Фрагмент Алена Бадью о тоталитарном шествии демократии:

«Насколько может судить философия, «демократия» — слово спорное. Вызывающее противоречия. Несколько примеров таких противоречий: для греков демократия — это либо место (ассамблея магистратов), либо, главным образом, особая форма принятия военных решений, которые находились тогда в центре проблем, для решения которых собирали народ. Великие якобинцы почти не употребляют это слово, их лозунги — республиканские, субъективность, воодушевляющая их, есть добродетель. В предложениях либералов «демократия» означает прежде всего юридические и правовые свободы (свобода слова, прессы, собраний, предприятий…). В «классической» революционной традиции делается упор на демократические ситуации, общие собрания, демократию масс, а также на переходные организационные формы: клубы, советы, профсоюзные комитеты и т. д. В нынешней пропаганде «демократией» называют в основном определенную форму государственного устройства, парламентское «представительство», основным признаком которого являются выборы, а местом воплощения — система многопартийного государства, которая противопоставляется системе однопартийного государства. Заметим, что такая система не была бы признана демократической, например, Руссо, который считал, что организованное разделение общей воли создает систему группировок, и что назначение «представителей» означает конец всех субъективных требований, а стало быть всякой политики.

Поскольку царит путаница, нужно определиться со словами. То, что называют «демократией» и чей триумф всемирно празднуется, на самом деле должно быть обозначено как парламентаризм. Парламентаризм — это не только объективная институциональная форма (выборы, исполнительная власть, зависящая, впрочем, в очень разных степенях, от законодательной и т. д.). Это также особая политическая субъективность, обязательство, для которого «демократия» — это термин, приносящий одобрение, пропагандистское наименование. Это обязательство обладает двумя характеристиками: — оно определяет политике единственное место для воплощения: государство (единственный «коллективный» политический акт — это назначение государственного персонала) и, таким образом, фактически аннулирует политику как мысль. Отсюда получается, что действующими лицами парламентаризма являются не те, кто мыслит политику, а политиканы (как сегодня говорят, «политические деятели»);— оно требует в качестве регулирующих условий автономию капитала, наличие собственников и рынка.Назовем нашу демократию для большей точности ее описания капитало-парламентаризмом.

Тогда гипотеза, скрытая за лозунгами о победе демократии будет звучать следующим образом: в политическом смысле, мы живем в режиме Единого, а не множества. По своей тенденции, капитало-парламентаризм — уникальная модель политики, единственная способная сочетать экономическую эффективность (а значит, прибыли собственников) и народный консенсус.Если принять всерьез эту гипотезу, необходимо будет признать, что отныне — или, по крайней мере, на протяжении нынешнего временного отрезка — капитало-парламентаризм служит политическим определением для всего человечества.И если довольствоваться этой гипотезой, если возрадоваться при мысли, что капитало-парламентаризм — есть та, наконец-то найденая политическая модель, в которой может разумно реализоваться все человечество, это означает прежде всего, что мы считаем этот мир, мир, где мы, люди «Запада», живем, исключительным в том смысле, что он достоин всего человечества. Или, что капитало-парламентаризм может быть соотнесен с Идеей человечества. Это именно то, с чем философ не может согласиться».

См. «Тайная катастрофа»

#Бадью

«Наступает момент, когда само отрицание теряет свой блеск и, придя в негодность, выбрасывается — как банальная очевидность — в канализацию».

См. «Признания и проклятия»

#Сиоран
#Чоран

Правда, не очень понятно, куда ведет эта лестница. К преисполнению осознанностью или к полноте депрессии.

«Но дома не было. Был только ближайший чужой, откуда меня гнали под утро матерной бранью».

Всю жизнь человек двигается, как будто по виткам спирали, пытаясь вернуться в точку, которой в действительности никогда не было. Апофатическое описание для этого места самое подходящее: там, где нас нет.

#Fetzen
#LocDog

Как же странно, что абсолютно всратый триллер «Камень», примечательный исключительно тем, что Светлаков играл там маньяка, был сопровожден одной из лучших песен Loc-Dog’а.

Девушка в красном мафории. Михаил Нестеров

Картина почему-то напомнила об «Опавших листьях» Розанова. Оказалось, не только я увидел эту связь. «Девушка в красном мафории» использовалась для оформления «Апокалипсиса нашего времени» и «Опавших листьев» Розанова в издании от «Библиотеки Всемирной Литературы».

#Розанов

Орлиная скала

За стеклом террариума
рептилии
странно неподвижные.

Женщина развешивает белье
в тишине.
Смерть — это безветрие.

В глубины земли
скользит моя душа
тихо как комета.


#Транстрёмер

Перевод А. Афиногеновой

Начало чем-то напомнило «В бульбуляторе»:

Фразы, как демоны, сказано — сделано
Пара черных глаз из-за стекла запотелого,
Глядя в отражение, видят только грызуна мягкотелого,
Что с дивана встать так хотел, но боялся быть осмеянным,
Прослыть слабым истериком, ведь все, угарая, пиздели
Над бонгом с хомяком, что превращался в растение.
Девяносто седьмой — кто-то лаял из телика.

#Fetzen
#Федоров