Анри Казалис (Жан Лаор) (1840 – 1909)
Henri Cazalis dit Jean Lahor

Брахма

Я Древним наречен; Жена я и Мужчина;
Я – бурный Океан, всего первопричина,
Я – многоликий Бог, не счесть моих имен,
Я – мироздания тревожный, смутный Сон,
Душа моя – дворец, всей тварью населенный,
Я – Первопредок всех, сам из себя рожденный,
Во сне моем – небес безбрежна синева,
Рождаются во мне и гибнут божества.
Я первую зарю окрасил кровью алой;
Когда еще ни дня, ни ночи не бывало,
Я был уже, летал над толщей темных вод,
Я – то, что Было, Есть и Будет в свой черед;
Я – безначальное, бескрайнее Явленье,
Круговорот существ, души перерожденье,
Я – Тело, что живет, тела других вместив,
Я – все умершие, я – все, кто ныне жив;
Бесчисленность миров живет, пока мне снится,
Она – Небытие, что смертным Жизнью мнится;
Миры – лишь проблески, огни, что мчатся прочь,
Сверканья молнии, что озаряют ночь.
Вы спросите меня, зачем живу я ложью,
Отвечу: «Я в своей душе виденья множу,
В безбрежности тоски ращу цветы светил,
Чтоб ужас вечности я легче пережил!..»

Brahm

Je suis l'Ancien, je suis le Mâle et la Femelle,
L'Océan d'où tout sort, où tout rentre et se mêle ;
Je suis le Dieu sans nom, aux visages divers ;
Je suis l'Illusion qui trouble l'univers.
Mon âme illimitée est le palais des êtres ;
Je suis l'antique Aïeul qui n'a pas eu d'ancêtres.
Dans mon rêve éternel flottent sans fin les cieux ;
Je vois naître en mon sein et mourir tous les dieux.
C'est mon sang qui coula dans la première aurore ;
Les nuits et les matins n'existaient pas encore,
J'étais déjà, planant sur l'océan obscur.
Et je suis le Passé, le Présent, le Futur ;
Je suis la large et vague et profonde Substance
Où tout retourne et tombe, et tout reprend naissance,
Le grand corps immortel qui contient tous les corps :
Je suis tous les vivants et je suis tous les morts.
Ces mondes infinis, que mon rêve a fait naître,
- Néant, offrant pour vous l'apparence de l'être -,
Sont, lueur passagère et vision qui fuit,
Les fulgurations dont s'éclaire ma nuit.
- Et si vous me demandez pourquoi tant de mensonges,
Je vous réponds : " Mon âme avait besoin de songes,
D'étoiles fleurissant sa morne immensité,
Pour distraire l'horreur de son éternité !... "

Ваш покорный слуга оказался в неплохой компании 🏆

https://news.1rj.ru/str/nmir1925/4237

Кристина Россетти / Christina Rossetti (1830 – 1894)

***
Мрачной зимней ночью вьюгой стонет даль,
Каменеют воды, и земля как сталь.
Снег валится с неба, снег на снег, на снег...
Мрачной зимней ночью, в давний век.

Богу неба мало, земле Его не вместить,
Падут и земля, и небо, когда Он придет царить.
Мрачной зимней ночью место в хлеву нашлось
Тебе, Господь Всевышний, Иисус Христос.

Хватит Тому, Кому ангелы славу пели,
Молока из груди, сена для постели,
Хватит Тому, Кому вечно лилась хвала,
Поклоненья верблюда, вола и осла.

Ангелов, архангелов было с Ним не счесть,
Херувимы, серафимы воздавали честь,
Здесь лишь Матерь-Дева, радостью блестя,
Чтит своим лобзаньем любимое дитя.

Что мне подарить Ему в нищете моей?
Будь я с пастухами – агнца, всех белей,
Будь я из царей-волхвов, был бы щедрым дар...
Что мне подарить Ему? Только сердца жар.


In the bleak midwinter, frosty wind made moan,
Earth stood hard as iron, water like a stone;
Snow had fallen, snow on snow, snow on snow,
In the bleak midwinter, long ago.

Our God, Heaven cannot hold Him, nor earth sustain;
Heaven and earth shall flee away when He comes to reign.
In the bleak midwinter a stable place sufficed
The Lord God Almighty, Jesus Christ.

Enough for Him, whom cherubim, worship night and day,
Breastful of milk, and a mangerful of hay;
Enough for Him, whom angels fall before,
The ox and ass and camel which adore.

Angels and archangels may have gathered there,
Cherubim and seraphim thronged the air;
But His mother only, in her maiden bliss,
Worshipped the beloved with a kiss.

What can I give Him, poor as I am?
If I were a shepherd, I would bring a lamb;
If I were a Wise Man, I would do my part;
Yet what I can I give Him: give my heart.

Пьер Лемуан (1602 – 1672)

Бурлескная зима

Байёль, пришла зима с норвежского предела,
Всё снегом замело, земля заледенела,
И даже солнце бьет озноб от этих дел.
Луна в широкий плащ укуталась украдкой,
Медвежьей шкурою Сатурн себя одел,
Марс утепляет шлем пушистою подкладкой.

Такое новшество внедрилось среди звезд:
Плащ шерстяной надеть, длиною во весь рост,
И лишь потом в мороз вершить свое движенье.
Но даже в небесах случился гололед –
Небрежных ходоков ждет быстрое скольженье,
И редкий, не упав, хоть шаг-другой пройдет.

Божественный нектар застыл в небесном кубке,
Иззябнул Ганимед, сей виночерпий хрупкий;
Не в силах разогреть нагих своих телес,
Продрогли Близнецы, чихают полубоги;
Давно уж в сапоги обулся бы Гермес,
Когда бы перышки ему не грели ноги.

А что же до богов, живущих на земле, –
Как смертным, так и им охота жить в тепле,
Но злобная метель их не щадит нимало.
Здесь факел Истины в снегу давно угас;
На муфточку свой меч Фемида обменяла;
Чтоб волосы прикрыть, сняла повязку с глаз.

Фортуна может лишь дышать себе на пальцы,
В носу у ней блестят ледышки и кристалльцы;
Не вертит колесом, пока мороз суров.
Замерзли музы – нам искусствам не учиться,
А златокудрый Феб за неименьем дров
Отправил на костер все лиры и скрипицы.

Замерзло в братинах у Бахуса вино,
И в жилах у менад от стужи ледяно;
Взлетает до небес брань пьяного Силена.
Затертый льдинами, застрял вакханский флот,
И, если море их не вызволит из плена,
Прислужников вина ждет гибель среди вод.

Вот рыб, речных жильцов, чешуйчатая стая –
Их Сена в камышах взлелеяла, питая, –
Надежно вмерзла в лед, как будто в холодец;
Под бременем снегов растительность поблёкла,
Лазоревый поток заиндевел вконец –
Что было водами, преобразилось в стёкла.

И дивно мне, Байёль: хотя сей холод лют,
Твой дом открыт и тепл, там Грации цветут,
Течет поток щедрот, вовек не леденея, –
Спроси любого, кто бывал в твоем дому.
Сомненья в чуде том я высказать не смею –
Не видев и не знав, на веру все приму.

https://old.mccme.ru/ium//fr/lemoyne.html

Мэри Локк (1768 – 1816)

***
Претит мне платье пестрое Весны,
Рождающей цветы своим дыханьем,
Когда ложбины радостью полны,
А люди – благодарным обожаньем;
Взирай, как расцветает дол и лес,
Кто не изведал Горя длань стальную,
А мне к чему спокойствие небес,
Покуда я в Отчаяньи тоскую?
Приди, Зима, мертвящий властелин,
Мрак, завладей беззвездным небосводом,
Ревите, вихри средь пустых равнин,
Лесам велю стенать и мчаться водам!
Люблю тебя, кошмар, мне чудно сродный!
На плач мой отзывайся, плач природный.

Mary Locke (1768 – 1816)

***
I hate the Spring in parti-coloured vest,
What time she breathes upon the opening rose,
When every vale in cheerfulness is dressed,
And man with grateful admiration glows.
Still may he glow, and love the sprightly scene,
Who ne'er has felt the iron hand of Care;
But what avails to me a sky serene,
Whose mind is torn with Anguish and Despair?
Give me the Winter's desolating reign,
The gloomy sky in which no star is found;
Howl, ye wild winds, across the desert plain;
Ye waters roar, ye falling woods resound!
Congenial horrors, hail! I love to see
All Nature mourn, and share my misery.

Жак Валле де Барро (1599 – 1673)
Jacques Vallée Des Barreaux

Жизнь есть сон

Мир – кажимость одна, обманчива и тщетна,
Не разум здесь царит, а случай правит бал,
Здесь очень прост подъем, таков же здесь провал,
Здесь переменчивость воистину несметна.

И бдение, и сон похоже несусветны,
И в древности поэт напрасно называл
Подобьем смерти сон; его он оболгал:
Ведь сон есть жизнь – совсем различье незаметно.

В постели и в дому дни тянутся в мечтах,
Надежды без причин, без оснований страх,
Желанья множатся, не ведая покоя,

Безрадостны труды, у них ничтожен плод…
Вам, смертные, скажу: «Да что это такое?
Жизнь – просто сон дурной; проспись – и все пройдет».

Поэт – Овидий (43 до Р.Х. – 17/18 по Р.Х.). В сонете содержится отсылка к его знаменитой строке «Что же есть сон, как не смерти холодной подобье?» («Любовные элегии», III.IXb.17; пер. С.В. Шервинского).

La vie est un songe

Tout n'est plein ici bas que de vaine apparence,
Ce qu'on donne à sagesse est conduit par le sort,
L'on monte et l'on descend avec pareil effort,
Sans jamais rencontrer l'état de consistance.

Que veiller et dormir ont peu de différence,
Grand maître en l'art d'aimer, tu te trompes bien fort
En nommant le sommeil l'image de la mort,
La vie et le sommeil ont plus de ressemblance.

Comme on rêve en son lit, rêver en la maison,
Espérer sans succès, et craindre sans raison,
Passer et repasser d'une à une autre envie,

Travailler avec peine et travailler sans fruit,
Le dirai-je, mortels, qu'est-ce que cette vie ?
C'est un songe qui dure un peu plus qu'une nuit.

Китайщина

Пройдут года, и мы поверим
В поля, в речную желтизну,
Где мирно дремлет красный терем,
Где грабят царскую казну,

Где пограничье в вечной встряске,
Где строит ковы мандарин,
Где бродят жёлтые повязки
И грезит о Христе тайпин.

Скорей уверуй, русский Ваня,
И избегай ненужных схизм,
Чтоб от Тибета до Тайваня
Раскинулся панмонголизм.

Не лезь в Коперниковы сферы –
В миры духовные воззри.
Прими заветы новой веры
С названием chinoiserie

И, постигая дэ и дао,
Пойди присядь у желтых вод,
Покуда председатель Мао
Готовит северный поход.

Живи, пока тоска не гложет,
Живи, пока живется тут –
И где-то в Харбине, быть может,
Нам заповедник отведут.

В просторы Внутренних Монголий
Душа, навеки уходи,
Когда на мировом престоле
Воссядет государь Хуан-ди.

2007 - 2015

ЛУЦИЙ АРТОРИЙ, 215

От края и до края Ойкумены
Мы пронесли имперского орла;
Мы стережем Британию от зла -
Его не сдержат Адриана стены.

Сармат, британец, римлянин военный -
На подвиги, на славные дела!
Да встанут из-за этого стола
Борцы с коварством, злобой и изменой!

Пусть с острова уйдет державный Рим,
Иссякнет, побежден собой самим, -
Настанет время нового оплота.

Меч разума не будет брошен мной,
Пока во мгле холмов страны родной
Не заблестят твердыни Камелота.

АРХЕОЛОГ, 1818

Look at my works, ye Mighty, and despair!

Воды немало утекает в Ниле,
Но близится трудов моих итог –
Вспять обратился времени поток
И приговоры более не в силе.

Кумиры с головою крокодильей,
Обломки фараонских рук и ног,
Писания, что возвещают рок,
Песком засыпанные гипостили –

Ваш сон прервался! Вас сейчас разбудят!
Республика, империя, орда –
Казалось, всё утекшая вода,

И только мир загробный их рассудит;
Но выжило лишь то, чего не будет
Иль не существовало никогда.

Лопе де Вега (1562 - 1635)
Lope de Vega

Строенья, облепившие семь склонов,
Высь гордых башен, пышные чертоги,
К которым ныне заросли дороги,
Обломков ваших скудных не затронув,

Прибежища Плутархов и Платонов,
Театры, термы, мраморные боги,
Арены, где сражались носороги,
Сенат и форум – цитадель законов…

С какой же роковою силой в споре
Упала в прах могучей силы веха,
Вместилище империй и историй?

Руины ваши – для меня утеха:
Раз даже вы распались – что за горе,
Коль на сутане у меня прореха!

***
Soberbias torres, altos edificios,
que ya cubristes siete excelsos montes,
y agora en descubiertos horizontes
apenas de haber sido dais indicios;

griegos liceos, célebres hospicios
de Plutarcos, Platones, Jenofontes,
teatro que lidió rinocerontes,
olimpias, lustros, baños, sacrificios;

¿qué fuerzas deshicieron peregrinas
la mayor pompa de la gloria humana,
imperios, triunfos, armas y dotrinas?

¡Oh gran consuelo a mi esperanza vana,
que el tiempo que os volvió breves rüinas
no es mucho que acabase mi sotana!

Карл Орлеанский (1394 – 1465)
Charles d'Orléans

***
— Кто ломится ко мне домой?
— Я. — Боже! Валентин святой!
Да вас нелегкая несет!
Пост утром этим настает –
Подарок есть у вас с собой?
Нам только надобно от Вас
Вина, жаркóго и колбас,
Пирушек, песен и веселья —
Великий Пост в недобрый час
Погонит Карнавал от нас,
И долго нам терпеть похмелье.
Вот наступает день дурной;
Я лыка не вяжу, хмельной,
А Пост на исповедь вот-вот
Потащит – кайся целый год!
Запремся от беды такой!
Кто ломится…

Qu'est-ce là qui vient si matin?
— Se suis-je — Vous Saint-Valentin,
Qui vous amaine maintenant?
Ce jour de Karesme pregnant
Venez-vous départir butin?
A présent nully ne demande
Fors bon vin et bonne viande
Banquetz et faire bonne chière
Car Karesme vient et commande
A charnaige, tant qu'on le mande
Que pour ung temps se tire arrière.
Ce nous est ung mauvais tatin,
Je n'y entens nul bon latin;
Il nous fauldra dorénavant
Confesser penance faisant:
Fermons lui l'uys à tel hutin,
Qu'est-ce là, etc.

ЮЗОВКА, 1869

А. Санькову

Татарского мирзы раздетый труп
За казаком влачится на аркане,
Халат роскошный в дар пойдет Оксане,
Чалмой потом укроют конский круп.

Исчезло все… Громады черных труб,
Как мачты в атлантическом тумане,
Теперь в степном восстали океане,
Тебе на посрамленье, Фридрих Крупп!

Исчезло все… Очередной мираж.
Но за него немало ты отдашь,
Хоть дыма не останется от дыма.

К неясной цели скорбный путь ведет,
И за заводом падает завод
В развалины величественней Рима.

Уильям Драммонд (1585 – 1649) / William Drummond

К Иоанну Крестителю

Предтеча самого Царя Небес,
Одетый в шкуры, прочь ушел в пустыню,
И видел в звере, населявшем лес,
Поболе человечьей благостыню.

Акриды в пищу шли ему, и мед
Ему дарили девственные соты;
Он тощ был, изнурен, длиннобород,
Напоминал отверженное что-то.

Он рек: «Спасенье в Боге от грехов;
За мной в пустыню каяться пойдите
И покаяньем грех свой совлеките!»
— Но кто же там воспринял этот зов?

Одно лишь эхо вторило в стенаньи
В пещерах: «Покаянье! Покаянье!..»

For the Baptist

The last and greatest Herald of Heaven's King,
Girt with rough skins, hies to the deserts wild,
Among that savage brood the woods forth bring,
Which he than man more harmless found and mild.

His food was locusts, and what young doth spring
With honey that from virgin hives distill'd;
Parch'd body, hollow eyes, some uncouth thing
Made him appear, long since from earth exiled.

There burst he forth: 'All ye, whose hopes rely
On God, with me amidst these deserts mourn;
Repent, repent, and from old errors turn!'
—Who listen'd to his voice, obey'd his cry?

Only the echoes, which he made relent,
Rung from their marble caves 'Repent! Repent!

ОРЛОФИКА, 1770

Царице верные душой и телом,
В мечтах мы воскресили Саламин,
От мерзлых рек, заснеженных равнин
К Босфору мчимся мы и Дарданеллам.

В поход мы облеклись хитоном белым,
Эскадра, словно журавлиный клин,
Летит к потомкам Трои и Афин,
К захваченным тиранами уделам.

Мы, право, олухи Царя Небес!
Здесь пьяный клефт, не храбрый Ахиллес,
Зачем мы о его печемся благе?

Но вот забудем мы про теплый юг,
А после средь гиперборейских вьюг
Иные явятся архипелаги.

Маркабрюн (ок. 1100 – ок. 1150)
Marcabru

В саду плодов, у родника,
Где к берегу трава близка,
Где дуновенье ветерка,
Цветов приятна белизна,
Где песня птичья так сладка, –
Девица, чья печаль горька,
Нежданно встретилась со мной.

Прекрасна девушка лицом –
Был дворянин ее отцом –
И лишь подумал я о том,
Как радостна кругом весна,
Как, встретившись в саду густом,
Мы побеседуем вдвоем, –
Унынье вижу пред собой.

Она, потоки слез лия,
Вздыхая тяжко у ручья,
Рекла: «Предвечный Судия!
Несу я скорби бремена,
От Вас теперь страдаю я –
Велите в дальние края
Вы лучшим уходить на бой.

Был милый Вами уведен,
Прекрасен, милостив, силен,
Оставив мне один лишь стон,
Печальна я, удручена.
Людовик будет заклеймен
За то, что проповедью он
Убил души моей покой!»

Узнал я, что ее гнетет,
К ней подошел близ чистых вод:
«Красавица, что слезы льет,
Лицом становится дурна.
Не унывайте. Верьте – Тот,
Что древу лист зеленый шлет,
Вам счастие пошлет весной».

Она в ответ: «Я верю – Бог
На свете том взыскать бы мог
Меня и в райский взять чертог,
Пусть в жизни я была грешна.
Но здесь удел мой был жесток –
Взят Богом, милый мой далек,
И нет отрады мне одной…»

Людовик – французский король Людовик VII (1120 – 1180, правил 1137 – 1180), один из организаторов крайне неудачного Второго крестового похода (1147 – 1149).

https://www.youtube.com/watch?v=qK9eMDySXZE&fbclid=IwAR1CLxia785TPoUInvWKazgIAF3xU3o1afga5yGwVxNjfGu2p5aw5hUnf-I

A la fontana del vergier

on l'erb'es vertz josta-l gravier
a l'ombra d'un fust domesgier
en aiziment de blancas flors
e de novelh chant costumier
trobei sola ses companhier
selha que no vol mon solatz

So fon donzelh'ab son cors belh
filha d'un senhor de castelh
e quant ieu cugei que l'auzelh
li fesson joi e la verdors
e pel dous termini novelh
e quez entendes mon favelh
tost li fon sos afars camjatz

Del huelhs ploret josta la fon
e del cor sospiret preon
Jhesus dis elha reis del mon
per vos mi creis ma gran dolors
quar vostra anta mi cofon
quar li melhor de tot est mon
vos van servir mas a vos platz

Ab vos s'en vai lo mieus amics
lo belhs e-l gens e-l pros e-l ricx
sai m'en reman lo grans destrics
lo deziriers soven e-l plors
ai mala fos reiz Lozoicx
que fai los mans e los prezicx
per que-l dols m'es el cor intratz

Quant ieu l'auzi desconortar
veis lieis vengut josta-l riu clar
belha fi-m ieu per trop plorar
afolha cara e colors
a no vos cal desesperar
que selh qui fai lo bosc fulhar
vos pot donar de joi assatz

Senher dis elhja ben o cre
que Dieus aia de mi mer ce
en l'autre segle per jasse
qu'on assatz d'autres peccadors
mas sai mi tolh aquelha re
qui joi mi crec mas pauc mi ti
que trop s'es de mi alonhatz

Шарль Бодлер (1821 - 1867)
Charles Baudelaire

Похороны

В ночи, что нестерпимо давит,
По доброте христианин
Ваш труп, что вас потом прославит,
Зароет позади руин,

И в час, когда смежатся плотно
У кротких звезд зрачки очей,
Паук там расплетет полотна
И расплодит детишек змей;

Придется слушать снова, снова –
Над вашей головой бедовой
Не раз раздастся волчий вой,

Голодный ропот ведьм крикливых,
Утехи стариков блудливых
И шепот сходки воровской.

Sépulture

Si par une nuit lourde et sombre
Un bon chrétien, par charité,
Derrière quelque vieux décombre
Enterre votre corps vanté,

À l'heure où les chastes étoiles
Ferment leurs yeux appesantis,
L'araignée y fera ses toiles,
Et la vipère ses petits ;

Vous entendrez toute l'année
Sur votre tête condamnée
Les cris lamentables des loups

Et des sorcières faméliques,
Les ébats des vieillards lubriques
Et les complots des noirs filous.

https://www.youtube.com/watch?v=O942sHozkYI Лекция вашего покорного слуги о раннем готическом романе

Джон Барлас / John Barlas (1860 – 1914)

Женщина-кошка

Окрас ее волос – желтее серы,
И синим пламенем пылает взгляд;
Не знаю как, глаза ее блестят,
Души ее горящие кальдеры.

Зрачок то сужен, то обширней сферы,
Она, как мышек, ловит всех подряд,
Я знаю – коготки мне смерть сулят,
Но нежно-бархатны ее манеры.

Как леопард, мурчит, заслышав лесть,
Рычит, коль ей успеешь надоесть,
Любовника сжать лапами стремится.

И кажется – от пищи и вина
Лоснится или ластится она,
Как юная играющая львица.

The Cat-Lady

Her hair is yellow as sulphur, and her gaze
As brimstone burning blue and odorous:
I know not how her eyes came to be thus
But I do think her soul must be ablaze:

Their pupils wane or wax to blame or praise;
As a cat watches mice, she watches us;
And I am sure her claws are murderous,
So feline are her velvet coaxing ways.

She purrs like a young leopard soothed and pleased
At flattery; so too turns and snarls when teased,
And pats her love like a beast of prey.

I fancy too that over wine and food
Her saffron hair turns tawny and grand her mood—
She broods like a young lioness of play.

Пьер Мотен (1566 – 1612)
Pierre Motin

***
И море, и Амур морят нас и морочат,
И море, и Амур горьки – но ты плыви,
И море, и любовь ты штормом назови –
И в море, и в любви всегда нам гром грохочет.

Кому вода страшна, пусть плаванья не хочет,
Кому беда страшна, нас ждущая в любви,
Тот страстью не гори, в бесстрастии живи, –
Крушения судьба нигде не напророчит.

Амура мать была из моря рождена,
Амур – палящий огнь, а мать ему – волна,
Но одолеть пожар страстей вода бессильна.

Когда бы жар любви мог сгинуть в толще вод,
То знай – любовь твоя меня так больно жжет,
Что угасит ее лишь слез поток обильный.

***
Et la mer et l'amour ont l'amer pour partage,
Et la mer est amère, et l'amour est amer,
L'on s'abîme en l'amour aussi bien qu'en la mer,
Car la mer et l'amour ne sont point sans orage.

Celui qui craint les eaux qu'il demeure au rivage,
Celui qui craint les maux qu'on souffre pour aimer,
Qu'il ne se laisse pas à l'amour enflammer,
Et tous deux ils seront sans hasard de naufrage.

La mère de l'amour eut la mer pour berceau,
Le feu sort de l'amour, sa mère sort de l'eau,
Mais l'eau contre ce feu ne peut fournir des armes.

Si l'eau pouvait éteindre un brasier amoureux,
Ton amour qui me brûle est si fort douloureux,
Que j'eusse éteint son feu de la mer de mes larmes.