?

Много интересного в последнем номере НЛО. Евгений Добренко рассказывает о превратностях занятия соцреализмом в годы перестройки: в те годы на полках спецхрана соседствовали давно стоявшие там Мандельштам и Солженицын, с одной стороны, и вся прославляющая Сталина литература - с другой. В брежневские годы было принято делать вид, как будто прославляющей Сталина литературы не существует, и этот идеологический айсберг остался непонятым. Казалось, зачем бороться за допуск к сталинским писателям Бабаевскому и Суркову, когда еще не возвращены Булгаков и Бабель?

В результате литература как крупнейшая культурно-идеологическая институция по формированию советского воображаемого, советский язык и ментальные клише остались неисследованными. "Спустя тридцать лет можно констатировать, что без работы с этим механизмом, без анализа этой культуры история обречена на рецидивы, чему свидетельством — политическая культура современной России, - пишет Добренко. - В стране, где огромное число людей величайшим политическим деятелем признает величайшего в ее истории политического преступника, есть вещи поважнее, чем литература".

Сначала сталинская культура игнорировалась по политическим причинам, а потом - просто как недостойная рассмотрения. В обзорной статье Добренко рассказывает, как со сменой поколений в русистике менялась ее повестка. Один из важных выводов Добренко: "Советский проект отнюдь не был классовым, но был типичным национальным модернизационным проектом, лишь завернутым в марксистскую риторику. Только в идеологической проекции холодной войны русская революция была центральным событием ХХ века. В национальной перспективе центральной точкой становился сталинизм.

Революция 1917 года оказалась лишь толчком, тогда как фундаментальные основы советской нации являлись продуктом именно сталинизма, в котором был создан и укоренен экономический, политический, идеологический и культурный фундамент советского режима, просуществовавшего в созданных Сталиным рамках еще почти четыре десятилетия после его смерти. Постсоветская идентичность опирается на прежние советские традиции, корни которых не столько в революции, сколько в сталинизме".

Добренко хорошо пишет о значимости изучения именно массовой культуры сталинского периода: "Фундаментально отличным от предыдущих веков и либерально-демократических режимов образом культура чрезвычайно важна для диктаторских режимов и основанных на насилии национальных
государств. Она важна потому, что является универсальным орудием политической власти: как необходимый объект централизованного планирования и координации; как способ дотянуться, кооптировать или противопоставить политических субъектов; как домен, который не может быть оставлен в руках традиционных патронов, поскольку культура является единственным способом производства властью собственного образа и легитимации.

Культура рассматривается как домен, который должен быть поставлен под контроль и наблюдение государства. Поэтому культура современных диктатур, включая сталинскую, перемещается за пределы своего традиционного пребывания при дворах, в салонах, галереях, театрах. она выходит на площади, в библиотеки и школы, в государственные институции, на спортивные арены, на телевидение. Все это делает изучение сталинской культуры чрезвычайно актуальным в современной России, где практики власти вырастают из сталинизма".

"Сталинизм, будучи продуктом всей российской политической культуры, является генетической болезнью постсоветского общества. Проект постсоветского национального и культурного строительства без лечения или хотя бы без диагностирования этой болезни обречен на провал".

Рождественское чтение от @Econsonline: история новогодних празднеств. Идея почитать и наряжать елку пришла из Германии, Снегурочку как внучку Деда Мороза придумали в Советском Союзе, а традиционное теперь чтение детьми стихов у елки возникло в период европейской Реформации.

У германских народов во времена язычества ель отождествлялась с мировым древом и – как вечнозеленое растение – символизировала неумирающую природу. У древних германцев существовал обычай: на новый год идти в лес и украшать елку, затем совершая вокруг нее полагавшиеся смене года ритуалы. В конце XVII века обычай приходит и в Россию: после своего путешествия по европейским странам Петр I в 1699 г. издает указ – праздновать новолетие 1 января «по примеру всех христианских народов».

После смерти Петра I его предписания были основательно забыты и соблюдались только трактирами. Елки у трактиров стояли круглогодично: перед новым годом их устанавливали на крышах или у ворот, а накануне следующего нового года заменяли новыми. В результате трактиры в народе стали называть «елками» или «Елкиными»; в обиход вошли такие выражения, как «пойдем к Елкину» («пойдем выпьем») и «быть под елкой» (находиться в кабаке). Только в XIX веке елка снова «возрождается» по всей России уже как рождественское дерево – и снова благодаря немцам.

Первое масштабное официальное празднование Нового года в СССР состоялось, что совершенно не удивительно, в 1937-м. В методичке 1945 г. о новогоднем празднике предусматривалось, что над входом в школу и на школьной сцене должны висеть портреты Сталина, дети должны исполнять песни о Сталине и Красной Армии и благодарить Сталина за полученные подарки, и только в конце они могли спеть песню собственно про елку. О перипетиях с рождественской елкой в атеистическом СССР см. в тексте "Эконса".

​Гражданские инициативы в год войны

10 января, вторник, в 19.00 по московскому времени

Война с Украиной коренным образом изменила жизнь и работу всего гражданского сектора России. После эмиграции активисты создали за рубежом множество инициатив, помогающих украинцам и россиянам, вынужденным покинуть свою страну. Помощь украинцам и столкнувшимся с репрессиями россиянам оказывают и многие НКО, продолжающие работать в России. В то же время оставшиеся в России гражданские инициативы, чья проблематика далека от военной, испытывают давление государства и резкое снижение общественного внимания (падение донатов и готовности к волонтерству). Как переживут войну НКО, оставшиеся в России? Возможно ли эффективное антивоенное сопротивление в ситуации диктатуры? Удастся ли гражданскому обществу сформировать единую сеть инициатив поверх войны?

В разговоре участвуют:

— Наташа Баранова, контент-продюсерка “Теплицы социальных технологий”, активистка “Феминистского антивоенного сопротивления”, автор телеграм-канала “Переживание активизма”;

— Алексей Сидоренко, руководитель “Теплицы социальных технологий”;

— Борис Грозовский, обозреватель, автор телеграм-канала EventsAndTexts.

Разговор организован телеграм-каналом «О стране и мире». Трансляция и видеозапись разговора будет доступна в YouTube-канале «О стране и мире».

Зарегистрируйтесь, чтобы получить ссылку на мероприятие за час до его начала.

Материалы к разговору:

➤Н.Кононов. Почему “Теплица” политизировалась. И почему надо было (давно) политизироваться всем.

➤А.Боброва. “Мы родились в ситуации горящей жопы”. Как устроено Феминистское антивоенное сопротивление.

➤Григорий Свердлин, экс-директор “Ночлежки”, о жизни после ухода из фонда и новом антивоенном проекте. ”Мы подогрели безжизненный космос, а потом пришли мудаки и начали войну”.

➤Как поддерживать антивоенное сопротивление из-за границы. Инструкция.

➤Социальные проекты, которые изменили Россию. Вдохновляющие истории десятилетия (2012-2022). Сборник “Теплицы социальных технологий”.

➤Одни из главных героев-2022 - НКО. Вот что они успели сделать за год.

Идея справедливости от перестройки до националистического социализма

Еще одна интересная статья из свежего номера НЛО - Николая Плотникова о дискурсах справедливости в постсоветской России. До перестройки это понятие не входило в идеологический словарь советского режима. Важную функцию в идеологическом самоописании режима "справедливость" приобретает только в 1986-87 гг., с переориентацией дискурса на европейскую модель "социализма с человеческим лицом". Тогда одним из основных драйверов публичной дискуссии стала критика привилегий партийной номенклатуры, отмечает Плотников, а публикация документов по истории репрессий понималась как "восстановление исторической справедливости".

Распад СССР привел к резкому изменению дискурса справедливости. Частота его употребления резко снижается, оно маркируется как "советское". Архитекторы реформ полагают, что либеральная демократия исключает социальную справедливость и не видят, что советская система государственного крепостничества не имела с ней ничего общего.

Дальше, на мой взгляд, Плотников уделяет слишком серьезное внимание уделяет политико-лингвистическому конструктивизму В.Найшуля и концепту "правды". "Букварь" Найшуля читается сейчас примерно как отрывки из писаний Дугина: "Верноподанные служат надеждой и опорой престола и отечества. Благонадежные хранят тишину и покой околотка и земли. Законопослушные защищают закон и порядок царства и государства. Царь и русские люди созывают собор. Царь и русская земля назначают суд. Царь и русский народ призывают стражу. Так утверждается суд и правда".

В путинском дискурсе сильной власти не было места для "справедливости", отмечает Плотников. Всякое недовольство маргинализировалось и нейтрализовывалось. Лишь в середине 2000-х власть была вынуждена инструментально и временно интегрировать тему справедливости в свой дискурс из-за недовольства монетизацией льгот.

Наряду с социальным в то время стал набирать силу русский националистический протест. "Русские марши" артикулировали лозунг национальной революции, которая сместила бы "либеральный порядок" и устранила "разделение русского народа государственными границами".

В 2010-е справедливость используется для критики западного и обоснования "русского мира" ("понятие справедливости у русских в крови", "это часть национального самосознания").

В последнее десятилетие, пишет Плотников, семантика "справедливости" поляризуется. На одном полюсе - требование честных выборов и суда, противодействие коррупции. Другой полюс сочетает национализм, неосоветский социализм и полицейское государство. Это полюс национального социализма, он сплавляет семантику справедливости как национальной исключительности с идеологией социального попечения полицейского государства.

Плотников характеризует несколько направлений в разработке этих идей - от российских поклонников Карла Шмита и евразийства до правых теоретиков вроде Сулакшина и Колерова. Российская программа национального социализма требует "изоляции от западной цивилизации как способа сохранения русской самобытности, разоблачения предательства элит, направивших Россию по ложному прозападному пути развития, создания «диктатуры снизу», опирающейся на поддержку народных масс, производящей чистку элит от прозападных либералов и воплощающей исконный русский идеал социальной справедливости — самодержавной власти, распределяющей социальные блага согласно существующей иерархии".

Разработка концептуальных моделей диктатуры шла параллельно с превращением России в диктатуру. С 2014 власть присоединилась к консервативной революции, оправдывая аннексию Крыма восстановлением справедливости, утверждением русского "особого пути". Круг замкнулся, отмечает Плотников: перестройка началась с провозглашения справедливости универсальной ценностью поверх национальных и классовых ограничений, а сейчас военная агрессия оправдывается "правдой и справедливостью".

Постсоциалистические постколонии (1)

Литературовед Кевин М.Ф. Платт, участник одного из наших интереснейших разговоров прошлого года, в последнем номере НЛО публикует очень важный для политической аналитики текст "Постсоциалистические постколонии и руины глобальной истории". Он посвящен "невыполнимой задаче осмыслить застарелые следы и обломки истории колониальных империй и конфликтов времен холодной войны, национал-социализма, общественной и экономической жизни в социалистических государствах и в эпоху неолиберального закручивания гаек, а также множества завоевательных и освободительных войн прошлого". Будучи обитателями глобальной постсоциалистической постколонии, мы сталкиваемся, пишет Платт, с задачей собирания этих осколков. И никто не справляется с этой задачей.

Начиная с 1990-х годов, пишет Платт, ожесточенные споры по поводу истории повсеместно стали одной из ключевых черт общественных дебатов, ресурсом политической мобилизации и в крайних случаях даже поводом для начала военных действий. Их участники пытаются прочертить траектории будущего на основании историй нации, расы, империи или идеологической позиции. Мы нередко становимся свидетелями битвы альтернативных метафизических парадигм — чаще всего в форме заезженных национальных историй в ключе Гердера и Гегеля или идеологических нарративов в духе Маркса или Смита. "Вместо того чтобы исчезнуть за ненадобностью, прошлое возвращается с упорством, соразмерным его спорному характеру, предвзятости, нелогичности (особенно если смотреть на вещи глобально) и явно первостепенной важности с точки зрения обустройства мира — точнее, мнимо легитимных притязаний на мировые богатства".

Платт, изучающий Латвию, описывает эти рубцы и раны прошлого буквально на теле городов и людей, живущих сейчас, много десятилетий спустя после прошлых битв и разногласий. Разные стороны считают именно себя объектом неоколониального угнетения. Конфликты памяти повсеместны буквально на всем пространстве Восточной Европы. "Эти страны — бывшие окраины, или, по другой версии, бывшие оккупированные территории СССР, государства, основанного на интернациональной классовой солидарности, которое поддерживало мировой антиимпериализм, при этом все больше напоминая империю, на обломках которой оно возникло (и завещав это родовое сходство своему государству-преемнику). Здесь, как и во всем мире, люди учатся у истории, но ее уроки фрагментарны, противоречивы и изобилуют ошибками".

Глобальная история XX века, пишет Платт, строится вокруг двух фундаментальных аксиологических развилок: с одной стороны, идеологический и геополитический конфликт между государственным социализмом и либеральным капитализмом, с другой — масштабная драма распада созданных европейскими державами мировых империй, болезненный и сложный процесс деколонизации и продолжающиеся споры по поводу имперского наследия и его долгосрочных эффектов. Эти две системы координат в корне не совпадают, на каждом отрезке блокируя пути к историческому консенсусу. В данный момент в Восточной Европе мы наблюдаем трагические последствия этих смысловых тупиков.

Их возникновение Платт описывает так: "Крах социалистического блока не только распространил охват капиталистической глобализации на весь мир, но и спутал взаимоотношения между «первым» и «третьим» миром и между нацией и классом. Постсоциалистическая постколониальность принесла с собой не обновление «классической концепции социального класса», а усиление значимости национальных, расовых, гендерных и других форм идентичности, а также все более и более мощные технологии, позволяющие экономическим и политическим элитам эти идентичности кооптировать. Глобальный конфликт XX века, завязанный на противостоянии сущностно различных капиталистической и социалистической версий будущего человечества, сменился неолиберальным технократическим консенсусом в вопросах управления в сочетании с острым, манипулятивным противостоянием по поводу смыслов прошлого, борьбой за ресурсы и голую власть". (окончание ниже)

Постсоциалистические постколонии (2)

продолжение про очень важную статью Кевина Платта в последнем номере НЛО

Аберрация в связи с битвами за власть и историю, показывает Платт, возникла в постсоциалистических постколониальных странах Восточной Европы во многом из-за того, что после падения социализма для концептуализации процессов трансформации использовалась парадигма политического, экономического и культурного «перехода» от социалистического «второго мира» к капиталистическому «первого мира». Несовместимые с этим реалии и исторические процессы деколонизирующегося «третьего мира» имплицитно предполагалось перепрыгнуть или обойти.

И в кулуарах власти, и в академических кругах бывшие социалистические государства воспринимались как принципиально отличающиеся от бывших колоний по исторической траектории и нынешнему состоянию. "Движение в сторону глобализации и стирания национальных различий в рамках либерального западного порядка казалось столь же неотвратимым, как морские приливы", отмечает Платт. После холодной войны господствовало нежелание описывать бывшие социалистические общества в терминах, которые применялись к бывшим колониям капиталистических империй. Но если в некоторых местах национализм, казалось, сходил на нет, то крах социалистического блока вдохнул в него новую жизнь: национализм лег в основу государственных образований внутри и снаружи подвижных новых границ Европы.

Были ли транснациональные проекты государственного социализма, спрашивает Платт, конкурирующим, более справедливым вариантом глобализации или альтернативной формой империи? Что остается от освободительных импульсов деколонизации и какое место они могут занять в системе прошлых и актуальных идеологических различий? Являлись ли социалистическая и капиталистическая версии глобализации конкурирующими разновидностями неоимпериализма?

Нет такой глобальной объяснительной парадигмы, которая могла бы раз и навсегда примирить истории империи и истории идеологии. Матрицы постсоциализма и постколониализма распространяются на весь мир. Но в каждой точке они пересекаются и преломляются друг в друге по-разному. Этот тупик наиболее остро заявляет о себе в трещинах, которые проходят по Восточной Европе. Рассогласованность историй империи и историй идеологии раскалывает нашу память и восприятия настоящего. Каждый из этих нарративов внутренне противоречив.

Важный вывод Платта: помимо невозможности осмысленного диалога между противостоящими друг другу онтологиями, следствием такого положения дел стал фактический вакуум на месте идеологической борьбы, которая, несмотря на все усилия по разворачиванию «нормальной политики», основанной на состязании интересов и идеологических позиций, постоянно рискует сползти в политику этнического и национального противостояния, как в Латвии, или подменить внутреннюю политику апелляцией к внешнему геополитическому антагонизму, как в России. В обоих случаях политика лишается идеологического смысла, который подменяется конфликтом из-за денег, ресурсов и голой власти, разворачивающимся внутри государства и на внешнеполитической арене. Вот та реальная форма, которую принял для нас «конец истории» — не приостановка исторических способов производства смысла, а скорее исчезновение идеологически связных дискуссий о прошлом и настоящем.

Таков, заключает Платт, чудовищный итог постидеологической эпохи, наступление которой встречали с таким энтузиазмом тридцать лет назад. В 1989—1991 годах волна так называемой демократии свободного рынка хлынула поверх прочерченных холодной войной границ в Восточной Европе и, казалось, формировала единый, гомогенный мир — «плоскую землю», населенную разделяющими одни и те же ценности обществами. С тех пор стал очевиден крах былых надежд на единый человеческий мир, основанный на разделяемом понимании истории, базовых политических принципах и представлениях об общественном благе. Вместо этого мы оказались в матрице все более милитаризованных границ между противостоящими онтологиями и видениями истории.

Мы не одни такие

Из фейсбука замечательного политолога Евгения Рощина:

У Гильермо О’Доннелла, классика политической науки, есть пронзительное автобиографическое эссе 1986 года о настроениях аргентинцев во время войны 1982 года и после. Я решил перевести из него короткий духоподъёмный фрагмент. (Guillermo O’Donnel “Reflections from the Argentine Experience”):

Как только аргентинское правительство начало вторжение на Фолклендские острова, у меня родилось непреодолимое желание поехать в Буэнос-Айрес [из Бразилии]. Я надеялся встретиться с людьми, которые так же, как и я, не поддерживали эту авантюру и войну, неизбежно за ней следовавшую. Приехав, я с разочарованием обнаружил, что подавляющее большинство моих знакомых, включая тех, кто противостоял режиму, с энтузиазмом поддерживали вторжение и, чуть позднее, саму войну. Все повторяли одно и то же: “Мы, прежде всего, аргентинцы».

До своего позорного поражения режим успешно навязывал всем ультранационалистическую коллективную идентичность, которая затмевала все остальные… большинство людей старались как могли «помочь стране» выиграть войну. На этом фоне у меня было много болезненных разговоров, в которых даже противники режима упрекали меня в том, что я «думаю как иностранец», если не сказать хуже. … Столкнувшись с упреками ближайших знакомых в том, что я в лучшем случае все не так понимаю, я осознал, что утрачиваю поддержку ближнего круга, столь необходимую для твердости собственных убеждений и оценок; все начинало вызывать сомнение – и то, что казалось реальным, и что таковым не являлось. …

Фолклендская авантюра закончилась полным поражением аргентинских войск. Народ быстро догадался, что правительство нагло врало о ходе военных действий, что военное руководство оказалось бездарным и трусоватым. Так начался распад режима, разъедаемого внутренними конфликтами и взаимными обвинениями. Распад, который подталкивался неожиданно неистовыми требованиями большинства населения скорой демократизации. Режим вдруг начали призывать к ответу за все преступления, совершенные им в предыдущие годы. К этим обвинениям добавились и обвинения в тотальной коррупции его руководителей.

Все эти факты, на которые еще совсем недавно закрывали глаза или даже пытались оправдывать, подливали масла в тот жар, с которым большинство аргентинцев взялось требовать демократизации….
Это типичный сценарий распада авторитарных режимов… в какой-то момент… люди, которые до того были пассивными, деполитизированными, смирившимися и напуганными настолько, что не могли что-либо предпринять, вдруг пришли к осознанию необходимости положить конец авторитарному правлению...

Урок аргентинской истории в том, что при определенных обстоятельствах деполитизированное и безучастное население может неожиданно политизироваться в своем неприятии авторитарного режима.

Вдохновляющие истории десятилетия (2012-2022)

Задним числом, конечно, кажется, что все в прошлом мрак и ужас. Но это не так. В 2010-х годах российское гражданское общество активно развивалось. И война как раз стала удобным способом отбросить общество в архаику, положив конец "золотому десятилетию российских гражданских технологий". Поэтому "Теплица социальных технологий" очень правильно поступила, взяв вынесенные мной наверх слова в подзаголовок сборника "Социальные проекты, которые изменили Россию". Как раз такие истории показывают, что Россия может быть иной, и что в последние годы общество постепенно к этому созревало.

"С 2011 года, с момента самых массовых протестов в современной России, власти делали все, чтобы отбить у граждан инстинкт коллективного действия и политического участия", - справедливо пишет кураторка сборника Наташа Баранова. Сделать это не удалось. "Теплица" собрала несколько историй, показывающих, как рождались гражданские проекты и как они меняли мир вокруг себя. Составившие сборник тексты написаны хорошими журналистами и честно рассказывают, как устроены и с какими вызовами сталкивались перед войной знаковые гражданские проекты.

Основателей описанных в сборнике проектов объединяет то, что они использовали личный опыт, чтобы построить новое общество без насилия — равноправное и инклюзивное, пишет Наташа. Им удалось показать, что человек, взявший на себя смелость влиять на ситуацию, может этого добиться: "мы и есть общество". Беря на себя функции, с которыми не справлялось государство, они защищали права уязвимых групп, строили горизонтальные связи, позволяющие действовать коллективно, предлагали решения, помогающие гражданам почувствовать свою политическую субъектность.

Мотором, который помогал НКО и гражданским проектам плыть против течения и набирать влияние, стали технологии, отмечает в заключении инициатор книги Алексей Сидоренко. Они позволили гражданскому обществу выйти на качественно новый уровень вовлечения и массовой коммуникации: "Впервые в истории России некоммерческие организации, которые до 1994 года просто не существовали как юридическая категория, вышли на рекордные масштабы общения со своими аудиториями. Это произошло в условиях
отсутствия доступа к массовым медиа, на фоне увеличения контроля со стороны государства и ухода из России крупных зарубежных доноров".

Основная линия инноваций у описанных в сборнике гражданских проектов, пишет Алексей, сконцентрировалось вокруг 1) усовершенствованных технологий доставки информации о себе, взаимодействия с благополучателями и донорами, 2) революционизации работы с заявками (это повысило производительность), 3) цифровым способам хранения и обработки информации (на этом, а не только на общем интересе к трудному прошлому основана массовая сетевая акция "Возвращение имен").

Сейчас, во время войны и эмиграции паутина веб-проектов, информационных связей и социальных
сетей сработывает как глобальная подушка безопасности. Поможет ли это пережить следующее десятилетие?

Алексей в заключении к сборнику честно говорит: "Социальный контракт, в рамках которого активисты чинили мир по частям, оказался расторгнут. Починить Россию по чуть-чуть уже не получится — вся российская общественная система нуждается в переосмыслении и перенастройке". Сделать это поможет широкая продемократическая антивоенная коалиция. Удастся ли ее создать? Или "проснувшиеся россияне не смогут договориться ни с собой, ни с широкими группами пребывающих в политическом анабиозе" людьми, избегающими политики?

Сегодня в 19.00 по Москве в "Стране и мире" разговор с Наташей Барановой и Алексеем Сидоренко из "Теплицы"; трансляция и запись будут тут, для попадания в зум нужна регистрация.

Читать сборник "Теплицы" можно и онлайн, и в pdf. А в нем - истории "Ночлежки", "Красивого Петербурга", борьбы "Гринписа" с пожарами, "Мемориала", "Дыши. Москва", "Киберленинки", "Голоса" и др., плюс несколько обобщающих текстов.

​Идея суверенитета в риторике и практике российской власти

Третье мероприятие из цикла бесед «Одинокая Россия», организованного телеграм-каналом «О стране и мире» при поддержке фонда им. Фридриха Эберта.

17 января, вторник, в 19.00 по московскому времени


Для Путина и его соратников “суверенитет” стал фетишем, “священной коровой”. Как и другие диктаторы, Путин объявил патриотизм главной ценностью, интерпретируя его как лояльность и преданность родине, готовность защищать страну (ее лидера) ценой своей жизни. Россия провозглашена последним мировым оплотом неких уникальных и единственно правильных ценностей. Именно они - основной объект атаки со стороны врага, а лидер - их главный защитник. Власть даже закрепила “традиционные ценности” в Стратегии национальной безопасности РФ, сделав их защиту зоной ответственности не только Минкультуры, но и ФСБ, СК, Прокуратуры и СВР.

Народ един и поддерживает своего лидера, понимая смысл и значение общенациональных интересов так же, как Путин: вот что хотела бы власть от населения. Россия достигла “полного суверенитета”, в то время как Украина, утверждает Путин, его полностью потеряла, став инструментом во внешней политике США. Но как именно российская власть понимает “суверенитет”, и как это понимание соотносится с международным правом? Дает ли “суверенитет” российскому государству право творить все, что угодно, на постсоветском пространстве? И “работает” ли принцип суверенитета для государства, которое исключает себя из сообщества государств?


В разговоре участвуют:

— Олег Журавлев, Scuola Normale Superiore (Италия), Лаборатория публичной социологии;

— Олеся Захарова, политолог, автор и член редакционной коллегии аналитического издания Riddle Russia;

— Анна Нижник, филолог, политическая исследовательница;

— Евгений Рощин, сотрудник университета Принстона, автор книги “Friendship Among Nations”.

Модератор - Борис Грозовский, обозреватель, автор телеграм-канала @EventsAndTexts;

Трансляция и видеозапись разговора будет доступна в YouTube-канале “О стране и мире”.
Мероприятие пройдёт на русском и английском языках с синхронным переводом.

Зарегистрируйтесь, чтобы получить ссылку на мероприятие за час до его начала.


Материалы к разговору:

➤О.Захарова об использовании риторики “народовластия” для консолидации авторитарного режима в России.

➤Е.Рощин о власти тирана, произволе и рабстве.

➤Е.Рощин о национальном суверенитете и международном правовом порядке.

➤Е.Рощин о том, всегда ли народ отвечает за свое правительство.

➤О.Захарова об основных приемах языка диктаторов.

➤Е.Рощин о том, существует ли “народ” в недемократических политических режимах.

➤О.Захарова об аргументационных схемах Владимира Путина.

➤О.Захарова о том, как менялось представление Путина о демократии.

➤Е.Рощин о том, что принцип суверенитета действует лишь в содружестве государств.

➤Е.Рощин о странном суверенитете России над территориями, которые она не контролирует.

Защита сужена. Как путинская власть объявила адвокатов врагами России

написал для Инсайдера

(посвящается, с огромной благодарностью, Марии Эйсмонт, Ивану Павлову, Михаилу Бирюкову и другим адвокатам, которые не боятся и не отчаиваются, и "Адвокатской улице", без которой бы мы знали намного меньше)

Усилив репрессии против несогласных с войной и действиями путинской диктатуры, государство не забыло лишить их права на защиту. Адвокатская помощь все больше напоминает паллиативную: успешная защита обвиняемых по политическим делам стала невозможной. Государство наказывает адвокатов, отождествляя их с подзащитными, и фактически объявило войну независимой адвокатуре — так же, как до этого оно «победило» независимые медиа, образование и гражданские инициативы.

несколько фрагментов:

В 2022 году власть решила, что те, кто помогает ее политическим оппонентам, — это ее враги, рассказал Михаил Бирюков в ходе недавнего разговора о нарушении прав адвокатов. А поскольку путинская власть отождествляет себя с Россией, то ее враги — «враги России». Адвокаты Бирюков и Вадим Прохоров занимают «антисове… антироссийскую позицию», заявил в процессе против Яшина прокурор примерно 35 лет, едва заставший СССР ребенком.

Идеальный адвокат Путина похож на адвокатов сталинских времен: они понимали «политическое существо дел» и не удерживали суды от «массовых ударов по классовым врагам», были помощниками обвинения и суда. Тогда государство и партия поставили адвокатов под контроль, сделали их лояльными, лишили процессуальных прав (не давали общаться с подсудимыми конфиденциально и не допускали к досудебным процедурам).

В 2022 году адвокатов стали репрессировать и в России. Знаковым стало преследование Дмитрия Талантова, президента адвокатской палаты Удмуртии. Из-за трех записей в Facebook ему вменили распространение ложной информации о действиях российской армии в Украине и «экстремизм» — «возбуждение ненависти и вражды» с использованием служебного положения.

Очень жесткими были действия силовиков против адвокатов в деле Ивана Сафронова. Их не допускали к участию в допросе, а когда защитники отказались дать подписки о неразглашении, Минюст направил в адвокатские палаты всех защитников Сафронова требования возбудить против них дисциплинарное производство. Затем следствие полностью засекретило дело Сафронова. За рассказ журналистам об обстоятельствах дела Сафронова было возбуждено дело против Ивана Павлова, заставившее его покинуть Россию. Павлов возглавлял «Команду 29» и защищал Навального, Сафронова, Карину Цуркан и других обвиняемых в госизмене и раскрытии гостайны. Приостановкой адвокатского статуса Павлова ФСБ добилась его исключения из работы по таким делам.

После Павлова в дело Сафронова вошел Дмитрий Талантов, которому ФСБ тоже отомстила персональным делом. Власть отчетливо показывает, что есть категория подсудимых, которых защищать не надо.

Путинская власть приближается к почти автоматическому признанию своих противников преступниками. А своих сторонников она готова освобождать от наказания за любые преступления. И не только если они смоют их кровью, записавшись в ряды «вагнеровцев». В декабре был принят потрясающий законопроект, освобождающий от ответственности за преступления на оккупированных территориях, если они совершены «в защиту интересов РФ». Это уже совсем близко к подходу пролетарской диктатуры: любой чих против советской власти — преступление, любое действие в ее защиту — благо.

14 января в 17 часов по пражскому времени пройдет онлайн-презентация новой магистерской программы фонда Бориса Немцова «Российские исследования (образовательная программа им. Бориса Немцова)».

Это совместный проект Фонда Немцова и Философского факультета Карлова университета. Состав преподавателей будет международным.
Будущие магистранты смогут участвовать в европейской программе студенческого обмена ERASMUS.

Ссылка для подключения:
https://bit.ly/3IcSZbR

Полная программа Дня открытых дверей на Философском факультете:
https://dod.ff.cuni.cz/program/

Кирилл Рогов, политолог и директор проекта Re:Russia, на организованной нашим тг-каналом конференции “Российские реалии-2022”, выступил с докладом “Социетальный сдвиг. Природа, причины, перспективы”.

Современный российский режим совершил несколько неудачных попыток придумать и популяризировать идеологию. Например, традиционализм и надуманный консерватизм не прижились. В 2022 году у государства появилась идеология. Она заключается в оправдании войны. Это первый признак текущего социетального сдвига.

Сейчас мы наблюдаем возвращение практик тоталитарных режимов ХХ века. Непризнание войны и ее рациональности становится неприемлемым и карается государством. Лояльное отношение к войне приравнивается к лояльности режиму. Из публичной сферы исключают тех, кто открыто не поддерживает войну. Например, исчезают имена режиссеров с афиш или книги конкретных авторов с полок в магазине.

Идеологическая рамка оправдания войны устанавливает два полюса: мобилизует сторонников войны и изгоняет публичных противников войны.

Важно отметить, что существует большая серая зона, в которую попадает бОльшая часть населения России. Люди из этой зоны могут молчать и при этом необязательно лояльно относиться к войне. 

Второй признак социетального сдвига - это новая волна эмиграции. Мы не очень хорошо понимаем ее объем. Но мне кажется, что по реалистичным оценкам она составила от 300 до 500 тысяч человек. Что выглядит не много для России, в которой живет 109 миллионов человек взрослого населения. Из них 72 миллиона находятся в трудовом возрасте. В тоже время, если построить пирамиду населения России по признакам образования, доходов и человеческого капитала, то мы увидим, что в ее верхнем дециле около 5 миллионов человек, а из него, в свою очередь, выбыло (эмигрировало) около 10%. Такое выбывание, безусловно, меняет конфигурацию общественного слоя, который ответственен за продвижение нового, формулирование проспективных представлений общества и ценностных предпочтений.

Смотря под таким углом, мы уже можем сказать, что последняя волна эмиграции все же является значимым событием для российского общества. 

Третий признак социетального сдвига - это антизападничество как национальная идеология. Российская история и общественная жизнь строится на смене проевропейских и антиевропейских периодов. Например, с начала 1930-х до начала 1970-х годов СССР понимал себя как альтернативу Западу. Он был отгорожен от Запада железным занавесом. С середины 1980-х до 2010-х годов мы наблюдали прямо противоположный период, когда Запад был институциональным образцом.

Текущая война привела к резкому развороту предыдущего тренда, начала новую эпоху, в которой вновь все будет делаться назло Западу, который уже признан единственным за начало войны в Украине. Из этого вытекает невозможность признания институционального и ценностного багажа Запада.

Четвертый признак социетального сдвига - это экспансия “дикого поля”. “Дикое поле” - это социальная периферия, которая есть в любом обществе. Она характеризуется принципиально иной ролью насилия и ценностями, которые выстраиваются вокруг него. В обществе “дикое поле” прежде всего представлено криминальным миром. Во многих странах на эту социальную периферию приходятся регионы этнических и сепаратистских конфликтов. В России “диким полем” последние десятилетия была Чечня как анклав с особым порядком управления. А также пенитенциарная система со своим пониманием насилия и его допустимости. Сегодня эти анклавы устремились в центр социального и политического пространства. Они претендуют на роль нового морального образца. Например, это отображено в речах Пригожина, который говорит об уголовниках как о благородных насильниках, которые по-настоящему любят свою родину.   

Об акторах и причинах разных сторон социетального сдвига смотрите в полной версии выступления Кирилла Рогова на конференции “Российские реалии-2022: политика, экономика, гражданское общество”.

Подвиг поэта и редактора

В журнале "Волга" 1/2023 опубликована подборка прошлогодних стихов Германа Лукомникова. Читаем, пока не запретили (даты важны). Невероятно смелый поступок:

***
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой тёмною,
С самою, блядь, собой.
 
11.10.22


***
я думал
что россия
это я
 
но этот псих
похоже
тоже так думает
 
15.11.22


***
Если долго говорить,
Что, мол, можем повторить,
Всё, как говорится,
Может повториться.
 
27.09.22


***
Кричала птица марабу
С гиеной в унисон…
Я видел <главного> в гробу.
Но это был лишь сон.
 
4.11.22


***
Кругом одни фашисты,
А мы – антифашисты.
 
7.04.22
 
 
***
Люди добрые! В целом мире
Есть ли тот, кто б его нагнул?
Замочите его в сортире
И скажите: «Он утонул».
 
16.05.22


***
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
«Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,
Я сегодня их за ужином скушаю!»
 
3.04.22


***
Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи уже вообще не слышны
 
15.03.22


***
Наш пахан не лыком шит,
Всё он скоро порешит.
 
21.10.22


***
Страшен бешенства оскал:
Кабысдох с цепи сорвался,
Полдеревни покусал,
За соседей взялся.
 
24.09.22


***
Мы живём, под собою не чуя
То, что чуять ничуть не хочу я.
 
1.09.22
 
 
да мы тут все
ждём не дождёмся
когда уже
по нам
как следует шандарахнет
чтобы мы
наконец
научились
Родину любить
и главное
ненавидеть её врагов
 
23.08.22


***
правда что юноши стали дешевле
приведённые на убой
израненные друг другом
вдруг увидели на ютюбе
как я напеваю
то что я должен сказать
но я всё равно не знаю зачем
и кому это нужно
а впрочем нет
знаю
 
1.11.22


***
Скорее бросайте, бросайте своих,
Пока вы совсем не замучили их!
 
9.09.22


Песенка об академике Сахарове
 
Академик Сахаров
Был такой плохой.
Ох и возмущались мы:
Нужен он на кой?
 
Позже оказалось вдруг,
Что он был хороший.
Жалко его, бедного.
Стоим с повинной рожей.
 
Нынче выясняется:
Всё-таки плохой.
Снова возмущаемся:
Нужен был на кой?
 
Если вновь окажется,
Что всё-таки хороший,
Эх, пожалеем мы опять,
Да с повинной рожей!
 
12.08.22


Разговор с одним г-ном
 
Он изрыгал протуберанцы и
Клеймил незримого врага.
«Вы что, хотите как во Франции?» –
И мы ответили: «Ага».
 
Из уст подверженного мании
Неслась всё та же лабуда…
«Вы что, хотите как в Германии?» –
И мы ответили: «Ну да!»
 
Совсем зашёлся он в истерике,
Его конец неотвратим.
«Вы что, хотите как в Америке?» –
И мы ответили: «Хотим».
 
10.07.22

На закате путинской нефтегазовой эпохи, в 2022 году, бюджет получил сверхвысокие доходы от экспорта нефти и газа. Но заморозить Европу и тем самым склонить ее к уменьшению поддержки Украины не удалось. Теперь европейский рынок для России потерян надолго. В 2023 российская нефть тоже не даст сверхприбылей. Бюджетный баланс, который Путин стерёг как кащееву иглу, совершенно утрачен: дефицит за осенние и зимние месяцы резко вырос из-за трат на атаку Украины (расходами на национальную оборону эти траты теперь было бы называть странно) и правоохранительные органы. Даже изъятие последней сверхприбыли у "Газпрома" не помогло снизить дефицит. Теперь правительству придется резать гражданские расходы. Деньги на войну Путин, безусловно, найдет, - но за счет внутреннего долга. Его выкупают госбанки на средства ЦБ, который таким образом финансирует бюджет, разгоняя инфляцию.

(это краткое содержание 2-частной колонки, опубликованной по-английски в The Russia File: часть 1, часть 2).