Семён Пегов
Ты позабыла сверить чертежи
С замерами на совпаденье плоти.
Мне бы изжить тебя и пережить,
Но я напротив
Стою как мальчик для битья
И в жилах скачет напряженье -
В момент совместного небытия,
В момент сближенья.
2020
Ты позабыла сверить чертежи
С замерами на совпаденье плоти.
Мне бы изжить тебя и пережить,
Но я напротив
Стою как мальчик для битья
И в жилах скачет напряженье -
В момент совместного небытия,
В момент сближенья.
2020
Ирина Евса
Если тебе велят – влево, а ты направо
топаешь в аккурат,
не сомневайся, брат, это еще не слава
и не свобода, брат.
Правду ори свою рэпом или былинным
слогом, но посмотри:
ты все равно в строю, непоправимо длинном,
ровного рва внутри.
Вот и гадай, как лох: пафос, а может, лепет?
Прятаться или сметь?
Гиппиус или Блок? Быков или Прилепин?
Родина или смерть?
Вверить спешат толпу ратники и сиротки –
всяк своему божку.
Хуже всего тому, кто семенит в середке,
в плечи втянув башку.
С кем ты – спеша, скользя? Мне за тебя тревожно.
В тот ли вписался ряд?
Притормозить нельзя. Выбраться невозможно.
Разве что – в небо, брат.
2016
Если тебе велят – влево, а ты направо
топаешь в аккурат,
не сомневайся, брат, это еще не слава
и не свобода, брат.
Правду ори свою рэпом или былинным
слогом, но посмотри:
ты все равно в строю, непоправимо длинном,
ровного рва внутри.
Вот и гадай, как лох: пафос, а может, лепет?
Прятаться или сметь?
Гиппиус или Блок? Быков или Прилепин?
Родина или смерть?
Вверить спешат толпу ратники и сиротки –
всяк своему божку.
Хуже всего тому, кто семенит в середке,
в плечи втянув башку.
С кем ты – спеша, скользя? Мне за тебя тревожно.
В тот ли вписался ряд?
Притормозить нельзя. Выбраться невозможно.
Разве что – в небо, брат.
2016
Борис Рыжий
Ах, подожди еще немножко,
постой со мной, послушай, как
играет мальчик на гармошке —
дитя бараков и бродяг.
А рядом, жалкая как птаха,
стоит ребенок лет пяти.
Народ безлюб, но щедр, однако,
подходят с денежкой в горсти.
Скажи с снобизмом педагога
ты, пустомеля пустомель,
что путь мальчишки — до острога,
а место девочки — бордель.
Не год, а век, как сон, растает,
твой бедный внук сюда придет,
а этот мальчик все играет,
а эта девочка — поет.
1996
Ах, подожди еще немножко,
постой со мной, послушай, как
играет мальчик на гармошке —
дитя бараков и бродяг.
А рядом, жалкая как птаха,
стоит ребенок лет пяти.
Народ безлюб, но щедр, однако,
подходят с денежкой в горсти.
Скажи с снобизмом педагога
ты, пустомеля пустомель,
что путь мальчишки — до острога,
а место девочки — бордель.
Не год, а век, как сон, растает,
твой бедный внук сюда придет,
а этот мальчик все играет,
а эта девочка — поет.
1996
Анна Ревякина
Греюсь, кутаюсь, депрессую,
Залегаю на дно дивана.
Снег похож на тетрадь в косую,
На пунктирную медиану,
На поломанный телевизор,
Белым шумом укрыта речка.
Я приму твой открытый вызов,
Дорого мне человечка.
Я сумею молчать так долго,
Как никто не молчал до ныне.
Я ношу на груди размолвку,
Нелюбовь к своему мужчине.
Я сумею молчать так нежно,
Не мешай мне молчать, так нужно.
Мир за окнами белоснежный,
Мир внутри меня безоружный.
И не шлем не спасет, ни латы,
Я в халате лежу из плюша.
Напиши мне как виноват ты,
Позвони мне, я стану слушать.
2016
Греюсь, кутаюсь, депрессую,
Залегаю на дно дивана.
Снег похож на тетрадь в косую,
На пунктирную медиану,
На поломанный телевизор,
Белым шумом укрыта речка.
Я приму твой открытый вызов,
Дорого мне человечка.
Я сумею молчать так долго,
Как никто не молчал до ныне.
Я ношу на груди размолвку,
Нелюбовь к своему мужчине.
Я сумею молчать так нежно,
Не мешай мне молчать, так нужно.
Мир за окнами белоснежный,
Мир внутри меня безоружный.
И не шлем не спасет, ни латы,
Я в халате лежу из плюша.
Напиши мне как виноват ты,
Позвони мне, я стану слушать.
2016
Борис Рыжий
Осенние сумерки злые,
как десятилетье назад.
Аптечные стекла сырые
Фигуру твою исказят.
И прошлое как на ладони.
И листья засыпали сквер.
И мальчик стоит на балконе
и слушает музыку сфер.
И странное видит виденье
и помнит, что будет потом:
с изящной стремительной тенью
шагает по улице гном.
С изящной стремительной тенью
шагает по улице гном,
красивое стихотворенье
бормочет уродливым ртом.
Бормочет, бормочет, бормочет,
бормочет и тает как сон.
И с жизнью смириться не хочет,
и смерти не ведает он.
1998
Осенние сумерки злые,
как десятилетье назад.
Аптечные стекла сырые
Фигуру твою исказят.
И прошлое как на ладони.
И листья засыпали сквер.
И мальчик стоит на балконе
и слушает музыку сфер.
И странное видит виденье
и помнит, что будет потом:
с изящной стремительной тенью
шагает по улице гном.
С изящной стремительной тенью
шагает по улице гном,
красивое стихотворенье
бормочет уродливым ртом.
Бормочет, бормочет, бормочет,
бормочет и тает как сон.
И с жизнью смириться не хочет,
и смерти не ведает он.
1998
Вера Павлова
Убежит молоко черемухи,
и душа босиком убежит
по траве, и простятся промахи
ей — за то, что не помнит обид,
и очнется мечта-заочница,
и раскроет свою тетрадь…
И не то чтобы жить захочется,
но расхочется умирать.
2006
Убежит молоко черемухи,
и душа босиком убежит
по траве, и простятся промахи
ей — за то, что не помнит обид,
и очнется мечта-заочница,
и раскроет свою тетрадь…
И не то чтобы жить захочется,
но расхочется умирать.
2006
Бахыт Кинжеев
Нет, не безумная ткачиха
блуждает в кипах полотна -
ко мне приходит тихо-тихо подруга старая одна,
в свечном огне, в кухóнном дыме
играет пальцами худыми,
свистит растительный мотив, к коленям голову склонив.
Я принесу вина и чая,
в неузнаваемой ночи
простую гостью угощая
всем, что имеется в печи,
но в город честный, город зыбкий,
где алкоголик и бедняк,
она уходит без улыбки,
благословенья не приняв,
и вслед за нею, в сердце ранен,
влачится по чужой земле
на тонких ножках горожанин,
почти невидимый во мгле.
1992
Нет, не безумная ткачиха
блуждает в кипах полотна -
ко мне приходит тихо-тихо подруга старая одна,
в свечном огне, в кухóнном дыме
играет пальцами худыми,
свистит растительный мотив, к коленям голову склонив.
Я принесу вина и чая,
в неузнаваемой ночи
простую гостью угощая
всем, что имеется в печи,
но в город честный, город зыбкий,
где алкоголик и бедняк,
она уходит без улыбки,
благословенья не приняв,
и вслед за нею, в сердце ранен,
влачится по чужой земле
на тонких ножках горожанин,
почти невидимый во мгле.
1992
Евгений Чигрин
Не выходи из гаджета, не совершай оплошности.
Ветер гоняет жёлтые. Красным пришли кранты.
Двор, как площадка съёмочной в свете тупой киношности,
А в подворотнях прячутся маленькие коты.
Не выходи из осени: осень в наколках старости,
На переходе в зимнее мёртвых не сосчитать.
Небо, сложилось в сумерки, видимо, от усталости,
(Господи, всякий умерший вписан в твою тетрадь?)
…Скоро снежинки двинутся на головах автобусов,
Мир превратится в праздничный маркет: огни, шары.
Взгляды имущих шарятся по магелланам глобусов,
Видятся путешествия, встречи, тепло, дары.
Не выходи из прошлого, видишь, волхвы вдоль улицы
Едут в «шестёрке», видимо, будут подарки всем.
Окна открою — слышится лучший мотив Кустурицы,
Свет из любой окраины тянется в Вифлеем
2020
Не выходи из гаджета, не совершай оплошности.
Ветер гоняет жёлтые. Красным пришли кранты.
Двор, как площадка съёмочной в свете тупой киношности,
А в подворотнях прячутся маленькие коты.
Не выходи из осени: осень в наколках старости,
На переходе в зимнее мёртвых не сосчитать.
Небо, сложилось в сумерки, видимо, от усталости,
(Господи, всякий умерший вписан в твою тетрадь?)
…Скоро снежинки двинутся на головах автобусов,
Мир превратится в праздничный маркет: огни, шары.
Взгляды имущих шарятся по магелланам глобусов,
Видятся путешествия, встречи, тепло, дары.
Не выходи из прошлого, видишь, волхвы вдоль улицы
Едут в «шестёрке», видимо, будут подарки всем.
Окна открою — слышится лучший мотив Кустурицы,
Свет из любой окраины тянется в Вифлеем
2020
Борис Рыжий
Свернул трамвай на улицу Титова,
разбрызгивая по небу сирень.
И облака — и я с тобою снова —
летят над головою, добрый день!
День добрый, это наша остановка,
знакомый по бессоннице пейзаж.
Кондуктор, на руке татуировка
не «твой навеки», а «бессменно Ваш».
С окурком «Примы» я на первом плане,
хотя меня давно в помине нет.
Мне восемнадцать лет, в моём кармане
отвёртка, зажигалка и кастет.
То за руку здороваясь, то просто
кивая подвернувшейся шпане,
с короткой стрижкой, небольшого роста,
как верно вспоминают обо мне,
перехожу по лужам переулок:
что, Муза, тушь растёрла по щекам?
Я для тебя забрал цветы у чурок,
и никому тебя я не отдам.
Я мир швырну к ногам твоим, ребёнок,
и мы с тобой простимся навсегда,
красавица, когда крупье-подонок
кивнёт амбалам в троечках, когда,
весь выигрыш поставивший на слово,
я проиграю, и в последний раз
свернёт трамвай на улицу Титова,
где ты стоишь и слёзы льёшь из глаз.
2001
Свернул трамвай на улицу Титова,
разбрызгивая по небу сирень.
И облака — и я с тобою снова —
летят над головою, добрый день!
День добрый, это наша остановка,
знакомый по бессоннице пейзаж.
Кондуктор, на руке татуировка
не «твой навеки», а «бессменно Ваш».
С окурком «Примы» я на первом плане,
хотя меня давно в помине нет.
Мне восемнадцать лет, в моём кармане
отвёртка, зажигалка и кастет.
То за руку здороваясь, то просто
кивая подвернувшейся шпане,
с короткой стрижкой, небольшого роста,
как верно вспоминают обо мне,
перехожу по лужам переулок:
что, Муза, тушь растёрла по щекам?
Я для тебя забрал цветы у чурок,
и никому тебя я не отдам.
Я мир швырну к ногам твоим, ребёнок,
и мы с тобой простимся навсегда,
красавица, когда крупье-подонок
кивнёт амбалам в троечках, когда,
весь выигрыш поставивший на слово,
я проиграю, и в последний раз
свернёт трамвай на улицу Титова,
где ты стоишь и слёзы льёшь из глаз.
2001
Игорь Караулов
Кто-нибудь скажет, какое сегодня число?
Кто-нибудь скажет – а времени сколько прошло
с тех пор, как я встал, надел на себя штаны
и вышел из дома досматривать чудо-сны?
Конечно, с собакой. С собакой мы входим в лес,
состоящий из мокрых игольчатых древес.
Под ногами и лапами чавкает мертвый покров
и сами себе мы похожи на стадо коров.
В прошлом году та же ветошь была под ногой,
а собака другая и вместо меня другой.
Звон от Петра и Павла окатывал с головой,
осыпал монетами, как зрители и конвой.
Петр и Павел, вот уж вовек не поймешь,
что в ваших историях правда, а что ложь.
Когда участковый спросил меня у креста,
я сказал – вас не знаю, и совесть моя чиста.
Я читал, что в Риме у вас был чеканный двор.
Вы чеканили звон и вели бесконечный спор.
Или нет – познакомились ровно чтобы проститься.
А два колокола не могут наговориться.
До Петра и Павла – детсадик и рыжий корт.
У Петра и Павла – конюшня и конный спорт.
И иконный бизнес, и жаждущая рука.
И оптовый рынок, и снова лес, облака.
2009
Кто-нибудь скажет, какое сегодня число?
Кто-нибудь скажет – а времени сколько прошло
с тех пор, как я встал, надел на себя штаны
и вышел из дома досматривать чудо-сны?
Конечно, с собакой. С собакой мы входим в лес,
состоящий из мокрых игольчатых древес.
Под ногами и лапами чавкает мертвый покров
и сами себе мы похожи на стадо коров.
В прошлом году та же ветошь была под ногой,
а собака другая и вместо меня другой.
Звон от Петра и Павла окатывал с головой,
осыпал монетами, как зрители и конвой.
Петр и Павел, вот уж вовек не поймешь,
что в ваших историях правда, а что ложь.
Когда участковый спросил меня у креста,
я сказал – вас не знаю, и совесть моя чиста.
Я читал, что в Риме у вас был чеканный двор.
Вы чеканили звон и вели бесконечный спор.
Или нет – познакомились ровно чтобы проститься.
А два колокола не могут наговориться.
До Петра и Павла – детсадик и рыжий корт.
У Петра и Павла – конюшня и конный спорт.
И иконный бизнес, и жаждущая рука.
И оптовый рынок, и снова лес, облака.
2009
Борис Рыжий
В Свердловске живущий,
но русскоязычный поэт,
четвертый день пьющий,
сидит и глядит на рассвет.
Промышленной зоны
красивый и первый певец
сидит на газоне,
традиции новой отец.
Он курит неспешно,
он не говорит ничего
(прижались к коленям его
печально и нежно
козленок с барашком),
и слез его очи полны.
Венок из ромашек,
спортивные, в общем, штаны,
кроссовки и майка —
короче, одет без затей,
чтоб было не жалко
отдать эти вещи в музей.
Следит за погрузкой
песка на раздолбанный ЗИЛ —
приемный, но любящий сын
поэзии русской.
2000
В Свердловске живущий,
но русскоязычный поэт,
четвертый день пьющий,
сидит и глядит на рассвет.
Промышленной зоны
красивый и первый певец
сидит на газоне,
традиции новой отец.
Он курит неспешно,
он не говорит ничего
(прижались к коленям его
печально и нежно
козленок с барашком),
и слез его очи полны.
Венок из ромашек,
спортивные, в общем, штаны,
кроссовки и майка —
короче, одет без затей,
чтоб было не жалко
отдать эти вещи в музей.
Следит за погрузкой
песка на раздолбанный ЗИЛ —
приемный, но любящий сын
поэзии русской.
2000
К удивлению обнаружилось, что не всем знаком Борис Рыжий. А фигура он знаковая. Русский поэт во всех его гранях. Родился в Челябинске в интеллигентной семье ученого геофизика и врача-эпидемиолога. Семья переехала в Свердловск в полукриминальный район Вторчермета, где Борис и начал в 14 лет писать стихи, но созрел как поэт в 90е, когда Ебург был бандитским центром Урала. Рыжий много читал, был прекрасно образован и при этом занимался боксом и был чемпионом Свердловска, дружил со всеми характерными героями девяностых, от бандосов до наркоманов. Вот так интеллигентный начитанный поэт бил на ринге спортсменов, а во дворе и кто под руку подвернется («меня изрядно били и я умело бил»). И как уральский Есенин жарил водку с друзьями. Иной раз до делирия. Лицо Рыжего - отражение его жизни - интеллигентное лицо, любимца семьи и противоположного пола, рассеченное шрамом во всю щёку и печальные глаза поэта. Как и многие русские поэты был склонен к саморазрушению. Но так дуэли уже были не в ходу, героических войн, куда можно было убежать, не происходило, Борис Борисович пошел по пути поэтов серебряного века.
На пике славы он пополнил "Клуб 27" - повесился, оставив записку "Я всех любил. Без дураков".
Видимых причин для этого не было. Литературный успех в России и за границей, школьная любовь, ставшая позже женой Ира, сын Артем.
Борис Рыжий типичный русский поэт, уральский Есенин. За свою жизнь написал порядка 1300 стихотворений.
Неожиданно он стал очень популярен в Нидерландах. Там о нем сняли документальный фильм в 2008 году.
А группа De Kift записала несколько песен на его стихи. В «Мастерской П. Фоменко» уже в 2010х был поставлен спектакль «Рыжий», на основе его стихов. Спектакль идёт по сей день, с большим успехом.
Стихи Рыжего переведены на главные европейские языки, при жизни получал главные литературные премии. Так что заставило влезть в петлю в 2001? Загадка...
В Челябинске есть памятная доска на ул. Свободы, 149. Других мемориальных памятников пока нет.
На пике славы он пополнил "Клуб 27" - повесился, оставив записку "Я всех любил. Без дураков".
Видимых причин для этого не было. Литературный успех в России и за границей, школьная любовь, ставшая позже женой Ира, сын Артем.
Борис Рыжий типичный русский поэт, уральский Есенин. За свою жизнь написал порядка 1300 стихотворений.
Неожиданно он стал очень популярен в Нидерландах. Там о нем сняли документальный фильм в 2008 году.
А группа De Kift записала несколько песен на его стихи. В «Мастерской П. Фоменко» уже в 2010х был поставлен спектакль «Рыжий», на основе его стихов. Спектакль идёт по сей день, с большим успехом.
Стихи Рыжего переведены на главные европейские языки, при жизни получал главные литературные премии. Так что заставило влезть в петлю в 2001? Загадка...
В Челябинске есть памятная доска на ул. Свободы, 149. Других мемориальных памятников пока нет.
Марианна Гейде
на веранде поутру
вода в ведре взяла и затвердела:
позабыли занести.
жёстким снегом из горсти
лицо и руки разотру,
а затем и остальное тело,
всё какое-никакое, а мытьё,
станет твёрдым и холодным
тело хилое моё,
станет твёрдым и холодным
мозг под черепною крышкой,
сердце, заячье немножко,
затвердеет под ребром,
а на дорожке
раскидали животы
две растерзанные мышки:
это под покровом темноты
чужие кошки
здесь устроили погром.
на снегу чернеют пятна,
в общем, не особенно приятно.
2005
на веранде поутру
вода в ведре взяла и затвердела:
позабыли занести.
жёстким снегом из горсти
лицо и руки разотру,
а затем и остальное тело,
всё какое-никакое, а мытьё,
станет твёрдым и холодным
тело хилое моё,
станет твёрдым и холодным
мозг под черепною крышкой,
сердце, заячье немножко,
затвердеет под ребром,
а на дорожке
раскидали животы
две растерзанные мышки:
это под покровом темноты
чужие кошки
здесь устроили погром.
на снегу чернеют пятна,
в общем, не особенно приятно.
2005
Борис Рыжий
Я работал на драге в поселке Кытлым,
о чем позже скажу в изумительной прозе, —
корешился с ушедшим в народ мафиози,
любовался с буфетчицей небом ночным.
Там тельняшку такую себе я купил,
оборзел, прокурил самокрутками пальцы.
А еще я ходил по субботам на танцы
и со всеми на равных стройбатовцев бил.
Боже мой, не бросай мою душу во зле, —
я как Слуцкий на фронт,
я как Штейнберг на нары,
я обратно хочу — обгоняя отары,
ехать в синее небо на черном «козле».
Да, наверное, все это — дым без огня
и актерство: слоняться, дышать перегаром.
Но кого ты обманешь!
А значит, недаром
в приисковом поселке любили меня.
1999
Я работал на драге в поселке Кытлым,
о чем позже скажу в изумительной прозе, —
корешился с ушедшим в народ мафиози,
любовался с буфетчицей небом ночным.
Там тельняшку такую себе я купил,
оборзел, прокурил самокрутками пальцы.
А еще я ходил по субботам на танцы
и со всеми на равных стройбатовцев бил.
Боже мой, не бросай мою душу во зле, —
я как Слуцкий на фронт,
я как Штейнберг на нары,
я обратно хочу — обгоняя отары,
ехать в синее небо на черном «козле».
Да, наверное, все это — дым без огня
и актерство: слоняться, дышать перегаром.
Но кого ты обманешь!
А значит, недаром
в приисковом поселке любили меня.
1999
Иван Волков
Подари мне губную гармошку:
Я когда-нибудь для куражу
Перед тем, как звонить в неотложку,
Помычу на низах, погужу –
Бессловесное грубое пение
Будет лучше любой тишины,
Ибо жалость дороже презрения
И несчастие старше вины.
2017
Подари мне губную гармошку:
Я когда-нибудь для куражу
Перед тем, как звонить в неотложку,
Помычу на низах, погужу –
Бессловесное грубое пение
Будет лучше любой тишины,
Ибо жалость дороже презрения
И несчастие старше вины.
2017
Сергей Попов
Пока залысины глумливо
ласкает вешний ветерок,
философ местного разлива
в себя закачивает впрок
какой-то мерзости гремучей
шальной флакон очередной
и коченеет туча тучей,
и тормозит как неродной.
Его хреновой перспективы
опознаваем окоем.
Ау, кладбищенские ивы
и бабки с приторным нытьем!
Все к одному идет как едет
мытьем да катаньем в черед,
покуда в мученики метит
осоловелый мыслеплет.
Где, дескать, пагуба в развязке?
Мы попадались столько раз!
Все это песенки да сказки.
Не заговаривайте нас.
2016
Пока залысины глумливо
ласкает вешний ветерок,
философ местного разлива
в себя закачивает впрок
какой-то мерзости гремучей
шальной флакон очередной
и коченеет туча тучей,
и тормозит как неродной.
Его хреновой перспективы
опознаваем окоем.
Ау, кладбищенские ивы
и бабки с приторным нытьем!
Все к одному идет как едет
мытьем да катаньем в черед,
покуда в мученики метит
осоловелый мыслеплет.
Где, дескать, пагуба в развязке?
Мы попадались столько раз!
Все это песенки да сказки.
Не заговаривайте нас.
2016
Юрий Кублановский
С намётанным глазом под небесным пологом хорошо быть разом и птицей, и орнитологом, наблюдавшим в сумерки утром ранним средь мансардных гнёзд на соседней крыше диву в алом, в окне одинокой спальни из другого окна повыше в начинённом лирикою Париже. Из кафе на воздух выносят столики круглый год, конечно, не для символики: с круассаном чашечка по карману ведь любому здешнему мопассану. ...Нам, как первым скворкам, пора в полёт. Ну а он в щадящую холодрыгу нас проводит взглядом и занесёт в Красную книгу.
2005
С намётанным глазом под небесным пологом хорошо быть разом и птицей, и орнитологом, наблюдавшим в сумерки утром ранним средь мансардных гнёзд на соседней крыше диву в алом, в окне одинокой спальни из другого окна повыше в начинённом лирикою Париже. Из кафе на воздух выносят столики круглый год, конечно, не для символики: с круассаном чашечка по карману ведь любому здешнему мопассану. ...Нам, как первым скворкам, пора в полёт. Ну а он в щадящую холодрыгу нас проводит взглядом и занесёт в Красную книгу.
2005
Борис Рыжий
Прежде чем на тракторе разбиться,
застрелиться, утонуть в реке,
приходил лесник опохмелиться,
приносил мне вишни в кулаке.
С рюмкой спирта мама выходила,
менее красива, чем во сне.
Снова уходила, вишню мыла
и на блюдце приносила мне.
Патронташ повесив в коридоре,
привозил отец издалека
с камышами синие озера,
белые в озерах облака.
Потому что все меня любили,
дерева молчали до утра.
«Девочке медведя подарили», -
перед сном читала мне сестра.
Мальчику полнеба подарили,
сумрак елей, золото берез.
На заре гагару подстрелили.
И лесник три вишенки принес.
Было много утреннего света,
с крыши в руки падала вода,
это было осенью, а лето
я не вспоминаю никогда.
1999
Прежде чем на тракторе разбиться,
застрелиться, утонуть в реке,
приходил лесник опохмелиться,
приносил мне вишни в кулаке.
С рюмкой спирта мама выходила,
менее красива, чем во сне.
Снова уходила, вишню мыла
и на блюдце приносила мне.
Патронташ повесив в коридоре,
привозил отец издалека
с камышами синие озера,
белые в озерах облака.
Потому что все меня любили,
дерева молчали до утра.
«Девочке медведя подарили», -
перед сном читала мне сестра.
Мальчику полнеба подарили,
сумрак елей, золото берез.
На заре гагару подстрелили.
И лесник три вишенки принес.
Было много утреннего света,
с крыши в руки падала вода,
это было осенью, а лето
я не вспоминаю никогда.
1999
Эдуард Лимонов
Несовершенство женщин
и властей,
Их злобные и глупые натуры,
Ох, не сносить героям всех костей!
Им не поможет цвет адвокатуры…
Нам камуфляж из розовых
плечей
И лоскутков материи на чреслах
Не заглушит зловония зверей!
(А людоеды разместились в креслах…)
У Вас такая жесткая рука,
Пусть кажется лишь стебельком ленивым.
Вы — хуже палача из ВэЧека,
Мне ваших глаз двухцветные оливы
Переупрямить и переломить,
Нет, никогда, зверек, не удавалось!
(А власть въезжает в Кремль руководить
Под общую тревогу и усталость…)
2012
Несовершенство женщин
и властей,
Их злобные и глупые натуры,
Ох, не сносить героям всех костей!
Им не поможет цвет адвокатуры…
Нам камуфляж из розовых
плечей
И лоскутков материи на чреслах
Не заглушит зловония зверей!
(А людоеды разместились в креслах…)
У Вас такая жесткая рука,
Пусть кажется лишь стебельком ленивым.
Вы — хуже палача из ВэЧека,
Мне ваших глаз двухцветные оливы
Переупрямить и переломить,
Нет, никогда, зверек, не удавалось!
(А власть въезжает в Кремль руководить
Под общую тревогу и усталость…)
2012
Светлана Кекова
В предместьях Берлина
звучала шарманка,
в зелёной бутылке дымился боржом,
и память моя, как консервная банка,
была продырявлена ржавым ножом.
Я вспомнила всё — и кораблик бумажный
в ташкентском арыке и грецкий орех,
и, с детства пропитанный звуками —
влажный,
отважный, прямой, упоительный грех.
Был мир, как окно перед смертью,
распахнут,
и смутно я видела: где-то вдали
резные фигуры набоковских шахмат
в смешных сюртуках по обочине шли.
Сквозь поздние слёзы
(куда же их денешь),
сквозь взрослую правду
и детскую ложь
ты видишь: уже ничего не изменишь
и словом своим никого не спасёшь.
Ты знаешь ли,
сколько словесных жемчужин
разбросано в мире под хохот и свист?
Спроси у соседа: кому же он нужен —
набоковский Лужин, слепой шахматист?
2003
В предместьях Берлина
звучала шарманка,
в зелёной бутылке дымился боржом,
и память моя, как консервная банка,
была продырявлена ржавым ножом.
Я вспомнила всё — и кораблик бумажный
в ташкентском арыке и грецкий орех,
и, с детства пропитанный звуками —
влажный,
отважный, прямой, упоительный грех.
Был мир, как окно перед смертью,
распахнут,
и смутно я видела: где-то вдали
резные фигуры набоковских шахмат
в смешных сюртуках по обочине шли.
Сквозь поздние слёзы
(куда же их денешь),
сквозь взрослую правду
и детскую ложь
ты видишь: уже ничего не изменишь
и словом своим никого не спасёшь.
Ты знаешь ли,
сколько словесных жемчужин
разбросано в мире под хохот и свист?
Спроси у соседа: кому же он нужен —
набоковский Лужин, слепой шахматист?
2003
Александр Кабанов
Степь горит, ночной огонь кудрявится,
дождь вслепую зашивает рот,
кто-то обязательно появится:
Нобеля получит и умрет.
Вспыхнет над славянами и готами
древняя сверхновая звезда,
жизнь полна любовью и пустотами,
и бесплатной смертью навсегда.
Достаешь консервы и соления,
бутылек с наклейкою «Престиж»,
дернешь рюмку и на все явления
в стеклышко обугленное зришь.
Холодок мерцающего лезвия,
степь горит, незнамо отчего,
русский бог, как русская поэзия:
вот он – есть, а вот и нет – его.
2015
Степь горит, ночной огонь кудрявится,
дождь вслепую зашивает рот,
кто-то обязательно появится:
Нобеля получит и умрет.
Вспыхнет над славянами и готами
древняя сверхновая звезда,
жизнь полна любовью и пустотами,
и бесплатной смертью навсегда.
Достаешь консервы и соления,
бутылек с наклейкою «Престиж»,
дернешь рюмку и на все явления
в стеклышко обугленное зришь.
Холодок мерцающего лезвия,
степь горит, незнамо отчего,
русский бог, как русская поэзия:
вот он – есть, а вот и нет – его.
2015