Небольшое, но важное объявление, которое может помочь вам интересно провести время

В воскресенье 16 июня я составлю компанию моему прекрасному другу Никите Смирнову (с которым мы вместе ведем канал @sieramadre — подписывайтесь, если еще не) - мы в "Варшавском экспрессе" вместе представим великого "Охотника на оленей" не менее великого Майкла Чимино - да еще и в невероятной новой реставрации. Приходите - со смельчаками, пережившими трехчасовое путешествие по Вьетнаму и посттравматическому синдрому, мы еще и обсудим кино.

Билеты вот тут:

https://karofilm.ru/art/film/5312

А 20 июня мы с Никитой все там же представим новый фильм Кантемира Балагова "Дылда". Послевоенный Ленинград, две женщины, два цвета, современность и прошлое, любовь и ненависть — расскажем обо всем и поговорим о том, есть ли у войны конец.

Билеты тут:

https://karofilm.ru/art/film/5304

Особая благодарность за возможность всего этого - "Иному кино" и КароАрт.

В общем, приходите!

Политбюро, Москва, снег — 7 ноября 1970 года. Слева направо — Подгорный, Брежнев, Косыгин, Суслов.

Владимира Анатольевича Яковлева все время рисовали с вантузом. По крайней мере, в  газете «Комар», которую мы делали в конце 90-х, к фотографии Яковлева всегда пририсовывали вантуз. Это был такой опознавательный знак: если с вантузом – значит Яковлев...
Известно, что за каждым мужчиной должна стоять женщина – за Собчаком была Нарусова, за Яковлевым – Ирина Ивановна. Валентина Матвиенко в дополнительных женщинах не нуждалась — могла сама за себя постоять . А что за женщина стояла за Полтавченко – неизвестно. Поэтому, может, так незаметно его правление и прошло...

Немного воспоминаний - к тому, что 16 лет назад — 16 июня 2003 года — губернатору Владимиру Яковлеву сделали предложение, от которого он не смог отказаться. И в Петербурге началась новая эпоха.

http://gorod-812.ru/kak-putin-ostavil-gorod-bez-gubernatora-hozyaystvennika/

Историография запахов полна ресентимента в связи с повсеместным засильем визуального. За ресентиментом следует вытеснение: историки запахов редко обращаются к визуальным свидетельствам. Столь же редко попадаются удачные примеры использования и интерпретации визуальных источников для восстановления ольфакторной стороны дела, и вот один крайне удачный пример наконец попался.

Большой академический дядя Марк Смит написал как-то небольшую заметку для Смитсоновского музея американского искусства. В заметке он обсуждает две фотографии, сделанные пионерами американской фотожурналистики Тимоти О’Салливаном и Александром Гарднером после битвы при Геттисберге. Возможно, стоит уточнить, что битва эта состоялась 1-3 июля 1863 года и стала, как говорится, переломной в ходе Гражданской войны в США. На одной фотографии видим трупы солдатов сил конфедерации, собранные под закапывание на окраине леса Роузвуд, на второй — мертвых лошадей 9-ой массачусетской батареи капитана Джона Бигелоу.

Што нам мертвые конфедераты, спросите вы. На фотографиях, предложенных Смитом, стоит середина лета. Для этого не обязательно знать, что вообще там изображено, достаточно просто заметить полные зелени деревья и высохшую траву. Трупы солдат лежат в плотной шерстяной форме, легко видеть несколько слоев одежды на каждом. Прежде, чем их донесли до Роузвуд, они пролежали на солнце несколько дней. С лошадьми происходит точно то же, только крови из них выливается больше. Засохший пот на форме, засохшие кровь и дерьмо на форме и земле, гниющие под солнцем тысячи трупов людей и зверей. Даже во времена, когда мясо еще не клали в холодильники, а канализация была диковинкой, сопровождавшее битву зловоние было невыносимым для наблюдателя*.
*Стоит отметить проблему с самим словом «наблюдатель», тоже нагруженным визуальными коннотациями; можно называть такого персонажа bysmeller йо.

Эти фотографии пахнут и вообразить из запах нетрудно. С их помощью Смит разбирается с дневниками сестер милосердия, работавших при Геттисберге. Отлично. Мы просматриваем визуальные свидетельства как деодоризированные, хотя историческому воображению не повредит немного внимания к деталям, не повредит продление этих деталей даже в знакомом нам ольфакторном опыте. Конечно, это очень простой пример, не требующий большого знания контекстов, материалов, практик и тактик. Дальше — интереснее, и можно придумать себе максиму if you see something, smell something, например.

«Настоящий Бекс ― лидер фанатов West Ham United и властный социопат. В начале фильма, когда он встречается в гостинице с лидерами двух других группировок, пытаясь убедить их объединиться, Бекс произносит фразу: «We come in peace, we leave you in pieces». Эти слова так полюбились фанатам West Ham, что они писали их на своих баннерах в 1990-е. В драках Бекс всегда в экстатическом состоянии, он упивается кровью, болью и победой над противником».

Алан Кларк для меня — это один из тех режиссеров,чьи фильмы меня восхищают: искренностью и прямотой, но, в то же время, глубиной и образностью. Я переживаю за наивного и озлобленного скинхеда Тревора, тону в безнадёге «Дороги» и слежу за молчаливыми убийствами в «Слоне».

Ужасно рад, что у меня появилась возможность на «Батеньке» порассуждать о последнем фильме Кларка — суровой саге о футбольных хулиганах и тэтчеризме. Кровь, смерть, футбольные фанаты, Англия, Кларк — вот что я люблю.

Почитайте, как говорится, и вы.

https://batenka.ru/aesthetics/cinema/the-firm/

Кому-то в жизни везет, кому-то не очень. Это неизбежно и с этим надо просто смириться. А еще бывает так, что удача проходит совсем рядом с тобой; так близко, что ты можешь ощутить ее легкое дуновение – но стоит потянуться к ней, как она ускользает.

О таких досадных вещах я задумывался пока смотрел малоизвестный документальный фильм «Rock’n’Roll London», снятый Артом Вудом и представляющий часовой рассказ о местах боевой славы лондонских рокеров 1960-х. И это тот случай, когда человек, снимавший фильм, не менее интересен, чем предмет его рассказа.

Арт Вуд, как вы, может быть, знаете или догадываетесь – это брат знаменитого гитариста Rolling Stones Ронни Вуда. Причем старший. И совсем не такой известный. Хотя начинал он раньше, у него была своя группа – и Ронни Вуд даже какое-то время играл вместе с ним, - и все вроде шло довольно неплохо. Но звездой он не стал – в какой-то момент группа развалилась, а брат ушел играть сначала с Родом Стюартом в Faces, а еще позже он присоединился к роллингам. На этом месте карьера Ронни Вуда поперла в гору, а Арт продолжал прозябать где-то там, вместе с небольшими независимыми лейблами, играть в маленьких клубах. Потом он и вовсе это забросил и стал вместе с еще одним младшим братом Тедом заниматься графическим дизайном. Большого успеха в его жизни не произошло. А в 2005 году он умер от рака.

Я так подробно рассказываю об этих коллизиях по той причине, что это очень важно для понимания этого фильма. Несмотря на то, что прошло уже почти полвека, чувствовалось, что для Арта Вуда это до сих пор актуально, обиды и печали прошлого не забыты. Ему было обидно, до самого конца. Он не мог сдержаться, проходя мимо дома Мика Джаггера, и отметил, что вот, дескать, какие домики себе покупают рок-звезды. «А я ведь был не хуже тебя, ублюдок ты чертов!», - читалось в его тоне, в его мимике, в его взгляде.

Жанр этого фильма, наверное, можно определить как сентиментальное путешествие по собственному прошлому. Арт Вуд бродит по всяким местечкам, где протекала его рокнролльная юность. Вот подвал, здесь капало с потолка и подавали дрянное пиво – здесь мы играли с группой в 1967 году, а очередь на нас стояла аж вон до того угла. А вот на этом островке мы играл концерты по вторникам, и пожилые леди продавали публике билетики.

Арт Вуд перемещается по Лондону, заходит в какие-то уже давно непопулярные клубы и говорит, как дед-сказитель: в 1969 году здесь выступал самый великий джазмен, какого я только встречал. Народу была куча, а когда в какой-то момент отключилось электричество и мы тянули удлинители до соседнего здания. А после концерта я должен был утащить пианино Хэммонд, но перед этим мне подарили барабанные палочки.

И вот такими историями полон весь фильм. Вуд вытаскивает каких-то потертых стариканов, которые жгли в 1960-х, пытались стать звездами, но шоу-бизнес их прожевал и выплюнул, посчитав недостаточно вкусными. Теперь они сидят по небольшим пабам, пьют пиво, вспоминают былые деньки и, в общем, неплохо себя чувствуют. А в общем, на что им жаловаться? Что не стали звездами? Так мало кто стал, зато у них была бурная молодость, небольшая слава, занятие любимым делом, приятная атмосфера. Что уже немало.

При этом чувствуется, что для самому Вуду нынешние времена не кажутся хорошими. Он тоскует по молодости, с ностальгией вспоминая, как мог спать на улице накрывшись одеялом, как радовался гонорарам в несколько фунтов за целую ночь выступлений, как пьянствовал со знакомыми. Теперь вся контркультура умерла, оделась в корпоративный костюм и зарабатывает миллионы, покупая особняки.

А ведь когда все было иначе, и, что самое интересное, происходило на совершенно небольшом пятачке – так как Вуд постоянно дает привязки по местности, то несложно прикинуть, что все основные события в Лондоне 1960-х происходили рядом. Вот тут офис компании Decca, здесь реп-точки, известный музыкальный магазин, самые главные клубы того времени (которые работают до сих пор и управляются уже детьми тех, кто управлял в 1960-х).

Становится понятно, насколько узкая и небольшая была та тусовка бурлящего рокнролльного Лондона.

Несмотря на то, что в повествовательном плане фильм не самый богатый, тем не менее он дарит интересное ощущение. Дает возможность посмотреть на уцелевшего и чудом сохранившегося западного шестидесятника – со всеми причудами и идеями, свойственными этому поколению. Я всегда питал сентиментальные чувства к этим людям, мне кажется, что это прекрасное п р о и г р а в ш е е поколение, обаятельные и очень талантливые лузеры. Однажды мне довелось пообщаться вживую с представителем этого поколения, американским инженером Ли Фельзенштейном – между прочим, этот человек сыграл огромную роль в появлении персонального компьютера и разработал один из первых модемов. Так вот вживую это чувствовалось еще сильнее – мечтательность и некое визионерство этого поколения, устремленность в будущее и желание изменить мир вокруг. Хотя Ли было уже за 60 когда я с ним пообщался, в нем чувствовалась какая-то юношеская самоуверенность в себе и в возможностях перемен. И я уверен, что это самая прекрасная черта западных шестидесятников. Которая отлично чувствуется в этой документалке.

Возможно, это не самый информативный фильм о Лондоне 1960-х. Но что в нем точно есть, так это дух того немного сумасшедшего времени. Хотя бы ради этого. Ведь если современная массовая музыка превратилась в мир победившего корпоративного консалтинга, откуда узнать о том, какой она была до этого?

Недавно подумалось невзначай: так выходило, что каждый советский и постсоветский руководитель, в конечном счете, оставался в истории и в сознании довольно большого количества людей со знаком «минус» — несмотря на любые его достижения. Ну все эти стереотипы: Ленин и Сталин — жестокие диктаторы, Хрущевке понесло с кукурузой и он заколебал партаппарат (который его и сверг), Брежнев — маразматик, Андропов и Черненко — живые трупы, Горбачёв — слабак и развалил страну, Ельцин — алкоголик и тоже развалил страну, Путин — понятно. Важно: понятно, что это стереотипы и они далеко не всегда близки к реальности (хотя все равно отражают реальность — про Сталина с Лениным, например, в большей степени, про Горбачева — в меньшей), понятно, что происходит ревизия, но общий фон именно такой.

И вот что забавно: если смотреть серьезно, то каждый лидер после Ленина был если не «отличником» политической системы, созданной предыдущим лидером, то, по крайней мере, типическим и довольно успешным её представителем.

Сталин прошёл школу ленинской демагогии, ленинского же политического террора и презрения — не только к оппонентам, но и союзникам, да и к целым политическим классам; к людям вообще. Выпустившись из этой школы, Сталин так дальше и ехал на этом багаже следующие десятилетия, развивая ее в сторону гигантизма, но идейно не привнося ничего нового.

Хрущев — блестящий сталинский аппаратчик, сделавший стремительную карьеру в 1930-е годы: начав в 1930 году как партком в Промакадемии в Москве, он уже в 1934 году возглавляет Московский горком, с 1935 — руководит Московским обкомом, в 1938 году возглавляет Компартию Украины, в 1939 году входит в Политбюро. И военная его карьера, и послевоенная — все свидетельствует о том, что перед нами — идеальный аппаратчик и политик сталинской поры.

У Брежнева похожий карьерный путь (с временным лагом от Хрущева, который объясняется разницей в возрасте), но он ещё успел взлететь при Хрущеве — проявить себя как руководитель освоения целины, стать секретарем ЦК и членом Политбюро. Словом, он успел проявиться и как яркий лидер послесталинской политической системы; и его лидерство (пусть и не до конца желанное) в заговоре против Хрущева не кажется таким уж странным.

Карьерные пути Андропова и Черненко — последний из них шёл тропами Брежнева, а вот карьера первого была довольно незаурядной — в ней много чему нашлось место, но взлёт влияния, начавшийся ещё при Хрущеве, продолжился и укрепился при Брежневе. Может быть, продержись он подольше, то мы бы увидели, что-качественно иное, но этого мы уже никогда не узнаем.

Горбачёв и вовсе — идеальный продукт советской системы отбора управляющих кадров; политик, сделавший при Брежневе карьеру, сравнимую по стремительности только с хрущёвской. Горбачёв, конечно, типичный молодой политик брежневской эпохи — как и Лигачев, и Никонов, и Ельцин.

Ельцин, при схожем партийном пути, имеет много различий с Горбачёвым, сыгравших свою роль. Но если бы речь шла только об образовании, было бы нестрашно. Но Ельцин успел вскочить на поезд Перестройки и сформироваться как публичный политик при Горбачёве, овладеть навыками примитивного площадного популизма и стать представителем интересов региональных и национальных элит.

Путин же, как политик до 1991 года не существовал вообще, а вся его дальнейшая карьера — путь типичного регионального политика 1990-х, со всеми ее особенностями, правилами и взглядами на жизнь. Что мы наблюдаем до сих пор.

В общем невозможно сейчас назвать фамилию будущего российского президента. Но если не будет какого-то сдвига, сравнимого по масштабу 1917 году, то нас будет ждать кто-то типический из путинской эпохи. Региональный лидер, силовик, министр? Возможно все — но в рамках вот этого диапазона.

​​Мы запускаем лекторий в Санкт-Петербурге. Каждый месяц в «Порядке слов» будем рассказывать о том, как в разное время кинематограф реагировал на значительные общественно-политические события, и как это порой приводило к обратному влиянию. С этого начинался «Сьерамадре», поэтому и тема первой встречи знаковая — Берлинская стена. Именно ей чуть меньше года назад открылся наш канал. 27 июня приходите в «Порядок слов» к 19:30; никаких предварительных обязательств не требуется.

Лекторий — только часть нашего обновления. В июле «Сьерамадре» запускает свою рубрику в самиздате «Батенька, да вы трансформер». Большие тексты переедут туда, а в канале останутся (вернее, будут появляться) дорожные заметки. О первом сюжете мы предлагаем догадаться по картинке. Она будет жаркой. Время благоволит.

http://wordorder.ru/magazin-na-fontanke/lektoriy-seramadre-egora-sennikova-i-nikity-smirnova/

13 августа 1961 года началось строительство Берлинской стены. Город разрезали в полночь — к утру просто так попасть из одной половины столицы в другую было невозможно. Билли Уайлдер как раз снимал здесь комедию «Один, два, три». Когда она вышла, было уже не смешно. Очень скоро Стену освоили как кинематографический сюжет и стали использовать в качестве декорации. В октябре 1962 года Роберт Сиодмак выпустил остросюжетный «Побег из Восточного Берлина», а в декабре вышел документальный «Тоннель», ради съемок которого канал NBC профинансировал настоящий подкоп. Мы поговорим о том нарративе, который создавала сама Стена, и его существовании в кинематографе.

«Это Хиросима!»

Вместе с самиздатом «Батенька, да вы трансформер» мы начинаем цикл материалов посвященных страху ядерной войны – когда он появился, как мы к нему привыкли и каким образом изображаем его в кино. Часть материалов (лонгриды) будет выходить на сайте самиздата, часть (дорожные заметки, кадры, исторические анекдоты) – на нашем телеграм-канале.

Ядерный цикл мы начинаем с текста о ground zero этого страха – с изобретения ядерного оружия, бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, ядерной гонки и ядерного паритета.

https://batenka.ru/protection/weapon/nuclear-threat-fear/

«На следующий день после ядерного испытания «Тринити» президент Трумэн на Потсдамской конференции подошёл к Иосифу Сталину и рассказал ему о том, что у США теперь есть новое сверхмощное оружие. Сталин ухмыльнулся, но ничего не ответил Трумэну; тот даже решил, что советский лидер не понял, о чём шла речь.

На самом деле Сталин прекрасно знал о произошедшем. Американский атомный проект был с самого начала переполнен «атомными шпионами» ― британскими и американскими учёными, работавшими на советскую разведку. В сентябре 1942 года, через полтора месяца после старта Манхэттенского проекта, в СССР были возобновлены «работы по урану», а в феврале 1943 года был дан старт разработке атомной бомбы».

Следующий материал появится на нашем канале уже в четверг, 4 июля.

#ядерная_война_сьерамадре

​​Крайне взрывоопасное исследование

Конец Второй мировой войны Британская империя встречала в плачевном состоянии. Люди устали от невзгод военного времени; сама империя начала трещать по швам, а денег не хватало даже на самые необходимые вещи. Великий экономист Джон Мейнард Кейнс по просьбе британского правительства отправился в Вашингтон, умоляя США помочь стране деньгами (дело происходило еще до появления Плана Маршалла), но получил категорический отказ. Перед Британией замаячила перспектива потери статуса глобальной державы.

Вообще после войны отношения Британии с США, обычно описываемые как «Special relationship» стали «very much less special»: Британия считала, что ее помощь в разработке ядерной бомбы в Манхэттенском проекте означает, что бомба – общее достижение двух наций. В США так не считали и свернули кооперацию.

Клементу Эттли, британскому премьер-министру лейбористу, в условиях послевоенного дефицита ресурсов (чтобы было яснее – карточки на еду в Британии полностью отменили только в 1954 году) пришлось срочно решать вопрос о создании британского ядерного оружия – без помощи США. Специальный комитет по этому вопросу заработал уже на следующий день после бомбардировки Нагасаки. А в 1946 году работа закипела – в страну начали возвращаться британские ученые, проработавшие несколько лет в Лос-Аламосе. Научным руководителем проекта в 1947 году был назначен математик и физик Уильям Пенни. Сам проект получил имя High Explosive Research – Исследование высоковзрывчатых веществ.

Пока по периферии империи вспыхивали восстания, а Индия на всех парах неслась к независимости, английские ученые создавали новую индустрию. Приходилось решать много проблем – например, с запасами урана. Во время войны Британия и США разрабатывали месторождение урана в бельгийском Конго, но большая часть добытого урана была переправлена в США. Англичане не хотели унижаться, выпрашивая уран; тем более, что им не хотелось в производстве своего главного оружия зависеть от конкурентов. Ситуацию спасло открытие новых месторождений урана.

Советское испытание атомной бомбы было воспринято британцами как унижение – теперь они отставали не только от США, но и от Советского Союза.

В конце концов англичане создали бомбу – забавно, впрочем, что это произошло не при Эттли, а при вернувшемся в премьерское кресло Уинстоне Черчилле. Дело осталось за малым – предстояло ее испытать. Британские дальние бомбардировщики Vickers Valiant еще находились в процессе разработки, а созданная британскими учеными бомба по факту не была боеприпасом – и была чрезвычайно громоздка. Так что было решено использовать военно-морской флот для испытаний (получивших кодовое имя «Операция «Ураган»»). Британское правительство договорилось с Австралией о месте для первого взрыва (острова Монтебелло на западе Австралии). К берегам далекого континента отправился небольшой флот, состоявший из фрегата «Plym» (на его борту находилась атомная бомба), эскортного авианосца и нескольких десантных кораблей.

Фрегат был установлен на якорь примерно в 400 метрах от берега. Взрыв произошел в 8 часов утра, 3 октября 1952 года. Корабль почти полностью испарился, а облако взрыва достигло высоты 3 километров. Британия стала третьей ядерной державой в мире – и в конце октября Черчилль радостно рапортовал об этом в парламенте (отбиваясь от вопросов оппозиции о практической пользе ядерной энергетики и о том, как будут окупаться потраченные на ядерную программу деньги налогоплательщиков).

И хотя использованная англичанами технология применялась уже семь лет и за это время разработки ядерного оружия ушли вперед — в ноябре 1952 года американцы уже приступили к тестированию термоядерной бомбы, — проведенное испытание показало, что Британию рано списывать со счетов. Вскоре в стране стартовала программа разработки термоядерного оружия – и все это в комплексе заставило США вернуться к сотрудничеству с Британией в вопросе ядерного вооружения. В 1958 году страны подписали договор о взаимной обороне – он действует и сегодня.

#ядерная_война_сьерамадре

​​Самая короткая перепись

Многие знают о легендарной радиопостановке Орсона Уэллса по «Войне миров», которая понудила впечатлительных слушателей покинуть дома и готовиться к худшему. У Уэллса был достойный конкурент — однажды Арч Оболер всерьез напугал аудиторию историей про куриное сердечко, выросшее в лабораторных условиях и охватившее всю Землю.

Как и Уэллс, в 1940-е Оболер решил натравить свой талант на кинематограф. А в 1951 году он поставил фильм «Пятеро» по мотивам собственной пьесы «Слово». Это первая картина, в которой изображен мир после ядерной катастрофы. «История о послезавтрашнем дне» начинается эпиграфом из псалтыри: «Пронесется ветер над ним – и нет его, и место, где он рос, не знает о нем ничего».

Правда, Оболер псалом слегка подправил, добавив к ветру слово «смертоносный».

Где-то в штате Теннесси встречаются пятеро выживших — других, кажется, не осталось. Двое в момент взрывов оказались в банковском хранилище. Девушка проходила ренгтен — ее спасла свинцовая оболочка кабинета. Еще один мужчина пережил апокалипсис в лифте, а другой покорял вершину Эвереста (и почему-то затем полетел в Теннесси). Оболер собирает их вместе, и начинается пьеса о том, что и пятеро последних человек на всем белом свете едва ли смогут ужиться. Борьба за девушку, расовые предрассудки, отчаяние выживших — постепенно компания редеет, но не будем об этом.

Оболер первым ответил на вопрос, который будет занимать кинематографистов все 1950-е. Как показать ядерный пост-апокалипсис? Что это: горы трупов? тени на асфальте? исчезновение всего живого без остатка? Оболер обошелся с фактурой ядерной войны жестче, чем те, кто придёт после него. Дома, автомобили и города у него заселены скелетами, целую галерею которых он выставит в мощной сцене ближе к финалу. В этом преимущество независимого кинематографа — Оболер не оглядывался на кинопроизводственный кодекс, и на бюджете в 75 тысяч долларов оттянулся как мог. (Снимали фильм на его ранчо.) Кроме того, у Оболера появляется мотив многих последующих фильмов о ядерном апокалипсисе — о том, что предшествовало катастрофе, зритель и герои узнают из газет.

#ядерная_война_сьерамадре

В 1963 году в Советском Союзе заявили о начале борьбы с новым явлением — радиохулиганством. Речь шла о радиопиратстве, которое к тому времени приобрело в СССР грандиозные масштабы.

Для оформления официального позывного требовалось собрать множество бумаг и разрешений. Те же, кому не хотелось заниматься сбором документов, стали самостоятельно изготавливать передающие приставки (на сленге радиохулиганов их называли «шарманками»), которые превращали обычный ламповый приемник в приёмно-передающую средневолновую радиостанцию.

Чаще всего радиохулиганы выходили в эфир с музыкой: на средних волнах звучали не только песни Владимира Высоцкого, Евгения Клячкина или Аркадия Северного, но и западная рок-музыка. Власти боролись с этим явлением как могли: изымали радиотехнику у разоблаченных радиохулиганов, выписывали солидные штрафы, а с середины 1960-х годов их и вовсе стали преследовать по статье «Хулиганство». Но радиохулиганы не сдавались — и продолжали выходить в эфир.

Язык доведет до Geek Picnic. В нашем паблике ВКонтакте мы разыгрываем два билета московский на Geek Picnic — крупнейший в мире оупен-эйр науки и техники! Расскажите нам свои самые необычные гиковские истории — и тому, у кого будет самая интересная, мы вручим билеты. Все подробности здесь.

Пончиковый кризис