«Аналитик, таким образом, не может, не подвергая субъект опасности, выследить его в интимном содержании его жестов или статики, не восстановив их в качестве немых частей его нарциссического дискурса — это хорошо известно и отмечалось даже начинающими психоаналитиками.

Опасность же состоит не в отрицательной реакции субъекта, а, скорее, в пленении его новой объективацией, не менее воображаемой чем предыдущая — объективацией его статики, можно даже сказать, его статуарности, в обновленном статусе ее отчуждения.

Искусство аналитика должно, напротив, состоять в том, чтобы постепенно лишать субъекта всякой уверенности, пока не рассеются последние призраки ее. И именно с членением дискурса связаны этапы их исчезновения».

См. «Функция и поле речи и языка в психоанализе»

#Лакан
#Entwurf

Жак Лакан в своей интерпретации психоанализа последовательно делал акцент на революционности открытого Фрейдом метода. Противопоставляя психоанализ производной от него эго-психологии, Лакан раз за разом возвращал внимание своих слушателей к тому, что задача психоанализа — не погружать человека в новую иллюзию, а постепенно приучать его к неопределенности и разрывам, учить его быть способным хоть в какой-то степени уживаться с ними. Ведь реальность — это не некая объективная инстанция, к которой должно адаптироваться. Единственная реальность, доступная человеку — лишь символическо-воображаемый конструкт, коррелят его собственного Я.

Каждый раз, когда очередная ракета попадает не туда (или, наоборот, туда?), когда отрывают новое массовое захоронение, раздаются возгласы удивления. Ну как они могут верить настолько тупой пропаганде, она же врет, это очевидно! Вот же пруфы, вот же опровержения от экспертов, почему они их не воспринимают? Почему они не смотрят то, что мы им скидываем? Неужели их сердце не разрывается, когда они видят все эти кадры?

Те, кто удивляются, до сих пор пребывают в одной очень опасной иллюзии: они исходят из допущения, что у человека есть некая потребность в абсолютной, объективной истине. Это чудовищный инфантилизм, который смотрелся бы странно даже в конце XVIII века, в эпоху Просвещения, когда вера в рациональность была практически запредельной. Во-первых, никакой объективной, абсолютной истины нет вообще, если мы только не говорим об истине математических констант (и то, даже насчет них есть некоторые сомнения). Во-вторых, единственная истина, в которой нуждается человек — это истина связности, когерентности. Ему необходимо, чтобы реальность, в которой он существует, была более-менее цельным, непротиворечивым образованием. Тогда его тревога поддерживается на комфортном уровне. Все новое воспринимается человеком инерционно, в свете того, как оно согласуется с уже имеющимися у него представлениями.

Совершенно неважно, насколько бредовой или людоедской является та или иная система. Если она внутренне согласована и герметична, если она позволяет человеку сублимировать, поддерживать приемлемый уровень дефицита наслаждения, то он будет за нее держаться до конца. Вернее, у него даже не возникнет мысли о том, что что-то не так. По этой причине холодильник никогда не победит телевизор; строго говоря, между ними вообще нет никакого противоречия: именно потребность в связности является по-настоящему витальной, люди часто предпочитают ее жизни. Мы располагаем множеством примеров этого. Наслаждение, которое дает пусть частичная, но реализация Желания, канализация аффектов, намного более существенно, чем факт сохранения жизни. Жизнь «сама по себе» является лишь страданием, мы все это отлично знаем, хоть немногие способны себе в этом признаться: человек рождается калечным существом и таким же умирает. И все, чего он ищет — это такую драпировку, такую конфигурацию, если пользоваться языком Фрейда, принципа удовольствия с принципом реальности, которая позволила бы ему с этой калечностью хоть ненадолго, но примириться.

#Entwurf
#проходящее

«В разговоре c женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса».

См. «Заповедник»

#Довлатов
#Entwurf

Трагедия рационализма заключается в том, что он слишком уж полагается на слова, отталкивается от них как от чего-то стабильного, в то время как сами по себе слова не значат ничего. Означающее никогда не отсылает к означаемому непосредственно, напрямую. То, как именно будет прочитано то или иное слово, какой смысл из него будет извлечен, зависит, в первую очередь, от конфигурации аффектов воспринимающего, от его настроения. Настроение, обусловленное множеством ситуативных факторов и производное от психической конституции в целом, задает рамку того, что и как может быть понято.

Помимо этого, за любой коммуникативной ситуацией стоит экономический или, если угодно, энергетический расчет. В мире, выстроенном принципом удовольствия, никто не говорит просто так и, тем более, никто просто так никого не слушает. Для того, чтобы тебя даже не слышали, а хотя бы слушали, всегда необходимо заранее что-то дать. Иначе твой голос будет лишь раздражающим шумом. И это относится не только к женщинам.

«Берётесь судить-рядить, напыщенным тоном говорите сверхбанальности, а трагедии-то нашей жизни и не понимаете. Я не имею никакого отношения к Русскому Государству. Даже Хайдеггер, роющий противотанковый ров в нацистской Германии, полностью ощущал причастность к своему миру.

А я говорю: я-то тут при чём? Возьмите историю последних 75 лет России - меня там нет вообще. Да когда мне говорят «вы — русские», мне просто смешно. Зулус, забравшийся в сгоревший остов «форда»» посреди африканской саванны, имеет большее отношение к знаменитой американской кампании, чем русский к русской истории. Я имею в виду связь личную, а не биологическую, связь «я».

Вам кажется личностное начало недоразвито, потому что вы не видите его проявлений в русской истории. А русская история просто не обращает внимание на эту личность. Которая мыслит, которая существует, которая корчится от боли под колесом коллективистской жизни, которая ненормально умна для своего биологического окружения и которая, в конце концов, гораздо крупнее, оригинальнее и индивидуальнее личности западной.

Потому что для вас экзистенциальная ситуация это — момент истины в коридоре у онколога: предсмертная вспышка потухающей навсегда лампочки; а для нас это — быт, потому что вся жизнь русского человека — тоскливое ожидание в раковой очереди. Вы проживите-ка так жизнь, а потом говорите, кому дана актуально конечность его бытия, а для кого это милая риторика».

#Галковский

Почему-то эта цитата из Дмитрия Галковского — кажется, это «Бесконечный тупик» — напомнила мне тот недавний мем с Тиньковым, который «мне похуй, я так чувствую».