С фронта пишет доброволец полковник Сергей Александрович Мачинский.

ПОЧУВСТВОВАТЬ СМЕРТЬ.

Всем, слышите, всем не дай Бог почувствовать смерть и увидеть Смерть. Нет, не свою. (Своя смерть — это избавление и переход для кого куда: для верующих или в ад, или в рай, для атеистов в никуда, в темноту). Смерть чужую. Не ту карикатурную старуху с косой, не мирную, тихую, пропахшую формалином и восковыми лицами с заострившимися чертами знакомых и не знакомых лиц. И даже не синюшный холод моргов. Смерть самую страшную, смерть на войне. Смерть, оскалившуюся обломками вывернутых раздробленных костей, обмотанных грязью и изодранным обмундированием. Смерть, воняющую требухой осклизлых синих кишок, вываливающихся из распоротых осколками животов. Смерть, зияющую пустотой проломленных крупнокалиберными пулями черепов. Смерть, собирающую на поле боя свою жатву, хохочущую сломанными в рукопашных челюстями, выплёвывающую окровавленные сгустки зубов. Смерть, смердящую горелым мясом, вперемешку с вонью топлива, пластика и горелого железа, скрючившуюся черными в корках запечённой плоти, хихикающую сгоревшими, обнажившимися губами с белеющими на черном зубами.

Борт транспорта с грохотом падает на уборы, из кузова тонкой струёй черная, перемешанная с грязью кровь тягуче падает на горячий асфальт. Из кузова вой и стоны. На одной ноте вой обгоревшего до черноты мехвода. Лопнувшая чёрная, обнажившая красное мясо кожа. Вой стальной спицей проникает через уши в мозг. Четверо хватают носилки. С боков каракатицами, с перекошенными болью, бледными лицами, неловко ползут лёгкие. Ноги, руки, головы под грязными бинтами. Чёрные от муки глаза. Стоны. Вой удаляется и обрывается за захлопнувшейся дверью приёмного покоя.

Солнце игриво блестит лучами, через пышную свежую листву, пытается заглянуть в чёрный зев тентованного Урала.

Разогнать чёрное облако боли и муки. Стон, тяжёлый и длинный, стон. Санитар один. Тянет носилки. С края грязного полотна носилок чёрной слизью чёрная нить крови. Стон не прекращается. Носилки подхватывают двое лёгких. С натугой ставят их на асфальт. Из носилок на асфальт падает рука, сжатая до впившихся в кожу ногтей в кулак. Чёрные от крови бинты на животе и груди блестят от пропитавшей их крови. Не красным блестят, чёрным. Чёрным, как гудрон асфальта, пятном. А из кузова холод смерти. Бледное лицо, с кровавыми потёками в уголках рта. Стеклянные, отражающие небо глаза. Алые пятна крови на белом лице горят. Синюшные губы сжаты в тонкую полоску. Стон затихает. Во взгляде появляется осознание. Серые глаза наполняются небесной синью. Взгляд осознанный, ищущий. Наши взгляды встречаются. Его губы на секунду розовеют, как и лицо. Чуть дёрнувшись, уголки рта, ползут вверх, обнажая в улыбке, покрытые кровью белые зубы. Кто это улыбается? Солдат или смерть? Стон переходит в булькающий хрип, из уголка рта тянется ручеек крови. Тело, будто в него вбили лом, выпрямляется на носилках и расслабляется. Взгляд стекленеет и отражает небо. Рука, лежащая на асфальте, разжимается. Носилки подхватывают и уносят. Из чёрного зева кузова мне мерещится чья-то злая ухмылка.

Через пятнадцать минут тишина тенистого двора принимает под сени деревьев тихо о чем-то беседующих, выздоравливающих, неспешно курящих. Улыбаясь чему то своему, они довольно хмурятся от солнца, подставляя ему осунувшиеся, бледные лица. Гремя железом по разбитому асфальту, хромой санитар, из выздоравливающих, на каталке везёт черный мешок. Раненые не отворачиваются, они замолкают и провожают взглядами санитара с каталкой.  У входа на земле покрытые коричневыми, высохшими пятнами крови носилки. Смерть одного - трагедия, смерть миллионов - статистика, для того, кто не видел и не чувствовал её, чужую смерть.

#мачинский

Не хотела комментировать инцидент в луганском бассейне, где один пьяный "боец" приставал к женщине, другой заступился, написал об этом в своем канале, указав национальную принадлежность приставальщика, и пошла буча. Но когда теперь уже идут разоворы о том, что надо, мол, ужесточать наказание за разжигание национальной розни, за указание национальной принадлежности дебошира, то и мне хочется высказать свое мнение. Ведь второго бойца, вынесшего ссору в паблик, именно в разжигании межнациональной розни и обвиняют.

А что такое разжигание? Разжигание это, когда в составе одной национальности похищают человека на вокзале, заталкивая его в машину. Разжигание - это когда толпой, собранной из представителей одной национальности, валят на землю сотрудника автоинспекции. Разжигание - это когда в Мариуполе заезжают на городской пляж на внедорожнике чуть ли не по телам отдыхающих и угрожают рассерженным людям представителями своей национальности. Любых других дебоширов полиция обычно волочит под руки в участок, но эти конкретные молодчики пользуются своей национальной принадлежностью, уходят от ответственности и записывают сторис откуда-нибудь из Грозного, на котором дразнят всех, рассказывая, что они дома, ничего им не было, не будет и у них "все по кайфу". Вот это и есть самое настоящее разжигание межнациональной розни. Потому что у людей вполне естественно возникает разжражение и даже злость на такое поведение.

А в это самое время простые чеченские солдаты не вылезают из окопов. Они не блатные, не приближенные. Мы о них не слышим, мы их не видим, они воюют в рядах с другими такими же простыми солдатами, не попадая в объективы камер. И на них падает тень от проступков вот таких "бойцов", которые дома, небось, рассказывают, как они воюют, а сами в бассейне пристают к девушкам. Так вот у меня стойкое сейчас чувство, что разжиганием пытаются назвать естественную реакцию на разжигание.