В @Econsonline - подборка из интересных исследований и книжек, вышедших на английском в 2021. Среди рекомендаций:
⁃ Рубен Ениколопов об исследовании Евгения Яковлева и др. о том, как убивает протекционизм - ценовые ограничения на российском фармрынке. Регулирование цен на «жизненно важные препараты» привело к росту смертности на 40% от заболеваний, от которых они лечат. Ещё Рубен рассказал о работах, показывающих вред от соцсетей для психологического благополучия.
⁃ У Фелиппе Агийона вышла книжка о конкуренции и инновациях.
⁃ Даниил Шестаков (EconGrowth Channel - @growthecon): Несколько работ о коммуникации центробанков.
⁃ Первый учебник по экономике суверенного дефолта.
⁃ Евсей Гурвич о работе из дома и о том, как ковид протестировал качество работы правительств.
⁃ Я рассказал, как Саез и Зукман взбудоражили политиков идеей налога на неполученный capital gain для американских миллиардеров и на акции глобальных корпораций.
⁃ И о работе Фисмана и Гуриева о том, как участие в коррупции сказывается на прибыли фирм.
⁃ Олег Ицхоки о макроэкономике с гетерогенными домашними хозяйствами и макроэкономике, анализирующей микроданные.
https://econs.online/articles/ekonomika/samye-vazhnye-ekonomicheskie-issledovaniya-i-otkrytiya-2021-goda/
⁃ Рубен Ениколопов об исследовании Евгения Яковлева и др. о том, как убивает протекционизм - ценовые ограничения на российском фармрынке. Регулирование цен на «жизненно важные препараты» привело к росту смертности на 40% от заболеваний, от которых они лечат. Ещё Рубен рассказал о работах, показывающих вред от соцсетей для психологического благополучия.
⁃ У Фелиппе Агийона вышла книжка о конкуренции и инновациях.
⁃ Даниил Шестаков (EconGrowth Channel - @growthecon): Несколько работ о коммуникации центробанков.
⁃ Первый учебник по экономике суверенного дефолта.
⁃ Евсей Гурвич о работе из дома и о том, как ковид протестировал качество работы правительств.
⁃ Я рассказал, как Саез и Зукман взбудоражили политиков идеей налога на неполученный capital gain для американских миллиардеров и на акции глобальных корпораций.
⁃ И о работе Фисмана и Гуриева о том, как участие в коррупции сказывается на прибыли фирм.
⁃ Олег Ицхоки о макроэкономике с гетерогенными домашними хозяйствами и макроэкономике, анализирующей микроданные.
https://econs.online/articles/ekonomika/samye-vazhnye-ekonomicheskie-issledovaniya-i-otkrytiya-2021-goda/
Forwarded from Страна и мир
💬 Лев Рубинштейн, писатель
Что-то ведь надо же и пожелать?
«Каким вам запомнился уходящий год? - неоправданно бодрым голосом спрашивает медиа-барышня из телефона. – Каким он был для вас?»
«Ну, такое…» - неопределенно говорю я.
Нет, ну а все же?
Ну, а все же - это был год тревог – за родных, за друзей, за себя самих. Это был год дальнейшей эскалации абсурда, бушующего в общественном, в политическом, в медийном пространстве.
Это был год нескончаемых потерь.
Таков, разумеется, каждый год. Но этот, прошедший, по густоте человеческих потерь сопоставим лишь с предыдущим, а тот в свою очередь - с годами войн или с годами массового государственного террора.
Но моему поколению ведь и то, и другое известно лишь по рассказам старших, по художественной литературе, по мемуарам, по кино. Поэтому мы постоянно «вспоминали» то, чего не могли помнить сами. О похоронках, о бомбежках и бомбоубежищах, о светомаскировке, о шуме ночного мотора в гулком пустынном дворе, о резко хлопающей в ночной напряженной тишине дверце лифта, о ночных шепотах: «Это за кем?»
За кем сегодня пришла эта поганая бездушная зараза, что бы это ни значило? За кем она явится завтра?
Сейчас тоже гибнут или страдают, и не только на «ковидных» фронтах. Людей хватают, людей пытают, людей за просто так держат в тюремных камерах, таскают на допросы или являются к ним с обысками в пять часов утра. Их мучает, им ломает жизнь не вирус, их мучают другие люди, устроенные, казалось бы, несколько сложнее, чем вирусы, но точно так же, как и они, лишенные органов чувств.
Да, все так! Но все равно!
Но все равно нам что-то кажется смешным и от чего-то нам весело. Мы живые, и едва ли так уж надо этого стесняться.
Когда я узнаю о том, что кто-то у кого-то родился, кто-то излечился от тяжкой хвори, кто-то издал долгожданную книжку, кто-то показал фотографию смеющегося ребенка, кто-то продемонстрировал спящего среди подушек толстого теплотворного кота, кто-то сообщил о том, что у него или у нее с утра непонятно почему хорошее настроение и хочется петь, я думаю, что в наши времена вот это все вместе и каждое по отдельности необходимо аккуратно складывать в специальную непромокаемую и несгораемую коробочку и бережно хранить ее в укромном и надежном месте, время от времени открывая ее и любовно разглядывая эти драгоценности.
Новогодние дни с их невольно повышенной возбудимостью обладают способностью выуживать из памяти какие-то случайные эпизоды, ощущения, запахи, звуки. И не только выдергивать их из памяти, но и неизбежно наделять их не всегда свойственной им значительностью, тайными какими-то смыслами и не без некоторого основания подозревать их в причастности к миру чудес.
Что-то ведь надо же и пожелать? Вам, себе, нам всем?
Давайте пожелаем друг другу выжить. Не просто физически выжить - это, разумеется, само собой, особенно если учитывать некоторую специфическую, мягко говоря, фактуру нынешних времен.
Это само собой. Но не только. Пожелаем друг другу выжить такими, какие мы есть, то есть не теряющими ощущения внутренней свободы, способности к диалогу, к трезвому анализу, к спасительному здравому смыслу.
Можно также пожелать сохранять в меру возможности веселые и непредвзятые отношения с реальностью, учась при этом отличать реальность, даже не самую комфортабельную, от навязчивого бреда, пусть даже и соблазнительного.
Давайте понадеемся также на то, что все наши любимые останутся с нами, что все те, с кем нам всегда интересно и весело, останутся живыми, здоровыми и бодрыми, насколько это позволят обстоятельства… Ну, и на обстоятельства понадеемся тоже.
Впадая хотя и не в смертный, но все же в несомненный грех самоцитирования, позволю себе сказать, что «самое главное - это найти наиболее адекватную форму сочувствия друг другу». Попробуем преуспеть и в этом деле тоже.
С Новым годом, мои дорогие! ▪️
Что-то ведь надо же и пожелать?
«Каким вам запомнился уходящий год? - неоправданно бодрым голосом спрашивает медиа-барышня из телефона. – Каким он был для вас?»
«Ну, такое…» - неопределенно говорю я.
Нет, ну а все же?
Ну, а все же - это был год тревог – за родных, за друзей, за себя самих. Это был год дальнейшей эскалации абсурда, бушующего в общественном, в политическом, в медийном пространстве.
Это был год нескончаемых потерь.
Таков, разумеется, каждый год. Но этот, прошедший, по густоте человеческих потерь сопоставим лишь с предыдущим, а тот в свою очередь - с годами войн или с годами массового государственного террора.
Но моему поколению ведь и то, и другое известно лишь по рассказам старших, по художественной литературе, по мемуарам, по кино. Поэтому мы постоянно «вспоминали» то, чего не могли помнить сами. О похоронках, о бомбежках и бомбоубежищах, о светомаскировке, о шуме ночного мотора в гулком пустынном дворе, о резко хлопающей в ночной напряженной тишине дверце лифта, о ночных шепотах: «Это за кем?»
За кем сегодня пришла эта поганая бездушная зараза, что бы это ни значило? За кем она явится завтра?
Сейчас тоже гибнут или страдают, и не только на «ковидных» фронтах. Людей хватают, людей пытают, людей за просто так держат в тюремных камерах, таскают на допросы или являются к ним с обысками в пять часов утра. Их мучает, им ломает жизнь не вирус, их мучают другие люди, устроенные, казалось бы, несколько сложнее, чем вирусы, но точно так же, как и они, лишенные органов чувств.
Да, все так! Но все равно!
Но все равно нам что-то кажется смешным и от чего-то нам весело. Мы живые, и едва ли так уж надо этого стесняться.
Когда я узнаю о том, что кто-то у кого-то родился, кто-то излечился от тяжкой хвори, кто-то издал долгожданную книжку, кто-то показал фотографию смеющегося ребенка, кто-то продемонстрировал спящего среди подушек толстого теплотворного кота, кто-то сообщил о том, что у него или у нее с утра непонятно почему хорошее настроение и хочется петь, я думаю, что в наши времена вот это все вместе и каждое по отдельности необходимо аккуратно складывать в специальную непромокаемую и несгораемую коробочку и бережно хранить ее в укромном и надежном месте, время от времени открывая ее и любовно разглядывая эти драгоценности.
Новогодние дни с их невольно повышенной возбудимостью обладают способностью выуживать из памяти какие-то случайные эпизоды, ощущения, запахи, звуки. И не только выдергивать их из памяти, но и неизбежно наделять их не всегда свойственной им значительностью, тайными какими-то смыслами и не без некоторого основания подозревать их в причастности к миру чудес.
Что-то ведь надо же и пожелать? Вам, себе, нам всем?
Давайте пожелаем друг другу выжить. Не просто физически выжить - это, разумеется, само собой, особенно если учитывать некоторую специфическую, мягко говоря, фактуру нынешних времен.
Это само собой. Но не только. Пожелаем друг другу выжить такими, какие мы есть, то есть не теряющими ощущения внутренней свободы, способности к диалогу, к трезвому анализу, к спасительному здравому смыслу.
Можно также пожелать сохранять в меру возможности веселые и непредвзятые отношения с реальностью, учась при этом отличать реальность, даже не самую комфортабельную, от навязчивого бреда, пусть даже и соблазнительного.
Давайте понадеемся также на то, что все наши любимые останутся с нами, что все те, с кем нам всегда интересно и весело, останутся живыми, здоровыми и бодрыми, насколько это позволят обстоятельства… Ну, и на обстоятельства понадеемся тоже.
Впадая хотя и не в смертный, но все же в несомненный грех самоцитирования, позволю себе сказать, что «самое главное - это найти наиболее адекватную форму сочувствия друг другу». Попробуем преуспеть и в этом деле тоже.
С Новым годом, мои дорогие! ▪️
«Искусство жить в темные времена, или получиться ли заставить себя не стать негодяем», - так называлось выступление философа Ивана Микиртумова на конференции «Российские реалии». То есть как проскочить между шестеренками авторитаризма и остаться порядочным человеком. Леонид Никитинский из «Новой» поговорил с Иваном по мотивам этого доклада. Разговор о счастье тут уместен, поскольку происходящее с нами ставит вопрос о том, не станут ли некоторые пути проигрышем всей жизни, провалом и неудачей. Не лучше ли принять правила игры и искать счастье в предлагаемых обстоятельствами вариантах, нежели скрываться во внутреннюю или в настоящую эмиграцию? Несколько фрагментов (https://novayagazeta.ru/articles/2021/12/30/vremia-zastoikov):
Человек устремлён к тому, чтобы жить счастливо и с приятностью, а потому, если, например, государство этому способствует, то оно есть благо, а если вредит, то зло. Для древних греков эпохи расцвета полисной демократии счастье не может быть достигнуто вне общества. В центре всего здесь добродетель — социальное проявление добра. Счастье, говорит тот же Аристотель, — это добродетельная жизнь. Счастливая жизнь обретается здесь как процесс, ты не достигаешь однажды состояния, в котором ты полностью и окончательно счастлив, ты всегда занят воспроизводством своей счастливой жизни. И на этом пути ты не можешь не взаимодействовать с другими просто потому, что человек один не выживает.
Темные времена» — как у Ханны Аренд, — они же — «времена глухие», в которых мы проживаем, — это когда мы не видим ближнего и не слышим его, хотя бы он был плотнейшим образом прижат к тебе в метро. Вся оптика и все звукоуловители направлены наверх, к власти, так как от нее зависит неизмеримо большее, нежели от ближнего. А ближний — потенциальный конкурент за ресурсы или орудие власти против тебя, или же тот, против которого орудием власти будешь ты, но, главное, ни в коем случае не союзник в деле движения к общему благу. Это состояние российский режим поддерживает и культивирует. Здесь любая позиция, дающая хоть какую-то власть, есть соблазн превратить ее просто в орудие подавления, то есть стать в той или иной мере негодяем.
Сила одного использует слабость другого — неумение сопротивляться, неспособность к солидарности, но эта сила поддаётся слабости не устоять перед соблазнами и стать орудием против ближнего, предать себя самого в лице другого — такого же как ты. Сущность негодяйства состоит в предательстве человека в себе.
Авторитаризм застоя, старый режим, в котором мы сегодня живем, идет против жизни, поэтому работа на него есть негодяйство. Тут, конечно, много градаций. Можно рассуждать так, что лучше я буду сидеть на некотором властном месте, делать что-то плохое вполсилы, сдерживать зло, иногда поступая и по совести, чем другой придет и примется негодяйствовать с размахом. Так рассуждают многие, и часто в пользу негодяйства склоняет простое малодушие, — за зарплату, возможности карьерного движения или просто, чтобы не вредить отчетности ты готов, например, отправить за решетку невиновного человека. Но всякий негодяй знает, что он негодяй, знает, что делает то, чего не нужно делать, что предаёт человека в себе и знает, что в этом нельзя признаваться.
В темные и глухие времена, когда мертвые пытаются тащить с собой живых и вся эта игра в нежить сопровождается нарастанием опасности для жизни человечества как таковой, следует заботиться о себе, культивируя непричастность к негодяйству, выстраивая вокруг себя и как получится далеко миры нормальных человеческих отношений. Следует быть бдительным к соблазнам негодяйства, не нужно стесняться помогать другим в него не впасть. Но, при этом следует и беречь себя, понимая, что жизнь однажды потребует добросовестного к себе отношения, и ты будешь в этом полезен, не нужно рисковать собой без нужды. Мы знаем, с какими мертвяками мы имеем дело, иногда при встрече лучше перейти на другую сторону улицы. И вот, ведя такую непростую жизнь, можно, иногда пытаться думать, что ты счастлив.
Человек устремлён к тому, чтобы жить счастливо и с приятностью, а потому, если, например, государство этому способствует, то оно есть благо, а если вредит, то зло. Для древних греков эпохи расцвета полисной демократии счастье не может быть достигнуто вне общества. В центре всего здесь добродетель — социальное проявление добра. Счастье, говорит тот же Аристотель, — это добродетельная жизнь. Счастливая жизнь обретается здесь как процесс, ты не достигаешь однажды состояния, в котором ты полностью и окончательно счастлив, ты всегда занят воспроизводством своей счастливой жизни. И на этом пути ты не можешь не взаимодействовать с другими просто потому, что человек один не выживает.
Темные времена» — как у Ханны Аренд, — они же — «времена глухие», в которых мы проживаем, — это когда мы не видим ближнего и не слышим его, хотя бы он был плотнейшим образом прижат к тебе в метро. Вся оптика и все звукоуловители направлены наверх, к власти, так как от нее зависит неизмеримо большее, нежели от ближнего. А ближний — потенциальный конкурент за ресурсы или орудие власти против тебя, или же тот, против которого орудием власти будешь ты, но, главное, ни в коем случае не союзник в деле движения к общему благу. Это состояние российский режим поддерживает и культивирует. Здесь любая позиция, дающая хоть какую-то власть, есть соблазн превратить ее просто в орудие подавления, то есть стать в той или иной мере негодяем.
Сила одного использует слабость другого — неумение сопротивляться, неспособность к солидарности, но эта сила поддаётся слабости не устоять перед соблазнами и стать орудием против ближнего, предать себя самого в лице другого — такого же как ты. Сущность негодяйства состоит в предательстве человека в себе.
Авторитаризм застоя, старый режим, в котором мы сегодня живем, идет против жизни, поэтому работа на него есть негодяйство. Тут, конечно, много градаций. Можно рассуждать так, что лучше я буду сидеть на некотором властном месте, делать что-то плохое вполсилы, сдерживать зло, иногда поступая и по совести, чем другой придет и примется негодяйствовать с размахом. Так рассуждают многие, и часто в пользу негодяйства склоняет простое малодушие, — за зарплату, возможности карьерного движения или просто, чтобы не вредить отчетности ты готов, например, отправить за решетку невиновного человека. Но всякий негодяй знает, что он негодяй, знает, что делает то, чего не нужно делать, что предаёт человека в себе и знает, что в этом нельзя признаваться.
В темные и глухие времена, когда мертвые пытаются тащить с собой живых и вся эта игра в нежить сопровождается нарастанием опасности для жизни человечества как таковой, следует заботиться о себе, культивируя непричастность к негодяйству, выстраивая вокруг себя и как получится далеко миры нормальных человеческих отношений. Следует быть бдительным к соблазнам негодяйства, не нужно стесняться помогать другим в него не впасть. Но, при этом следует и беречь себя, понимая, что жизнь однажды потребует добросовестного к себе отношения, и ты будешь в этом полезен, не нужно рисковать собой без нужды. Мы знаем, с какими мертвяками мы имеем дело, иногда при встрече лучше перейти на другую сторону улицы. И вот, ведя такую непростую жизнь, можно, иногда пытаться думать, что ты счастлив.
Новая газета
Время застоиков. Разговор с философом Иваном Микиртумовым о счастье — Новая газета
— Иван, на недавней конференции в Сахаровском центре* в рамках сессии, посвященной «стратегиям адаптации к жесткому тоталитаризму» вы вдруг заговорили о счастье. Скоро Новый год, часть наших друзей встретит его за решеткой — самое время поговорить о счастье.
Логика коррупции
По приглашению Анны Кулешовой, главного редактора журнала «Социодиггер», Елена Панфилова (Бюро этических дилемм, Транспаренси Интернешнл – Р) и Илья Шуманов (Транспаренси) выступили приглашенными редакторами номера, посвященного коррупции. Получился интересный номер, я тоже принял участие. Резюме нескольких текстов из него:
Попытка противодействовать коррупции исключительно государственными, силовыми методами лишь усугубила системную коррупцию, говорит Панфилова: «Вектор развития страны лишил подавляющее большинство граждан возможности быть реальными субъектами антикоррупционной политики. Любая их попытка открыть рот на предмет борьбы с коррупцией воспринимается в последние годы крайне негативно». Снижение коррупции возможно только за счет коллективных действий, отмечает Шуманов. Но для реализации таких проектов нужен хотя бы минимальный уровень доверия.
Понятие коррупции применимо не к любому обществу, отмечает социолог из НИУ ВШЭ Светлана Барсукова. В патримониальных системах принятие решения в ущерб одному участнику игры и в пользу другого не является признаком сбоя, дисфункции этой системы. В обществах, где еще не появилось рациональных, формализованных правил и требования равного отношения ко всем, таковы правила игры. В таких обществах общественное и частное еще не разделилось целиком, и то, что кажется нам коррупцией, может быть сословной или профессиональной рентой. О коррупции можно говорить лишь там, где приватное и публичное разделено.
По сравнению с 1990-ми гг. коррупция в России стала менее интенсивной, но более централизованной – вместе с изменением политической власти. Выросла конкуренция за покровительство высших начальников, отмечает Барсукова. Коррупция институционализируется, превращаясь в неформальный институт защиты прав собственности. Чиновники не вымогают взятки, а работают «в доле» с бизнесом, обеспечивая ему возможности развития. Из «рыночной» коррупция превращается в «местническую», когда с помощью коррупции решают вопросы не все, кто могут, а только «свои». Для всех остальных этот канал может быть закрыт.
«Своим» выдается карт-бланш на быстрое и гарантированное обогащение на условиях теневого участия в прибыли, пишет Барсукова. Чтобы получить госзаказ или спасти бизнес от государственного поглощения, недостаточно быть просто законопослушным бизнесменом – надо быть «на хорошем счету» у власти. А поскольку формальная защита прав собственности ненадежна, бизнес пытается заручиться поддержкой власти через коррупционные схемы. То, что мы считаем «коррупцией», может быть передачей дивидендов от совместного владения собственностью. Если в 1990-е бизнес «захватывал» государство, диктуя ему выгодные для себя решения, то начиная с 2000-х гг. уже бизнес «захвачен» государством и под угрозой репрессий делится с чиновниками доходами (в т.ч. через спонсорство, участие в нужных власти проектах и т.д).
В моей статье говорится о том, что технократический подход к борьбе с коррупцией часто не приносит к успеху, поскольку не принимает во внимание проблемы коллективного действия. Когда коррупция приняла системный характер, у коррупционеров нет стимула отказываться от коррупционных практик: каждый уверен, что даже если он начнет вести себя честно, в целом ничего не изменится. Бессмысленно быть единственным честным человеком в «гнилой игре», считают они. Коррупция – нарушение фундаментального принципа «следует относиться одинаково к тем, кто заслуживает равного» в угоду личным интересам и групповому давлению. Она основана на дискриминации и возникает из дисбаланса власти, из партикуляризма, когда отношение к людям определяется их статусом.
(окончание следует)
По приглашению Анны Кулешовой, главного редактора журнала «Социодиггер», Елена Панфилова (Бюро этических дилемм, Транспаренси Интернешнл – Р) и Илья Шуманов (Транспаренси) выступили приглашенными редакторами номера, посвященного коррупции. Получился интересный номер, я тоже принял участие. Резюме нескольких текстов из него:
Попытка противодействовать коррупции исключительно государственными, силовыми методами лишь усугубила системную коррупцию, говорит Панфилова: «Вектор развития страны лишил подавляющее большинство граждан возможности быть реальными субъектами антикоррупционной политики. Любая их попытка открыть рот на предмет борьбы с коррупцией воспринимается в последние годы крайне негативно». Снижение коррупции возможно только за счет коллективных действий, отмечает Шуманов. Но для реализации таких проектов нужен хотя бы минимальный уровень доверия.
Понятие коррупции применимо не к любому обществу, отмечает социолог из НИУ ВШЭ Светлана Барсукова. В патримониальных системах принятие решения в ущерб одному участнику игры и в пользу другого не является признаком сбоя, дисфункции этой системы. В обществах, где еще не появилось рациональных, формализованных правил и требования равного отношения ко всем, таковы правила игры. В таких обществах общественное и частное еще не разделилось целиком, и то, что кажется нам коррупцией, может быть сословной или профессиональной рентой. О коррупции можно говорить лишь там, где приватное и публичное разделено.
По сравнению с 1990-ми гг. коррупция в России стала менее интенсивной, но более централизованной – вместе с изменением политической власти. Выросла конкуренция за покровительство высших начальников, отмечает Барсукова. Коррупция институционализируется, превращаясь в неформальный институт защиты прав собственности. Чиновники не вымогают взятки, а работают «в доле» с бизнесом, обеспечивая ему возможности развития. Из «рыночной» коррупция превращается в «местническую», когда с помощью коррупции решают вопросы не все, кто могут, а только «свои». Для всех остальных этот канал может быть закрыт.
«Своим» выдается карт-бланш на быстрое и гарантированное обогащение на условиях теневого участия в прибыли, пишет Барсукова. Чтобы получить госзаказ или спасти бизнес от государственного поглощения, недостаточно быть просто законопослушным бизнесменом – надо быть «на хорошем счету» у власти. А поскольку формальная защита прав собственности ненадежна, бизнес пытается заручиться поддержкой власти через коррупционные схемы. То, что мы считаем «коррупцией», может быть передачей дивидендов от совместного владения собственностью. Если в 1990-е бизнес «захватывал» государство, диктуя ему выгодные для себя решения, то начиная с 2000-х гг. уже бизнес «захвачен» государством и под угрозой репрессий делится с чиновниками доходами (в т.ч. через спонсорство, участие в нужных власти проектах и т.д).
В моей статье говорится о том, что технократический подход к борьбе с коррупцией часто не приносит к успеху, поскольку не принимает во внимание проблемы коллективного действия. Когда коррупция приняла системный характер, у коррупционеров нет стимула отказываться от коррупционных практик: каждый уверен, что даже если он начнет вести себя честно, в целом ничего не изменится. Бессмысленно быть единственным честным человеком в «гнилой игре», считают они. Коррупция – нарушение фундаментального принципа «следует относиться одинаково к тем, кто заслуживает равного» в угоду личным интересам и групповому давлению. Она основана на дискриминации и возникает из дисбаланса власти, из партикуляризма, когда отношение к людям определяется их статусом.
(окончание следует)
Логика коррупции (окончание)
Изменить ситуацию мешает неверие в то, что и другие откажутся от коррупционных действий, поэтому институциональная коррупция становится самоподдерживающейся. Устойчивое равновесие невозможно поменять мелкими постепенными изменениями. Коррупция заражает и тех агентов, которые призваны с нею бороться. Ситуацию меняет лишь переход к беспристрастному (вне зависимости от статуса, знакомств и денег) распределению общественных благ, к обществу с «открытым порядком доступа» по Дугласу Норту. Для этого необходимо надежное соглашение между конкурирующими акторами, которое включает формальные и неформальные институты. Его условие – высокий уровень доверия между людьми и к правовым институтам. Рычагом перемен может стать реформа госслужбы, превращающая чиновников в сервисную структуру, карьера в которой определяется меритократически.
В России этот шаг был сделан лишь наполовину, пишет директор Центра антикоррупционной политики «Яблока» Алексей Карнаухов: на низовом уровне госслужбы правила были ужесточены, бытовой коррупции стало меньше, зато коррупция высших политических элит обеспечивается на уровне закона. Закрепилась практика выбора подрядчиков решением правительства. Данные о владельцах недвижимости исключаются из реестра, если они находятся под госохраной ФСО. Госрасходы по нацпроектам непрозрачны, а компании друзей политического руководства получают право на взимание сборов с других, минуя конкурентные торги (система «Платон», маркировка «Честный знак»).
Вместо устранения причин системной коррупции мы наблюдаем ее бетонирование, отмечает Карнаухов. Как показывает опрос студентов-юристов, который проводил ЦНСИ, многие из них полагают, что в органах госвласти сложно не давать взятки, там ты «влился в систему» и негласно повязан небольшими экономическими преступлениями. Это дает сильный рычаг давления на людей (цитаты по статье Алены Вандышевой).
Сообщество «Диссернет» насчитывает более сотни ректоров и директоров филиалов университетов со списанными (а часто купленными) диссертациями. Часто такие фальшивые ученые приводят за собой в администрации университетов таких же фальшивых ученых, пишет сооснователь «Диссернета» Андрей Ростовцев. Относительно недавно, говорит он, ректор одного из столичных университетов предоставила площадку для конференции о противодействии нарушениям академической и публикационной этики. Ее собственная диссертация тоже оказалась списанной. Попытка конференции принять декларацию о недопустимости занятия такими людьми государственных постов вызвала у нее искреннее негодование. В результате доклады, посвященные нарушениям академической этики, в сборник трудов по итогам конференции не вошли.
В статье Григория Машанова, старшего юриста российской «Транспаренси», рассказывается, как власти прячут информацию от общества. От открытости публичной информации мы быстро прошли путь к сегодняшней ситуации, когда даже подлежащая официальному декларированию информация закрыта, а доверие к ней снижается. Из Росреестра пропадают высокопоставленные фигуранты громких общественных расследований. Резко сокращается число декларантов в МВД, засекречиваются госзакупки ФСБ, Минобороны, Росгвардии и Роскосмоса. Тренд к закрытию информации вернул нас в эпоху до принятия закона о противодействии коррупции 2008 года.
Изменить ситуацию мешает неверие в то, что и другие откажутся от коррупционных действий, поэтому институциональная коррупция становится самоподдерживающейся. Устойчивое равновесие невозможно поменять мелкими постепенными изменениями. Коррупция заражает и тех агентов, которые призваны с нею бороться. Ситуацию меняет лишь переход к беспристрастному (вне зависимости от статуса, знакомств и денег) распределению общественных благ, к обществу с «открытым порядком доступа» по Дугласу Норту. Для этого необходимо надежное соглашение между конкурирующими акторами, которое включает формальные и неформальные институты. Его условие – высокий уровень доверия между людьми и к правовым институтам. Рычагом перемен может стать реформа госслужбы, превращающая чиновников в сервисную структуру, карьера в которой определяется меритократически.
В России этот шаг был сделан лишь наполовину, пишет директор Центра антикоррупционной политики «Яблока» Алексей Карнаухов: на низовом уровне госслужбы правила были ужесточены, бытовой коррупции стало меньше, зато коррупция высших политических элит обеспечивается на уровне закона. Закрепилась практика выбора подрядчиков решением правительства. Данные о владельцах недвижимости исключаются из реестра, если они находятся под госохраной ФСО. Госрасходы по нацпроектам непрозрачны, а компании друзей политического руководства получают право на взимание сборов с других, минуя конкурентные торги (система «Платон», маркировка «Честный знак»).
Вместо устранения причин системной коррупции мы наблюдаем ее бетонирование, отмечает Карнаухов. Как показывает опрос студентов-юристов, который проводил ЦНСИ, многие из них полагают, что в органах госвласти сложно не давать взятки, там ты «влился в систему» и негласно повязан небольшими экономическими преступлениями. Это дает сильный рычаг давления на людей (цитаты по статье Алены Вандышевой).
Сообщество «Диссернет» насчитывает более сотни ректоров и директоров филиалов университетов со списанными (а часто купленными) диссертациями. Часто такие фальшивые ученые приводят за собой в администрации университетов таких же фальшивых ученых, пишет сооснователь «Диссернета» Андрей Ростовцев. Относительно недавно, говорит он, ректор одного из столичных университетов предоставила площадку для конференции о противодействии нарушениям академической и публикационной этики. Ее собственная диссертация тоже оказалась списанной. Попытка конференции принять декларацию о недопустимости занятия такими людьми государственных постов вызвала у нее искреннее негодование. В результате доклады, посвященные нарушениям академической этики, в сборник трудов по итогам конференции не вошли.
В статье Григория Машанова, старшего юриста российской «Транспаренси», рассказывается, как власти прячут информацию от общества. От открытости публичной информации мы быстро прошли путь к сегодняшней ситуации, когда даже подлежащая официальному декларированию информация закрыта, а доверие к ней снижается. Из Росреестра пропадают высокопоставленные фигуранты громких общественных расследований. Резко сокращается число декларантов в МВД, засекречиваются госзакупки ФСБ, Минобороны, Росгвардии и Роскосмоса. Тренд к закрытию информации вернул нас в эпоху до принятия закона о противодействии коррупции 2008 года.
Forwarded from Страна и мир
💬 Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в СПб, научный руководитель Центра исследований модернизации
Почему Россия отстала?
Если мы хотим понять причину экономического отставания России, то надо изучать в первую очередь не её, а те страны, которые ушли вперед. До какого-то времени «отставали все»: не по сравнению друг с другом, а по сравнению с современным нам состоянием экономики, политики, общественной жизни, которые сейчас наблюдается и в нашей стране, и особенно в развитых странах Запада. Запад стал таким не с самого начала. В ходе модернизации успешные страны проходили долгий путь от состояния слаборазвитости через быстрое экономическое развитие к развитию политическому и социальному.
Для понимания того, что происходит в любой стране, нужно изучить ее длительный исторический путь, посмотреть, с чего страна начинала, какие вызовы со стороны соседей она испытывала на протяжении своего пути, как на эти вызовы отвечала и что происходило дальше, в результате этого ответа.
Фернан Бродель, французский историк из школы Анналов, который много писал об экономической истории Европы, обратил внимание, что в XI веке, после долгого периода стагнации, в разных европейских регионах постепенно начинается экономический подъем. Бурная европейская урбанизация происходит в XII-XIII веках, появляется много городов. Я связываю это с тем, что в Европе примерно к X веку исчезла проблема набегов на города, которые раньше, в «темные века», осуществлялись с трех сторон: викинги с севера и северо-запада, сарацины с юга и юго-запада, мадьяры с востока. Набеги кончались уничтожением целых городов и их населения, уводом людей в плен. Если сравним ситуацию в Центральной и Западной Европе с ситуацией в русских землях, то увидим, что проблема набегов стояла у нас гораздо дольше, фактически до XVII века. Монгольское нашествие — самое тяжелое время, которое началось в XIII веке, но и после его окончания постоянно были набеги на Русь из Крыма.
Со времен Карамзина и Костомарова монгольское нашествие интерпретируется странно: считается, что мы стали рабами, рабский менталитет проник в наше сознание на века, и теперь его никак не вытравить. Но нет никакого подтверждения тому, что рабский менталитет существует, и тем более, что он передается через поколения. Дело в другом: невозможно нормально развивать экономику, если постоянно происходят набеги, если чужаки сжигают твой город, уничтожают созданные богатства и уводят пленников. Северо-западные русские города, которые не подверглись нашествию, находились в гораздо лучшем положении и лучше развивались. Торговали в средние века в основном Новгород и Псков, это были самые экономически развитые наши города, торговавшие с немецкими городами Ганзы. Они не страдали от нашествия, и у них была возможность развиваться экономически.
Кроме незащищенности от набегов, на развитие России сильно влияла периферийность нашего положения относительно Европы. В первой главе моей книги приводятся факты, свидетельствующие, как набеги замедляли развитие экономики. В частности, я полемизирую с довольно распространенной концепцией Льва Гумилева, которая сводилась к тому, что от монгольского нашествия Русь только выигрывала. Современное состояние науки не сочетается с гумилевскими представлениями.▪️
Импортировала ли Россия в ходе монголо-татарского ига административные особенности и черты, впоследствии ставшие институтами авторитарной власти? Как набеги помешали сформироваться правам собственности? Смотрите об этом в полной версии выступления Дмитрия Травина на презентации его новой книги “Почему Россия отстала”, организованной Сахаровским центром 25 ноября 2021.
Также предлагаем вам посмотреть видео с презентации книги Владимира Гельмана, Дмитрия Травина и др. «Российский путь: идеи, интересы, институты, иллюзии».
Почему Россия отстала?
Если мы хотим понять причину экономического отставания России, то надо изучать в первую очередь не её, а те страны, которые ушли вперед. До какого-то времени «отставали все»: не по сравнению друг с другом, а по сравнению с современным нам состоянием экономики, политики, общественной жизни, которые сейчас наблюдается и в нашей стране, и особенно в развитых странах Запада. Запад стал таким не с самого начала. В ходе модернизации успешные страны проходили долгий путь от состояния слаборазвитости через быстрое экономическое развитие к развитию политическому и социальному.
Для понимания того, что происходит в любой стране, нужно изучить ее длительный исторический путь, посмотреть, с чего страна начинала, какие вызовы со стороны соседей она испытывала на протяжении своего пути, как на эти вызовы отвечала и что происходило дальше, в результате этого ответа.
Фернан Бродель, французский историк из школы Анналов, который много писал об экономической истории Европы, обратил внимание, что в XI веке, после долгого периода стагнации, в разных европейских регионах постепенно начинается экономический подъем. Бурная европейская урбанизация происходит в XII-XIII веках, появляется много городов. Я связываю это с тем, что в Европе примерно к X веку исчезла проблема набегов на города, которые раньше, в «темные века», осуществлялись с трех сторон: викинги с севера и северо-запада, сарацины с юга и юго-запада, мадьяры с востока. Набеги кончались уничтожением целых городов и их населения, уводом людей в плен. Если сравним ситуацию в Центральной и Западной Европе с ситуацией в русских землях, то увидим, что проблема набегов стояла у нас гораздо дольше, фактически до XVII века. Монгольское нашествие — самое тяжелое время, которое началось в XIII веке, но и после его окончания постоянно были набеги на Русь из Крыма.
Со времен Карамзина и Костомарова монгольское нашествие интерпретируется странно: считается, что мы стали рабами, рабский менталитет проник в наше сознание на века, и теперь его никак не вытравить. Но нет никакого подтверждения тому, что рабский менталитет существует, и тем более, что он передается через поколения. Дело в другом: невозможно нормально развивать экономику, если постоянно происходят набеги, если чужаки сжигают твой город, уничтожают созданные богатства и уводят пленников. Северо-западные русские города, которые не подверглись нашествию, находились в гораздо лучшем положении и лучше развивались. Торговали в средние века в основном Новгород и Псков, это были самые экономически развитые наши города, торговавшие с немецкими городами Ганзы. Они не страдали от нашествия, и у них была возможность развиваться экономически.
Кроме незащищенности от набегов, на развитие России сильно влияла периферийность нашего положения относительно Европы. В первой главе моей книги приводятся факты, свидетельствующие, как набеги замедляли развитие экономики. В частности, я полемизирую с довольно распространенной концепцией Льва Гумилева, которая сводилась к тому, что от монгольского нашествия Русь только выигрывала. Современное состояние науки не сочетается с гумилевскими представлениями.▪️
Импортировала ли Россия в ходе монголо-татарского ига административные особенности и черты, впоследствии ставшие институтами авторитарной власти? Как набеги помешали сформироваться правам собственности? Смотрите об этом в полной версии выступления Дмитрия Травина на презентации его новой книги “Почему Россия отстала”, организованной Сахаровским центром 25 ноября 2021.
Также предлагаем вам посмотреть видео с презентации книги Владимира Гельмана, Дмитрия Травина и др. «Российский путь: идеи, интересы, институты, иллюзии».
Forwarded from Екатерина Шульман (Ekaterina Schulmann)
Демография - царица социальных наук.
Пандемия страха и повседневность властного контроля. Валерий Подорога и Сюзан Бакморс о тоталитаризме
Наткнулся в бумагах на дискуссию о тоталитаризме, в которой участвовали философы Валерий Подорога и Susan Buck-Morss (Cornell University). Проходила она, видимо, в 1989-м, стенограмма вышла в журнале «Знание-сила», 2/1990. Остальные выступления не особо интересны, а вот фрагменты этих двух.
«Если ты не виновен сейчас, то будешь виновен завтра».
Подорога: Гитлеровская и сталинская машины власти создавались и функционировали совершенно различным образом. Первая была ориентирована на избавление немецкой нации от вины (Версальский договор). Патетическая масса, послушная гитлеровскому режиму, возникает на фоне отказа от чувства национальной вины, причем задается такое представление о территориальной, этнической и биологической целостности нации, достижение которой возможно лишь на путях тотальной милитаризации общественной жизни. Нация, захваченная единым милитаризованным движением, и есть та нация, которая стремится к освобождению от вины. Быть в непрерывном движении войны – вот стратегическая цель немецкого рейха.
[…] Все чудовищные эксцессы массового уничтожения в нацистских лагерях, гитлеровский террор был строго локализован и направлен своим острием во вненациональные пространства. Если говорить в психиатрических терминах, то вина нации была умело смещена на другие национальные объединения и общности (евреи, славяне, цыгане и тд).
Террор же, который использовался в рамках становления сталинской тоталитарной системы, был террором диффузным, он был направлен на борьбу с внутренними врагами, чьи образы в каждую из волн террора менялись, поглощая часть населения. «Моральная сила» этого террора покоилась на развитии чувства вины. Машина сталинского террора требовала от всего общества только одного: признания виновности, «вечной вины перед властью». Если ты не виновен сейчас, то будешь виновен завтра. Сталинский террор был направлен на внушение потенциальной виновности.
Абсурд тотального террора (может быть, в этом причина его эффективности) заключался в том, что личная виновность навязывалась насильственно, под пыткой, но зато общепризнанной оказывалась потенциальная виновность. «Я не виноват, но другой же ведь действительно может быть виновен! Не поэтому ли я арестован?» Здесь возникает знакомое нам «смещение». Всегда существует некий третий (шпион, диверсант, бандит, троцкист, изменник и тп), из-за которого приходится страдать «честным и преданным людям».
Итак, вина смещается на великого анонима, а чувство страха непрерывно растет. Конец 1930-х годов это целая пандемия страха. Личное непризнание вины или ее вынужденное признание есть очевиднейшая предпосылка для возникновения вируса страха, - вероятно, одного из активнейших социальных ферментов, превращающих людей самых разных в одинаково молчаливых и податливых.
[…] Сталин – человек письма» […] «Сталинский режим осуществляет свою коммуникативную стратегию, признавая власть в качестве некоего святого текста, который записан до всякой произнесенной о власти речи, своего рода прототекст власти, окутанный мистическим таинством и первопосвящением». Сам отбор и формирование массы идут здесь через процедуры правильного чтения текстов власти. Но именно из-за того, что правильно прочитать невозможно, всякий, кто пытается это делать, подвергается опасности быть обвиненным в искажении «буквы» или «духа» текста.
[…] Сакрализация текста власти идет через сакрализацию лика вождя как уникального знака абсолютной власти. В стандартном изображении сталинской эпохи – сталинский профиль, красный томик Конституции СССР и географическая карта – задан всеобщий коммуникативный код самой власти. Лик вождя выступает в качестве уникального посредника между законом «территории» и «письма». […] Чем больше ужесточаются правила чтения текста, тем меньше возможностей осуществить сам акт чтения, который постепенно сменяется умилением перед святым шрифтом и ликом вождя.
(окончание следует)
Наткнулся в бумагах на дискуссию о тоталитаризме, в которой участвовали философы Валерий Подорога и Susan Buck-Morss (Cornell University). Проходила она, видимо, в 1989-м, стенограмма вышла в журнале «Знание-сила», 2/1990. Остальные выступления не особо интересны, а вот фрагменты этих двух.
«Если ты не виновен сейчас, то будешь виновен завтра».
Подорога: Гитлеровская и сталинская машины власти создавались и функционировали совершенно различным образом. Первая была ориентирована на избавление немецкой нации от вины (Версальский договор). Патетическая масса, послушная гитлеровскому режиму, возникает на фоне отказа от чувства национальной вины, причем задается такое представление о территориальной, этнической и биологической целостности нации, достижение которой возможно лишь на путях тотальной милитаризации общественной жизни. Нация, захваченная единым милитаризованным движением, и есть та нация, которая стремится к освобождению от вины. Быть в непрерывном движении войны – вот стратегическая цель немецкого рейха.
[…] Все чудовищные эксцессы массового уничтожения в нацистских лагерях, гитлеровский террор был строго локализован и направлен своим острием во вненациональные пространства. Если говорить в психиатрических терминах, то вина нации была умело смещена на другие национальные объединения и общности (евреи, славяне, цыгане и тд).
Террор же, который использовался в рамках становления сталинской тоталитарной системы, был террором диффузным, он был направлен на борьбу с внутренними врагами, чьи образы в каждую из волн террора менялись, поглощая часть населения. «Моральная сила» этого террора покоилась на развитии чувства вины. Машина сталинского террора требовала от всего общества только одного: признания виновности, «вечной вины перед властью». Если ты не виновен сейчас, то будешь виновен завтра. Сталинский террор был направлен на внушение потенциальной виновности.
Абсурд тотального террора (может быть, в этом причина его эффективности) заключался в том, что личная виновность навязывалась насильственно, под пыткой, но зато общепризнанной оказывалась потенциальная виновность. «Я не виноват, но другой же ведь действительно может быть виновен! Не поэтому ли я арестован?» Здесь возникает знакомое нам «смещение». Всегда существует некий третий (шпион, диверсант, бандит, троцкист, изменник и тп), из-за которого приходится страдать «честным и преданным людям».
Итак, вина смещается на великого анонима, а чувство страха непрерывно растет. Конец 1930-х годов это целая пандемия страха. Личное непризнание вины или ее вынужденное признание есть очевиднейшая предпосылка для возникновения вируса страха, - вероятно, одного из активнейших социальных ферментов, превращающих людей самых разных в одинаково молчаливых и податливых.
[…] Сталин – человек письма» […] «Сталинский режим осуществляет свою коммуникативную стратегию, признавая власть в качестве некоего святого текста, который записан до всякой произнесенной о власти речи, своего рода прототекст власти, окутанный мистическим таинством и первопосвящением». Сам отбор и формирование массы идут здесь через процедуры правильного чтения текстов власти. Но именно из-за того, что правильно прочитать невозможно, всякий, кто пытается это делать, подвергается опасности быть обвиненным в искажении «буквы» или «духа» текста.
[…] Сакрализация текста власти идет через сакрализацию лика вождя как уникального знака абсолютной власти. В стандартном изображении сталинской эпохи – сталинский профиль, красный томик Конституции СССР и географическая карта – задан всеобщий коммуникативный код самой власти. Лик вождя выступает в качестве уникального посредника между законом «территории» и «письма». […] Чем больше ужесточаются правила чтения текста, тем меньше возможностей осуществить сам акт чтения, который постепенно сменяется умилением перед святым шрифтом и ликом вождя.
(окончание следует)
(окончание)
Отсюда мы находим пути к пониманию двух реальностей сталинской эпохи: одна исчезающая, предел ее невидимого существования – ГУЛАГ, другая же, компенсирующая исчезновение первой, дается в лучезарном представлении великих декораций, которые являются дубликатами лика вождя. Во имя этой второй, декоративной, фасадно-лицевой, прямолинейной реальности идет террористический отбор и совершенствование все новых и новых воображаемых тел – манекенов власти (скульптурных, архитектурных, театральных, литературных, кинематографических, парадных, военных и тп). К 1950-м годам этот сталинский «диснейленд» (ВДНХ) достигает своего высшего развития. Все эти тела-манекены и все эти «милые сюжеты» и пространства, в которых они себя выставляют, образуют собой питательную среду для патетической веры в дух массового действия. Но если мы сбросим с себя это «очарование», то мы не увидим ничего, кроме текста власти, пожирающего реальность нашего повседневного существования. Нет выбора: или исчезнуть, уйти в невидимую страну ГУЛАГ, или стать одной из мертвых букв сталинского текста, стать телом-манекеном.
«Главное – они подчинились власти»
Бакморс: Что нам может сейчас помочь приблизиться к пониманию феномена Сталина и его появления? Я могу только назвать одну из возможностей, не претендуя на полноту ответа. Мне кажется, существует некая повседневная практика власти, которая воспроизводится и сейчас. Например, два дня назад у нас в гостинице отключили горячую воду. Без горячей воды может обойтись любой. Дело в другом. Мы не знали, когда это произойдет, не знали, что это вообще произойдет, мы не знали, кто это сделал и на какое время это рассчитано. Это – практика власти. Власть держит в руках наши повседневные нужды и постоянно манипулирует ими. Власть постоянно вмешивается в сферу ваших необходимых потребностей, причем на всех уровнях.
Проблема не в том, что вы не можете купить какой-то товар. Проблема в том, что вы не знаете, можно ли его приобрести в принципе. Например, на прошлой неделе продавался сыр, и вдруг они исчез. И никто вам не говорит, когда вы вновь сможете его приобрести. А каким образом люди на это реагируют? Как они могут сохранять чувство собственного достоинства? Они пытаются подняться над этим. Они между собой над этим смеются, ухмыляются. У них есть какие-то стратегии сопротивления – очень привлекательные, с точки зрения западного человека. Но ведь это не главное. Главное – они подчинились власти. Происходит это 20 раз за день. Каждую неделю. И так – в течение многих лет. Для меня это гораздо важнее, чем вопрос о том, являются ли эти нынешние люди наследниками племён, вышедших из леса тысячи лет назад. Существует механизм, воспроизводящий структуру личности, которая остается подчиненной существующему режиму.
Конечно, играет свою роль дефицит, конечно, важны экономические преобразования. Но это постоянное вторжение власти в сферу ваших телесных потребностей и в зону между вашими телесными потребностями и их осуществлением – это дополнительное политическое принуждение. С моей точки зрения, это радикальным образом не отличается от тех структур, которые существовали при Сталине.
===========
Позже Buck-Morss напишет книгу «Dreamworld and Catastrophe». Подорога тоже будет возвращаться к анализу тоталитаризма во многих работах «Власть: голос и письмо», «Евнух души», «Бессознательное власти», «Знаки власти», «Россия. XX век. Власть», «Время после. Освенцим и ГУЛАГ: мыслить абсолютное зло» , «Апология политического» и др.
Отсюда мы находим пути к пониманию двух реальностей сталинской эпохи: одна исчезающая, предел ее невидимого существования – ГУЛАГ, другая же, компенсирующая исчезновение первой, дается в лучезарном представлении великих декораций, которые являются дубликатами лика вождя. Во имя этой второй, декоративной, фасадно-лицевой, прямолинейной реальности идет террористический отбор и совершенствование все новых и новых воображаемых тел – манекенов власти (скульптурных, архитектурных, театральных, литературных, кинематографических, парадных, военных и тп). К 1950-м годам этот сталинский «диснейленд» (ВДНХ) достигает своего высшего развития. Все эти тела-манекены и все эти «милые сюжеты» и пространства, в которых они себя выставляют, образуют собой питательную среду для патетической веры в дух массового действия. Но если мы сбросим с себя это «очарование», то мы не увидим ничего, кроме текста власти, пожирающего реальность нашего повседневного существования. Нет выбора: или исчезнуть, уйти в невидимую страну ГУЛАГ, или стать одной из мертвых букв сталинского текста, стать телом-манекеном.
«Главное – они подчинились власти»
Бакморс: Что нам может сейчас помочь приблизиться к пониманию феномена Сталина и его появления? Я могу только назвать одну из возможностей, не претендуя на полноту ответа. Мне кажется, существует некая повседневная практика власти, которая воспроизводится и сейчас. Например, два дня назад у нас в гостинице отключили горячую воду. Без горячей воды может обойтись любой. Дело в другом. Мы не знали, когда это произойдет, не знали, что это вообще произойдет, мы не знали, кто это сделал и на какое время это рассчитано. Это – практика власти. Власть держит в руках наши повседневные нужды и постоянно манипулирует ими. Власть постоянно вмешивается в сферу ваших необходимых потребностей, причем на всех уровнях.
Проблема не в том, что вы не можете купить какой-то товар. Проблема в том, что вы не знаете, можно ли его приобрести в принципе. Например, на прошлой неделе продавался сыр, и вдруг они исчез. И никто вам не говорит, когда вы вновь сможете его приобрести. А каким образом люди на это реагируют? Как они могут сохранять чувство собственного достоинства? Они пытаются подняться над этим. Они между собой над этим смеются, ухмыляются. У них есть какие-то стратегии сопротивления – очень привлекательные, с точки зрения западного человека. Но ведь это не главное. Главное – они подчинились власти. Происходит это 20 раз за день. Каждую неделю. И так – в течение многих лет. Для меня это гораздо важнее, чем вопрос о том, являются ли эти нынешние люди наследниками племён, вышедших из леса тысячи лет назад. Существует механизм, воспроизводящий структуру личности, которая остается подчиненной существующему режиму.
Конечно, играет свою роль дефицит, конечно, важны экономические преобразования. Но это постоянное вторжение власти в сферу ваших телесных потребностей и в зону между вашими телесными потребностями и их осуществлением – это дополнительное политическое принуждение. С моей точки зрения, это радикальным образом не отличается от тех структур, которые существовали при Сталине.
===========
Позже Buck-Morss напишет книгу «Dreamworld and Catastrophe». Подорога тоже будет возвращаться к анализу тоталитаризма во многих работах «Власть: голос и письмо», «Евнух души», «Бессознательное власти», «Знаки власти», «Россия. XX век. Власть», «Время после. Освенцим и ГУЛАГ: мыслить абсолютное зло» , «Апология политического» и др.
Forwarded from Agentura.ru
ФСБ против зарубежных книг и журналов
Органы госбезопасности всегда занимались цензурой, хотя в стране были и есть специально созданные для этой цели ведомства.
Госбезопасность участвовала в войне с книгами как прямо, изымая и запрещая литературу, так и косвенно – через давление на авторов и издания. ФСБ ничуть не отстает от своих предшественников.
https://agentura.ru/investigations/fsb-protiv-zarubezhnyh-knig-i-zhurnalov/
Органы госбезопасности всегда занимались цензурой, хотя в стране были и есть специально созданные для этой цели ведомства.
Госбезопасность участвовала в войне с книгами как прямо, изымая и запрещая литературу, так и косвенно – через давление на авторов и издания. ФСБ ничуть не отстает от своих предшественников.
https://agentura.ru/investigations/fsb-protiv-zarubezhnyh-knig-i-zhurnalov/
agentura.ru
ФСБ против зарубежных книг и журналов
Органы госбезопасности всегда занимались цензурой, хотя в стране были и есть специально созданные для этой цели ведомства.…
В преддверии войны, которая с каждым днём становится все более неизбежной (или все большее число людей начинают считать ее таковой) в России закрываются просветительские проекты. Конкурс «Человек в истории. ХХ век» - из самых любимых. Под руководством Мемо, Ирины Щербаковой и коллег школьники не просто изучали историю. Они ее писали. Из 22 сборников их сочинений у меня собрано точно не меньше полутора десятков. Это невероятно увлекательное чтение. И эти томики задают каркас истории повседневности российского ХХ века, до сих пор толком не написанной. Довольно, скоро, по-видимому, придётся констатировать, что многие другие проекты из числа «главных» проектов придётся отложить до лучших, по сравнению с нашими, времён.
Forwarded from ОВД-Инфо LIVE
«Мемориал» из-за решения суда о ликвидации закрыл конкурс школьных работ, существовавший 22 года. Об этом организация объявила на своем сайте.
«Мы благодарим вас за прекрасные работы, которые мы получали на протяжении 22 лет, и надеемся, что вы продолжите ваши исследования», — написали организаторы проекта.
«Мемориал» проводил конкурс «Человек в истории» с 1999 года: в нем могли принять участие школьники от 14 до 18 лет со всей страны, а лучшие работы публиковались в сборниках организации. Цель конкурса, писали авторы, была в том, чтобы «побудить школьников заняться самостоятельными исследованиями российской истории минувшего века, пробудить в них интерес к судьбам обычных людей, их повседневной жизни — к тому, из чего складывается „большая история“ страны».
Ранее с просьбой прекратить участие российских школьников выступили «Ветераны России», а замглавы Минпросвещения Денис Грибов заявил, что школы «должны следить за тем, чтобы дети не попадали под влияние ликвидированных или запрещенных организаций». Вместо этого Грибов предложил подросткам участвовать в «активностях, организованных государством» — например, в конкурсе «Правнуки победителей», который организует движение «Бессмертный полк России» при поддержке министерства.
В самом «Мемориале», комментируя решение закрыть конкурс, заявили, что несмотря на партнерство с зарубежными фондами, две трети финансирования проекта «всегда были государственные».
«Мы благодарим вас за прекрасные работы, которые мы получали на протяжении 22 лет, и надеемся, что вы продолжите ваши исследования», — написали организаторы проекта.
«Мемориал» проводил конкурс «Человек в истории» с 1999 года: в нем могли принять участие школьники от 14 до 18 лет со всей страны, а лучшие работы публиковались в сборниках организации. Цель конкурса, писали авторы, была в том, чтобы «побудить школьников заняться самостоятельными исследованиями российской истории минувшего века, пробудить в них интерес к судьбам обычных людей, их повседневной жизни — к тому, из чего складывается „большая история“ страны».
Ранее с просьбой прекратить участие российских школьников выступили «Ветераны России», а замглавы Минпросвещения Денис Грибов заявил, что школы «должны следить за тем, чтобы дети не попадали под влияние ликвидированных или запрещенных организаций». Вместо этого Грибов предложил подросткам участвовать в «активностях, организованных государством» — например, в конкурсе «Правнуки победителей», который организует движение «Бессмертный полк России» при поддержке министерства.
В самом «Мемориале», комментируя решение закрыть конкурс, заявили, что несмотря на партнерство с зарубежными фондами, две трети финансирования проекта «всегда были государственные».
ОВД-Инфо
«Мемориал» из-за решения суда о ликвидации закрыл конкурс школьных работ, существовавший 22 года
«Международный Мемориал» объявил о закрытии конкурса школьных исторических работ «Человек в истории. Россия — ХХ век» в связи с решением суда о ликвидации организации. Об этом «Мемориал» сообщил на своем сайте.
Евреи позднего СССР: путь к культурному возрождению
Судьба архива Ваада и других архивов советской эпохи: что могут найти в них историки, социологи и культурологи
19 января, среда, 19.00, Шанинка (МВШСЭН)
Анонс на сайте Шанинки
В 1960-80-е годы в позднесоветском андерграунде развернулось возрождение еврейской культуры. Этот процесс проходил во неблагоприятной среде: подавляющее большинство евреев к этому моменту были ассимилированы, традиции - забыты или вытеснены, на публичное проявление еврейства был наложен негласный запрет. Во многом это возрождение делалось силами «отказников» - людей, которым не разрешалось уехать в Израиль.
В декабре 1989 года в СССР было создано независимое еврейское движение (Ваад, в переводе с иврита - совет; Федерация еврейских организаций и общин). Его деятельность позволила создать уникальную архивную коллекцию из газетных публикаций, программных документов, свидетельств о работе других еврейских организаций последних советских и постсоветских лет. Архивов других еврейских движений, которые действовали в СССР с 1960-х годов, не сохранилось. Архив Ваада содержит также библиотеку еврейского самиздата, более тысячи томов книжных и журнальных публикаций того и предшествующего времени.
Как создавался архив Ваада, и что в нем есть интересного? Какой была еврейская жизнь в Советском Союзе и на постсоветском пространстве на рубеже 1980-90-х годов, и предшествовавшая ей борьба за легализацию в СССР еврейской культуры, общинной жизни и правозащитного движения? 40 лет назад активисты еврейского движения подвергались гонениями и арестам, а эмиграция была практически остановлено. И как может быть выстроена работа по изучению небольших частных архивных коллекций, содержащих уникальные свидетельства о жизни советских людей в ХХ веке?
Принять участие в дискуссии возможно как онлайн, так и очно. Необходима предварительная регистрация.
Онлайн:
Мы пришлем вам ссылку на трансляцию в Zoom.
Очно:
Мы будем ждать вас по адресу Москва, Газетный пер., 3-5, с.1, 5 этаж, библиотека Шанинки.
Для прохода необходимо взять с собой паспорт.
Время: 19 января, 19:00
Место: Газетный переулок, 3-5 с.1, 5 этаж, библиотека Шанинки
В дискуссии участвуют:
Михаил Членов, президент Ваада, профессор;
Светлана Амосова, младший научный сотрудник Центра славяно-иудаики Института славяноведения РАН, директор Исследовательского центра Еврейского музея и центра толерантности;
Анастасия Глазанова, руководитель отдела Восточной Европы Центрального архива истории еврейского народа в Иерусалиме;
Илья Дворкин, Философ и специалист по образованию, сотрудник Международного Центра университетского преподавания еврейской цивилизации Еврейского университета в Иерусалиме;
Анастасия Дека, сотрудница исследовательского центра ЕМЦТ;
Павел Журавель, сотрудник Центра исследования истории и культуры Восточноевропейского еврейства (Центр досліджень історії та культури східноєвропейського еврейства, Киев);
Алексей Макаров, историк, сотрудник архива Международного Мемориала*;
Участники Школы по работе с архивными документами «Евреи «застоя» и «перелома»» (Research Center JMTC, Ваад, Свердловское общество еврейской культуры (СОЕК) "Атиква") - Семён Падалко, Сергей Белянин (научный сотрудник Лаборатории теоретической фольклористики ШАГИ), Екатерина Закревская;
Иван Пешков, преподаватель Шанинки, руководитель программ «История советской цивилизации» и «Публичная история»,
Семён Чарный, историк, архивист Ваада;
Наталья Шмидт, вице-президент Ваада;
Дмитрий Эльяшевич, ректор Петербургского института иудаики;
Модератор - Борис Грозовский, обозреватель, автор Телеграм-канала EventsAndTexts.
Ваад поддерживается Российским еврейским конгрессом.
*Минюст РФ признал организацию иностранным агентом.
Судьба архива Ваада и других архивов советской эпохи: что могут найти в них историки, социологи и культурологи
19 января, среда, 19.00, Шанинка (МВШСЭН)
Анонс на сайте Шанинки
В 1960-80-е годы в позднесоветском андерграунде развернулось возрождение еврейской культуры. Этот процесс проходил во неблагоприятной среде: подавляющее большинство евреев к этому моменту были ассимилированы, традиции - забыты или вытеснены, на публичное проявление еврейства был наложен негласный запрет. Во многом это возрождение делалось силами «отказников» - людей, которым не разрешалось уехать в Израиль.
В декабре 1989 года в СССР было создано независимое еврейское движение (Ваад, в переводе с иврита - совет; Федерация еврейских организаций и общин). Его деятельность позволила создать уникальную архивную коллекцию из газетных публикаций, программных документов, свидетельств о работе других еврейских организаций последних советских и постсоветских лет. Архивов других еврейских движений, которые действовали в СССР с 1960-х годов, не сохранилось. Архив Ваада содержит также библиотеку еврейского самиздата, более тысячи томов книжных и журнальных публикаций того и предшествующего времени.
Как создавался архив Ваада, и что в нем есть интересного? Какой была еврейская жизнь в Советском Союзе и на постсоветском пространстве на рубеже 1980-90-х годов, и предшествовавшая ей борьба за легализацию в СССР еврейской культуры, общинной жизни и правозащитного движения? 40 лет назад активисты еврейского движения подвергались гонениями и арестам, а эмиграция была практически остановлено. И как может быть выстроена работа по изучению небольших частных архивных коллекций, содержащих уникальные свидетельства о жизни советских людей в ХХ веке?
Принять участие в дискуссии возможно как онлайн, так и очно. Необходима предварительная регистрация.
Онлайн:
Мы пришлем вам ссылку на трансляцию в Zoom.
Очно:
Мы будем ждать вас по адресу Москва, Газетный пер., 3-5, с.1, 5 этаж, библиотека Шанинки.
Для прохода необходимо взять с собой паспорт.
Время: 19 января, 19:00
Место: Газетный переулок, 3-5 с.1, 5 этаж, библиотека Шанинки
В дискуссии участвуют:
Михаил Членов, президент Ваада, профессор;
Светлана Амосова, младший научный сотрудник Центра славяно-иудаики Института славяноведения РАН, директор Исследовательского центра Еврейского музея и центра толерантности;
Анастасия Глазанова, руководитель отдела Восточной Европы Центрального архива истории еврейского народа в Иерусалиме;
Илья Дворкин, Философ и специалист по образованию, сотрудник Международного Центра университетского преподавания еврейской цивилизации Еврейского университета в Иерусалиме;
Анастасия Дека, сотрудница исследовательского центра ЕМЦТ;
Павел Журавель, сотрудник Центра исследования истории и культуры Восточноевропейского еврейства (Центр досліджень історії та культури східноєвропейського еврейства, Киев);
Алексей Макаров, историк, сотрудник архива Международного Мемориала*;
Участники Школы по работе с архивными документами «Евреи «застоя» и «перелома»» (Research Center JMTC, Ваад, Свердловское общество еврейской культуры (СОЕК) "Атиква") - Семён Падалко, Сергей Белянин (научный сотрудник Лаборатории теоретической фольклористики ШАГИ), Екатерина Закревская;
Иван Пешков, преподаватель Шанинки, руководитель программ «История советской цивилизации» и «Публичная история»,
Семён Чарный, историк, архивист Ваада;
Наталья Шмидт, вице-президент Ваада;
Дмитрий Эльяшевич, ректор Петербургского института иудаики;
Модератор - Борис Грозовский, обозреватель, автор Телеграм-канала EventsAndTexts.
Ваад поддерживается Российским еврейским конгрессом.
*Минюст РФ признал организацию иностранным агентом.
www.msses.ru
Евреи позднего СССР: путь к культурному возрождению. Судьба архива Ваада и других архивов советской эпохи: что могут найти в них…
Материалы к разговору:
Описание архива Ваада.
Татьяна Б. Дневник из архива Ваада на сайте Прожито.ру.
Алина Клоц, Мария Ромашова. «Так вы живая история?» Советский человек на фоне тихой архивной революции позднего социализма.
Михаил Членов. Еврейское независимое движение в СССР в 1970-1991 годах.
Михаил Членов об архиве Ваада.
Лекция 1.
Лекция 2.
Как в позднем СССР возрождалась еврейская культура? Обсуждение книги Клавдии Смолы (НЛО).
Галина Зеленина. Цикл лекций «Движение отказников: от интеллигенции к нации через эмиграцию».
О сборнике «Антисемитизм, толерантность и историческая память на постсоветском пространстве».
«Найди еврея». Анна Наринская и Анатолий Голубовский о том, почему в СССР скрывали «еврейский вопрос».
Документальный мультфильм «Мать-и-мачеха» о еврейской эмиграции из СССР в 1960-70-х. Создан с использованием архива Ваада.
Семён Чарный. Самиздатский круг чтения советского религиозного еврея. По материалам Архива Ваада. Статья из Acta Samizdatica, вып. 4.
Круглый стол с активистами еврейского движения 1970-80-х гг.
Юлий Кошаровский. Большое интервью с Михаилом Членовым о жизни евреев в СССР.
Михаил Мельниченко. Оцифровка и публикация документов из семейных архивов: опыт создания архива центра «Прожито». Лекция в Research Center JMTC.
Arzamas. Курс «Что скрывают архивы».
Описание архива Ваада.
Татьяна Б. Дневник из архива Ваада на сайте Прожито.ру.
Алина Клоц, Мария Ромашова. «Так вы живая история?» Советский человек на фоне тихой архивной революции позднего социализма.
Михаил Членов. Еврейское независимое движение в СССР в 1970-1991 годах.
Михаил Членов об архиве Ваада.
Лекция 1.
Лекция 2.
Как в позднем СССР возрождалась еврейская культура? Обсуждение книги Клавдии Смолы (НЛО).
Галина Зеленина. Цикл лекций «Движение отказников: от интеллигенции к нации через эмиграцию».
О сборнике «Антисемитизм, толерантность и историческая память на постсоветском пространстве».
«Найди еврея». Анна Наринская и Анатолий Голубовский о том, почему в СССР скрывали «еврейский вопрос».
Документальный мультфильм «Мать-и-мачеха» о еврейской эмиграции из СССР в 1960-70-х. Создан с использованием архива Ваада.
Семён Чарный. Самиздатский круг чтения советского религиозного еврея. По материалам Архива Ваада. Статья из Acta Samizdatica, вып. 4.
Круглый стол с активистами еврейского движения 1970-80-х гг.
Юлий Кошаровский. Большое интервью с Михаилом Членовым о жизни евреев в СССР.
Михаил Мельниченко. Оцифровка и публикация документов из семейных архивов: опыт создания архива центра «Прожито». Лекция в Research Center JMTC.
Arzamas. Курс «Что скрывают архивы».
Прожито
Личные истории в электронном корпусе дневников
Когда-нибудь напишу о книге Юрия Афанасьева «Опасная Россия: традиции самовластья сегодня» (2001). Очень смелое высказывание - и РГГУ через несколько лет поплатился во многом из-за личной политической позиции Ю.А. Книга несколько хаотичная, и на нынешний взгляд необработанная, неструктурированная - концептуально и стилистически. Но она невероятно ценна - и как живое свидетельство эпохи, и как очень точное и ранеее понимание эпохи - и 80-90-х, и последующей. Именно за это его нещадно критиковали, но теперь видно, что по большинству вопросов Ю.Н. был прав, а критики его предпочли розовые очки или были biased. Цитата:
Коммунизм для нас не где-то далеко – на Кубе или в Китае. В России он – не только прошлое, он еще и живая наша история. Даже насилие в самых разнообразных видах, представшее при коммунизме в самой ужасной форме массовых убийств, практикуется по сей день: от пыток заключенных до новой Чеченской кампании.
Проблема, на мой взгляд, в том и состоит: можно ли регулировать эту живую историю исключительно рациональным образом, если у нее, у этой живой истории, хотя бы предположительно, должны быть и нравственные, и правовые основания?
Иными словами, может ли общество без морально-нравственной и правовой декоммунизации осуществить переход в иное состояние по сравнению с прошлым?
Пока что все выглядит так, что основные проблемы России проистекают не из окончания эпохи коммунизма, а из неспособности, в отличие от стран Центральной и Восточной Европы, Балтии, выйти из этой эпохи, осуществить переход в посткоммунизм.
А неспособность осуществить переход, может быть, и объясняется тем, что ельцинский режим, вместо декоммунизации, предъявления счета коммунизму за рукотворные демографические катастрофы, занялся приватизацией в свою пользу прежнего режима – а заодно с режимом и нерукотворных недр земли, как и всего созданного на ней руками многих поколений.
Возможно ли в принципе из подобной исходной точки и на такой основе прийти к "социальному контракту", о котором говорит наследник Ельцина Путин? К согласию между обществом и властью (этим режимом) в качестве одного из условий национального и гражданского возрождения России? Может ли наступить социальное согласие в обществе, раздираемом столь глубокими конфликтами?
Возможно ли перейти к умиротворению над столь глубокой пропастью, не имея моста в виде нравственно-правового преодоления коммунизма?
Коммунизм для нас не где-то далеко – на Кубе или в Китае. В России он – не только прошлое, он еще и живая наша история. Даже насилие в самых разнообразных видах, представшее при коммунизме в самой ужасной форме массовых убийств, практикуется по сей день: от пыток заключенных до новой Чеченской кампании.
Проблема, на мой взгляд, в том и состоит: можно ли регулировать эту живую историю исключительно рациональным образом, если у нее, у этой живой истории, хотя бы предположительно, должны быть и нравственные, и правовые основания?
Иными словами, может ли общество без морально-нравственной и правовой декоммунизации осуществить переход в иное состояние по сравнению с прошлым?
Пока что все выглядит так, что основные проблемы России проистекают не из окончания эпохи коммунизма, а из неспособности, в отличие от стран Центральной и Восточной Европы, Балтии, выйти из этой эпохи, осуществить переход в посткоммунизм.
А неспособность осуществить переход, может быть, и объясняется тем, что ельцинский режим, вместо декоммунизации, предъявления счета коммунизму за рукотворные демографические катастрофы, занялся приватизацией в свою пользу прежнего режима – а заодно с режимом и нерукотворных недр земли, как и всего созданного на ней руками многих поколений.
Возможно ли в принципе из подобной исходной точки и на такой основе прийти к "социальному контракту", о котором говорит наследник Ельцина Путин? К согласию между обществом и властью (этим режимом) в качестве одного из условий национального и гражданского возрождения России? Может ли наступить социальное согласие в обществе, раздираемом столь глубокими конфликтами?
Возможно ли перейти к умиротворению над столь глубокой пропастью, не имея моста в виде нравственно-правового преодоления коммунизма?
Ивенты сегодня-завтра: сегодня вечером в Шанинке - разговор о (пост)советских евреях рубежа 1980-90-х, и о судьбе частных архивов. Если вы ещё на него не записаны, то присоединиться можно только в зуме: https://www.msses.ru/announcement/evrei-pozdnego-sssr-put-k-kulturnomu-vozrozhdeniyu/.
Сегодня же в Либеральной миссии лекция политолога Ивана Крастева о том, как депопуляция и приток мигрантов обостряют для Европы проблему сохранения либеральных демократий (конкуренцию между либеральной демократией и демократическим мажоритаризмом). https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSf1P6gKBsCCc26Ojj1mx-b8W_NfZXIYTZbqDdnvR0KcStHZTg/viewform
Завтра, 20 янв центр Сова представляет в Открытом пространстве книгу о людях, считающих, что СССР не прекращал своего существования (сообщества «граждан СССР») и доклад о последних изменениях у ультра-правых: антииммигрантская кампания, митинговая активность и участие в выборах. Регистрация тут (https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSeum6HNtUTHrnLdu6AgjIcNeY7B7fjvsUCp9yOj7CowGddJIg/viewform), анонс здесь: https://www.sova-center.ru/announcement/2022/01/d45638/.
Сегодня же в Либеральной миссии лекция политолога Ивана Крастева о том, как депопуляция и приток мигрантов обостряют для Европы проблему сохранения либеральных демократий (конкуренцию между либеральной демократией и демократическим мажоритаризмом). https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSf1P6gKBsCCc26Ojj1mx-b8W_NfZXIYTZbqDdnvR0KcStHZTg/viewform
Завтра, 20 янв центр Сова представляет в Открытом пространстве книгу о людях, считающих, что СССР не прекращал своего существования (сообщества «граждан СССР») и доклад о последних изменениях у ультра-правых: антииммигрантская кампания, митинговая активность и участие в выборах. Регистрация тут (https://docs.google.com/forms/d/e/1FAIpQLSeum6HNtUTHrnLdu6AgjIcNeY7B7fjvsUCp9yOj7CowGddJIg/viewform), анонс здесь: https://www.sova-center.ru/announcement/2022/01/d45638/.
www.msses.ru
Евреи позднего СССР: путь к культурному возрождению. Судьба архива Ваада и других архивов советской эпохи: что могут найти в них…