Такая з, если искать для нее аналоги в латинице, может быть построена из букв а и g:

Если совместить латинские a и g, угадываются контуры скорописной з.

Верх берём от а…

…низ — от g, разомкнув петлю.

Подумать придётся только над соединением между верхом и низом.

Нижний кончик — по форме и толщине как у с и а (бывает и по-другому, смотрите ниже пример с бодони)

Получаем кириллическую строчную з, которая построена по правилам латинской графики и имеет нижний вынос, которых так не хватает современной кириллице.
Примеры из разных шрифтов:

Vollkorn

BodoniC (здесь нижний кончик уже разомкнут)

KisCBT

Проверим букву в строке. Я не стал использовать сомнительные буквы вроде в, д, я и многие другие, которым тоже не помешало бы вмешательство, поэтому составлять слова пришлось из нескольких оставшихся букв.

Обычные строчные. По сути — капительные буквы с добавлением строчных а, б, е

Строчные, соответствующие строчным обычной антиквы

Частотность буквы g в английском письме — 2,02 %, частотность буквы з в русском письме — 1,65 %. Две буквы двух алфавитов употребляются примерно с одинаковой частотой. В латинице g — буква-изюминка, не похожая ни на одну другую. В кириллице з может играть такую же роль.

Златоцвѣтъ. Журналъ художественный и литературный. — Берлинъ : Ольга Дьякова и К°, 1924. — № 1 (единственный)

Обложка Ивана Билибина

Только совершенно недавно, точно Америку, открыли старую художественную Русь, вандальски искалеченную, покрытую пылью и плесенью. Но и под пылью она была прекрасна; так прекрасна, что вполне понятен первый минутный порыв открывавших её: вернуть! вернуть!

Но вернуть в том виде нельзя, так как кости тех людей, которые носили старинные парчи, давно истлели, и с тех пор успел вырасти величавый Петербург с его «каменными громадами».

И вот, художникам-националистам предстоит колоссально трудная работа: они, пользуясь богатым старым наследием, должны создать новое серьезное, логически вытекающее из того, что уцелело. Страшно трудно найти вернуть путь. Многие из исканий, казавшиеся очаровательными вчера, уже надоедают сегодня и на них не хочется смотреть. Много крупных художников, казавшиеся вчера создателями новой национальной эры, сегодня кажутся только искателями и, может быть, предтечами. Создалась, наконец, целая полоса какого-то русского модерна, чисто западное веяние, заимствовавшее от русского только некоторые внешние формы. (…)

Будем ждать и, не теряя времени, собирать и собирать все, что ещё осталось старого в избах, и изучать и изучать. Постараемся, чтобы ничто не ускользнуло от нашего внимания; и, может быть, под влиянием увлечения минувшей красотою и создастся, наконец, новый русский стиль, вполне индивидуальный и не мишурный. И чем сильнее будет это увлечение, тем больше данных на нарождение нового русского стиля. Творцы стилей — художники. Абсурд говорить, что русские художники должны, непременно, любить русское, а немецкие — немецкое. Настоящий национализм художника сказывается не в том, что он заранее говорит себе: буду работать в русском стиле, а в том, что будучи, связан тысячью незаметных, но несомненных нитей со своей страною, он совершенно безотчетно и инстинктивно имеет тяготение именно к этой стране, а не к другой; и когда он, знакомясь с наследием национального прошлого и изучая его, проникается всё более и более любовью к художественному прошлому родины, то его бесплотное тяготение получает плоть и кровь, и он, человек нынешнего времени, ушедший слишком на двести лет от последних годов Московской эпохи, явится прямым продолжателем русского национального творчества, но более интересным, культурным и широким, чем его отдаленные предшественники.

(Иван Билибин. Народное творчество Русского севера. // Мир искусства, Т. 12. — СПб., 1904.)

В Ново-Иерусалимском монастыре, построенном в конце ХѴІІ века, в стены собора вмурованы 48 плит «каменного путеводителя» (не знаю, сохранились ли они все до наших дней)

Надписи выполнены в стиле, который Олег Мацуев назвал «трафаретной» вязью