Гастроли Бурдрама в цифрах
Выездные выступления "Буряад театра" в трёх южных районах республики посмотрели почти 2,5 тысячи сельских зрителей. В ходе четырехдневной командировки артисты театра дали девять спектаклей, в том числе детскую постановку "Собачьи истории", 0+, и спектакль "Корея_03", с возрастным ограничением 16+.
Гастрольные показы театра состоялись в домах культуры трех районных центров республики: г. Закаменска, с.Петропавловка и г. Гусиноозерск. Утренние и дневные сеансы посетили почти 1300 детей. Аудитория вечерних показов - более 1100 человек. Пушкинской картой воспользовались почти 1200 учащихся.
Посмотрели театральные постановки не только жители и гости райцентров, но и жители отдалённых сел Закаменского, Джидинского и Селенгинского районов, специально организовавшие коллективные и индивидуальные выезды по этому поводу в свои райцентры.
Большую организационно-материальную поддержка была оказана театру со стороны администраций этих районов Бурятии. К примеру, в с. Петропавловка по просьбе главы Джидинского района Валерия Шагжитарова были энергетиками приостановлены профилактические работы в электросетях, и возобновлено электроснабжение села, чтобы зрители смогли посмотреть спектакль.
Гастрольный выезд Бурдрама осуществлен впервые за последние два года, после длительного антиковидного карантина. И стал возможным благодаря специальной программе Министерства культуры Бурятии по организации гастрольной деятельности театров в сельские районы республики. Как отметила, по результатам гастролей Бурдрама Соелма Дагаева, министр культуры республики, успешно возобновленная практика выезда государственных театров в село будет продолжена, и охватит все другие районы Бурятии.
#Бурятия #ГастролиПоСельскимРайонам
#мывместе #РосиияБурятия
Выездные выступления "Буряад театра" в трёх южных районах республики посмотрели почти 2,5 тысячи сельских зрителей. В ходе четырехдневной командировки артисты театра дали девять спектаклей, в том числе детскую постановку "Собачьи истории", 0+, и спектакль "Корея_03", с возрастным ограничением 16+.
Гастрольные показы театра состоялись в домах культуры трех районных центров республики: г. Закаменска, с.Петропавловка и г. Гусиноозерск. Утренние и дневные сеансы посетили почти 1300 детей. Аудитория вечерних показов - более 1100 человек. Пушкинской картой воспользовались почти 1200 учащихся.
Посмотрели театральные постановки не только жители и гости райцентров, но и жители отдалённых сел Закаменского, Джидинского и Селенгинского районов, специально организовавшие коллективные и индивидуальные выезды по этому поводу в свои райцентры.
Большую организационно-материальную поддержка была оказана театру со стороны администраций этих районов Бурятии. К примеру, в с. Петропавловка по просьбе главы Джидинского района Валерия Шагжитарова были энергетиками приостановлены профилактические работы в электросетях, и возобновлено электроснабжение села, чтобы зрители смогли посмотреть спектакль.
Гастрольный выезд Бурдрама осуществлен впервые за последние два года, после длительного антиковидного карантина. И стал возможным благодаря специальной программе Министерства культуры Бурятии по организации гастрольной деятельности театров в сельские районы республики. Как отметила, по результатам гастролей Бурдрама Соелма Дагаева, министр культуры республики, успешно возобновленная практика выезда государственных театров в село будет продолжена, и охватит все другие районы Бурятии.
#Бурятия #ГастролиПоСельскимРайонам
#мывместе #РосиияБурятия
Forwarded from Монгольский узел
Бурятская культура и путь к нации
Спектакль "Ее зовут Бальжан" продолжает с аншлагом идти в Бурятском драматическом театре. Два месяца спустя после премьеры - полный зал. Это успех режиссера, успех актеров, но не только. Это следствие спроса Бурятии на историческую тематику. Другое дело, что зритель приходит в театр, покупает книги, смотрит кино, но, получая тему, он не удовлетворяет спрос на историю. Бурятский зритель до сих пор не вполне осознал, что продукция современной творческой интеллигенции в принципе не нацелена отвечать на такого рода запрос.
Буряты поздно вошли в эру строительства национальной идеологии, точнее, в их культуре затянулась пауза государственного табу. В 1920-х советская власть прервала начавшийся процесс, к которому буряты робко начали возвращаться лишь в 90-х.
Эра осознания себя нацией пришла к бурятам лишь немногим позже некоторых европейских и азиатских народов, в 19 веке. Тогда многие ринулись осмыслять и выражать свое национальное через произведения литературы, музыки, театра. Так было с шотландцами, которые дали миру Вальтера Скотта, американцами, давшими Фенимора Купера, так было с немцами, которые выдвинули целую плеяду деятелей искусств.
В Бурятии 19 века не успела развиться драматургия, но возникли предпосылки к появлению прозы. Предтечей большого культурного рывка этой сибирской нации стали исторические и этнографические очерки, которые в местной традиции принято называть летописями.
Во второй половине 19 века в селенгинских, хоринских и баргузинских землях возникла настоящая волна летописания. Авторы исторических и историко-этнографических трудов фиксировали бурятский фольклор, обычаи, искали соответствия им в монгольских летописях и - что очень оригинально - в русскоязычных научных трудах, выводили из сравнения собственные версии. В те десятилетия культурного подъема была проделана огромная работа, заложен базис осознания бурятами себя, как общности со своей историей.
Практически одновременно с летописанием начали свою работу и первые ученые, которые занимались тем же, но исходя из методов современной им науки. К концу столетия был заложен фундамент к следующему этапу - появлению национальной литературы и драматургии. Первые шаги в этом направлении были уже сделаны, как на Бурятию опустилась мрачная эпоха репрессий. Тотальное уничтожение всего и всех, что и кто не отвечали идеологии Москвы, привело сначала - к остановке исторически обусловленного процесса, затем - к долгой инерции страха. Последний фактор продолжает оказывать свое негативное влияние на культурную среду и сегодня, но об этом надо говорить отдельно.
Возвращаясь к искусству, как способу выражения народом себя, мы должны отметить, что начавшийся было снова в конце 1980-х процесс уже не мог быть тем же, что и национально-культурное возрождение образца 18-19 веков. На бурят стал влиять Запад, его культурные тренды. Там процессы нациестроительства в основном завершились в конце 1940-х, где-то, как в Югославии, затянулись до 1990-х, где-то, как в Испании, ещё идут, но в целом там все "успокоилось". Сложившиеся нации стали пожинать плоды трудов предыдущих поколений, и во многих регионах приступили к процессам интеграции, уже не на основе колониализма, или права сильного, а на основе экономических интересов и признания прав меньшинств.
В искусстве Запада начал преобладать тренд уже не на строительство, а на разрушение. Предлагается рушить стереотипы, предлагается смело коверкать сюжеты драматургов прошлого, предлагается иронизировать над пафосом и т.д. Скотт или Шиллер в наши дни показались бы слишком скучными, слишком банальными. Изменились запросы, изменился зритель. Так не везде, не во всех культурах, скажем, в Америке это пока коснулось лишь внешней атрибутики, но в целом тренд очевиден.
Продолжение ⬇️
Спектакль "Ее зовут Бальжан" продолжает с аншлагом идти в Бурятском драматическом театре. Два месяца спустя после премьеры - полный зал. Это успех режиссера, успех актеров, но не только. Это следствие спроса Бурятии на историческую тематику. Другое дело, что зритель приходит в театр, покупает книги, смотрит кино, но, получая тему, он не удовлетворяет спрос на историю. Бурятский зритель до сих пор не вполне осознал, что продукция современной творческой интеллигенции в принципе не нацелена отвечать на такого рода запрос.
Буряты поздно вошли в эру строительства национальной идеологии, точнее, в их культуре затянулась пауза государственного табу. В 1920-х советская власть прервала начавшийся процесс, к которому буряты робко начали возвращаться лишь в 90-х.
Эра осознания себя нацией пришла к бурятам лишь немногим позже некоторых европейских и азиатских народов, в 19 веке. Тогда многие ринулись осмыслять и выражать свое национальное через произведения литературы, музыки, театра. Так было с шотландцами, которые дали миру Вальтера Скотта, американцами, давшими Фенимора Купера, так было с немцами, которые выдвинули целую плеяду деятелей искусств.
В Бурятии 19 века не успела развиться драматургия, но возникли предпосылки к появлению прозы. Предтечей большого культурного рывка этой сибирской нации стали исторические и этнографические очерки, которые в местной традиции принято называть летописями.
Во второй половине 19 века в селенгинских, хоринских и баргузинских землях возникла настоящая волна летописания. Авторы исторических и историко-этнографических трудов фиксировали бурятский фольклор, обычаи, искали соответствия им в монгольских летописях и - что очень оригинально - в русскоязычных научных трудах, выводили из сравнения собственные версии. В те десятилетия культурного подъема была проделана огромная работа, заложен базис осознания бурятами себя, как общности со своей историей.
Практически одновременно с летописанием начали свою работу и первые ученые, которые занимались тем же, но исходя из методов современной им науки. К концу столетия был заложен фундамент к следующему этапу - появлению национальной литературы и драматургии. Первые шаги в этом направлении были уже сделаны, как на Бурятию опустилась мрачная эпоха репрессий. Тотальное уничтожение всего и всех, что и кто не отвечали идеологии Москвы, привело сначала - к остановке исторически обусловленного процесса, затем - к долгой инерции страха. Последний фактор продолжает оказывать свое негативное влияние на культурную среду и сегодня, но об этом надо говорить отдельно.
Возвращаясь к искусству, как способу выражения народом себя, мы должны отметить, что начавшийся было снова в конце 1980-х процесс уже не мог быть тем же, что и национально-культурное возрождение образца 18-19 веков. На бурят стал влиять Запад, его культурные тренды. Там процессы нациестроительства в основном завершились в конце 1940-х, где-то, как в Югославии, затянулись до 1990-х, где-то, как в Испании, ещё идут, но в целом там все "успокоилось". Сложившиеся нации стали пожинать плоды трудов предыдущих поколений, и во многих регионах приступили к процессам интеграции, уже не на основе колониализма, или права сильного, а на основе экономических интересов и признания прав меньшинств.
В искусстве Запада начал преобладать тренд уже не на строительство, а на разрушение. Предлагается рушить стереотипы, предлагается смело коверкать сюжеты драматургов прошлого, предлагается иронизировать над пафосом и т.д. Скотт или Шиллер в наши дни показались бы слишком скучными, слишком банальными. Изменились запросы, изменился зритель. Так не везде, не во всех культурах, скажем, в Америке это пока коснулось лишь внешней атрибутики, но в целом тренд очевиден.
Продолжение ⬇️
Forwarded from Монгольский узел
Бурятская культура и путь к нации. Часть 3
Трансформация представлений об истории своего народа началась не с 1990-х годов. Процесс забвения отходящей в далекое прошлое истории, замещение её всё более туманными легендами, а в дальнейшем - и смешение старинных легенд с похожими легендами более близкого времени - неизбежный процесс. Если письменность не распространена в народе, либо, если народ мигрирует, теряя памятники культуры, включая летописи, путаница усиливается.
Буряты не одиноки во всём этом. Вспомним, старофранцузскую "Песнь о Роланде". Рыцарь погиб в бою с христианами-басками, но народная молва сделала его героем битвы с арабами-мусульманами. В 778 году произошла Ронсевальская битва, через три с половиной века она была запечатлена в героической поэме. 350-400 лет не такой большой срок, но письменный памятник, посвященный битве, исказил историческую ситуацию до такой степени, что лишь кропотливый труд ученых может адекватно осветить ее.
Первые крупные исторические сочинения были написаны хоринскими бурятами в первых десятилетиях 18 века, из них до нашего времени дошла "Повесть княгини Бальжин" в нескольких списках (имеющих существенные различия). В этом произведении сделана попытка осветить историю хоринского племени в период перед возвращением к Байкалу, т.е. во второй половине 16 века. Однако самые первые сюжеты летописи восходят к совсем другому периоду, к временам расцвета Монгольской империи, к истории завоевательных амбиций и - в том числе - морских походов. О последних, кстати, упоминается и в постановке "Её зовут Бальжан", где почти дословно цитируются строки летописи. К сожалению формат спектакля не позволил раскрыть эти интереснейшие эпизоды.
Ученые еще не пришли к единому мнению о том, мотивы каких морских экспедиций отражены в бурятской летописи. С одной стороны, там очевидна общность сюжетов со сведениями других письменных памятников (более ранних) о попытке завоевания Японии. С другой, есть и мотивы, общие с информацией из источников о малайских регионах, где монголы также предпринимали местами небезуспешные попытки закрепить свою власть.
Как бы то ни было, но "Повесть княгини Бальжин" уже явно не ориентируется в хронологии, и события имперского времени приписывает к личностям, жившим значительно позже. Есть и обратные примеры, когда поздние феномены иллюстрируют события, произошедшие еще до их появления. Например, фигурирует мотив восьмизнаменного войска, в чем угадывается армия империи Цин, но в ту пору еще не было ни этой армии, ни самой маньчжурской династии.
Совершенно невозможно разобраться в такого рода хитросплетениях без специального образования и многих лет изучения и сопоставления письменных источников, фольклора, материальной культуры, языков.
В годы подъема национальной культуры, во второй половине 19 века, в летописную стихию ринулось много чиновников степных дум, считавших своим долгом, не просто переписывать старинные источники, но и творчески их перерабатывать. Кроме того, не в пример ситуации рубежа 17-18 веков, в 19 веке буряты создали свои центры оседлости, да и в целом кочевничество теряло актуальность. В ту пору укрепил свои позиции целый класс людей, занятых в сфере интеллектуального труда. В бурятских степях началось активное изучение монгольских летописей.
Далеко не во всех случаях заимствования из письменных памятников уратов, халха, ордосцев и других монголов, имело следствием положительное влияние на историзм бурятских летописей. В ряде случаев авторы, увидев в родословных монгольской знати и летописях имена, совпадающие с именами, известными бурятам по их собственному фольклору, просто механически отождествляли тех и других. В итоге получалось, что мифический Баргу-батор, от которого произошли буряты трех племен, жил совсем недавно и был сановником у тумэтского Алтан-хана. Отсюда вытекала уже претензия на то, что ханство южно-монгольских тумэтов это и есть искомая земля, где хоринское племя жило перед возвращением на родину предков.
Продолжение ⬇️
Трансформация представлений об истории своего народа началась не с 1990-х годов. Процесс забвения отходящей в далекое прошлое истории, замещение её всё более туманными легендами, а в дальнейшем - и смешение старинных легенд с похожими легендами более близкого времени - неизбежный процесс. Если письменность не распространена в народе, либо, если народ мигрирует, теряя памятники культуры, включая летописи, путаница усиливается.
Буряты не одиноки во всём этом. Вспомним, старофранцузскую "Песнь о Роланде". Рыцарь погиб в бою с христианами-басками, но народная молва сделала его героем битвы с арабами-мусульманами. В 778 году произошла Ронсевальская битва, через три с половиной века она была запечатлена в героической поэме. 350-400 лет не такой большой срок, но письменный памятник, посвященный битве, исказил историческую ситуацию до такой степени, что лишь кропотливый труд ученых может адекватно осветить ее.
Первые крупные исторические сочинения были написаны хоринскими бурятами в первых десятилетиях 18 века, из них до нашего времени дошла "Повесть княгини Бальжин" в нескольких списках (имеющих существенные различия). В этом произведении сделана попытка осветить историю хоринского племени в период перед возвращением к Байкалу, т.е. во второй половине 16 века. Однако самые первые сюжеты летописи восходят к совсем другому периоду, к временам расцвета Монгольской империи, к истории завоевательных амбиций и - в том числе - морских походов. О последних, кстати, упоминается и в постановке "Её зовут Бальжан", где почти дословно цитируются строки летописи. К сожалению формат спектакля не позволил раскрыть эти интереснейшие эпизоды.
Ученые еще не пришли к единому мнению о том, мотивы каких морских экспедиций отражены в бурятской летописи. С одной стороны, там очевидна общность сюжетов со сведениями других письменных памятников (более ранних) о попытке завоевания Японии. С другой, есть и мотивы, общие с информацией из источников о малайских регионах, где монголы также предпринимали местами небезуспешные попытки закрепить свою власть.
Как бы то ни было, но "Повесть княгини Бальжин" уже явно не ориентируется в хронологии, и события имперского времени приписывает к личностям, жившим значительно позже. Есть и обратные примеры, когда поздние феномены иллюстрируют события, произошедшие еще до их появления. Например, фигурирует мотив восьмизнаменного войска, в чем угадывается армия империи Цин, но в ту пору еще не было ни этой армии, ни самой маньчжурской династии.
Совершенно невозможно разобраться в такого рода хитросплетениях без специального образования и многих лет изучения и сопоставления письменных источников, фольклора, материальной культуры, языков.
В годы подъема национальной культуры, во второй половине 19 века, в летописную стихию ринулось много чиновников степных дум, считавших своим долгом, не просто переписывать старинные источники, но и творчески их перерабатывать. Кроме того, не в пример ситуации рубежа 17-18 веков, в 19 веке буряты создали свои центры оседлости, да и в целом кочевничество теряло актуальность. В ту пору укрепил свои позиции целый класс людей, занятых в сфере интеллектуального труда. В бурятских степях началось активное изучение монгольских летописей.
Далеко не во всех случаях заимствования из письменных памятников уратов, халха, ордосцев и других монголов, имело следствием положительное влияние на историзм бурятских летописей. В ряде случаев авторы, увидев в родословных монгольской знати и летописях имена, совпадающие с именами, известными бурятам по их собственному фольклору, просто механически отождествляли тех и других. В итоге получалось, что мифический Баргу-батор, от которого произошли буряты трех племен, жил совсем недавно и был сановником у тумэтского Алтан-хана. Отсюда вытекала уже претензия на то, что ханство южно-монгольских тумэтов это и есть искомая земля, где хоринское племя жило перед возвращением на родину предков.
Продолжение ⬇️
Forwarded from Монгольский узел
Бурятская культура и путь к нации. Часть 3
Трансформация представлений об истории своего народа началась не с 1990-х годов. Процесс забвения отходящей в далекое прошлое истории, замещение её всё более туманными легендами, а в дальнейшем - и смешение старинных легенд с похожими легендами более близкого времени - неизбежный процесс. Если письменность не распространена в народе, либо, если народ мигрирует, теряя памятники культуры, включая летописи, путаница усиливается.
Буряты не одиноки во всём этом. Вспомним, старофранцузскую "Песнь о Роланде". Рыцарь погиб в бою с христианами-басками, но народная молва сделала его героем битвы с арабами-мусульманами. В 778 году произошла Ронсевальская битва, через три с половиной века она была запечатлена в героической поэме. 350-400 лет не такой большой срок, но письменный памятник, посвященный битве, исказил историческую ситуацию до такой степени, что лишь кропотливый труд ученых может адекватно осветить ее.
Первые крупные исторические сочинения были написаны хоринскими бурятами в первых десятилетиях 18 века, из них до нашего времени дошла "Повесть княгини Бальжин" в нескольких списках (имеющих существенные различия). В этом произведении сделана попытка осветить историю хоринского племени в период перед возвращением к Байкалу, т.е. во второй половине 16 века. Однако самые первые сюжеты летописи восходят к совсем другому периоду, к временам расцвета Монгольской империи, к истории завоевательных амбиций и - в том числе - морских походов. О последних, кстати, упоминается и в постановке "Её зовут Бальжан", где почти дословно цитируются строки летописи. К сожалению формат спектакля не позволил раскрыть эти интереснейшие эпизоды.
Ученые еще не пришли к единому мнению о том, мотивы каких морских экспедиций отражены в бурятской летописи. С одной стороны, там очевидна общность сюжетов со сведениями других письменных памятников (более ранних) о попытке завоевания Японии. С другой, есть и мотивы, общие с информацией из источников о малайских регионах, где монголы также предпринимали местами небезуспешные попытки закрепить свою власть.
Как бы то ни было, но "Повесть княгини Бальжин" уже явно не ориентируется в хронологии, и события имперского времени приписывает к личностям, жившим значительно позже. Есть и обратные примеры, когда поздние феномены иллюстрируют события, произошедшие еще до их появления. Например, фигурирует мотив восьмизнаменного войска, в чем угадывается армия империи Цин, но в ту пору еще не было ни этой армии, ни самой маньчжурской династии.
Совершенно невозможно разобраться в такого рода хитросплетениях без специального образования и многих лет изучения и сопоставления письменных источников, фольклора, материальной культуры, языков.
В годы подъема национальной культуры, во второй половине 19 века, в летописную стихию ринулось много чиновников степных дум, считавших своим долгом, не просто переписывать старинные источники, но и творчески их перерабатывать. Кроме того, не в пример ситуации рубежа 17-18 веков, в 19 веке буряты создали свои центры оседлости, да и в целом кочевничество теряло актуальность. В ту пору укрепил свои позиции целый класс людей, занятых в сфере интеллектуального труда. В бурятских степях началось активное изучение монгольских летописей.
Далеко не во всех случаях заимствования из письменных памятников уратов, халха, ордосцев и других монголов, имело следствием положительное влияние на историзм бурятских летописей. В ряде случаев авторы, увидев в родословных монгольской знати и летописях имена, совпадающие с именами, известными бурятам по их собственному фольклору, просто механически отождествляли тех и других. В итоге получалось, что мифический Баргу-батор, от которого произошли буряты трех племен, жил совсем недавно и был сановником у тумэтского Алтан-хана. Отсюда вытекала уже претензия на то, что ханство южно-монгольских тумэтов это и есть искомая земля, где хоринское племя жило перед возвращением на родину предков.
Продолжение ⬇️
Трансформация представлений об истории своего народа началась не с 1990-х годов. Процесс забвения отходящей в далекое прошлое истории, замещение её всё более туманными легендами, а в дальнейшем - и смешение старинных легенд с похожими легендами более близкого времени - неизбежный процесс. Если письменность не распространена в народе, либо, если народ мигрирует, теряя памятники культуры, включая летописи, путаница усиливается.
Буряты не одиноки во всём этом. Вспомним, старофранцузскую "Песнь о Роланде". Рыцарь погиб в бою с христианами-басками, но народная молва сделала его героем битвы с арабами-мусульманами. В 778 году произошла Ронсевальская битва, через три с половиной века она была запечатлена в героической поэме. 350-400 лет не такой большой срок, но письменный памятник, посвященный битве, исказил историческую ситуацию до такой степени, что лишь кропотливый труд ученых может адекватно осветить ее.
Первые крупные исторические сочинения были написаны хоринскими бурятами в первых десятилетиях 18 века, из них до нашего времени дошла "Повесть княгини Бальжин" в нескольких списках (имеющих существенные различия). В этом произведении сделана попытка осветить историю хоринского племени в период перед возвращением к Байкалу, т.е. во второй половине 16 века. Однако самые первые сюжеты летописи восходят к совсем другому периоду, к временам расцвета Монгольской империи, к истории завоевательных амбиций и - в том числе - морских походов. О последних, кстати, упоминается и в постановке "Её зовут Бальжан", где почти дословно цитируются строки летописи. К сожалению формат спектакля не позволил раскрыть эти интереснейшие эпизоды.
Ученые еще не пришли к единому мнению о том, мотивы каких морских экспедиций отражены в бурятской летописи. С одной стороны, там очевидна общность сюжетов со сведениями других письменных памятников (более ранних) о попытке завоевания Японии. С другой, есть и мотивы, общие с информацией из источников о малайских регионах, где монголы также предпринимали местами небезуспешные попытки закрепить свою власть.
Как бы то ни было, но "Повесть княгини Бальжин" уже явно не ориентируется в хронологии, и события имперского времени приписывает к личностям, жившим значительно позже. Есть и обратные примеры, когда поздние феномены иллюстрируют события, произошедшие еще до их появления. Например, фигурирует мотив восьмизнаменного войска, в чем угадывается армия империи Цин, но в ту пору еще не было ни этой армии, ни самой маньчжурской династии.
Совершенно невозможно разобраться в такого рода хитросплетениях без специального образования и многих лет изучения и сопоставления письменных источников, фольклора, материальной культуры, языков.
В годы подъема национальной культуры, во второй половине 19 века, в летописную стихию ринулось много чиновников степных дум, считавших своим долгом, не просто переписывать старинные источники, но и творчески их перерабатывать. Кроме того, не в пример ситуации рубежа 17-18 веков, в 19 веке буряты создали свои центры оседлости, да и в целом кочевничество теряло актуальность. В ту пору укрепил свои позиции целый класс людей, занятых в сфере интеллектуального труда. В бурятских степях началось активное изучение монгольских летописей.
Далеко не во всех случаях заимствования из письменных памятников уратов, халха, ордосцев и других монголов, имело следствием положительное влияние на историзм бурятских летописей. В ряде случаев авторы, увидев в родословных монгольской знати и летописях имена, совпадающие с именами, известными бурятам по их собственному фольклору, просто механически отождествляли тех и других. В итоге получалось, что мифический Баргу-батор, от которого произошли буряты трех племен, жил совсем недавно и был сановником у тумэтского Алтан-хана. Отсюда вытекала уже претензия на то, что ханство южно-монгольских тумэтов это и есть искомая земля, где хоринское племя жило перед возвращением на родину предков.
Продолжение ⬇️
Готическая эстетика Бальжан
Щукинская студия Бурдрама, шесть выпускников которой уже два с половиной года работают в театре, заставила о себе заговорить после премьеры спектакля "Минии нэрэ Бальжан" (Её зовут Бальжан). В этой постановке в концентрированном виде отразились новые веяния в театральном искусстве. Постановка отражает мейнстрим складывающийся в этом направлении искусства, и в тоже время она не рвет с традициями русской классической школы театра.
Как рассказывает худрук Бурдрама Саян Жамбалов, внедрение новаторских методов, явилось одним из факторов для возобновления постановки для сцены "Буряад театра", хотя изначально это была дипломная работа щукинцев. Надо отметить, что постановка, осуществленная на сцене Учебного театра института имени Щукина, на протяжении года пользовалась успехом у искушенной московской публики.
Большой интерес вызывает сценография, в которой выдержана постановка. Прежде всего это минимализм, направленный на сбережение сценических средств и упор на драматургию актеров. Эта тенденция наметилась ещё двадцать лет назад в западно-европейском театре, и, наконец, добралась до Бурятии.
Одним из образцов, этой новомодной эстетики, можно назвать, оперу "Чио-чио-сан" на сцене парижской "Гранд-опера", где в главной роли мадам Баттерфляй пела Валентина Цыдыпова. Антураж не предусматривал никаких реквизитов, лишь темный фон со световым пятном на исполнителях. Акцентируя тем самым внимание публики только на вокальном мастерстве артистов.
Одной из находок спектакля "Её зовут Бальжан" являются натянутые по вертикали зеркала сцены эластичные жгуты красного цвета. Они выполняют многофункциональную задачу, читаясь по ходу действия то как ханский дворец, то как линия горного горизонта, то как армейская батарея лучников, то, наконец, как пугающий эшафот, обреченного на истребление бурятского народа.
Интересным является и интерпретация режиссёром функции пенсне. Во-первых, оно отсылает ко времени появления этого вида очков, к XVI веку, когда происходили исторические события вокруг бурятской королевы Бальжан-хатан. А во-вторых, символизируют атрибут ханской власти.
Новая искренность, по словам министра культуры Бурятии Соелмы Дагаевой, с которой играют на сцене щукинцы, перетасовка ролей между актерами, скудость и многозначность реквизитов, утонченность музыкального и пластического языка - все это вкупе производит ошеломляющий эффект.
Как призналась одна из зрительниц, пока я начала понимать, что происходит на сцене, спектакль закончился. И это тоже одна из сверхзадач, которую преследует современный театр, заставляюший зрителя вновь и вновь возвращаться в театр.
Готический, суровый характер "Её зовут Бальжан" удивительно точно показала фотохудожник театра Туяа Ямпилова, с фоторепортажем которой мы предлагаем познакомиться.
Фото Туяа Ямпиловой.
Щукинская студия Бурдрама, шесть выпускников которой уже два с половиной года работают в театре, заставила о себе заговорить после премьеры спектакля "Минии нэрэ Бальжан" (Её зовут Бальжан). В этой постановке в концентрированном виде отразились новые веяния в театральном искусстве. Постановка отражает мейнстрим складывающийся в этом направлении искусства, и в тоже время она не рвет с традициями русской классической школы театра.
Как рассказывает худрук Бурдрама Саян Жамбалов, внедрение новаторских методов, явилось одним из факторов для возобновления постановки для сцены "Буряад театра", хотя изначально это была дипломная работа щукинцев. Надо отметить, что постановка, осуществленная на сцене Учебного театра института имени Щукина, на протяжении года пользовалась успехом у искушенной московской публики.
Большой интерес вызывает сценография, в которой выдержана постановка. Прежде всего это минимализм, направленный на сбережение сценических средств и упор на драматургию актеров. Эта тенденция наметилась ещё двадцать лет назад в западно-европейском театре, и, наконец, добралась до Бурятии.
Одним из образцов, этой новомодной эстетики, можно назвать, оперу "Чио-чио-сан" на сцене парижской "Гранд-опера", где в главной роли мадам Баттерфляй пела Валентина Цыдыпова. Антураж не предусматривал никаких реквизитов, лишь темный фон со световым пятном на исполнителях. Акцентируя тем самым внимание публики только на вокальном мастерстве артистов.
Одной из находок спектакля "Её зовут Бальжан" являются натянутые по вертикали зеркала сцены эластичные жгуты красного цвета. Они выполняют многофункциональную задачу, читаясь по ходу действия то как ханский дворец, то как линия горного горизонта, то как армейская батарея лучников, то, наконец, как пугающий эшафот, обреченного на истребление бурятского народа.
Интересным является и интерпретация режиссёром функции пенсне. Во-первых, оно отсылает ко времени появления этого вида очков, к XVI веку, когда происходили исторические события вокруг бурятской королевы Бальжан-хатан. А во-вторых, символизируют атрибут ханской власти.
Новая искренность, по словам министра культуры Бурятии Соелмы Дагаевой, с которой играют на сцене щукинцы, перетасовка ролей между актерами, скудость и многозначность реквизитов, утонченность музыкального и пластического языка - все это вкупе производит ошеломляющий эффект.
Как призналась одна из зрительниц, пока я начала понимать, что происходит на сцене, спектакль закончился. И это тоже одна из сверхзадач, которую преследует современный театр, заставляюший зрителя вновь и вновь возвращаться в театр.
Готический, суровый характер "Её зовут Бальжан" удивительно точно показала фотохудожник театра Туяа Ямпилова, с фоторепортажем которой мы предлагаем познакомиться.
Фото Туяа Ямпиловой.