В минувший вторник вьетнамский рыбак взял в заложники целое южнокорейское рыболовное судно, заперевшись в рулевой рубке.
О том, что с судном с десятью членами экипажа на борту потеряна связь, в морскую полицию сообщил его хозяин.
Пропавшее судно (водоизмещение 75 тонн, 10 членов экипажа – 5 корейцев и 5 вьетнамцев) было обнаружено в среду утром примерно в 50 милях к югу-востоку от острова Иодо.
Попытка связаться с ним не увенчалась успехом, поэтому было принято решение послать на него досмотровую группу, которая и задержала нарушителя.
О том, что с судном с десятью членами экипажа на борту потеряна связь, в морскую полицию сообщил его хозяин.
Пропавшее судно (водоизмещение 75 тонн, 10 членов экипажа – 5 корейцев и 5 вьетнамцев) было обнаружено в среду утром примерно в 50 милях к югу-востоку от острова Иодо.
Попытка связаться с ним не увенчалась успехом, поэтому было принято решение послать на него досмотровую группу, которая и задержала нарушителя.
В Южной Корее, как и в других странах Восточной Азии, имеющих большую плотность населения, получили распространение интересные формы совместного проживания – косивоны, коситэли и прочие минивонрумы. Общий смысл этой формы наёмного жилья сводится к тому, что молодой студент или офисный работник-первогодка на несколько месяцев снимает небольшую клетушку, в которую приходит лишь за тем, чтобы поспать. В принципе, такой вариант устраивает многих, так как рассматривается как временное решение проблемы крыши над головой.
Косивоны существуют в Южной Корее довольно продолжительный период времени. История феномена уходит корнями в период правления Пак Чонхи, когда многие молодые люди потянулись в города для получения образования или в поисках достойного заработка.
Название «косивон» восходит к слову «коси» (고시 ; 高試), обозначающему государственный экзамен, который сдают для получения позиции госслужащего. Таким образом, можно предположить, что первыми постояльцами таких заведений были как раз студенты, стремящиеся попасть на госслужбу после окончания университета.
Большинство косивонов представляют из себя большое помещение (до 500 кв.м), разделённое тонкими перегородками на небольшие комнатки, площадь которых не превышает 5 кв. метров. Всё убранство комнатушек состоит из кровати, полок, часто помещающихся над кроватью, и стола. Из бытовой техники в них могут быть установлены телевизор (сейчас чаще компьютер), мини-холодильник и вентилятор (иногда кондиционер). Ванная, туалет и место для приготовления пищи находятся за пределами комнатки и используются совместно всеми постояльцами косивона.
Постепенно постояльцами косивонов стали не только студенты, но и прочие слои городской бедноты, неспособные взять в аренду классический вонрум – аналог российской «гостинки».
Ради расширения клиентской базы эволюционировали и формы косивонов. К примеру, появились заведения, где в несколько увеличенных по размеру клетушках устанавливаются отдельная душевая кабинка, раковина и унитаз. В качестве маркетингового хода некоторые хозяева стали менять названия своих заведений на «коситэли» (고시텔), «вонрумтэли» (원룸텔), «минитэли» (미니텔) и т.д.
Сейчас в Южной Корее зарегистрировано 11605 косивонов, 5663 из которых находятся в Сеуле. Большая их часть расположена неподалёку (менее чем в 1 км) от станций метрополитена. Почти 40% комнат в косивонах не имеют окон, выходящих наружу, а площадь 60% из них имеет площадь менее 7 кв.м, что противоречит действующему законодательству.
Не менее 40% косивонов до сих пор практикуют совместное использование туалета и душевых. По подсчётам неутомимых южнокорейских статистиков, на 1 унитаз и душевую кабину в среднем приходится 9 постояльцев косивона, а одним холодильником пользуются 18 человек.
При этом стоимость проживания в большинстве косивонов остаётся более чем доступной и не превышает 300 тыс. вон в месяц. В этой связи неудивительно, что по мере роста числа домохозяйств, состоящих из одного человека, а также снижения доходов городской бедноты и роста стоимости недвижимости (более чем на 50% в правление Мун Чжэина), всё больше южнокорейцев предпочитают жить в косивонах.
В настоящий момент 30% постояльцев живут в них более 3 лет, почти 17% - от 1 до 2 лет. Некоторые из них – старики и инвалиды, получающие социальные выплаты.
По словам Сим Гюдона – 30-летнего южнокорейского фотографа, прожившего в различных косивонах более 3 лет, современные постояльцы косивонов это уже не студенты, а лица, попавшие в сложные жизненные обстоятельства и зачастую не имеющие постоянной работы. Они оказываются отрезанными от остального южнокорейского общества как психологически, так и физически. Часто бывают эмоционально подавлены и страдают от депрессии.
Убогое существование в косивонах, по мнению Сим Гюдона, это одна из причин, по которой всё больше молодых южнокорейцев предпочитают называть свою страну «Адским Чосоном» (헬조선).
Косивоны существуют в Южной Корее довольно продолжительный период времени. История феномена уходит корнями в период правления Пак Чонхи, когда многие молодые люди потянулись в города для получения образования или в поисках достойного заработка.
Название «косивон» восходит к слову «коси» (고시 ; 高試), обозначающему государственный экзамен, который сдают для получения позиции госслужащего. Таким образом, можно предположить, что первыми постояльцами таких заведений были как раз студенты, стремящиеся попасть на госслужбу после окончания университета.
Большинство косивонов представляют из себя большое помещение (до 500 кв.м), разделённое тонкими перегородками на небольшие комнатки, площадь которых не превышает 5 кв. метров. Всё убранство комнатушек состоит из кровати, полок, часто помещающихся над кроватью, и стола. Из бытовой техники в них могут быть установлены телевизор (сейчас чаще компьютер), мини-холодильник и вентилятор (иногда кондиционер). Ванная, туалет и место для приготовления пищи находятся за пределами комнатки и используются совместно всеми постояльцами косивона.
Постепенно постояльцами косивонов стали не только студенты, но и прочие слои городской бедноты, неспособные взять в аренду классический вонрум – аналог российской «гостинки».
Ради расширения клиентской базы эволюционировали и формы косивонов. К примеру, появились заведения, где в несколько увеличенных по размеру клетушках устанавливаются отдельная душевая кабинка, раковина и унитаз. В качестве маркетингового хода некоторые хозяева стали менять названия своих заведений на «коситэли» (고시텔), «вонрумтэли» (원룸텔), «минитэли» (미니텔) и т.д.
Сейчас в Южной Корее зарегистрировано 11605 косивонов, 5663 из которых находятся в Сеуле. Большая их часть расположена неподалёку (менее чем в 1 км) от станций метрополитена. Почти 40% комнат в косивонах не имеют окон, выходящих наружу, а площадь 60% из них имеет площадь менее 7 кв.м, что противоречит действующему законодательству.
Не менее 40% косивонов до сих пор практикуют совместное использование туалета и душевых. По подсчётам неутомимых южнокорейских статистиков, на 1 унитаз и душевую кабину в среднем приходится 9 постояльцев косивона, а одним холодильником пользуются 18 человек.
При этом стоимость проживания в большинстве косивонов остаётся более чем доступной и не превышает 300 тыс. вон в месяц. В этой связи неудивительно, что по мере роста числа домохозяйств, состоящих из одного человека, а также снижения доходов городской бедноты и роста стоимости недвижимости (более чем на 50% в правление Мун Чжэина), всё больше южнокорейцев предпочитают жить в косивонах.
В настоящий момент 30% постояльцев живут в них более 3 лет, почти 17% - от 1 до 2 лет. Некоторые из них – старики и инвалиды, получающие социальные выплаты.
По словам Сим Гюдона – 30-летнего южнокорейского фотографа, прожившего в различных косивонах более 3 лет, современные постояльцы косивонов это уже не студенты, а лица, попавшие в сложные жизненные обстоятельства и зачастую не имеющие постоянной работы. Они оказываются отрезанными от остального южнокорейского общества как психологически, так и физически. Часто бывают эмоционально подавлены и страдают от депрессии.
Убогое существование в косивонах, по мнению Сим Гюдона, это одна из причин, по которой всё больше молодых южнокорейцев предпочитают называть свою страну «Адским Чосоном» (헬조선).
Гнетущую атмосферу косивона – пристанища городской бедноты – хорошо отразил в своём рассказе «Жизнь в косивоне Кабыль» (갑을고시원 체류기) южнокорейский постмодернист Пак Мингю. Рассказ этот, между прочим, входит в переведённый на русский язык сборник Пака «Коврижка» (в девичестве 카스테라 [от порт. Pão de Castela] или просто бисквит), вышедший в издательстве «Гиперион» в 2019 году.
https://hyperion-book.ru/product/%D0%BF%D0%B0%D0%BA-%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D1%8E-%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%80%D0%B8%D0%B6%D0%BA%D0%B0/
https://hyperion-book.ru/product/%D0%BF%D0%B0%D0%BA-%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D1%8E-%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%80%D0%B8%D0%B6%D0%BA%D0%B0/
Несмотря на дурную славу косивон всё же воспринимается большинством корейцев как место временного проживания в период финансового неблагополучия. Даже герой Пак Мингю (внимание спойлер) в итоге обзавёлся собственной квартирой. Другое дело – клетушки для настоящих бедняков, называемые «чокпан» (쪽방).
Располагаются они в старых домах в центре Сеула и, в целом, формируются по тому же принципу, что и косивон – помещение нарезается на несколько «кусочков» (쪽) площадью в 2-7 кв. м. Постояльцы пользуются общими «благами» – кухней, прачечной, ванной и туалетом. Впрочем, последний иногда может располагаться в соседнем здании или вообще на станции метрополитена.
Стоимость аренды такого «жилья» в Сеуле составляет в среднем около 220 тыс. вон в месяц – на треть ниже, чем в косивоне.
«Чокпаны» максимально далеки от публичности и внимания городских чиновников. Объявление о сдаче – это простая табличка с надписью «Есть комната» (방이 있다) и номером телефона хозяина. Контракт заключается тут же в устной форме, а все расчёты, естественно, происходят исключительно в кэше.
Несколько «чокпанов» образуют так называемую «деревушку» (쪽방촌), которых в Сеуле насчитывается четыре – на Тоныйдоне (돈의동), Чхансиндоне (창신동), Тончжадоне (동자동) и Ёндынпходоне (영등포동).
Есть такие «деревушки» и в других крупных городах.
Располагаются они в старых домах в центре Сеула и, в целом, формируются по тому же принципу, что и косивон – помещение нарезается на несколько «кусочков» (쪽) площадью в 2-7 кв. м. Постояльцы пользуются общими «благами» – кухней, прачечной, ванной и туалетом. Впрочем, последний иногда может располагаться в соседнем здании или вообще на станции метрополитена.
Стоимость аренды такого «жилья» в Сеуле составляет в среднем около 220 тыс. вон в месяц – на треть ниже, чем в косивоне.
«Чокпаны» максимально далеки от публичности и внимания городских чиновников. Объявление о сдаче – это простая табличка с надписью «Есть комната» (방이 있다) и номером телефона хозяина. Контракт заключается тут же в устной форме, а все расчёты, естественно, происходят исключительно в кэше.
Несколько «чокпанов» образуют так называемую «деревушку» (쪽방촌), которых в Сеуле насчитывается четыре – на Тоныйдоне (돈의동), Чхансиндоне (창신동), Тончжадоне (동자동) и Ёндынпходоне (영등포동).
Есть такие «деревушки» и в других крупных городах.
Став по-настоящему экономически развитой страной, Южная Корея по всем внешним признакам победила бедность. Или скорей изменила её лицо, теперь это лицо старика. Если в то, что юный нищеброд трудом и удачей разбогатеет и заживёт наконец поверить можно, что и говорить, на этом построена вся западная цивилизация, то из старческой бедности выхода нет. Бедность в Южной Корее беспросветна.
Впрочем, речь идёт об относительной бедности (relative poverty), и это вполне экономический термин, а именно ежегодный доход, составляющий менее половины среднего национального дохода, - менее $1000 в месяц. Сумма кажется вполне достаточной для жителя какой-нибудь уставшей страны со слабой экономикой, и проблемы – вполне надуманными. Но лица стариков, собирающих коробки на улицах Сеула или любого другого южнокорейского города красноречивы сами по себе.
У проблемы есть и осязаемые демографические корни, - продолжительность жизни в Южной Корее растёт быстрее, чем в любой другой стране мира, средняя кореянка будет доживать до 90 лет уже в ближайшее время, и к 2060 году до 40% всего населения страны будут составлять люди старше 65 лет (13% в 2019). Понять, кто и из каких средств будет оплачивать и так ничтожные пенсии для южнокорейских стариков , - задача не из лёгких. Рождаемость в стране на феноменально низком уровне, ультранационалистическая миграционная политика ограничивает миграцию даже этнических корейцев, объединение с Севером на условиях Юга видится маловероятным, да и маложеланным. Левое правительство Мун Чжэина подняло базовую пенсию с 200 до 300 тысяч вон, а также с должной регулярностью бодро заявляет о создании всё новых рабочих мест для стариков, но разве о мытье туалетов в 80, чтоб оплатить аренду и вечерний соджик вы мечтаете?
Скорбное существование южнокорейских стариков, имеющих достаточно средств и медицины, чтоб выжить, но недостаточно средств, чтоб жить достойно подталкивает стариков к суицидам. Старики не хотят быть обузой своим детям, и это если дети вообще есть. За 10 лет, с 2000 до 2010 год, число суицидов на одну старческую душу выросло вдвое. Тут Корея – точно мировой лидер.
Парадоксы корейского неравенства могут удивлять жителей стран с другой демографической структурой и с другим уровнем дохода населения. Однако, нельзя не отметить, насколько футуристично, будущно всё это выглядит. Подумайте о том, на что вам жить в старости, братва, пенсий вам никто платить не будет.
Впрочем, речь идёт об относительной бедности (relative poverty), и это вполне экономический термин, а именно ежегодный доход, составляющий менее половины среднего национального дохода, - менее $1000 в месяц. Сумма кажется вполне достаточной для жителя какой-нибудь уставшей страны со слабой экономикой, и проблемы – вполне надуманными. Но лица стариков, собирающих коробки на улицах Сеула или любого другого южнокорейского города красноречивы сами по себе.
У проблемы есть и осязаемые демографические корни, - продолжительность жизни в Южной Корее растёт быстрее, чем в любой другой стране мира, средняя кореянка будет доживать до 90 лет уже в ближайшее время, и к 2060 году до 40% всего населения страны будут составлять люди старше 65 лет (13% в 2019). Понять, кто и из каких средств будет оплачивать и так ничтожные пенсии для южнокорейских стариков , - задача не из лёгких. Рождаемость в стране на феноменально низком уровне, ультранационалистическая миграционная политика ограничивает миграцию даже этнических корейцев, объединение с Севером на условиях Юга видится маловероятным, да и маложеланным. Левое правительство Мун Чжэина подняло базовую пенсию с 200 до 300 тысяч вон, а также с должной регулярностью бодро заявляет о создании всё новых рабочих мест для стариков, но разве о мытье туалетов в 80, чтоб оплатить аренду и вечерний соджик вы мечтаете?
Скорбное существование южнокорейских стариков, имеющих достаточно средств и медицины, чтоб выжить, но недостаточно средств, чтоб жить достойно подталкивает стариков к суицидам. Старики не хотят быть обузой своим детям, и это если дети вообще есть. За 10 лет, с 2000 до 2010 год, число суицидов на одну старческую душу выросло вдвое. Тут Корея – точно мировой лидер.
Парадоксы корейского неравенства могут удивлять жителей стран с другой демографической структурой и с другим уровнем дохода населения. Однако, нельзя не отметить, насколько футуристично, будущно всё это выглядит. Подумайте о том, на что вам жить в старости, братва, пенсий вам никто платить не будет.
Корея – страна инноваций и креатива. Даже бомжи тут не спят в обыкновенных коробках, а используют специальные «картонные коконы», напоминающие куколку тутового шелкопряда. По задумке студентов-архитекторов, разработавших футуристическое бомже-убежище в 2012 году, картонный кокон как бы символизирует постепенное перерождение бездомного бродяги в рядового члена социума. Стоимость такого изделия составляет всего 7.500 вон (примерно 7 бутылок сочжу в «Нонхёпе» или пара блюд в рядовом сиктане). Оно легко складывается и переносится с места на место, защищая от промозглого ветра и косых взглядов прохожих.
«Носугин» (노숙인 ; 露宿人) или «людьми, спящими под открытым небом» в Южной Корее поэтично называют бомжей.
Их можно условно разделить на две категории – палаточники и коробочники.
Первые очень похожи на диких туристов: живут в палатках, питаются субпродуктами, большую часть времени слегка пьяны и испытывают определённые сложности с гигиеническими процедурами.
Коробочники не имеют средств или желания к приобретению палатки, в связи с чем отгораживаются от мирских сует с помощью удобного подручного материала – картонных коробок.
Палаточники предпочитают разбивать свои «лагеря» в городских парках и на пустырях, в то время как коробочники прячутся от дождя и ветра в подземных переходах и на станциях метрополитена.
Интересно, что в чиновничьей терминологии носугинов делят на «уличных» и «домашних», имея в виду, что первые реально живут на улице, а вторые – имеют временное пристанище.
В принципе, к категории бомжей, согласно этой терминологии, можно отнести и обитателей чокпанов.
Всего в Южной Корее насчитывается около 12 тыс. носугинов, треть из которых проживает на улицах столицы.
Власти и общественные организации пытаются оказывать помощь бездомным, раздавая им еду и организовывая специальные приюты, которые пользуются большой популярностью в холодное время года.
Но, душа носугина не знает покоя, поэтому с наступлением тёплых деньков многие из них вновь идут спать под открытым небом на Сеульский вокзал или в главный переход страны у площади Кванхвамун.
Их можно условно разделить на две категории – палаточники и коробочники.
Первые очень похожи на диких туристов: живут в палатках, питаются субпродуктами, большую часть времени слегка пьяны и испытывают определённые сложности с гигиеническими процедурами.
Коробочники не имеют средств или желания к приобретению палатки, в связи с чем отгораживаются от мирских сует с помощью удобного подручного материала – картонных коробок.
Палаточники предпочитают разбивать свои «лагеря» в городских парках и на пустырях, в то время как коробочники прячутся от дождя и ветра в подземных переходах и на станциях метрополитена.
Интересно, что в чиновничьей терминологии носугинов делят на «уличных» и «домашних», имея в виду, что первые реально живут на улице, а вторые – имеют временное пристанище.
В принципе, к категории бомжей, согласно этой терминологии, можно отнести и обитателей чокпанов.
Всего в Южной Корее насчитывается около 12 тыс. носугинов, треть из которых проживает на улицах столицы.
Власти и общественные организации пытаются оказывать помощь бездомным, раздавая им еду и организовывая специальные приюты, которые пользуются большой популярностью в холодное время года.
Но, душа носугина не знает покоя, поэтому с наступлением тёплых деньков многие из них вновь идут спать под открытым небом на Сеульский вокзал или в главный переход страны у площади Кванхвамун.
Кому-то носугины противны, кто-то испытывает к ним жалость, а южнокорейского художника Ли Вонхо они вдохновили на создание инсталляции «Плывучая недвижимость» (부부동산 ; 浮不動産). Идея Ли заключалась в том, чтобы построить дом из временных пристанищ бомжей, выразив таким образом эфемерность понятия «недвижимость» и зацикленность среднего класса капиталистического общества на его приобретении. Автор самостоятельно собрал материал для своего произведения, выкупив у сеульских носугинов их «недвижку». Подробнее об инсталляции по ссылке (есть перевод на англ.яз.):
http://wonholee.net/?p=2268&ckattempt=1
http://wonholee.net/?p=2268&ckattempt=1