Часть 2. БОЕВАЯ ТРАВМА

Вновь вернулись к проблематике травм уже в 20 веке. И движение исследовательской мысли мы с вами рассмотрим на примере трех этапов: Первой и Второй Мировых войн и войны во Вьетнаме. Я надеюсь, меня не посадят

1) Первая Мировая война и "трусливые" солдаты

С развитием психиатрии стало возможным смотреть на происходящие в психике процессы в разных аспектах человеческого опыта, и неудивительно, что война в этот период стала сценой для очередных исследований.

Количество военных потерь по причине психических нарушений в британской, к примеру, армии составляло около 40%. Это, конечно, вступило в конфронтацию с образом прекрасного и сильного духом солдата, который может держать лицо при встрече с любыми трудностями. Нарциссические представления о том, каким я должен бы быть, полетели к чертям, потому что психика среднего человека не заточена под обработку такого количества ужаса.

Солдаты кричали и рыдали, не способные остановиться. Они теряли способность говорить, ходить, видеть и помнить. Они цепенели или были невероятно расторможены. Они не могли спать, так как им все время снились кошмары. Может быть, эти симптомы - результат физического воздействия? Давайте назовем это состояние "снарядный шок", решили врачи того времени. Но когда этот "снарядный шок" стали массово диагностировать и у тех солдат, кто был полностью здоров с физической точки зрения, начала зарождаться мысль, что интенсивного эмоционального переживания для удара по психике, пожалуй, достаточно.

Осознание происходящего давалось обществу с большим трудом. После Первой Мировой войны симптомы военного невроза стали очевидны, однако связывались они со слабостью характера и недостатком мужества, мол ночные кошмары, флэшбэки и другие проявления не возникают у здоровых и доблестных солдат, способных отстоять свою честь (мальчики не плачут и все такое). А если тебя опрокидывает под стол от громких звуков - сам дурак (симулянт, трус, неполноценный мужчина). Давайте лечить такие расстройства стигматизацией, угрозами и наказаниями? - подумали врачи того времени. Хммм, как же так вышло, что это не сработало?

И после Первой Мировой войны люди все же решили спрятать под ковер все те открытия о самих себе, которые им преподнесла наука начала 20 века (замечаете уже некоторую закономерность?).

2) Вторая Мировая война и "поломанные" солдаты

Уже в начале Второй Мировой войны психиатр А.Кардинер замечает амнистическую природу исследований травмы (то, что исследования регулярно затухают и впервые взявшиеся за эту тему авторы начинают все заново, не учитывая приобретенный до них опыт). Он так же видит схожесть военного невроза с симптомами истерии. К началу этой войны общество чуть подросло и задумалось о том, как бы эффективно помогать солдатам, чтобы (ну конечно) быстрее возвращать их на фронт. То есть их уже не гнобили, как несостоятельных членов общества, а желали переделать (прогресс!).

Это намерение требовало убрать стигматизацию: теперь любой человек признавался способным реагировать на участие в боевых действиях как на травму. Ученые даже подсчитали, какая интенсивность и продолжительность воздействий с большой долей вероятности выведет среднестатистического солдата из строя. Потому что нельзя привыкнуть к травматическим стимулам и воспринимать их нормально.

Лечили в основном гипнозом и разговорами (на что солдатам давалась неделя времени). Появилась идея, что если проживать травмирующие воспоминания в реальном времени и достигать катарсиса, человеку вроде как становится лучше и он может продолжать участвовать в боевых действиях. Ушли наиболее мешающие истерические симптомы, будь то потеря потеря памяти, яркие эмоциональные нарушения или неспособность ходить\видеть\говорить? Способен минимально функционировать? Все, лечение прошло успешно, добро пожаловать на фронт. То, что травма не лечится за неделю и мешает человеку (и его близким) всю оставшуюся жизнь, в тот момент никого особенно не волновало. После окончания войны тема с исследованиями снова закрылась, а о реабилитации не было и речи. Давайте забудем, как нам было страшно (а некоторым - страшно до сих пор).

У меня сейчас возникает метафора - испуганный ребенок, который накрывает ладошками глаза, и все страшное в мире исчезает вместе с его возможностью видеть. Вот это - уровень эмоционального развития общества.

3) Война во Вьетнаме и антивоенное движение

А дальше была война во Вьетнаме. И здесь уже фактором развития исследований в области травмы стали горизонтальные организации самих ветеранов, что добавило внушительных очков антивоенному движению. Настроенные против войны, они собирались в "дискуссионные кружки", делились происходящими на войне ужасами, признавались в военных преступлениях и приглашали на свои сборища врачей-психиатров. У людей появилась убежденность в том, что жить с последствиями травмы не обязательно, и можно потребовать у мира помощи в том, чтобы 1) справиться с травматическими симптомами 2) привлечь внимание к сокрушительному воздействию войны на психику и запустить дискуссию на национальном уровне.

К середине 70-х годов под давлением ветеранских организаций Администрацией по делам ветеранам была согласована программа психологического лечения, по всей стране открылись специализированные центры психологической помощи, а в 1980 году ПТСР было впервые официально признано в качестве реального психиатрического диагноза. Кстати, в этот же период психиатры вернулись к работе с участниками предыдущих войн (это я уже вычитала в книжке "Тело помнит все").

Заключение

Хочу сделать небольшое лирическое отступление. Я пишу об этой истории в довольно язвительном тоне, мол как можно было так бездумно относиться к своему психическому здоровью. Это - переносная реакция, объектом которой, на самом деле, являются участники событий текущего, а не прошлого времени. Так-то я стою на той позиции, что человечество делает максимум из того, на что оно способно, и за прошедший век мы сделали громадный скачок в снижении толерантности к насилию, развитии самоотношения и гуманности. Просто в контексте текущих событий хочется ткнуть носом в эти исследования тех, кому удалось увернуться от общественного развития. Признаю за этой несдержанностью свои собственные травматические реакции.

P.S. Пока писала статью, решила поинтересоваться, как обстоят дела с психологической реабилитацией ветеранов боевых действий у нас в стране, потому что в книге Герман не учитывался опыт России и Советского Союза. Все ведь слышали про "афганский" и "чеченский" синдромы? Ну так вот, никак они не обстоят. Максимум, что может получить ветеран - медицинская помощь и комната психологической разгрузки. ПТСР в принципе не упоминается ни на одном из сайтов реабилитационных центров. Наоборот, наличие психического расстройства стоит в противопоказаниях к реабилитации. Не удивлена, но возмущению моему нет пределов. Видимо, мы все еще на той стадии, где проблем с психикой у нормальных, здоровых и доблестных солдат возникать не должно.

Смешная история про Ганса Селье, психосоматику и несчастных крыс

Вот уже какое-то время на вопрос друзей и знакомых "Хей, как дела?" я отвечаю одной и той же историей из жизни Селье, потому что она сокровище.

Ганс Селье - один из отцов теории стресса. И где только не упоминался этот ученый! Начиная с учебы в вузе и заканчивая специализацией по травме, изо всех щелей рассказывают о его теории, привязывают ее и к выгоранию, и к травме, и к адаптации. Но никто и никогда не рассказывал мне о том, как он, собственно, пришел к своей идее. А что может быть интереснее людских историй?! Так что я расскажу про это и вам.

Итак. Молодой эндокринолог венгерского происхождения жаждал начать научную карьеру и был готов взяться за любую выпавшую возможность. Он позаимствовал у своих коллег полученный из яичников экстракт и решил присоединиться к исследованию его свойств. Собрал своих крыс и стал ежедневно делать им инъекции с найденным веществом. Через несколько месяцев подобных экспериментов Селье обнаружил странные изменения: у всех крыс обнаружилась язва желудка, увеличенные надпочечники (где выделяются адреналин и норадреналин) и неполадки с органами иммунной системы.

Восторг! Что же это за необыкновенный экстракт, который приводит к столь выраженным последствиям? - подумал Селье. И наверняка был невероятно горд собой.

Не будь дураком, он решил довести эксперимент до конца и исследовать контрольную группу крыс, которой вместо найденного экстракта ежедневно вкалывал солевой раствор. Планировалось, что с этими крысами ничего произойти не должно. Но вот незадача, по прошествии нескольких месяцев у них так же обнаружилась язвенная болезнь, увеличенная кора надпочечников и атрофированная иммунная система. Выходит, дело вовсе не в экстракте. Но тогда что же общего было в обеих группах крыс?

Ответ оказался довольно забавным. Ученый был не особенно умел в обращении с животными, поэтому в попытках сделать им инъекции, Селье ронял крыс на пол, гонялся за ними по всей лаборатории, доставал веником из-под раковины. И так каждый день! Если тебя подвергают такому стрессу хронически, содержание инъекции становится неважным. По итогу, самым мощным стрессором для крыс стал сам Селье.

Из чего можно сделать три вывода:

Первый: великие люди порой начинают свою карьеру с очень курьезных случаев, то есть великие они совсем не сразу.

Второй: чтобы появился шанс чего-то добиться, нужно что-то делать. Даже то, что поначалу кажется недостаточно значимым.

И последний : если вам уже долгое время плохо, присмотритесь, не бегает ли за вами кто-то с веником (возможно, это вы сами).

А ещё у меня освободились места для двух клиентов онлайн. Так что приглашаю желающих вот сюда @genhor_reithen для обсуждения подробностей.

Остальным хорошего дня, а я пошла читать очередную книжку. На сей раз по стрессу и психосоматике (откуда и история про Селье), с ведением конспектов в тетрадочку — осень навеяла.

Сказать, что я офигела с новостей, значит ничего не сказать.

Если среди вас есть активисты, которым сейчас нужна помощь по актуальным вопросам, готова присоединиться, пишите.

В твиттере куча помогающих организаций для призывников, если вы тоже в афиге и в ступоре, могу лично покидать ссылки на них, тоже пишите.

Для тех, кто новости не читает: обьявили частичную мобилизацию.

Когда вокруг происходит много всего, на что повлиять не удается, может зародиться иллюзия собственного тотального бессилия. Это именно иллюзия. В моей власти всегда что-то да остается. Даже сидя в тюрьме можно выбирать, чем заполнять свою голову. Примером тому и Франкл, так ставший популярным в этом году, и наши с вами современники.

Сохранение ощущения, что ты можешь на что-то повлиять, видится мне сейчас важнейшим фактором удержания кукушечки на должном ей месте.

1) Определите границы своей ответственности. О чем думать? Какого мнения придерживаться? Во что верить? Чему посвятить свое время? На что распределить свои силы? На что потратить деньги? Как организовать пространство вокруг себя? В чем себя поддержать? Как строить свои отношения? С кем общаться, а с кем нет? На что реагировать? Что, в конце концов, съесть на завтрак? Это зависит от меня, и я могу на это повлиять.

2) За этими границами будет находиться то, на что вы либо не можете повлиять вообще, либо не сможете сделать этого в одиночку. Нащупайте свои ограничения, они есть у нас всех, никто не сверхчеловек.

3) Собирайтесь в комфортные для вас группы. Создавайте групповые чаты. Устраивайте вечерние чаепития по зуму. Любая активность по расширению социального взаимодействия и укреплению горизонтальных связей пойдет на пользу чувству совместности и сплоченности (а может и чему-нибудь еще).

4) Для ощущения собственной субъектности сейчас важно поддерживать внутренний смысл. Если он был разрушен, конструируйте новый. Без понимания смысла далеко не уехать и очень легко свалиться в апатичное состояние.

P.S. Дружеское напоминание для тех, кому это важно: неявка в военкомат по повестке влечет за собой максимум (!) административку со штрафом в 3к рублей.

Когда решила отдохнуть от политики и почитать книжку по психотерапии. Спасибо, блин, за актуальные примеры.

Доброго вечера, ребятки.
Тут было тихо, потому что я обдумывала, планировала, морально готовилась и всё-таки уехала в Грузию. Теперь мне знакомы все эмигрантские проблемы, о которых раньше я даже не задумывалась. Но всё это не встаёт ни в какое сравнение с той фоновой тревогой, от которой так славно наконец избавиться.

Книжки я притащила с собой, буду писать про травму и дальше. Конечно, не только про неё.

P.S. Самое большое культурное потрясение - это полиция, от которой не страшно.

У меня теперь есть новый дом рядом с морем, целая толпа растений, за которыми нужно ухаживать в отсутствие хозяйки, и деньги в пяти валютах (по которым вообще невозможно понять общую сумму без долгих просчетов). Стресс от новизны с лихвой перекрыл тот стресс, от которого я уезжала. Хотя от регулярных салютов меня все еще выкидывает в тревогу, но пусть это будет такая десенсибилизация.

Еще словила себя на том, чего уже давным давно не ощущала. Вроде бы головой понимаю, что адаптация жрет неимоверное количество ресурсов и нужно просто жить и потихоньку привыкать к новому, не обращая внимания на эффективность, ведь энергия со временем обязательно появится. Но голос внутри все равно вкрадчиво напоминает о том, сколько дел хорошо было бы сделать. Может, пары недель в новой стране достаточно, чтобы вернуться в свое обычное состояние? Ага, да.

Но вроде бы спустя месяц энергия и правда понемножку появляется. Посему в ближайшее время допилю цикл статей про исследование травмы и посмотрим, куда двигаться дальше.

Часть 3. ДОМАШНЕЕ НАСИЛИЕ И ТРАВМА

Помните ранние исследования Фрейда, от которых он в конце 19 века решил откреститься? В тот момент общество не было готово признать повсеместность домашнего насилия и сексуальной эксплуатации женщин и детей. Но почти через сто лет мы вновь к ним возвращаемся, и связано это с женским освободительным движением в 1970-е годы. Первоначальным методом их работы стали группы повышения осознанности, создаваемые женщинами для женщин. На группе можно было рассказать о своем опыте сексуального и физического насилия, почувствовать доверие, принятие и признание травматического опыта другими участницами.

Примерно в то же время впервые произошли: публичное обсуждение темы изнасилований, международный трибунал по преступлениям против женщин, открытие первого кризисного центра для жертв изнасилований, законодательные реформы по изнасилованиям в США. Женское движение так же дало импульс к новым исследованиям. В 1975 году был создан центр исследований изнасилований внутри Национального института психического здоровья.

В начале 80-х Диана Рассел в своем исследовании 900 женщин обнаружила, что каждая четвертая из них подверглась изнасилованию, а каждая третья - сексуальной эксплуатации в детстве. Стандартный же учебник по психиатрии того времени гласил, что инцест в США - чрезвычайно редкое явление, затрагивающее лишь одну женщину на миллион. Бессел ван дер Колк (автор книги "Тело помнит все") пишет, что при такой статистике в его кабинете в Массачусетском центре психического здоровья оказалась почти половина всех женщин - жертв инцеста в США. Или с официальной статистикой все же что-то не так?

В исследовании психологических исследований изнасилования было выявлено, что симптомы выживших - такие как диссоциация, тревога, тошнота, бессонница, психическое онемение - были подозрительно схожи с симптомами ветеранов, прошедших военные действия. А если учесть, что изнасилование зачастую описывали как угрожающее жизни событие, сходство выходило удивительным. Исследования травматизации женщин внутри семьи логичным образом привели к исследованию насилия и сексуальной эксплуатации детей. И это особенно трагично, ведь очень сложно оправиться от полученной травмы, когда источник боли и ужаса не вражеский солдат, а люди, под чьей опекой ты находишься.

Когда в 1980 году диагноз ПТСР стал официальным, стало ясно следующее. Во-первых, боевой невроз у мужчин, истерия у женщин и травма ребенка, подвергшегося инцесту, суть одно и то же. А во-вторых, масштаб этого ужасает и вызывает желание закрыться и не смотреть. Но мы не будем этого делать, ибо зачем мы пошли в психологию, если не за надеждой исцеления?

***

Ну что, по истории исследования травмы пока все. Дальше, вероятно, было бы уместным рассказать про феномены травмы, ее влияние на организм человека (ура, моя любимая психофизилогия!) и переходить к лечению. Я тут даже немного подучилась ДПДГ, но никак не решусь опробовать этот метод на живых людях, потому что выглядит он как шаманизм, а я никак не отойду от своих стереотипов.

Какой год, такие и итоги

Шок. Ужас. Потерянность. Ощущение ирреальности происходящего. Уверенность, что это не может просто так продолжаться и скоро все закончится.

Я провожу группу в первый день полномасштабных военных действий только потому, что мы договорились о ней за пару дней до. Такие похожие чувства у всех, вне зависимости от места жительства. Я работаю в состоянии ретравматизации, хотя пойму это гораздо позже. Чувство, что уже нет времени ни на что, и сейчас нужно просто любым способом это вывезти. Понимаю, что нужно писать и говорить, что может поддержать, но у меня просто нет на это сил. Я слышу звуки истребителей над своим домом. Понимаю, куда они летят. Меня трясет несколько дней подряд, я не могу ни спать, ни есть, и вывозит только работа и чувство, что я делаю что-то полезное. Расползается огромное чувство вины, я вижу это по обе стороны. За то, что ты на территории агрессора. За то, что ты на западе страны (или в другой стране), когда как твои близкие в самом пекле. За то, что ты еще жив, а кто-то уже нет.

Я жду, что чувство сопричастности от ужаса происходящего скоро пройдет и появится ярость, которую невозможно направить по адресу. И эта ярость польется во все стороны, на любые безопасные объекты. В какой-то момент перестает быть возможным писать для тех, кто стал жертвой. Чуть позже в этом уже нет внутренней потребности, потому что и в моей стране круговорот насилия ускорился стократ.

В какой-то момент уровень фоновой тревоги доходит до того, что выдерживать это становится невозможно. Когда за один день ты разговариваешь с тем, чьих родственников бомбили, в чей дом попал снаряд, чьего близкого вызывают в военкомат, кто просто боится и не может ничего сделать, и для каждого ты должен быть контейнером, надежным, стабильным и спокойным, твой лимит заканчивается.

И вот ты сидишь в другой стране, покупаешь сковородку, ищешь на рынке гирлянду, учишь новый язык. И можно сделать вид, что теперь-то все в порядке. Иногда даже получается. Только никуда не деть все сломанное, разграбленное, отнятое и уничтоженное, все то, что произошло на твоих глазах и продолжает происходить.

Спасает - замечать то ценное, что осталось. В первую очередь это ты сам, со своим телом, чувствами, взглядами, способностями и желаниями. Несмотря ни на что, жизнь у тебя одна, и никто ее за тебя не проживет. И свет - в тебе, в других, он есть и сейчас. Сейчас его особенно видно.

В связях с другими людьми проявляются как самые чудовищные травмы, так и самые чудесные истории исцелений.

Изменения в работе, контенте и группа по поддержке (наконец-то)

Самое большое изменение в плане работы случилось на фоне супервизионной группы с психоаналитическим уклоном. Я в ней с осени, она очень камерная и направлена на разборы конкретных случаев. Чистый восторг, особенно если учесть, что ведет ее моя любимая специалистка еще со времен обучающей группы по зависимостям.

А изменение это связано с тем, что в фокус зрения начали попадать вещи, которые раньше особенного внимания не получали. Ну то есть клиент-терапевтические отношения в фокусе и в гештальт-терапии, но здесь важное место занял великий родительский перенос и вопросы по типу: а где клиент взял деньги, которые он тебе платит? (то бишь какое его поведение ты поддерживаешь), а как ты предупреждаешь его об отпуске? (внезапно, за неделю-две, или прям очень задолго, чтобы он успел подготовиться), а какое отношение к тебе имеют те истории, которые он рассказывает? (потому что есть шанс, что самое прямое). В общем, стало больше вещей, на которые можно прицельно смотреть.

Окончательно сформировалось нежелание писать слишком личное, т.к. держать в фокусе работы еще и это — слишком утомительно, а держать, конечно, придется. Славное времечко написания текстов про порушенную сексуальность и завершение зависимых отношений закончилось. Хотя, возможно, стоит создать для этого отдельный закрытый канал. Есть ли еще на это запрос?

А еще я, кажется, дозрела до ведения группы про поддержку. Написан план, теория и практика уже давным-давно отлежались, осталось проконсультироваться с коллегами и можно запускать. Будем с вами создавать новые нейронные цепи, позволяющие понять, что за поддержка нужна, в какой форме, как ее брать. И, собственно, брать. Если хотите поучаствовать, маякните в личку @genhor_reithen. Займет это пару-тройку часов в неделю, 4-5 встреч в марте. Когда составлю точную инфу по времени и наполнению, я вам напишу.

А чтобы был понятен уровень моего профессионального задротства: при переезде самым тяжелым в сумках было вот это.

Рассказала в видео о группе по поддержке: что мы там будем делать, какова она будет по структуре и всякие подробности. Если хотите записаться, пишите сюда @genhor_reithen

Надеюсь, погода за вашим окном радует вас больше, чем меня хэштегсерость

https://youtu.be/dV6GMZyGkVM

А давайте я вам поописываю случаи из практики! У Карла Бриша клево описаны варианты нарушения привязанности во взрослом возрасте и то, в каком виде они могут проявляться. Про что интереснее начать?

ниже будет опрос

Бриш описывает случаи, с которыми он работал в стационаре. Начнем с описания симптоматики зависимого поведения.

Пациентка С., 17 лет, пришла в сопровождении сотрудницы по делам молодежи. Несколько раз она попадалась при проведении полицейских облав в состоянии алкогольного или наркотического опьянения.

На первичной беседе С. создает впечатление автономной и независимой персоны, старается не ударить в грязь лицом, стремится поменяться ролями, задавая вопросы по типу «Как дела? Что я могу для вас сделать?». И тем самым уже терапевт отлавливает у себя чувство беспомощности и необходимости обратиться за советом (в этом виден контрперенос, то есть те чувства, которые пациентка вытесняет). По ее словам, никакая помощь ей не нужна, и если бы только ее возлюбленный мог любить ее так, как ей нужно, не бросая и не обманывая ее с другими женщинами, прибегать к веществам не было бы нужды.

Описание ранней истории и возникновение сложностей

Мать с самого начала была больше увлечена собственной карьерой, и в основном об С. заботились бесконечно сменяющиеся няни. Даже когда ей удалось провести с матерью какое-то время, девушка не была удовлетворена качеством проведенного времени («по-настоящему она не присутствовала сердцем и душой»). В подростковом возрасте С. постоянно влюблялась в разных мальчиков и от тоски не могла думать об учебе. Каждая влюбленность приносила все большее разочарование.

Мать вышла замуж уже в третий раз, и С. не знает, где она сейчас. Со своим родным отцом С. не поддерживает отношения уже около двух лет. С. переводили по многочисленным интернатам, сейчас она живет в молодежном центре, однако все попытки наладить успеваемость рушились, так как она «была безумно влюблена». Посещая вечеринки, пациентка пристрастилась к алкоголю, так как это позволяло ей снизить интенсивность боли, когда ее бросал очередной парень. В состоянии подавленности она стала пробовать наркотики. Это не происходит регулярно, лишь тогда, когда ей особенно плохо и она не может больше выдерживать боль и тоску.

Соображения относительно динамики привязанности

С. не была вовлечена в реальную эмоциональную привязанность ни с родителями, ни с замещающими лицами (нянями), поскольку они постоянно менялись и не создавали надежной базы. Со временем С. отучила себя надеяться и ждать, что кто-то из них останется с ней надолго. Попытки построить привязанность с объектами влюбленности заканчивается разочарованиями, и это выносит на поверхность весь спектр скорби и печали по непрожитой привязанности к своим родителям. В отсутствии надежной привязанности становится невозможным выносить всю возникающую боль, и С. заглушает чувства сначала алкоголем, а потом и наркотиками, которые становятся объектами зависимости и псевдопривязанности (в отличие от людей, вещество всегда можно достать, и его проще контролировать).

Эти рассуждения и данные с первичной встречи свидетельствуют скорее об избегающем отношении к привязанности.

Ход терапии

После первых бесед С. очень хочет продолжать терапию даже чаще, чем предлагает ей терапевт (возможно, на сознательном уровне пациентка и разуверилась в надежной привязаннности, но бессознательно все еще стремится найти в ком-то надежную базу). Однако Бриш, несмотря на разочарование пациентки, все же устанавливает 2 встречи в неделю и не увеличивает их количество. «Если у пациентов с ненадежной привязанностью, испытывающих голод по привязанности, их потребности в этом удовлетворяются слишком быстро, то у них еще не успевает сформироваться надежная база, позволяющая справиться с фрустрацией» в значимых отношениях. Такие отношения быстро заканчиваются.

В контрпереносе Бриш долго ощущал, что его не воспринимают как объект привязанности, и в любой момент могут заменить кем-то другим: сегодня используют, завтра выбросят (это тоже вытесненные переживания пациентки). Для установления надежной привязанности потребовалось 60 часов работы, после которых началась собственно терапия: пациентка проживала бурный процесс скорби, расставания с напрасными надеждами, горя по всему тому, чего никогда не было и уже не будет в ее отношениях с родителями. В надежных отношениях стало возможным прожить все то, что приносило ей нестерпимую боль.

В дальнейшем встречи становились реже. Пациентка смогла окончить школу и получить аттестат, она все лучше справлялась с планированием своей жизни. Острой опасности развития химической зависимости больше не было. С расставаниями и разочарованиями С. справлялась уже более успешно, не погружаясь в употребление наркотиков.

P.S. А я напомню, что у меня есть совершенно прекрасная методичка по зависимостям и работе с ними, в том числе самостоятельной. Мне многие возвращали, что ознакомиться с ней было полезно. Ну и да, она в свободном доступе, так что можете поискать ее по каналу или написать мне, я вам скину.

А давайте вы анонимно (кто хочет) поделитесь самыми значительными осознаниями, инсайтами и изменениями в поведении и в жизни, полученными благодаря психотерапии, а я соберу из этого отдельный пост.

Писать боту вот сюда @focuse_on_bot

Одно из последних моих осознаний состоит в том, что как бы хорошо я ни устроилась за границей, все равно хочется домой. Через три месяца меня все же прикрыло эмигрантской тоской.