О чем бы мне не приходилось рассказывать на разных курсах или школах за последний год — причинах «болотной», подъеме популистских движений в мире или кризисе неолиберализма — начинать часто приходилось с краткого введения о том, что произошло в 2008-м году.

Поучаствовал в записи нового сезона замечательно подкаста «Черный лебедь» о самом главном кризисе последних десятилетий, попробовав разбавить своей политологической оптикой серьезных коллег-экономистов.

Свой голос слушать не люблю, так что буду рад фидбеку от слушателей.

Найти первый выпуск нового сезона уже можно на всех платформах: https://podcast.ru/e/2OqkCNlVO-h

И на ютубе: https://youtu.be/uiOfjUPb3TU?si=Okk42uX7NobUjg4G

Недавно решил пересмотреть «Клан Сопрано». В одной из серий первого сезона Тони оправдывается перед своей дочерью Мэдоу, мол, в его время итальянцы не могли рассчитывать на престижное образование и хорошую карьеру (и поэтому ему пришлось стать бандитом). Она язвительно вспоминает Марио Куомо — очевидно, как пример итальянца, которому всё же удалось выбиться в люди.

Для любого, кто внимательно следил за электоральным процессом в США (или, по-крайней мере, для левых), фамилия Куомо хорошо знакома по новостным заголовкам — Эндрю Куомо был главным соперником победителя сегодняшних выборов мэра Нью-Йорка Зорана Мамдани. Признаюсь, я был не очень знаком с биографией Куомо, и после реплики Мэдоу Сопрано в сериале решил проверить, не родственники ли Марио и Эндрю. Конечно, да — первый был губернатором штата Нью-Йорк с 1983-го по 1994-й, а Эндрю, его сын, занимал тот же пост в 2011-2021 годах. Политические династии и их роль в американской политической системе — не новость, но когда слышишь в сериале 1999-го года ту же фамилию, которую читаешь в новостях в 2025-м — всё равно удивляешься.

Однако пример Зорана показывает, что могущественные династии всё ещё можно побеждать — надеюсь в ближайшее десятилетие мы это увидим в ещё большем масштабе не только в США.

Очень хороший выпуск к годовщине 7 ноября (кстати, всех с праздником) у подкаста «Это Базис» с Александром Бикбовым — о генеалогии того, что мы сегодня называем «протестом», о том, почему сегодня революции не совсем революции и как это всё связано с обществами по уходу за кошками в Стамбуле.

Однако мне сложно согласиться с одним из ключевых тезисов выпуска (по крайней мере в том виде, в котором я его услышал) — что революция уже присутствует в имеющих изначально нишевой характер практиках радикального изменения принятого порядка, и заключается в их репликации в места, в которых раньше это было немыслимо. Это может дать ложное ощущение, что университетские семинары, практики коллективной самоорганизации в публичных пространствах и прочие прозвучавшие в подкасте примеры нишевых практик заключают в себе потенциал, позволяющий в нужное время развернуться таким образом, что до поры до времени «глухие» к подобным практикам социальные акторы становятся рецептивны по отношению к ним. При этом в конце звучит идея, что сохранение таких практик — одна из немногих доступных сегодня политических альтернатив.

В качестве позитивного примера (хотя бы частичной) подобной репликация приводятся стамбульские протесты против вырубки парке Гези в 2013-м. При этом этот пример во многом иллюстративен при ответе на вопрос «что не так с современными революциями». Джихан Тугал приводит статистику, согласно которой у почти 13% участников протестов была степень выше бакалаврской (1.4% от населения Стамбула в целом), при этом треть протестующих происходила из трех самых богатых районов города. Это сказывалось и на характере этих «нишевых практик» вроде народных ассамблей или открытого микрофона — которые почти полностью оказались голосом не «99%», а городского среднего класса (Тугал предлагает теоретическую рамку «new petty bourgeoisie» и мне она кажется важной, но это отдельный разговор).

Дальнейшая динамика развития власти AKP (правящей «Партии справедливости и развития») широко известна и скорее не внушает оптимизма. При этом, как сказала в конце выпуска Саша Фокина, хочется оставаться оптимистом — и хотя это делать все сложнее, без глубокого критического анализа такого рода нишевых практик, на мой взгляд, «оптимизм воли» будет невозможен.