Дорогие друзья,

важная техническая запись и слова благодарности участникам нашего клуба вдумчивого читателя!

Ему недавно исполнилось полгода. Отчетная дата, с которой можно начинать считаться себя растущим организмом. Работа кипит и это не может меня не радовать!

Говоря о читателях: все члены нашего клуба очень крутые! Не только действующие, но и те, кто по личным обстоятельствам временно нас покинул.
Все попробовавшие свои силы и способные целенаправленно идти к казалось бы недостижимому результату достойны аплодисментов.

Неспешно планирую запускать второй поток.

Желающие записаться — отправляйте запрос на mikaprok@mail.ru

Чуть позже сделаем стрим с вопросами и ответами, касаемо содержания работы книжного клуба.

«Город солнца»

Увлечение идеей успеха — достаточно старый аттракцион. Однако в индустрию он смог превратиться относительно недавно, собственно, с появлением влиятельных СМИ. Это вторая половина XX века.

И вот на волне продажи успеха возникла очень интересное и, на мой взгляд, крайне деструктивное явление — продажа счастья (через которое и достигается пресловутый успех).

Психолог Кабанас и социолог Иллуз копнули историю возникновения «индустрии счастья» и нашли много того, что способно привлечь читателя.
Главным злодеем, а заодно и бенефициаром этого явления был назначен Мартином Селигманом, изобретший «позитивную психологию». Надо сказать, направление никогда не пользовавшееся успехом у практикующих специалистом за пределами США.

Для извлечения прибыли из корпораций к процессу подключились экономисты во главе с Ричардом Лэйардом, предложившие вместо «морально устаревшего» ВВП сравнивать страны по уровню счастья, который показывают их граждане.

Это своеобразное оправдание падения уровня жизни (которого не может быть, потому что экономика в современном мире всё время растет!), но повышения «уровня счастья». Вещи мало совместимые, но хорошо продаваемые сверху вниз.

Финансируемая американскими фондами, позитивная психология взяла на себя задачу объяснить всему миру, почему погоня за счастьем и есть главная цель жизни.

Реальные социология, экономика и политика не важны если вы счастливы. Очень удобно!

«Независимо от того, победитель ты или проигравший, каждый человек сам ответственен за собственный успех или жалкое положение» ведь «человек, который чувствует себя хорошо, считается хорошим; человек, который чувствует себя плохо, считается плохим».

Т.е. если (по какой-либо причине) вам плохо, но вы не ощущаете себя счастливым, это ваша собственная вина!

Помимо траты сотен миллионов долларов на программы счастья для Министерства обороны США перед нами маячит специализированная структура ООН, эксклюзивно занимающаяся только измерением удовлетворенностью жизни граждан.

В общем, пузырь достиг своего естественного предела и тихо сдулся в 2020-х. Аккурат после получения первых результатов по делавшимся уще 25 лет прогнозам.

Sad but true.

Большие и маленькие удовольствия

Книги подобные «Four ways of thinking: Statistical, Interactive, Chaotic and Complex» Дэвида Самптера редко попадают на мою полку.

Во-первых, это метарассуждения о вещах тщательное пережевывание которых завершилось еще в 80-х и сейчас на поверхности могут появляться только побочные продукты интеллектуального пищеварения.

Во-вторых, сам жанр смеси биографического материала с изложением математического семинара Сант-Фе 1997 года для самых маленьких кажется избыточным попурри — тот, кто по-настоящему способен понять «комплексную модель мышления» (на самом деле просто классический учебник «Вероятность и информация» Яглом & Яглом) не нуждается в художественной окантовке, а тому, кто будет с интересом читать об игре Клода Шеннона на кларнете вряд ли понравятся вкрапления «теории хаоса» в изложении for dummies.

Почему же всё-таки этот небольшой томик возник на горизонте, несмотря на его очевидную поверхностность?

Потому что настоящий герой этого произведения не Шеннон и даже не Вольфрам, а … Андрей Николаевич Колмогоров. Человек, благодаря которому возникло несколько математических направлений и нелюбимая Самптером (и вообще англо-американской школой) группа Бурбаки.

Собственно, апогеем является то, как в 1970-х разделяется формальная ветвь математики и алгоритмически-статистическое направление. И вот основы этого разделения как раз заложил Колмогоров (по мнению Самптера. На самом деле все сложнее).

Сложность — это то, что остаётся после того, как все три первых подхода потерпели неудачу, когда мы приходим к какому-то неразрешимому явлению. Согласно одному из первых теоретиков, «структура настолько сложна, насколько длинна кратчайшая формулировка, которая может быть использована для её описания». Таким образом, комплексность — это функция нашего собственного (недостаточного) понимания, а не объективная особенность мира, что приводит к мысли, что наука — это просто «процесс поиска всё более кратких объяснений окружающих нас явлений»

Дружеское общение наедине с собой

Любому специалисту, занимающемуся историей профессионально знакома проблема «выработки руды». На огромный массив фактуры о конкретной эпохе или сюжете приходится небольшой полезный продукт. При этом без «фона» этот продукт не понятен и не может быть объяснен даже с привлечением аналогий. Они, как известно, все страдают неполнотой, степень критичности которой может определять выводы.
Так вот один из способов борьбы с интерпретационной проблематикой: печать контекста с комментариями.

К чему я это?

Издательство «Университет Дмитрия Пожарского» порадовало нас огромным изданием «Екатерина II и Вольтер. Перепиcка». До этого переписка публиковалась лишь в начале XIX века. Это издание — первое комплексное, включающее 185 писем, тогда как наиболее полные предыдущие издания содержали только 153 письма.

Причем письма внесены в соответствующий политический и общественный контекcт.

Ещё одна важная деталь (всё-таки речь идет о 600 страничном томе) — качество бумаги и качество печати. Оно достойно цели, которую перед собой ставил редактор.

Касаемо содержания, всё предсказуемо: Вольтер помогал Екатерине строить политический имидж, а она — через переписку с самым знаменитым философом Европы — демонстрировала свою приверженность просвещению (т. е. европейскость).

«Вы — Петром Великим в юбке. Европа смотрит на Вас с восхищением, и сама философия обязана Вам, ибо Вы даёте ей приют на русском престоле».

Очевидный минус — это, разумеется, не научпоп, а сложная и многослойная эпистолярная публицистика, требующая соответствующей подготовки.

Вот изображение издания «Переписка. Екатерина II и Вольтер» — красивое оформление, твердый переплет и визуально убедительное послание эпохи Просвещения.

Рекомендация: американизированная цивилизация

Историкам-любителям периода античности должно быть знакомо имя Олега Леонидовича Габелко, одного из нескольких крупных специалистов по истории эллинизма в России.

Я сначала сел за его «Историю винфинского царства», а потом с удовольствием послушал серию лекций «Эллинизм. Мир в движении».

Неподготовленному читателю (а равно и слушателю) будет казаться, что материала слишком там слишком много. На самом деле нужно обладать определенным вкусом для корректной компоновки нескольких исторических моделей, их краткого представления и выводов, которые мы можем сделать в результате погружения в исторический материал.

Я должен отдать должное, автор приложил все возможные усилия для внесения ясности в свой предмет без значительного упрощения. Это невероятно сложная работа.

Эллинизм важен тем, что это образ с одной стороны латиноамериканизации, а с другой формирования новых территориальных образований поверх естественных этнически заселяемых границ древних царств.

Как на самом деле происходит процесс встречи двух противоположных культур на протяжении, взаимодействующих длительные периоды времени; почему важную роль здесь играет нумизматика и ономастика, а также почему традиции — совершенно не такая естественная вещь, а скорее элемент внешнего влияния.

Меняются города и континенты, но способы, которыми объединяются люди остаются прежними. Они могут быть удачными (т. е. работать длительное время, как культурный рецепт) или неудачными (порождать неустойчивые институты и насилие в результате их постоянной пересборки), но они неизбежны.

Не случайно федерации греческих полисов в период эллинизма явились своеобразным образцом для американских отцов-основателей, а в наше время примером такого образования (не без помощи атлантических экспертов) стали ОАЭ.

Чтение неслучайное и на редкость живое.

Философия мусора

Неожиданный европейский non-fiction под конец сезона: «Müll. Eine schmutzige Geschichte der Menschheit» Романа Кёстера. Т.е. «Мусор. Грязная история человечества».

Вопреки названию мы тут сталкиваемся с немецким максимализмом и культуртрегерством с первой страницы. Конечно, историей дело не ограничится. Автор превращает обыденную беллетристику в масштабное исследование цивилизации: как мусор, отходы, вторсырьё и сама идея чистоты формировали экономику, города и представления о человеке на протяжении тысячелетий.

Идея такая: то, что общества выбрасывают, скрывают, перерабатывают или забывают, лучше всего отражает их страхи, идеалы и технологии. Мусор становится универсальным маркером нашего развития.

В целом невероятно актуальная для ФРГ тематика и пришедшая как раз в то время, когда возникли первые сомнения в целесообразности работы с мусором. В том числе в силу экономической ситуации.

Собственно, самая сильная часть — история индустриализации XIX века и того, как мусор стал политическим вопросом. Например, появление городских служб санитарии — это не забота о чистоте, а инструмент контроля и социальной дисциплины.

В XX веке чистота получает сакрализацию, реклама и индустрия потребления изменили само восприятие мусора. Теперь он стал невидимым.

И вот тут Кёстер наносит несильной, но эффективный ножевой удар в сонную артерию: экологическая риторика «зеленого» Запада во многом держится на том, что мусор просто скрыт из поля зрения — переработка превращена в моральное алиби. Мусор продается тому, кто умело его скрывает, а это страны третьего мира. Да, неполиткорректно.

Надо сказать удивительная претензия на честность в условиях тотального лицемерия по этому вопросу.

Кёстер не жалеет читателя и цитирует документы немецких городских советов XIX века, где обсуждается вопрос: должна ли уборка мусора быть платной услугой или обязанностью государства? Есть глава о запахе — феноменология вони как социального фактора. Запах мусора становится границей между классами: буржуа хотят «чистого воздуха», а бедняки живут в зловонии.

В общем, стилистика археологии Фуко при немецкой любви к фактам.

Вариация отцов и детей

Точнее старших и младших братьев. Никто не критикует современность так яростно и так безответно, как католики-интеллектуалы. Желательно, чтобы эта позиция формировалась на территории Латинской Америки в её благополучном, т. е. менее экономически турбулентном окружении.

У Агустина Лахе есть все шансы поднять эту планку, потому что он еще и неплохой, правда, нишевой оратор.
Его последний опус причиняет современной публичной политике боль уже названием. Generación idiota — это попытка культурно-политической критики, в которой автор характеризует современное общество как «adolescéntrico» (ориентированное на подростковую ментальность).

По мнению Лахе, в XXI веке подростковая логика — эмоциональность, театральность, нетерпимость к сложности, стремление к немедленным идентичностям и потреблению — стала доминирующей в политике, культуре и повседневной жизни. Он утверждает, что многие современные политические явления лучше понятны, как выражение подростковой культуры: поиск провокации и PR-эффекты вместо институциональной работы.

Лахе замечает, что исчезает разумный диалог между поколениями: старшие утратили влияние, молодые воспитываются в культуре вечного становления и самопрезентации. Это, по его версии, ведёт к девальвации и интеллектуальной поверхностности.

Всё это с пылу с жару — быстро, остро, рассчитано на широкий круг миллениалов. Аргументы подаются ярко, с риторическими вопросами и примерами из массовой культуры и политики. Много драйва и понятно откуда: он сам использует то, что азартно критикует.

Одной из особенностей популизма является огульность: плохи все, к кому могут быть претензии. В том числе и к самому автору. Бесспорно.

Если вам хочется посмотреть, как действует консервативное крыло, работающее с испаноязычной аудиторией, то вам сюда.

Метавселенная

Американские исследования в египтологии продолжают пульсировать сенсациями.

Ассоциации с похождениями знаменитого Индианы Джонса.

Речь о новой работе Роберта Шоха и Роберта Бовела «Origins of the Sphinx». Авторы пытаются доказать, что Большой Сфинкс в Гизе намного древнее, чем принято считать у большинства египтологов — возможно, его возраст превышает 10 000 лет. Главный аргумент — следы водной эрозии на корпусе Сфинкса, которые, согласно выводам Шоха (а он геолог), могли образоваться только во времена, когда климат Египта был влажным, задолго до эпохи фараонов. В книге также обсуждаются астрономические загадки памятника и альтернативные взгляды на происхождение цивилизации в долине Нила.

Большая часть книги выглядит совершенно по-морозовски во всех смыслах слова:

Опираясь на теорию корреляции с созвездием Орион, мы исследуем археоастрономические ориентации памятников на плато Гиза и показываем, что пирамиды и Сфинкс выстраивались для согласования с Орионом и Львом

Понятно, что было бы скучно говорить о гипотезах без какого -либо базиса, поэтому Шох использует результаты сейсмических исследований, чтобы поставить под вопрос традиционную датировку Сфинкса.​

Кстати, в книге подробно изложены аргументы и критика "официальной" египтологии, а также есть небезынтересная дискуссия с противниками альтернативных вариантов.Уважение вызывает академический стиль и сдержанность, которые вообще не свойственны (к сожалению) этой нише. При этом, конечно, невозможно не заметить, что значительная часть научного сообщества скептически относится к выводам Шоха, поскольку нет веских археологических доказательств столь древней цивилизации в Египте.

В общем, любопытная провокация, которая, я уверен, найдет место в библиотеке исследователя хотя бы по причине смелости изложения.

Алексей Варламов — известный специалист по русской литературе начала XX столетия «покусился на святое» и помимо биографии В.В.Розанова в цикле «ЖЗЛ» опубликовал еще и стилистический портрет писателя в интерьере времени «Имя Розанова».

В свое время я с большим интересом читал Виктора Григорьевича Сукача, пионера и уже поэтому самого авторитетного исследователя наследия Розанова. Понятно, что в силу фанатичной связи со своим героем, он, мягко говоря, редко бывает объективен в оценке тех или иных жестов Вас. Вас.. Т.е. это интересный фактологический набор, но сомнения вызывает последовательность изложения материала, как связанного повествования.

Алексей Николаевич в этом смысле куда более отстранен от предмета. Он написал большую работу о Пришвине, который, как известно, скептически относился к Розанову. Тут может быть учет разных сторон личности экстравагантного представителя Серебряного века.

В целом, ожидания не подвели. За исключением некоторых стилистических шероховатостей, в частности назойливого цитирования всех потенциальных источников, на которые часто можно было бы просто сослаться (отчего книга получилась бы тоньше в два раза), Варламов, как кажется, верно ухватил все личностные противоречия без того, но сумел удержаться от прямой критики. Рамки наблюдателя в таких случаях чрезвычайно важны, ведь говорим мы о каком-то наборе впечатлений такой сложной и словоохотливой натуры.

По некоторым страницам «Имени Розанова» было видно, как мучительно шел на компромисс с собой автор, не желавший жертвовать фактурой в угоду гладкости повествования. Приходилось по два раза за главу перескакивать на параллельные тематики и расфокусировать внимание читателя. Дискомфортно. С другой стороны чтение подобной литературы его и не предполагает.

Большая цитата:

Розановская «Война 1914 года и русское возрождение» написана так возвышенно, так патриотично, дидактично и государственно, так интересно, наконец, что хоть сегодня иди с ней в школьные классы, студенческие аудитории, солдатские казармы или телевизионные студии, воспитывай подрастающее и подросшее поколение, утешай старшее и глаголь вслед за автором вечные и такие актуальные строки:

«Уже сейчас Россия неузнаваема. Где этот горький и часто низкий и циничный смех над собою? Где этот тон постоянного отрицания себя и преклонения перед всем чужим и, в сущности, мало знакомым? Как налет пыли, как поверхностная — более некрасивая, чем опасная — болячка, все это сметено очистительной бурей, поднявшейся у краев нашей державы. Как в лучшие времена истории, Россия стоит одна и неразделенная, — потому что на границе встал враг, угрожающий тоже нам “без разделений”, угрожающий нам всем… “Россия и все русские должны быть перед врагом нераздельны”.»

<...>

Ваше “вожжание” с разным литературным хамством. Вы ругаете их, но тем не менее заняты ими на сотнях страниц. Право же, благородный дом, где целый день ругают прислугу и ее невоспитанность, сам делается подозрительным в смысле своей воспитанности. Что уж Вас так беспокоит, спрашиваю я, успех Чернышевского и проч., давно умерших. Отцветут “яко трава дние его”, их всех, отцвели уже. Народилось новое хамство, и тоже пройдет. И так будет до конца дней. Но думать об этом и заниматься этим не только скучно, но и вредно.

<...>

Поразительно, как “легко все случилось”, — писал и сам Василий Васильевич Флоренскому через несколько дней после переворота, — забрали этих старцев в мешок и свезли всех в одну кутузку, какой-то “министерский павильон в Таврическом дворце”. И — “прежнего нет” и “все новое”. Так легко совершаются “апокалипсические времена”…