Сейчас десятки государств прямо или косвенно вовлечены в дела о геноциде. Из них особенно пристально отслеживаются кейсы ЮАР против Израиля и Никарагуа против Германии (соучастие в геноциде из-за ее продолжающегося экспорта оружия в Израиль). По последнему делу год назад было вынесено предварительное постановление. Хотя суд был «глубоко обеспокоен катастрофическими условиями жизни палестинцев в секторе Газа», он отказался предписывать временные меры по этому делу.

В единственном особом мнении аль-Хасауна, который выступает в качестве судьи ad hoc в этом деле, указывается, что Германия отправила Израилю 3 000 противотанковых орудий после 7 октября. «Любой человек, знакомый с их использованием в гражданских войнах, знает (или должен знать), что, – особенно когда они применяются против противника, у которого нет танков, как в случае с Газой, – они используются для обстрела домов и других зданий с разрушительным эффектом проникновения в здание и неизбирательного сжигания всех, кто находится внутри», – написал он. Отказавшись от дальнейших действий, суд предал превентивную функцию Конвенции о геноциде. По его словам, Германия не только знала о возможном готовящемся геноциде в Газе, но и существовала непосредственная опасность того, что эта возможность вскоре станет реальностью: «Нет таких слепых, как те, кто не хочет видеть».

Продолжающиеся дебаты о том, можно ли назвать геноцидом нынешнее насилие Израиля в Газе, стали поводом для политиков, ученых, активистов и юристов пересмотреть правовую архитектуру – и историю – которую мы все унаследовали, и начать переосмысливать, как должна распределяться моральная ответственность за худшие категории преступлений.

{Активисты} призвали университеты отказаться от участия в акциях поставщиков израильского оружия и призвали к прекращению огня. Своими знаками и требованиями они пытаются мобилизовать риторическую силу, которую приобрел термин «геноцид».
У них есть много потенциальных примеров преступлений. В декабре президент Байден упрекнул Израиль за «неизбирательные бомбардировки» Газы. Израильские атаки, целью которых были командиры ХАМАС или освобождение заложников, привели к десяткам тысяч жертв среди гражданского населения, погибших под военной аббревиатурой «CIVCAS».

Полмиллиона жителей Газы страдают от катастрофического голода; министр финансов Израиля Бецалель Смотрич предположил, что позволить всему населению Газы умереть от голода – «оправданно и морально». Палестинские общины на Западном берегу были насильственно выселены со своих земель, а целые районы Газы были опустошены и сравнены с землей –действия, которые, как утверждают протестующие, направлены на то, чтобы создать (говоря языком конвенции) «условия жизни», которые приведут к «физическому уничтожению» палестинской общины там.

Однако Израиль утверждает, что дальнейшее присутствие ХАМАС – организации, применяющей насилие и ставящей своей целью «уничтожение» Израиля, – в Газе обусловливает необходимость таких военных действий. Это означает, что если строгая интерпретация Конвенции о геноциде возобладает в ICJ, то возможно, что ни одно из этих действий не будет соответствовать юридическому определению преступления.

Двух-государственное решение может привести к ещё большему расизму по отношению к палестинцам, живущим в Израиле. Да, это возможный исход. Я согласен, что это может быть недостатком такого решения.

Но, с другой стороны, я говорю: хорошо, я готов к жертве. Я – палестинец, живущий здесь, в Израиле. Я готов к тому, что, возможно, мне придётся жить в менее равных условиях, в менее демократическом государстве.

Я готов принять такую сделку. Я справлюсь с этим. Для меня это – продолжение борьбы, которая началась с первого дня существования Израиля. Мы будем продолжать её, шаг за шагом. Мы будем частью Израиля.

Нравится это еврейскому большинству или нет, мы – палестинское меньшинство в Израиле – постепенно станем частью израильского общества.

Я не анти-израильтянин. Я – израильтянин. Я палестинец, который живёт в Израиле и считает себя израильтянином, даже если мне не нравится история Израиля. Я уже говорил, что считаю это государство рождённым во грехе, но это моё государство. Оно уже существует, с этим ничего не поделаешь – и с этим надо как-то жить. Я не хочу тратить силы на обсуждение прошлого, я хочу вкладывать их в разговор о лучшем будущем.

«Желание абсолютной и постоянной безопасности может привести к стремлению полностью уничтожить сопротивляющееся население <.> Исторические примеры Северной Америки в 17-19 веках или в Намибии в начале 1900-х годов имеют схожие признаки»

Уже более трёх месяцев у него также бактериальная инфекция на коже головы, которую врачи не могут вылечить, рассказывает она. Недавно она распространилась на его 10-летнюю и 5-летнюю сестёр.

Несколько дней назад, когда он уже почти заснул, Хеба аль-Аркан услышала, как он сонно бормочет: «Мама… тесто и хлеб».

Флотилия Греты прошла мимо суданской лодки с беженцами, спасавшимися от геноцида, в котором погибли почти 200 000 человек, а 20 миллионов оказались на грани голода.
Они не остановились — не потому что не знали, а потому что жизни суданцев не вписываются в их сценарий.

Пока яхта Греты медленно плыла навстречу телекамерам, игнорируя тех, кто действительно нуждается, в Газу въехали более 1200 грузовиков с настоящей гуманитарной помощью — тихо, без фотовспышек, без оваций. Почти 11 миллионов порций еды были доставлены жителям Сектора через организованные и проверенные каналы — и не ради эффектной картинки.

В этой системе не каждое страдание имеет значение.
Суданские беженцы, уйгурские узники, иранские женщины — они не служат повестке дня, и потому остаются невидимками. Грета появляется только там, где спектакль уже срежиссирован и политически одобрен.Это не гуманизм. Это театрализованная нравственность. Так экстремизм маскируется под климатические марши и лозунги социальной справедливости. То, что выглядит как сочувствие, нередко оказывается всего лишь хорошо поставленным соучастием.