СВЯТАЯ СОФИЯ НИКОСИЙСКАЯ, 1325

В Константинополе святой Софии
Роскошный храм возвел схизматик-грек;
И мы, пред нею преклоняя выи,
Смиреньем прославляемся навек.

Вот на портале восстают святые,
А вот в тимпане - Богочеловек...
Но даже и соборы вековые
Сжирает времени нещадный бег.

Пусть высится наследье Лузиньяна;
Но долго ль выходцам из Франгистана
В земле ромеев оставлять свой след?

Фортуны путь коварен и обманен,
И может статься, что магометанин
К святилищу пристроит минарет.

Джулия Уорд Хау (1819 – 1910)
Julia Ward Howe

БОЕВОЙ ГИМН РЕСПУБЛИКИ

Господь грядет во славе, это взор провидит мой:
Он в давильне гроздья гнева сокрушит Своей стопой,
Страшный меч Его сверкает, словно сполох грозовой,
Он с истиной грядет.

Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Он с истиной грядет.

Вижу: Он – в кострах дозорных сотни ратных лагерей,
Там Ему в росе вечерней много служит алтарей,
Приговор Его прочту я в мутном свете фонарей:
День Господа грядет.

Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
День Господа грядет.

Вот горящее посланье нам Господь на стали шлет:
«Кто воздаст врагам Господним, тем воздастся в их черед,
Пусть Герой, женой рожденный, змия голову сотрет,
Коль к нам Господь грядет».

Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Коль к нам Господь грядет.

Божьи трубы отступленья не протрубят никогда,
Он просеет наши души в предварении Суда,
Мчи, душа, навстречу Богу, устремляйся же туда!
Ведь к нам Господь грядет.

Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Ведь к нам Господь грядет.

За морем Христос родился в нежных лилий белизне,
Славой нас преображая, свет неся тебе и мне,
Он за нас погиб – умрем же за свободу на войне,
Пока Господь грядет.

Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Славься, славься, аллилуйя!
Пока Господь грядет.

BATTLE HYMN OF THE REPUBLIC

Mine eyes have seen the glory of the coming of the Lord;
He is trampling out the vintage where the grapes of wrath are stored;
He hath loosed the fateful lightning of His terrible swift sword:
His truth is marching on.

(Chorus)
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
His truth is marching on.

I have seen Him in the watch-fires of a hundred circling camps,
They have builded Him an altar in the evening dews and damps;
I can read His righteous sentence by the dim and flaring lamps:
His day is marching on.

(Chorus)
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
His day is marching on.

I have read a fiery gospel writ in burnished rows of steel:
"As ye deal with my contemners, so with you my grace shall deal";
Let the Hero, born of woman, crush the serpent with his heel,
Since God is marching on.

(Chorus)
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
Since God is marching on.

He has sounded forth the trumpet that shall never call retreat;
He is sifting out the hearts of men before His judgment-seat;
Oh, be swift, my soul, to answer Him! Be jubilant, my feet!
Our God is marching on.

(Chorus)
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
Our God is marching on.

In the beauty of the lilies Christ was born across the sea,
With a glory in His bosom that transfigures you and me.
As He died to make men holy, let us die to make men free,
While God is marching on.

(Chorus)
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
Glory, glory, hallelujah!
While God is marching on.

https://www.youtube.com/watch?v=OFtNVEbasOo

Жан де Ла Жессе (ок. 1550 – ок. 1600)
Jean de La Gessée (Jessée)

К себе самому

Чело потупив, книгу изучаю,
Печален я, усидчив, одинок.
От тяжких дум почти я изнемог,
Жизнь или смерть уже не различаю.

Чем слог трудней, тем меньше я скучаю,
Тем больше знаю, чем длинней урок;
Но думая, как жребий мой жесток,
Я сам себе терзанья отягчаю.

Ах, почему же я – не ловкий плут,
Любовник льстивый иль веселый шут?
Не знал бы я печали и сиротства.

«В почете ложь и в небреженьи честь» –
Вот высшая из тайн, что в свете есть.
Безумный мир! Вселенной сумасбродство!

De soi-même

D’un pâle front, l’œil collé sur le Livre,
Et solitaire, et triste, et studieux,
Ici je pense à mes maux odieux :
Vivant mi-mort, et mourant pour revivre.

Moins je m’êmpetre, et moins suis-je délivre,
Plus je m’instruis, plus je suis curieux :
Et si le sort (ô sort injurieux !)
En tel repos un pire assaut me livre.

Las ! que ne suis-je ou quelque heureux joueur,
Ou gai bouffon, ou fin amadoueur ?
J’échapperais le méchef qui me lie.

Être aujourd’hui plus rusé que discret,
C’est des secrets le souverain secret :
Ô monde fol ! ô mondaine folie !

ГЕВИН ДУГЛАС (1474?-1522)

СОВЕСТЬ

Младая Церковь праведной была,
И были совершенными прелаты;
И Совесть мудрых клириков вела,
Ей были предстоятели богаты.
Решили вдруг, что платье мешковато,
От Совести одежда тяжела;
Пусть лучше будет впредь она мала.

Отрезав «Со» от Совести долой,
Они наедине остались с Вестью,
Но удержались во чреде былой,
Хоть предпочли ученость благочестью.
Решили вдруг почесть Познанье лестью,
А Мудрость – затянувшейся потехой,
И «В» у Вести сделалось помехой.

Вот так оторвалось от Вести «В»,
И только «Есть» осталось, слог единый.
Была Еденья пища в плутовстве,
Богатство умножалось даровщиной;
И Весть, и Совесть были в ту годину
Развращены соблазном благ земных,
И в грех облекся иерей и мних.

Ты ненасытно, Есть! Ты хладный лед,
Людей ты подчиняешь безвозбранно:
Учителя Иуда продает
И Симон в Церкви властвует обманно;
Ты Истину морочишь неустанно.
Сгинь, мерзкий гад, исчезни, лживый бес!
Пошли нам Совесть, Господи, с небес.

GAVIN DOUGLAS

CONSCIENCE

Quhen halie kirk first flurist in 3outhheid,
Prelatis wer chosin of all perfectioun;
Off conscience than the brydill had to leid,
And conscience maid the hale electioun.
Syn eftir þat come schrewit correctioun,
And thocht þat conscience had our large ane weid,
And of his habite out cuttit thay ane skreid.

And fra conscience þe con thay clip away,
And maid of conscience science and na mair;
Bot 3it the kirk stude weill full mony day,
For it wes rewlit be mene of wit and layre.
Syn eftir þat sciens began to payr,
And thocht at sciens was our lang ane iaip.
The sci away fast can thay rub and scraip.

And fra sci of science wes adew,
Than left þai nocht bot this sillab ens,
Quhilk in our language signifies þat schrew,
Riches and geir, þat gart all grace go hens;
For sciens both and faythfull conscience
So corruptit ar with this warldis gude
That falset ioukis in everie clerkis hude.

O hungrie ens, cursit with caris calde!
All kynd of folk constrenis thow to wirk:
For the that theif Iudas his maister sald,
For the Symon infectit halie kirk.
To poysoun Iustis þow dois never irk.
Thow fals ens, go hens, thow monsture peralous!
God send defens with conscience in till ws.

Франсиско де Альдана (1537 – 1578)
Francisco de Aldana

К небесам

Вселенной светоч! Звездной высотою
Вы маните, родные Небеса,
Дом истины, где благо и краса
Проводят вечность в царственном покое.

Дух, бывший телом! Над людской тщетою,
Тлен сбросив, высоко ты поднялся;
Как Аргус, созерцаешь чудеса,
Расставшись с нашей бренной суетою!

Любезная отчизна, по тебе
Душа страдает узницей в темнице,
Блуждая там, отколь исхода нет.

Я к высшей красоте в своей мольбе
Взываю: дай же чуду совершиться,
Чтоб любящий взлетел любви вослед!

Al cielo

Clara fuente de luz, nuevo y hermoso,
rico de luminarias, patrio Cielo,
casa de la verdad sin sombra o velo,
de inteligencias ledo, almo reposo:

¡oh cómo allá te estás, cuerpo glorioso,
tan lejos del mortal caduco velo,
casi un Argos divino alzado a vuelo,
de nuestro humano error libre y piadoso!

¡Oh patria amada!, a ti sospira y llora
esta en su cárcel alma peregrina,
llevada errando de uno en otro instante;

esa cierta beldad que me enamora
suerte y sazón me otorgue tan benina
que, do sube el amor, llegue el amante.

Габриэль Жильбер (ок. 1620 – ок. 1680)
Gabriel Gilbert

Против зимы 1660 года, которая уж больно затянулась

Клянусь, при этакой погоде
Недолго и сойти с ума!
У нас во Франции не в моде
Такая длинная зима!

Бесчисленные снегопады
Нагнали лютую хандру.
Погода насолить нам рада –
Морозит, словно немчуру.

Уйди в тот край, где московиты,
Укрыты шубой меховой,
В санях, опившись аквавиты,
В пустыне ездят снеговой!

Французам не по нраву рвенье,
С которым дует Аквилон.
Вернись, зефиров дуновенье,
Вернись, весенний небосклон!

Аквавита (aqua vitae, «живая вода») – водные растворы спирта.

Contre l’hiver de 1660, qui fut fort long

Que cet hiver est incommode!
Qu’il fait ici de mécontents!
Il n’est pas en France à la mode
Alors qu’il dure si longtemps.

Il a fait tant tomber des neiges
Qu’il gâte nos tempéraments,
Il viole nos privilèges
Et nous prend pour des Allemands.

Qu'il aille dans la Moscovie,
Chez ces peuples couverts de peaux,
Qui toujours ivres d'eau-de-vie,
Se font traîner sur des traîneaux.

Nous détestons dans cet empire
L’aquilon qui gronde toujours,
Et nous aimons le doux zéphire
Et la belle saison de Cours.

Джон Гауэр (ок. 1330 – 1408)
John Gower

***
Природе птичьей Валентин святой
Дает свои державные веленья;
Приказывает птахам он весной
Любимого избрать для единенья;
Пусть равных птиц взаимное томленье
По доброй воле их объединит.
Ведь таково природы наставленье:
«Что сердце хочет, тело совершит».

Любимая! Клянусь перед тобой –
Избрал тебя по сходному стремленью,
Ведь не сравнится с дамою иной
Та, что мое пленило помышленье.
Другое не желанно мне служенье,
Пусть дама сердца мне судьбу вершит.
Нам здравое внушает рассужденье:
«Что сердце хочет, тело совершит».

Всегда воображает разум мой
Кеика с Алкионой превращенье;
Покров Господь придал им перьевой,
И чуду я желаю повторенья:
Без злобного людского осужденья
Пусть наша пара свой полет стремит,
Летая там, куда зовет влеченье;
Что сердце хочет, тело совершит.

О дама-птица! Мчит к тебе хваленье,
Преград не зная, не встречав обид.
Прими стихи. Правдиво изреченье:
«Что сердце хочет, тело совершит».

***
Saint Valentin l’amour et la nature
De toutz oiseals ad en governement;
Dont chascun d’eaux semblable a sa mesure
Une compaigne honeste a son talent
Eslist tout d’un acord et d’un assent:
Pour celle soule laist a covenir
Toutes les autres, car nature aprent,
U li coers est, le corps falt obeïr.

Ma doulce dame, ensi jeo vous assure
Qe jeo vous ai eslieu semblablement;
Sur toutes autres estes a dessure
De mon amour si tresentierement,
Qe riens y falt par quoi joiousement
De coer et corps jeo vous voldrai servir:
Car de reson c’est une experiment,
U li coers est, le corps falt obeïr.

Pour remembrer jadis celle aventure
De Alceone et Ceïx ensement,
Com dieus muoit en oisel lour figure,
Ma volenté serroit tout tielement,
Qe sanz envie et danger de la gent
Nous porroions ensemble par loisir
Voler tout francs en nostre esbatement:
U li coers est, le corps falt obeïr.

Ma belle oisel, vers qui mon pensement
S’en vole ades sanz null contretenir,
Pren cest enoscript, car jeo sai voirement,
U li coers est, let corps falt obeïr.

Шарль Огюст де ла Фар (1644 – 1712)
Charles Auguste de La Fare
Ода лени
Аббату де Шольё
Стряхнув с себя ярмо зловредного порока,
Как незаслуженно гордится человек!
От скупости живет он скромно, одиноко;
И что ему с того, что он страстей избег?
Я щедро отдал дань такому заблужденью,
И опыт горестный из этого извлек.
Теперь могу сказать, заведши дружбу с Ленью, –
Достоинства мои помог развить порок.
Дары твою пою, Лень, добрая царица!
Одна лишь ты несешь душе моей покой.
Поможешь в старости мне умиротвориться –
И буду восхвалять тебя я день-деньской.
От скольких же идей губительных, превратных
Приверженцев своих смогла ты уберечь!
Кто безмятежности вкусил плодов приятных,
Занятием иным захочет пренебречь.
Лишь ты приносишь мир в средину бури лютой,
Все страсти буйные тобой подчинены,
Любого храбрецом ты сделаешь в минуту –
Ведь презираешь ты уставы и чины.
Тот славный римлянин, разбивший Митридата,
Не столь известен был победами в бою,
Как пиршествами, что устраивал когда-то,
Любовью сильною к обжорству и спанью.
Рим был бы до сих пор властителем вселенной,
Сумей он воспитать бездельников-сынов,
Желавших сохранить покой свой вожделенный
И вместо ратоборств уйти в объятья снов.
Мог Цезарь много б слез сберечь своей отчизне,
Коль, галлов одолев, на власть не восставал;
Чем ради почестей лишать сограждан жизни,
Спокойно бы себе на лаврах почивал!
Лень! В мироздании, где всюду боль и злоба,
Мир и блаженство нам приносишь ты одна.
От бесконечных войн уставшая Европа
Алтарь соорудить давно тебе должна.
(Венеру так молил воспевший Эпикура;
Просил он применить все женское чутье,
Чтоб соблазнился Марс, воинственный и хмурый,
И размягчился бы в объятьях у нее.)
Огонь пустых страстей горит неугасимо,
Неудержимо быстр воздушный их полет;
Жизнь в рабстве у страстей едва ли выносима:
Нет радости душе, что небо ни пошлет.
Друг, есть в душе твоей надежды, дарованья,
Воображением живым отмечен ты,
Пусть жизнь тебе несла лишь разочарованья,
Я верю – сбудутся еще твои мечты;
Склони же перед сей волшебницей колени,
Свой беспокойный дух позволь заворожить.
Уж лучше получать дары от щедрой Лени,
Чем Честолюбию напрасно прослужить.

Тот славный римлянин… – имеется в виду полководец Луций Лициний Лукулл (118 – 56 до н.э.), командовавший римскими войсками в победоносной войне (74 – 63 до н.э.) с царем Боспора Митридатом, но в историю вошедший устраиваемыми им пиршествами и оргиями.

Воспевший Эпикура – римский поэт Тит Лукреций Кар (ок. 99 – 55 до н.э.); автор поэмы «О природе вещей».

АФРА БЕН (1640-1689)

АМУР ВО ВСЕОРУЖИИ

Амур, взойдя на дивный трон,
Кровавые сердца тиранил,
Им создавал мученья он,
Своей волшебной властью ранил.
Он пламя из твоих очей
Себе похитил для забавы
И страстью из души моей
Он над людьми творил расправу.

Себе он взял мои стенанья,
Твою гордыню возымел,
Мои присвоил он страданья
И твой колчан разящих стрел.
Во всеоружье, божество
Вручает данникам уделы:
Тебе досталось торжество,
Я ж только болью овладела.

Aphra Behn

Love Armed

Love in Fantastic Triumph sat,
Whilst Bleeding Hearts around him flowed,
For whom Fresh pains he did Create,
And strange Tyrannic power he showed;
From thy Bright Eyes he took his fire,
Which round about, in sport he hurled;
But ’twas from mine he took desire
Enough to undo the Amorous World.

From me he took his sighs and tears,
From thee his Pride and Cruelty;
From me his Languishments and Fears,
And every Killing Dart from thee;
Thus thou and I, the God have armed,
And set him up a Deity;
But my poor Heart alone is harmed,
Whilst thine the Victor is, and free.

Шарль де Сент-Эвремон (1613 – 1703)
Charles de Saint-Évremond

К месяцу марту

Решили римляне наречь
Тебя в честь бога битв и сеч –
Так что ж ты с бледностью на лике
Блюдешь тоскливо Пост Великий?

Январь у камелька сидит,
Он каплуном и дичью сыт,
Не сделав лишнего усилья,
А с наступленьем Февраля
На карнавал идет земля,
Повсюду счастья изобилье.

Лишь ты, издав печальный вздох,
Ешь только рыбу да горох,
Сидишь унылый, кислый, тощий,
Себя преображая в мощи.

И у весны, и у зимы
Берешь ты многое взаймы;
Причудливо разнообразен,
Сто раз на дню ты несуразен.

Бесплоден солнечный твой свет:
Блеснет за тучами светило
Недолго, холодно и хило;
Сиянье есть, а толку нет.

От страшной участи мертвящей,
Всем старцам гибелью грозящей,
Что нам сулят календари,
Спасенье, Март, предусмотри!

Коль ты даруешь мне прощенье,
Тебя избавлю от пощенья,
Тебе благую участь дам
Наперекор календарям.

Sur le mois du Mars

Mois si cher au Dieu des Hazards
Qu’on t’en appelle Mois de Mars,
Pourquoi faut il que triste & blême
Tu fasses toûjours le Carême?

Auprès du feu le froid Janvier
Vit de Chapons & de Gibier,
Sans offenser sa Conscience;
Et Février du Carnaval,
En bonne chere sans égal,
Possède la pleine Abondance

Toi seul dans la morte Saison
De Pois secs, de méchant Poisson,
Tu fais ta maigre nourriture,
Pour mortifier la Nature.

Entre l’Hiver & le Printems
Tu tiens de l un & l autre Tems
Une diversité bizarre,
Qui cent fois le jour se déclare.

Ton Soleil ne fait aucun bien
On le trouve incertain à luire;
Impuissant encore à produire;
Il émeut & ne resoût rien.

De la Sentence épouventable
Que l’Almanac impitoyable
Prononce contre les Vieillards,
Sauve moi si tu peux, ô Mars.

Mars, pour cette faveur extreme
Je te veux tirer du Carême,
Et te donner un sort plus beau
Dans un Calendrier nouveau.

Эмиль Неллиган (1879 – 1941)
Émile Nelligan

***
Ах, как же снег тут наснежил!
Расцвел на стеклах сад морозный,
Ах, как же снег тут наснежил!
Как быть мне в судороге слезной
C тоской, с которой жил и жил?

Лежат все лужи подо льдом..
Душа черна! Бреду куда я?
Лежат надежды подо льдом,
Я – как Норвегия седая,
Где тучи ходят чередом.

Рыдай, рыдай, февральский птах,
Пролей в извечной дрожи слезы,
Рыдай, рыдай, февральский птах,
Оплачь рыдания и розы
На можжевеловых ветвях!

Ах, как же снег тут наснежил!
Расцвел на стеклах сад морозный,
Ах, как же снег тут наснежил!
Как быть мне в судороге слезной
C тоской, с которой жил и жил?

Ah ! comme la neige a neigé !
Ma vitre est un jardin de givre.
Ah ! comme la neige a neigé !
Qu’est-ce que le spasme de vivre
À la douleur que j’ai, que j’ai.

Tous les étangs gisent gelés,
Mon âme est noire ! où-vis-je ? où vais-je ?
Tous ses espoirs gisent gelés :
Je suis la nouvelle Norvège
D’où les blonds ciels s’en sont allés.

Pleurez, oiseaux de février,
Au sinistre frisson des choses,
Pleurez, oiseaux de février,
Pleurez mes pleurs, pleurez mes roses,
Aux branches du genévrier.

Ah ! comme la neige a neigé !
Ma vitre est un jardin de givre.
Ah ! comme la neige a neigé !
Qu’est-ce que le spasme de vivre
À tout l’ennui que j’ai, que j’ai !…

Амадо Нерво (1870 – 1919)
Amado Nervo

Лондон

Я различаю сквозь витраж балкона
В сверканьи мглы незримое волненье
Вод уличных, в которых воскресенье
Плывет библейски, празднично и сонно.

Медлительного марева разливы,
Фантасмагорией расплавив лица,
Завертывают контуры столицы
Дрожащею фатой. – И мне тоскливо:

Воскресные библейские печали,
Тоска о бесполезном ритуале,
Что оборвется вдруг зимой захватной,

И неотвязной мороси рутина,
И серый лимб из пелены и сплина –
Ты все цвета преображаешь в пятна.

LONDRES
Desde el vitral de mi balcón distingo,
al fulgor del crepúsculo, la ignota
marejada de calles, en que flota
la bíblica modorra del domingo.

La bruma lenta y silenciosa empieza,
fantasmagorizando los perfiles,
a envolver la metrópoli en sutiles
velos trémulos.— Yo tengo tristeza:

La bíblica tristeza de este día,
la tristeza de inútil romería
que remata en inviernos agresores;

el tedio de lloviznas pertinaces
y tu spleen, niebla límbica, que haces
manchas grises de todos los colores.

СКИФ, 500 ДО P.Х.

Звериные рельефы древних чаш,
И безымянных всадников курганы,
И смятые копытами поляны –
Все это, скиф, потомкам ты отдашь.

Все меж Китаем и Элладой страны
Заявят: «Скиф, когда-то был ты наш!»…
Пошли со мной сооружать шалаш,
Вдыхать на тризне воздух конопляный.

Судьбу мы любопытную найдем:
Будь пастухом простым или вождем –
Историкам доставишь ты заботу.

Нам истины, быть может, не обресть,
Но, право, не великая ли честь –
Остаться примечаньем к Геродоту?

Жан-Франсуа де Лагарп (1739 – 1803)
Jean-François de La Harpe

К ее величеству императрице Всероссийской

Тобою посрамлен заносчивый Осман,
Европа отмщена твоею ратной славой,
Склонилась Порты мощь перед твоей державой,
Твой гром потряс дворец, где прячется султан.
Стамбульский янычар стенает помраченно,
Бесславие клянет, сгорает со стыда,
Взор долу опустив, влачит свои знамена,
Чьи слава и почет пропали навсегда.
От Стикса берегов на берега Дуная
Явилась тень Петра, возмездие вкушая.
Забыт былой поход, забыт ужасный Прут –
Его твои дела из памяти сотрут.
Он зрит, как, морякам доверившись умелым,
Примчала ты войска от Волги к Дарданеллам –
И турок, хищный зверь, народов бич и страх,
Бессильно платит дань, тобой повергнут в прах;
Татарам гордую свободу ты вернула,
Отринули они веления Стамбула,
Под русским кораблем – Евксинская волна,
Могуществом твоим теперь покорена.
Триумфами душа взволнована Петрова:
«Се царство женское! – державец молвит слово.
– Стыдитесь, воины, своих былых побед –
Она их превзошла всего за десять лет».

Но в битве с недругом одной победы мало:
Устроят празднество роскошное, бывало,
А средь его чудес измученный народ
От повелителя хоть крошки хлеба ждет.
Да! Часто к торжеству примешивались муки,
А горький крик нужды глушили трубны звуки,
И победители, согбенные от бед,
Встречали плачами гулянья в честь побед.
Но ты свою страну осыпала дарами,
Вкусив плоды побед, ликует меж пирами
Народ, избавленный от тяжких податей,
И благодарно чтит он милости властей!
Средь празднеств и торжеств ни разу не мелькнула
Тень буйных непотребств, бесстыдного разгула;
Никак не удержать восторженной молвы
О дивных зрелищах пирующей Москвы!
Счастливый сей народ, отмеченный судьбою,
Тебя всечасно чтит, обласканный тобою,
И подданных любовь пусть время не сотрет –
Ты строишь для нее устойчивый оплот.
В России возведет монаршее старанье
Законов праведных и добрых нравов зданье.
Приюты новые уже учреждены,
В которых наконец сольются воедино
И Спарта грозная, и мудрые Афины,
И воин-гражданин родится для страны.
Узнает с первых лет младое поколенье
Законы честного Отечеству служенья,
Ученья тяготы на пользу обратит,
Взрастая над собой, природу укротит.
Узнают юноши, стране своей на благо,
Как с возрастом растут и сила, и отвага,
Не скован гений их учением отнюдь –
Они самим себе разыщут нужный путь
Затем, чтобы, найдя по дарованью дело,
На поприще развить талант свой до предела.
Чудесна их судьба! Удел твой величав!
Ученьем создано могущество держав.
Твоих великих дел достоинство бессчетно,
И доживет оно до будущих годин;
Писать с тебя пример и тяжко, и почетно,
То бремя выдержит лишь твой державный сын.

A SA MAJESTÉ L'IMPÉRATRICE DE TOUTES LES RUSSIES.

Tu brises sous tes pieds l'orgueil des Ottomans,
L'opprobre de l'Europe est vengé par ta gloire,
Tu dictes au divan les lois de la victoire,
Et ta foudre a grondé sous les murs des sultans.
Byzance épouvantée a vu le janissaire
Indigné de sa honte, et muet de douleur,
Porter en frémissant, l'œil fixé sur la terre,
Ses drapeaux dépouillés de leur antique honneur.
De la rive des morts au Danube appelée,
L'ombre auguste de Pierre a paru consolée,
Et de la nuit du Pruth oublié les horreurs.
Il a vu tout l'éclat de tes exploits vengeurs
Les guerriers du Volga, par des routes nouvelles,
Portés de l'Océan aux bords des Dardanelles,
Ces Turcs, des nations affreux déprédateurs,
Te livrant leurs trésors et payant leurs vainqueurs;
Du Tartare affranchi l’altière indépendance,
Bravant sous ton appui le sceptre de Byzance,
Et les ports de l'Euxin à tes armes soumis,
Et sous tes pavillons ses flots assujettis.
De si rares efforts ont ému sa grande ame.
« Voilà donc, a-t-il dit, l'ouvrage d'une femme! –
« Voilà ce qu'elle a fait ? ô héros ! rougissez,
Un règne de dix ans vous a tous effacés. »

C'est peu de vaincre, hélas ! souvent parmi les fêtes,
Dans la pompe des jeux qui suivent les conquêtes,
Un peuple que pressaient l'indigence et la faim,
En célébrant son roi lui demanda du pain.
On a vu se mêler la gloire et les misères,
Et le cri du besoin aux fanfares guerrièr

Алан Сигер (1888 – 1916)
Alan Seeger

***
Мне Смерть назначит рандеву
В урочный час у баррикад,
Когда в цветеньи будет сад,
В лазури – неба вышина,
Мне Смерть назначит рандеву,
Когда воротится Весна.

Быть может, за руку возьмет
И в край свой мрачный отведет,
Тогда усну я наяву –
А может, не придет сама.
Мне Смерть назначит рандеву
У перерытого холма,
Когда Весна придет опять
Луга цветами покрывать.

Не лучше ль было мне, Господь,
Там, где шелка и аромат?
В истоме содрогалась плоть,
Любил я, грезя наяву,
Себя не смея пробуждать…
Но Смерть зовет на рандеву
Туда, где города горят,
Когда Весна уйдет опять.
Нет, трусом я не прослыву –
Не пропущу я рандеву.

I have a rendezvous with Death
At some disputed barricade,
When Spring comes back with rustling shade
And apple-blossoms fill the air—
I have a rendezvous with Death
When Spring brings back blue days and fair.

It may be he shall take my hand
And lead me into his dark land
And close my eyes and quench my breath—
It may be I shall pass him still.
I have a rendezvous with Death
On some scarred slope of battered hill,
When Spring comes round again this year
And the first meadow-flowers appear.

God knows ‘twere better to be deep
Pillowed in silk and scented down,
Where love throbs out in blissful sleep,
Pulse nigh to pulse, and breath to breath,
Where hushed awakenings are dear...
But I’ve a rendezvous with Death
At midnight in some flaming town,
When Spring trips north again this year,
And I to my pledged word am true,
I shall not fail that rendezvous.

ЛУЦИЙ АРТОРИЙ, 215

От края и до края Ойкумены
Мы пронесли имперского орла;
Мы стережем Британию от зла -
Его не сдержат Адриана стены.

Сармат, британец, римлянин военный -
На подвиги, на славные дела!
Да встанут из-за этого стола
Борцы с коварством, злобой и изменой!

Пусть с острова уйдет державный Рим,
Иссякнет, побежден собой самим, -
Настанет время нового оплота.

Меч разума не будет брошен мной,
Пока во мгле холмов страны родной
Не заблестят твердыни Камелота.

Закари де Витре (ок. 1600 – ок. 1660)
Zacharie de Vitré

***
…и дали Ему в правую руку трость (Мф. 27:29)

Душа моя – тростник, засохший и бесплодный,
Малейшим ветром он колеблем и несом,
Нет сердцевины в нем,
И сущность тростника с непостоянством сходна.

Я мнил – безвредным был тростник мой неугодный;
Нет – тростью я Тебя бью в бешенстве слепом,
Над царственным челом
Напитываю тернь я кровью благородной.

Господь! Чтоб мог я плод явить перед Тобой,
Тростник моей души в крови Своей омой –
И посох прорастет, цветущий, духовитый;

И если эта трость слаба, пуста, мелка,
То пусть ее, подав от перемен защиту,
Несет Твоя рука.

Et arundinem in dextera eius (Matthieu 27:29)

Mon âme est un roseau faible, sec et stérile,
Dépourvu de moelle, et sans fin se mouvant
Au premier gré du vent,
Tant il a d’inconstance en son être fragile.

Au moins si ce roseau ne t’était qu’inutile ;
Mais c’est lui, mon Sauveur, qui te frappe souvent,
Et pousse plus avant
Cet outrageux buisson dont ton beau sang distille.

Mon Jésus, si tu veux retirer quelque fruit
Du roseau de mon âme, après l’avoir produit,
Trempe-le dans ton sang, lui qui le fait répandre ;

Et puisqu’il est si faible, et si vide, et si vain,
Afin que d’inconstance il se puisse défendre,
Porte-le dans ta main.

Сезар де Нотрдам (1553 – 1629)
César de Nostredame

Коварство, злоба, месть, жестокость, лжеученья,
Губительный совет, насилия, бичи,
Гордыня, злато, ложь, лобзанье и мечи,
Удары, посохи, глумление, мученья,

Издевки, терние и титлом нареченье,
Вервь, путы и плевки, боль, пытки, палачи,
Венец, порфира, скиптр и ужасы в ночи,
Столп, плети, мрак, рассвет, петух и отреченье,

Знамена, факелы, солдаты, острия,
Крест, гвозди, лестницы, суды и судия,
Пот, уксус, желчь, копье, млат, клещи и зубила,

Еврей, грек, римлянин, разбойники, привал,
Светила, звезды – всё на погребеньи было
Того, Кто, смерть прияв, смерть смертию попрал.

Envie, cruauté, rancœur, faulses Doctrines,
Conseil meschant, gent dure, implacable fureur,
Or impur, félonie, orgueil, malice, erreur,
Baisers, glaives, bastons, sacrilèges, rapines,

Mespris, buffes, soufflets, roseaux, titres, espines,
Coqs, cordages, crachats et ministres d'horreur,
Bandeaux, sceptres, bassins, ténèbre, ombre, terreur,
Piliers, verges, fouets, infâmes disciplines,

Trompes, cors, estandars, falots, torches, fanaux,
Clous, escheles et crois, sentences, tribunaux,
Suye, vinaigre, fiel, marteaux, lances, tenailles,

Hébreux, Grecs et Romains, larrons, cartes et sort,
Astres, Lune, Soleil estoient aux funérailles
De celuy qui mourant fut vainqueur de la mort.

Уильям Данбар (1459 – 1520)
William Dunbar

***
Окончен бой и побежден дракон,
Пронзен мечом воителя-Христа.
Уж на кресте знак славы водружен,
Уж трескаются адовы врата,
Ревет диавол, злость его люта;
Не сделает он душам ничего,
За выкуп наш уплата принята,
Surrexit Dominus de sepulchro.*

Сражен дракон мертвящий, Люцифер,
Лукавый змий, чье смертоносно жало,
Кровавый тигр, чудовище пещер,
Чья злоба нас в засаде поджидала,
Чья лютость нас когтями раздирала.
По милосердью Бога у него
Добычи легкой более не стало.
Surrexit Dominus de sepulchro.

За нас Христос был в жертву принесен,
Себя Он отдал агнцем на закланье,
Но из гробницы львом явился Он
И к небу в рост поднялся великаний;
Взошло Авроры светлое сиянье,
И Аполлон дарует нам тепло;
Исчезла тьма, и день приходит ранний,
Surrexit Dominus de sepulchro.

Восстав, вознесся победитель ввысь,
За грех людской перенеся мученье,
Вновь небеса сияньем облеклись,
И крепче мы уверились в спасеньи.
Звон колокольный с неба шлет прощенье,
Страданье христиан утолено,
Померкло иудеев заблужденье,
Surrexit Dominus de sepulchro.

Дрожит тюрьма, тюремщик прочь бежит,
Разгромлен враг, бои прекращены,
Разбиты цепи и острог разбит,
Мир утвержден, и больше нет войны,
Уплачен выкуп, узники вольны,
Сокровища лишился своего
Враг, коим люди были пленены.
Surrexit Dominus de sepulchro.

* Восстал Господь из гроба (лат.)

Done is a battle on the dragon black,
Our champion Christ confoundit has his force;
The yetis of hell are broken with a crack,
The sign triumphal raisit is of the cross,
The devillis trymmillis with hiddous voce,
The saulis are borrowit and to the bliss can go,
Christ with his bloud our ransonis dois indoce:
Surrexit Dominus de sepulchro.

Dungan is the deidly dragon Lucifer,
The cruewall serpent with the mortal stang;
The auld kene tiger, with his teith on char,
Whilk in a wait has lyen for us so lang,
Thinking to grip us in his clawis strang;
The merciful Lord wald nocht that it were so,
He made him for to failye of that fang.
Surrexit Dominus de sepulchro.

He for our saik that sufferit to be slane,
And lyk a lamb in sacrifice was dicht,
Is lyk a lion risen up agane,
And as a gyane raxit him on hicht;
Sprungen is Aurora radious and bricht,
On loft is gone the glorious Apollo,
The blissful day departit fro the nicht:
Surrexit Dominus de sepulchro.

The grit victour again is rissen on hicht,
That for our querrell to the deth was woundit;
The sun that wox all pale now shynis bricht,
And, derkness clearit, our faith is now refoundit;
The knell of mercy fra the heaven is soundit,
The Christin are deliverit of their wo,
The Jowis and their errour are confoundit:
Surrexit Dominus de sepulchro.

The fo is chasit, the battle is done ceis,
The presone broken, the jevellouris fleit and flemit;
The weir is gon, confermit is the peis,
The fetteris lowsit and the dungeon temit,
The ransoun made, the prisoneris redeemit;
The field is won, owrecomen is the fo,
Dispuilit of the treasure that he yemit:
Surrexit Dominus de sepulchro.

Николь Бозон (до 1290 – после 1350)
Nicole Bozon

Рыцарь Христос

Историю извольте послушать, господа,
О рыцаре, чью славу умножили года.
К его любезной даме нагрянула беда;
Он для ее спасенья пошел на смерть тогда.

Известно: эта дама – заблудшая душа.
Но витязь шел на подвиг не сразу, не спеша:
Пускай узнает дама, что, тяжко согреша,
Она в безумье впала, свой разум сокруша.

Ее страданьям долго чинил он попущенье,
Чтоб стало ей понятно греха отягощенье.
Заслышав зов на помощь, он даровал прощенье,
Тем более что даму сгубило обольщенье.

На выручку любимой он выступил в поход,
У всех его сражений победным был исход,
Где силу применял он, где – хитрость и расчет,
Он знал: в конце похода его страданье ждет.

Как был прекрасен рыцарь, отправившись в сраженье!
Какие муки вынес он в самоотверженье!
Повесь в светлице, дама, являя береженье,
Щит рыцаря, на коем герба изображенье –

Серебряное поле, на нем узор червлёный;
Увенчан щит короной, из терния сплетённой;
Четыре ценных знака есть на кайме белёной,
Источник посредине, весь кровью обагрённый!

Был конь высок и крепок, породы знаменитой;
Имел четыре масти, древес четыре вида:
Из кипариса тело, кедровые копыта,
Круп – из маслины, грива – вся пальмою увита.

Шлем рыцаря – кровавых волос его копна,
Доспех чепрачный – кожа, везде рассечена,
Кольчуга – из страданий, вкушенных им сполна,
Сам Бог – его оружье, и тем рука сильна.

Сражен им в поединке пленивший нас с тобой,
Добился он победы, сокрывши образ свой, –
Ведь если б враг проведал, с кем занят он борьбой,
То ни за что на свете не вышел бы на бой.

Был витязь хитроумен на страх своим врагам –
Взял у оруженосца по имени Адам
Оружье и доспехи. Их переделав сам,
Доверил облаченье он девичьим рукам.

В покои к этой деве спустился рыцарь властно,
Ведь не было на свете другой такой прекрасной,
Вошел он к деве тихо, беззвучно и безгласно,
Лишь ей единой тайну открывши безопасно.

И рыцаря та дева всего вооружила,
Заемные доспехи из плоти возложила:
Рубаха – не из ваты, видны в ней кровь и жилы;
Налядвенником голень воителю служила;

Для ног сухие мышцы как поножи готовы,
А кости – для доспеха телесного основа,
А кожа – надоспешник, на ощупь – что шелковый,
Для жилок и сосудов прекрасней нет покрова.

Облекшися в доспехи, покинул он покои.
Сразиться жаждет витязь, скорее ищет боя;
И супостат коварный тут выступил из строя,
В противнике своем он не опознал героя.

Завидел враг доспехи, издал он злобный смех;
Христос дал супостату сражаться без помех.
Оружие отбросив, даря врагу успех,
Обрек себя на гибель – и этим спас нас всех.

На дереве повесив доспехи, как трофей,
Сломал ворота рыцарь у вражьих крепостей.
Он даму из темницы освободил, и с ней
Отправился к спасенью кратчайшим из путей.

Оригинал (на двух стр.)\Originel en anglo-normand (deux pages):

https://drive.google.com/file/d/0B8um3jY9ASlyNWE2RGJjd21Zckk/view?usp=sharing

https://drive.google.com/file/d/0B8um3jY9ASlyU1VMYUw2R3RNclU/view?usp=sharing

ФРАНСИСКО ИМПЕРЬЯЛЬ (ок. 1350 – ок. 1409)
Francisco Imperial

Сии стихи сложил означенный мессир Франсиско Имперьяль в знак любви и восхваления некоей прекрасной дамы из Севильи, которую он нарек Звездой Дианой, а сложил он их в тот день, когда узрел он ее и взглянул на ее облик, пока она шла по севильскому мосту в церковь св. Анны за пределами города

Нет, я не зря блуждал тропою странной –
Я через мост речной свершал свой ход,
И тут нежданно вижу я: идет
По берегу другому, средь Трианы,
Великолепная Звезда Диана,
Что светлою зарей восходит в мае,
Священным шагом к храму выступая.
Да сохранит тебя святая Анна!

Я встречен был щедрейшею наградой:
Она дала мне цвет жасмина нежный,
Цвет ароматный розы белоснежной
И лилию изящную из сада;
И лик ее великою отрадой
Светился, и сиял в любовной славе;
И я в ответ сказал одно лишь «Ave»,
Ведь то – цветы святого вертограда.

Молчи, Гомер! Умолкните, Гораций,
Вергилий, Данте! Не роняй ни звука,
Овидия «Любовная наука»,
Пииты, хватит ваших декламаций, –
Ведь вам с ее красою не равняться,
Она ведь – словно солнце меж звездáми,
Средь искорок – сияющее пламя,
Ей розой средь цветов пора назваться.

В речах не моих не будет умаленья
Нежнейшей Ифигении-гречанки
Иль знатной и прекраснейшей троянки, –
Ведь с этой дамой я им дам сравненье;
И пусть в сухой земле у нас цветенья
Немного – все же возросла на ней
Та роза, что других цветов милей;
Ей высшее потребно восхваленье.

Триана – исторический пригород Севильи, расположенный на противоположной от нее стороне Гвадалквивира; ныне – один из районов города.

Este desir fiso el dicho Meсir Francisco Imperial por amores e loores de una hermosa mujer de Sevilla que llamó
él Estrella Diana, e físolo un día que vio e la miró a su guisa, ella yendo por la puente de Sevilla a la iglesia de Sant'Ana, fuera de la cibdat.

Non fué por cierto mi carrera vana,
pasando la puente de Guadalquivir,
a tan buen encuentro que yo vi venir
ribera del río, en medio Triana,
a la muy hermosa Estrella Dïana,
cual sale por mayo al alba del día;
por los santos pasos de la romería,
muchos loores haya Santa Ana.

E por galardón demostrar me quiso
la muy delicada flor de jazmín,
rosa novela de oliente jardín,
e de verde prado gentil flor de liso,
el su gracioso e honesto riso,
semblante amoroso e viso suave;
propio me parece al que dijo: Ave,
cuando enviado fue del paraíso.

Callen poetas e callen autores,
Homero, Horacio, Vergilio e Dante,
e con ellos calle Ovidio D'Amante
e cuantos escribieron loando señores,
que tal es aqueste entre los mejores.
como el lucero entre las estrellas,
llama muy clara a par de centellas,
e como la rosa entre las flores.

Non se desdeñe la muy delicada
Enfregymio griega, de las griegas flor,
nin de las troyanas la noble señor,
por ser aquesta atanto loada;
que en tierra llana e non muy labrada,
nace a las veces muy oliente rosa,
así es aquesta gentil e hermosa,
que tan alto merece de ser comparada.