Уже год жители Кореи, как и всего остального мира, ходят в масках. И, как и во всём остальном мире, корейцам нужно возложить вину за происходящее на кого-то. Вполне человеческая эмоция, на мой взгляд. В той же Европе люди с монголоидным разрезом глаз испытали на себе всю силу этой «эмоции», а некоторые и физическое насилие.
Первое время «козлами отпущения» были китайцы и сектанты (из прославившейся на весь мир Синчхончжи), затем в распространении заразы стали подозревать вообще всех иностранцев, в том числе, россиян, а также всех религиозных людей, собирающихся на богослужения (про буллинг христиан я писал осенью).
Но на самом деле в фокус общественного внимания в такие мрачные времена попадают вообще все, кто как-то выделяется из общей массы, в том числе нестандартным поведением. Поэтому в начале мая 2020 года новость о том, что некий 29-летний представитель LGBT+ сообщества, инфицированный коронавирусом, посетил 5 клубов на знаменитом Итэвоне, тут же всколыхнула общественность.
Всего за 5 дней (с 7 по 11 мая) число статей с упоминанием геев или гей-клубов выросло до 1174, а число гневных комментариев просто не поддаётся подсчёту.
Как и другие социальные группы – мигрантов, сектантов или христиан – общество обвинило квиров в безответственном поведении и даже в препятствии проведению т.н. эпидемиологического расследования.
СМИ подлили масло в огонь, сообщив, что власти не смогли связаться с более чем 3 тыс. посетителей тех самых 5 клубов в ту злополучную ночь, так как «ряд из них являются местами, где собираются в основном представители сексуальных меньшинств» (цит. по Чунан ильбо), которые стремятся не раскрывать свою личность.
Но наибольшее внимание, пожалуй, привлекла информация о том, что южнокорейские геи собираются в так называемых «мужских саунах» или «чёрных комнатах для сна» (블랙수면방), где предаются плотским утехам (о ужас) не используя ни санитайзеры, ни маски. Более того, боясь разоблачения, геи, используют для оплаты наличку, а не карты, то есть установить их личность после посещения таких заведений – невозможно.
На этом основании общественность обвинила квиров в дезорганизованности. Учитывая любовь корейцев ко всяким кружкам, клубам и ассоциациям, обвинение довольно серьёзное.
Во время начавшейся «охоты на ведьм» южнокорейские журналисты, имеющие не самую хорошую репутацию из-за постоянных манипуляций с информацией, отличились тем, что раскрывали личную информацию о квирах, оказавшихся инфицированными коронавирусом.
Общественность также проявила не дюжую изобретательность, используя, к примеру, известные приложения, используемые LGBT+ сообществом для знакомств, чтобы, залогинившись, отыскать в них своих коллег, знакомых или родственников.
Конечно, многие квиры почувствовали себя в такой ситуации ещё более ущемлёнными в правах. А некоторые из них даже ощутили страх за собственную безопасность.
В итоге история попала на страницы западных СМИ и тогдашнему министру иностранных дел госпоже Кан Гёнхва даже пришлось признать в интервью немецкому Deutsche Welle, что «Корея ещё не смогла достичь «согласия» по поводу прав представителей сексуальных меньшинств».
Первое время «козлами отпущения» были китайцы и сектанты (из прославившейся на весь мир Синчхончжи), затем в распространении заразы стали подозревать вообще всех иностранцев, в том числе, россиян, а также всех религиозных людей, собирающихся на богослужения (про буллинг христиан я писал осенью).
Но на самом деле в фокус общественного внимания в такие мрачные времена попадают вообще все, кто как-то выделяется из общей массы, в том числе нестандартным поведением. Поэтому в начале мая 2020 года новость о том, что некий 29-летний представитель LGBT+ сообщества, инфицированный коронавирусом, посетил 5 клубов на знаменитом Итэвоне, тут же всколыхнула общественность.
Всего за 5 дней (с 7 по 11 мая) число статей с упоминанием геев или гей-клубов выросло до 1174, а число гневных комментариев просто не поддаётся подсчёту.
Как и другие социальные группы – мигрантов, сектантов или христиан – общество обвинило квиров в безответственном поведении и даже в препятствии проведению т.н. эпидемиологического расследования.
СМИ подлили масло в огонь, сообщив, что власти не смогли связаться с более чем 3 тыс. посетителей тех самых 5 клубов в ту злополучную ночь, так как «ряд из них являются местами, где собираются в основном представители сексуальных меньшинств» (цит. по Чунан ильбо), которые стремятся не раскрывать свою личность.
Но наибольшее внимание, пожалуй, привлекла информация о том, что южнокорейские геи собираются в так называемых «мужских саунах» или «чёрных комнатах для сна» (블랙수면방), где предаются плотским утехам (о ужас) не используя ни санитайзеры, ни маски. Более того, боясь разоблачения, геи, используют для оплаты наличку, а не карты, то есть установить их личность после посещения таких заведений – невозможно.
На этом основании общественность обвинила квиров в дезорганизованности. Учитывая любовь корейцев ко всяким кружкам, клубам и ассоциациям, обвинение довольно серьёзное.
Во время начавшейся «охоты на ведьм» южнокорейские журналисты, имеющие не самую хорошую репутацию из-за постоянных манипуляций с информацией, отличились тем, что раскрывали личную информацию о квирах, оказавшихся инфицированными коронавирусом.
Общественность также проявила не дюжую изобретательность, используя, к примеру, известные приложения, используемые LGBT+ сообществом для знакомств, чтобы, залогинившись, отыскать в них своих коллег, знакомых или родственников.
Конечно, многие квиры почувствовали себя в такой ситуации ещё более ущемлёнными в правах. А некоторые из них даже ощутили страх за собственную безопасность.
В итоге история попала на страницы западных СМИ и тогдашнему министру иностранных дел госпоже Кан Гёнхва даже пришлось признать в интервью немецкому Deutsche Welle, что «Корея ещё не смогла достичь «согласия» по поводу прав представителей сексуальных меньшинств».
В ряде СМИ приводятся интересные описания «тёмных комнат для сна» (블랙수면방).
Так, по словам одного из посетителей, первое впечатление, после того как оказываешься в одном из таких заведений, это «темнота». По обе стороны от узкого тёмного коридора шириной в 1-1,5 м расположено примерно с десяток небольших комнаток площадью примерно в 1 пхён (3,3 кв. м). Несмотря на то, что в интернете это место зовётся «сауной», тут не установлено ни парилок, ни бассейнов. Есть только несколько душевых кабинок.
Каждая комнатка отделена от коридора занавеской. В одном конце коридора находится «комната отдыха», где собираются посетители. Там расположены ТВ, автомат по продаже напитков, пепельницы и т.д.
Цель посещения таких заведений, по его словам, одна – удовлетворение сексуальных потребностей.
Есть в заведении и некоторые неписанные правила. Мужчина, желающий быть топом (т.е. исполнять активную роль), носит ключ от раздевалки на правом запястье, те же, кто не прочь быть боттомом (т.е. исполнять пассивную роль), носят его на левом. Те же, кто открыт для любого опыта, носит ключ на ноге.
Интересно, что в «комнату» пускают не всех. Перед входом висит объявление, что туда не могут войти толстые, шумные, лица старше 45 лет и т.д. То есть в «тёмных комнатах» ждут стройных 20-30 летних мужчин, желающих сексуального контакта с представителями своего пола.
В обычные дни «тёмные комнаты» посещают около 100, а в выходные по 250-300 человек. Посетителей бывает настолько много, что они стоят в очереди, чтобы оказаться в одной из комнаток.
Существуют эти заведения довольно давно. Упоминания о «комнатах для сна» (수면방) и «мужских саунах» (남성 전용 사우나) можно встретить в блогах квир-сообществ с 2004 года.
Этимология названия «темная комната для сна», возможно, восходит к «Dark Room» – слабо освещённое помещение для анонимных, в том числе и групповых, сексуальных контактов.
Так, по словам одного из посетителей, первое впечатление, после того как оказываешься в одном из таких заведений, это «темнота». По обе стороны от узкого тёмного коридора шириной в 1-1,5 м расположено примерно с десяток небольших комнаток площадью примерно в 1 пхён (3,3 кв. м). Несмотря на то, что в интернете это место зовётся «сауной», тут не установлено ни парилок, ни бассейнов. Есть только несколько душевых кабинок.
Каждая комнатка отделена от коридора занавеской. В одном конце коридора находится «комната отдыха», где собираются посетители. Там расположены ТВ, автомат по продаже напитков, пепельницы и т.д.
Цель посещения таких заведений, по его словам, одна – удовлетворение сексуальных потребностей.
Есть в заведении и некоторые неписанные правила. Мужчина, желающий быть топом (т.е. исполнять активную роль), носит ключ от раздевалки на правом запястье, те же, кто не прочь быть боттомом (т.е. исполнять пассивную роль), носят его на левом. Те же, кто открыт для любого опыта, носит ключ на ноге.
Интересно, что в «комнату» пускают не всех. Перед входом висит объявление, что туда не могут войти толстые, шумные, лица старше 45 лет и т.д. То есть в «тёмных комнатах» ждут стройных 20-30 летних мужчин, желающих сексуального контакта с представителями своего пола.
В обычные дни «тёмные комнаты» посещают около 100, а в выходные по 250-300 человек. Посетителей бывает настолько много, что они стоят в очереди, чтобы оказаться в одной из комнаток.
Существуют эти заведения довольно давно. Упоминания о «комнатах для сна» (수면방) и «мужских саунах» (남성 전용 사우나) можно встретить в блогах квир-сообществ с 2004 года.
Этимология названия «темная комната для сна», возможно, восходит к «Dark Room» – слабо освещённое помещение для анонимных, в том числе и групповых, сексуальных контактов.
В минувший вторник вьетнамский рыбак взял в заложники целое южнокорейское рыболовное судно, заперевшись в рулевой рубке.
О том, что с судном с десятью членами экипажа на борту потеряна связь, в морскую полицию сообщил его хозяин.
Пропавшее судно (водоизмещение 75 тонн, 10 членов экипажа – 5 корейцев и 5 вьетнамцев) было обнаружено в среду утром примерно в 50 милях к югу-востоку от острова Иодо.
Попытка связаться с ним не увенчалась успехом, поэтому было принято решение послать на него досмотровую группу, которая и задержала нарушителя.
О том, что с судном с десятью членами экипажа на борту потеряна связь, в морскую полицию сообщил его хозяин.
Пропавшее судно (водоизмещение 75 тонн, 10 членов экипажа – 5 корейцев и 5 вьетнамцев) было обнаружено в среду утром примерно в 50 милях к югу-востоку от острова Иодо.
Попытка связаться с ним не увенчалась успехом, поэтому было принято решение послать на него досмотровую группу, которая и задержала нарушителя.
В Южной Корее, как и в других странах Восточной Азии, имеющих большую плотность населения, получили распространение интересные формы совместного проживания – косивоны, коситэли и прочие минивонрумы. Общий смысл этой формы наёмного жилья сводится к тому, что молодой студент или офисный работник-первогодка на несколько месяцев снимает небольшую клетушку, в которую приходит лишь за тем, чтобы поспать. В принципе, такой вариант устраивает многих, так как рассматривается как временное решение проблемы крыши над головой.
Косивоны существуют в Южной Корее довольно продолжительный период времени. История феномена уходит корнями в период правления Пак Чонхи, когда многие молодые люди потянулись в города для получения образования или в поисках достойного заработка.
Название «косивон» восходит к слову «коси» (고시 ; 高試), обозначающему государственный экзамен, который сдают для получения позиции госслужащего. Таким образом, можно предположить, что первыми постояльцами таких заведений были как раз студенты, стремящиеся попасть на госслужбу после окончания университета.
Большинство косивонов представляют из себя большое помещение (до 500 кв.м), разделённое тонкими перегородками на небольшие комнатки, площадь которых не превышает 5 кв. метров. Всё убранство комнатушек состоит из кровати, полок, часто помещающихся над кроватью, и стола. Из бытовой техники в них могут быть установлены телевизор (сейчас чаще компьютер), мини-холодильник и вентилятор (иногда кондиционер). Ванная, туалет и место для приготовления пищи находятся за пределами комнатки и используются совместно всеми постояльцами косивона.
Постепенно постояльцами косивонов стали не только студенты, но и прочие слои городской бедноты, неспособные взять в аренду классический вонрум – аналог российской «гостинки».
Ради расширения клиентской базы эволюционировали и формы косивонов. К примеру, появились заведения, где в несколько увеличенных по размеру клетушках устанавливаются отдельная душевая кабинка, раковина и унитаз. В качестве маркетингового хода некоторые хозяева стали менять названия своих заведений на «коситэли» (고시텔), «вонрумтэли» (원룸텔), «минитэли» (미니텔) и т.д.
Сейчас в Южной Корее зарегистрировано 11605 косивонов, 5663 из которых находятся в Сеуле. Большая их часть расположена неподалёку (менее чем в 1 км) от станций метрополитена. Почти 40% комнат в косивонах не имеют окон, выходящих наружу, а площадь 60% из них имеет площадь менее 7 кв.м, что противоречит действующему законодательству.
Не менее 40% косивонов до сих пор практикуют совместное использование туалета и душевых. По подсчётам неутомимых южнокорейских статистиков, на 1 унитаз и душевую кабину в среднем приходится 9 постояльцев косивона, а одним холодильником пользуются 18 человек.
При этом стоимость проживания в большинстве косивонов остаётся более чем доступной и не превышает 300 тыс. вон в месяц. В этой связи неудивительно, что по мере роста числа домохозяйств, состоящих из одного человека, а также снижения доходов городской бедноты и роста стоимости недвижимости (более чем на 50% в правление Мун Чжэина), всё больше южнокорейцев предпочитают жить в косивонах.
В настоящий момент 30% постояльцев живут в них более 3 лет, почти 17% - от 1 до 2 лет. Некоторые из них – старики и инвалиды, получающие социальные выплаты.
По словам Сим Гюдона – 30-летнего южнокорейского фотографа, прожившего в различных косивонах более 3 лет, современные постояльцы косивонов это уже не студенты, а лица, попавшие в сложные жизненные обстоятельства и зачастую не имеющие постоянной работы. Они оказываются отрезанными от остального южнокорейского общества как психологически, так и физически. Часто бывают эмоционально подавлены и страдают от депрессии.
Убогое существование в косивонах, по мнению Сим Гюдона, это одна из причин, по которой всё больше молодых южнокорейцев предпочитают называть свою страну «Адским Чосоном» (헬조선).
Косивоны существуют в Южной Корее довольно продолжительный период времени. История феномена уходит корнями в период правления Пак Чонхи, когда многие молодые люди потянулись в города для получения образования или в поисках достойного заработка.
Название «косивон» восходит к слову «коси» (고시 ; 高試), обозначающему государственный экзамен, который сдают для получения позиции госслужащего. Таким образом, можно предположить, что первыми постояльцами таких заведений были как раз студенты, стремящиеся попасть на госслужбу после окончания университета.
Большинство косивонов представляют из себя большое помещение (до 500 кв.м), разделённое тонкими перегородками на небольшие комнатки, площадь которых не превышает 5 кв. метров. Всё убранство комнатушек состоит из кровати, полок, часто помещающихся над кроватью, и стола. Из бытовой техники в них могут быть установлены телевизор (сейчас чаще компьютер), мини-холодильник и вентилятор (иногда кондиционер). Ванная, туалет и место для приготовления пищи находятся за пределами комнатки и используются совместно всеми постояльцами косивона.
Постепенно постояльцами косивонов стали не только студенты, но и прочие слои городской бедноты, неспособные взять в аренду классический вонрум – аналог российской «гостинки».
Ради расширения клиентской базы эволюционировали и формы косивонов. К примеру, появились заведения, где в несколько увеличенных по размеру клетушках устанавливаются отдельная душевая кабинка, раковина и унитаз. В качестве маркетингового хода некоторые хозяева стали менять названия своих заведений на «коситэли» (고시텔), «вонрумтэли» (원룸텔), «минитэли» (미니텔) и т.д.
Сейчас в Южной Корее зарегистрировано 11605 косивонов, 5663 из которых находятся в Сеуле. Большая их часть расположена неподалёку (менее чем в 1 км) от станций метрополитена. Почти 40% комнат в косивонах не имеют окон, выходящих наружу, а площадь 60% из них имеет площадь менее 7 кв.м, что противоречит действующему законодательству.
Не менее 40% косивонов до сих пор практикуют совместное использование туалета и душевых. По подсчётам неутомимых южнокорейских статистиков, на 1 унитаз и душевую кабину в среднем приходится 9 постояльцев косивона, а одним холодильником пользуются 18 человек.
При этом стоимость проживания в большинстве косивонов остаётся более чем доступной и не превышает 300 тыс. вон в месяц. В этой связи неудивительно, что по мере роста числа домохозяйств, состоящих из одного человека, а также снижения доходов городской бедноты и роста стоимости недвижимости (более чем на 50% в правление Мун Чжэина), всё больше южнокорейцев предпочитают жить в косивонах.
В настоящий момент 30% постояльцев живут в них более 3 лет, почти 17% - от 1 до 2 лет. Некоторые из них – старики и инвалиды, получающие социальные выплаты.
По словам Сим Гюдона – 30-летнего южнокорейского фотографа, прожившего в различных косивонах более 3 лет, современные постояльцы косивонов это уже не студенты, а лица, попавшие в сложные жизненные обстоятельства и зачастую не имеющие постоянной работы. Они оказываются отрезанными от остального южнокорейского общества как психологически, так и физически. Часто бывают эмоционально подавлены и страдают от депрессии.
Убогое существование в косивонах, по мнению Сим Гюдона, это одна из причин, по которой всё больше молодых южнокорейцев предпочитают называть свою страну «Адским Чосоном» (헬조선).
Гнетущую атмосферу косивона – пристанища городской бедноты – хорошо отразил в своём рассказе «Жизнь в косивоне Кабыль» (갑을고시원 체류기) южнокорейский постмодернист Пак Мингю. Рассказ этот, между прочим, входит в переведённый на русский язык сборник Пака «Коврижка» (в девичестве 카스테라 [от порт. Pão de Castela] или просто бисквит), вышедший в издательстве «Гиперион» в 2019 году.
https://hyperion-book.ru/product/%D0%BF%D0%B0%D0%BA-%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D1%8E-%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%80%D0%B8%D0%B6%D0%BA%D0%B0/
https://hyperion-book.ru/product/%D0%BF%D0%B0%D0%BA-%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D1%8E-%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%80%D0%B8%D0%B6%D0%BA%D0%B0/
Несмотря на дурную славу косивон всё же воспринимается большинством корейцев как место временного проживания в период финансового неблагополучия. Даже герой Пак Мингю (внимание спойлер) в итоге обзавёлся собственной квартирой. Другое дело – клетушки для настоящих бедняков, называемые «чокпан» (쪽방).
Располагаются они в старых домах в центре Сеула и, в целом, формируются по тому же принципу, что и косивон – помещение нарезается на несколько «кусочков» (쪽) площадью в 2-7 кв. м. Постояльцы пользуются общими «благами» – кухней, прачечной, ванной и туалетом. Впрочем, последний иногда может располагаться в соседнем здании или вообще на станции метрополитена.
Стоимость аренды такого «жилья» в Сеуле составляет в среднем около 220 тыс. вон в месяц – на треть ниже, чем в косивоне.
«Чокпаны» максимально далеки от публичности и внимания городских чиновников. Объявление о сдаче – это простая табличка с надписью «Есть комната» (방이 있다) и номером телефона хозяина. Контракт заключается тут же в устной форме, а все расчёты, естественно, происходят исключительно в кэше.
Несколько «чокпанов» образуют так называемую «деревушку» (쪽방촌), которых в Сеуле насчитывается четыре – на Тоныйдоне (돈의동), Чхансиндоне (창신동), Тончжадоне (동자동) и Ёндынпходоне (영등포동).
Есть такие «деревушки» и в других крупных городах.
Располагаются они в старых домах в центре Сеула и, в целом, формируются по тому же принципу, что и косивон – помещение нарезается на несколько «кусочков» (쪽) площадью в 2-7 кв. м. Постояльцы пользуются общими «благами» – кухней, прачечной, ванной и туалетом. Впрочем, последний иногда может располагаться в соседнем здании или вообще на станции метрополитена.
Стоимость аренды такого «жилья» в Сеуле составляет в среднем около 220 тыс. вон в месяц – на треть ниже, чем в косивоне.
«Чокпаны» максимально далеки от публичности и внимания городских чиновников. Объявление о сдаче – это простая табличка с надписью «Есть комната» (방이 있다) и номером телефона хозяина. Контракт заключается тут же в устной форме, а все расчёты, естественно, происходят исключительно в кэше.
Несколько «чокпанов» образуют так называемую «деревушку» (쪽방촌), которых в Сеуле насчитывается четыре – на Тоныйдоне (돈의동), Чхансиндоне (창신동), Тончжадоне (동자동) и Ёндынпходоне (영등포동).
Есть такие «деревушки» и в других крупных городах.
Став по-настоящему экономически развитой страной, Южная Корея по всем внешним признакам победила бедность. Или скорей изменила её лицо, теперь это лицо старика. Если в то, что юный нищеброд трудом и удачей разбогатеет и заживёт наконец поверить можно, что и говорить, на этом построена вся западная цивилизация, то из старческой бедности выхода нет. Бедность в Южной Корее беспросветна.
Впрочем, речь идёт об относительной бедности (relative poverty), и это вполне экономический термин, а именно ежегодный доход, составляющий менее половины среднего национального дохода, - менее $1000 в месяц. Сумма кажется вполне достаточной для жителя какой-нибудь уставшей страны со слабой экономикой, и проблемы – вполне надуманными. Но лица стариков, собирающих коробки на улицах Сеула или любого другого южнокорейского города красноречивы сами по себе.
У проблемы есть и осязаемые демографические корни, - продолжительность жизни в Южной Корее растёт быстрее, чем в любой другой стране мира, средняя кореянка будет доживать до 90 лет уже в ближайшее время, и к 2060 году до 40% всего населения страны будут составлять люди старше 65 лет (13% в 2019). Понять, кто и из каких средств будет оплачивать и так ничтожные пенсии для южнокорейских стариков , - задача не из лёгких. Рождаемость в стране на феноменально низком уровне, ультранационалистическая миграционная политика ограничивает миграцию даже этнических корейцев, объединение с Севером на условиях Юга видится маловероятным, да и маложеланным. Левое правительство Мун Чжэина подняло базовую пенсию с 200 до 300 тысяч вон, а также с должной регулярностью бодро заявляет о создании всё новых рабочих мест для стариков, но разве о мытье туалетов в 80, чтоб оплатить аренду и вечерний соджик вы мечтаете?
Скорбное существование южнокорейских стариков, имеющих достаточно средств и медицины, чтоб выжить, но недостаточно средств, чтоб жить достойно подталкивает стариков к суицидам. Старики не хотят быть обузой своим детям, и это если дети вообще есть. За 10 лет, с 2000 до 2010 год, число суицидов на одну старческую душу выросло вдвое. Тут Корея – точно мировой лидер.
Парадоксы корейского неравенства могут удивлять жителей стран с другой демографической структурой и с другим уровнем дохода населения. Однако, нельзя не отметить, насколько футуристично, будущно всё это выглядит. Подумайте о том, на что вам жить в старости, братва, пенсий вам никто платить не будет.
Впрочем, речь идёт об относительной бедности (relative poverty), и это вполне экономический термин, а именно ежегодный доход, составляющий менее половины среднего национального дохода, - менее $1000 в месяц. Сумма кажется вполне достаточной для жителя какой-нибудь уставшей страны со слабой экономикой, и проблемы – вполне надуманными. Но лица стариков, собирающих коробки на улицах Сеула или любого другого южнокорейского города красноречивы сами по себе.
У проблемы есть и осязаемые демографические корни, - продолжительность жизни в Южной Корее растёт быстрее, чем в любой другой стране мира, средняя кореянка будет доживать до 90 лет уже в ближайшее время, и к 2060 году до 40% всего населения страны будут составлять люди старше 65 лет (13% в 2019). Понять, кто и из каких средств будет оплачивать и так ничтожные пенсии для южнокорейских стариков , - задача не из лёгких. Рождаемость в стране на феноменально низком уровне, ультранационалистическая миграционная политика ограничивает миграцию даже этнических корейцев, объединение с Севером на условиях Юга видится маловероятным, да и маложеланным. Левое правительство Мун Чжэина подняло базовую пенсию с 200 до 300 тысяч вон, а также с должной регулярностью бодро заявляет о создании всё новых рабочих мест для стариков, но разве о мытье туалетов в 80, чтоб оплатить аренду и вечерний соджик вы мечтаете?
Скорбное существование южнокорейских стариков, имеющих достаточно средств и медицины, чтоб выжить, но недостаточно средств, чтоб жить достойно подталкивает стариков к суицидам. Старики не хотят быть обузой своим детям, и это если дети вообще есть. За 10 лет, с 2000 до 2010 год, число суицидов на одну старческую душу выросло вдвое. Тут Корея – точно мировой лидер.
Парадоксы корейского неравенства могут удивлять жителей стран с другой демографической структурой и с другим уровнем дохода населения. Однако, нельзя не отметить, насколько футуристично, будущно всё это выглядит. Подумайте о том, на что вам жить в старости, братва, пенсий вам никто платить не будет.
Корея – страна инноваций и креатива. Даже бомжи тут не спят в обыкновенных коробках, а используют специальные «картонные коконы», напоминающие куколку тутового шелкопряда. По задумке студентов-архитекторов, разработавших футуристическое бомже-убежище в 2012 году, картонный кокон как бы символизирует постепенное перерождение бездомного бродяги в рядового члена социума. Стоимость такого изделия составляет всего 7.500 вон (примерно 7 бутылок сочжу в «Нонхёпе» или пара блюд в рядовом сиктане). Оно легко складывается и переносится с места на место, защищая от промозглого ветра и косых взглядов прохожих.