прочёл что убили какую-то насраллу и сразу проверил как там моя собака

от финальной полочной статьи у меня (уже не впервые, впрочем) возникло ощущение, что невозможно написать на русском языке более одного осмысленного стихотворения так, чтобы лев оборин тебя не учол; оказалось, однако, что целый пласт отечественных стихов поэзии каким-то непостижимым образом остался втуне и организаторы этого пласта огорчены и несколько растеряны.

мне это кажется особенно забавным потому что сам я до какого-то времени (года до 2015го) чистил себя исключительно под журналами новый мир и арион, дважьды ездил в липки - и кстати не жалею, потому что потом дмитрий кузьмин лично увез меня оттуда в сиреневом лимузине на глазах у константина комарова и евгения коновалова. и тем не менее я по-прежнему не очень понимаю, почему меня взяли в кузьминский лимузин а не в твардовскую волгу; я же ведь так предлагал себя, и даже ганна шевченко засылала мои стихи в арион... так или иначе, предлагаю невключенному пласту считать меня своим амбассадором в конкретно этой статье (я же лучше нацентова, прости господи).

TW: жизнь до войны. когда мне впервые предстояло читать на вечере "воздуха" (2016, кажется, был год), я очень боялся идти туда один и позвал с собой подругу С., получше меня знавшую эту самую тусовку и способную меня если что защитить. в тот вечер все обошлось благополучно, но и в дальнейшем, призванный куда-либо читать, я почти всегда прикрывался кем-то из подруг; а как-то в центре вознесенского я сидел у всех на глазах сразу с двумя подругами, О. и Л.! умереть не встать. вдобавок в отличие от большинства московских поэтических подруг мои вели себе исключительно достойно и никогда не угрожали проломить голову тем, кто в пьяном забытьи проборматывал из-за соседнего столика, что силлаботоника - ублюжья доля цисгендерных спортиков. а подруга Л. однажды оказала неоценимую услугу, влепив мне (по моей explicit просьбе) пощёчину перед мероприятием, на которое мы прибыли из какого-то весёлого алкогольного места: все во мне сразу же стало ровно и чинно-библиотечно.

я думаю о них, отправляясь в мск на вот уже третью презентацию своей книжки в трезвом мужском одиночестве с дневниками ольги берггольц в занятом у Клавы рюкзачке (К. не может сегодня составить мне компанию, но я и прежде не решался звать её с собой на подобные ивенты, потому что так ещё страшнее). подруга С. свалила в Бишкек, да и ещё до того я её по-человечески разочаровал; подруга О. теперь спасается от обстрелов в Израиле; подруга Л. где-то поблизости, но, кажется, больше не любит мои стихи 😞 тем дороже и по-хорошему непостижимее оказываются люди, которые все ещё хотят на мои вечера (сам бы никогда не пошёл такое слушать, но вы приходИте обязательно!)

сегодня день рождения Клавы, выбравшей меня ещё до всех литературных премий и даже первой публикации в толстомъ журналѣ... собственно, я развился в наиболее важного российского писателя наших/ваших дней в первую очередь из стремления не совсем ее разочаровать. ну и давайте вот стихотворение прицепим:

К.

когда ты засыпаешь в той комнате, я ещё
остаюсь у двери один
и не знаю, что происходит с другой стороны
ровно столько, сколько хочу:

притворяешься ли ты яблоком, или вся
твоя кожа озарена,
или ужас японский склоняется над тобой,
это мне не принадлежит.

сколько лет мы здесь слушаем нищие поезда,
курим электрогорский торф,
так никто не спросил наших дневников полевых
и не вызвался нас сменить.

мы счищали их стены по самое, но и там
не рассказывалось никак
происшествие наше, обратные имена,
ни какое включить кино.

я хотел бы, наверное, чтобы хотя бы ты
знала, как тебе отступать,
и по эту сторону двери мне иногда
кажется, что ты всё смогла:

стол покинут, тетради составлены словно для
переклички перед огнём,
прибывающим с юга, когда ты скажешь ему;
так и надо, так хорошо.

2020

я настолько дешевая хуйня что вот допустим полчаса назад думал ничего никогда больше не писать, а потом в двух прекрасных каналах почти синхронно републикуют некоторые былые текстики и сам сергей круглов репостит стихотворение "из сергея круглова", и я такой хм ну ладно еще что-нибудь когда-нибудь.....

древнеримская богиня борща семь букв первая К

человеки, которые не боятся щекотки, вы канеш пиздец чо за типы ненатурально каменные. к тем, кто визжит как стая самок птеродактиля при любом прикосновении к рёбрам - к вам вопросов нет.

хочу такое платье

стихи для и. д.

говорил все правильно и бесполезно, как
говорил бы хлеб или сельский колодец, или
абсолютно последний человек на земле -
без единой вмятины в голосе, без тоски
или явной надежды, а из одной известной
необходимости: зло зависит от нас
и должно быть воюемо, если уже так поздно,
с чем-то лучшим в руках, чем фонарик или плакат.

даже самые нулевы‌е стихи первокурсницы рггу,
угрожающей выебать оба генштаба ради
установления полной любви, не звучат
так уныло, как речи праведника в разгрузке.
никакие съёмки размотанных мертвецов,
кадры с дронов влетающих прямо в открытые рты
не могли сообщить яснее и безоглядней
о бесплодности и отвратительности войны.

неудобная жертва, мы принимаем тебя,
потому что больше здесь некому. лёгший так же,
как ложатся наёмники из больных городов
и забытых республик, которые нам ещё
предстоит выводить из имперской клетки, ты вряд ли
оценил бы наш сосредоточенный скрытный труд,
совершаемый страшно под боком у тех, кого ты
попытался так детски запросто отменить.

повторим для присоединившихся только что
к нашим чтениям семинарам творческим мастерским:
технологический уровень современной
бойни таков, что ни правых, ни виноватых в ней нет -
есть только те, кто выжил и кто не смог.
каждый прожитый вами день - это день победы
над россией, над украиной, над всеми кто
был безупречен как ангел, и тоже погиб.

кто ныряет с остриём как надо
в честный лес, намерен повстречать
ушлого врача с военкомата,
медалистку с пачкой шоколада,
без кого сорвавшую печать,
может разработчика ланцета,
провокатора про два процента
с митингов чья сказка не срослась,
эшника с опасного концерта,
из опеки стреляную мразь.

к обрешёткам и ложбинам нищим
припадает кто, но никого
нет ни под осиновым корищем,
ни в провалах из-под пво.
страшно догадаться в самом деле,
что все те которые хотели
извести кого с такой земли,
сами съехали и отлетели
и кого с собой не увезли:
там они низают фестивали,
ходят в харродс, крутят ландромат
и достанут их и то едва ли
разве моджахед или сармат.

это кто наместник их отныне
в ледяной обоссанной пустыне,
замерзая в куртке юникло,
наблюдая в тусклое стекло,
как с веранд биг-смока и биг-эпла
улыбаются желают пепла
околоткам вверенным кому
чтобы только скалилась и крепла
сцепка неприступная уму.

понапишешь значит злобной хуйни за которую с тебя в личке спрашивают релоканты, а на другой день такой опа смотрите какой милый бельчонок

начал читать à la recherche du temps perdu (на русском не читал, можете презирать) и испытываю почти идиотическое блаженство от того как меня заворачивает в эту подистлевшую драгоценную ткань. я никогда не воспринимал чтение как род терапии - считал, что эта какая-то старческая хуйня; и тем не менее за прустом понял, что точно так же взаимодействовал с книжками в самые свои безрадостные годы, 2005-2010 - годы подъема в 4:45 шесть дней в неделю (занятия в инязе начинались в 8), нищей беготни от контролеров, пропитанной безнадежностью учебы, тяжелых отношений с подругой. тогда мне это не казалось терапией - дело было просто в удовольствии от чтения, я даже не особенно думал о том, что сидение с книгой в электричке как-то отличает меня от других, отделяет от них (потом виталий пуханов скажет в ответ на мой рассказ о таком чтении: это кокон - а я удивлюсь, как я сам этого не понимал). но я и в пиковом метро прижимал к потолку "братьев карамазовых" или "возможность острова" не из-за того, чтобы подчеркнуть свою неотмирность, а просто потому, что не мог оторваться от них.

главной книжкой тех лет я все равно назову "путешествие на край ночи", отысканное в заштатном ряду "молодой гвардии" на б. полянке (перевод ю. корнеева). закутаться в нее совсем как теперь в пруста было само собой нельзя, я с ней ходил скорее как с топором наголо - а теперь вспоминаю об этом как о (воображаемом) случайном знакомстве со слабой на передок нацболкой. главным же книжным остается адмаргинемовский подвал между новокузнецкой и павелецкой, где в какой-то период на кассе сменяли друг друга чувак в балахоне с пентаграммой и немолодой священник в рясе - видимо, из какой-то церкви по соседству. думаю сейчас о них как о двух самых близких мне людях в той "дырявой москве нулевых" - а тогда скорей опасался обоих, конечно.

занимаясь с дочерью припоминаю свои главные детские филологические заблуждения: полагал, что промысловая рыба сама что-то промышляет, а по топкому болоту можно топать; более всего горжусь однако тем что в возрасте лет 12ти уверенно возводил слово инициалы к сокращению ИНЦИ с одного блатного номерного знака.

УПД: а мама рассказывала что они с сестрой в детстве очень испугались когда родители ушли отдавать голоса

на сегодняшнем занятии я объясню почему мыш вкуснее есть начиная с головы

идет коза рогатая священная коза

"Москвич в Подмосковье застрелил местного жителя, приняв его за дикое животное"; ну блин в целом немудрено; и это он еще во владимирскую или тверскую область не закатывался с ружьем наверное.