Forwarded from Буквове́дение
Книга Беляева — неплохое пособие для тех, кому нужно научиться читать русскую скоропись.
Обратите внимание: обучение чтению — это единственное назначение этой книги. Не стоит с её помощью учиться писать скорописью или изучать её историю. Слабое место книги — «Азбука скорописи ХѴ–ХѴІІІ столетий», которая содержит разные типы букв, выделенные автором по неясным принципам. Буквы выглядят безобразно, словно написаны дрожащей старческой рукой. Это не реальные буквы из русских грамот, а попытка человека начала ХХ века, не привыкшего к красивому письму, изобразить основные их варианты. Однако книга своей цели достигает — за счёт подробных объяснений и снимков с подлинных рукописей с транскрипцией и пояснениями трудных случаев.
Обратите внимание: обучение чтению — это единственное назначение этой книги. Не стоит с её помощью учиться писать скорописью или изучать её историю. Слабое место книги — «Азбука скорописи ХѴ–ХѴІІІ столетий», которая содержит разные типы букв, выделенные автором по неясным принципам. Буквы выглядят безобразно, словно написаны дрожащей старческой рукой. Это не реальные буквы из русских грамот, а попытка человека начала ХХ века, не привыкшего к красивому письму, изобразить основные их варианты. Однако книга своей цели достигает — за счёт подробных объяснений и снимков с подлинных рукописей с транскрипцией и пояснениями трудных случаев.
С пособием Беляева связана одна неприятная история. Юрий Гордон в своём монументальном труде «Книга про буквы от Аа до Яя» почти для каждой буквы приводит соответствующую строку из корявой беляевской азбуки. Подписи гласят: «Русская скоропись XV–XVIII века», «Азбука скорописного письма XVII века». Без упоминания работы Беляева, будто это действительно буквы настоящей скорописи. Особенно убого они выглядят рядом с классическими примерами более позднего времени.
Видимо, автор облегчил себе работу и взял изображения из первого нагугленного источника, вместо того чтобы посмотреть, как было на самом деле. Это выдаёт отсутствие интереса к русскому допетровскому письму, что, в общем, для него естественно. В других случаях подобраны конкретные интересные образцы, с указанием источника, иногда с комментарием.
Не важно, что подлог ненамеренный — читатели самой популярной книги (было уже три издания) по русской типографике видят именно то, что там показано. «Мне всё равно, а вы смотрите, верьте».
Видимо, автор облегчил себе работу и взял изображения из первого нагугленного источника, вместо того чтобы посмотреть, как было на самом деле. Это выдаёт отсутствие интереса к русскому допетровскому письму, что, в общем, для него естественно. В других случаях подобраны конкретные интересные образцы, с указанием источника, иногда с комментарием.
Не важно, что подлог ненамеренный — читатели самой популярной книги (было уже три издания) по русской типографике видят именно то, что там показано. «Мне всё равно, а вы смотрите, верьте».
Forwarded from Русский диджитал (Евгений Логинов)
Про современную вязь
Современные русские каллиграфы любят вязь, но в жизни она почти не участвует. Вместо этого у нас акциденцию (акцидентные наборные формы предполагают малое количество текста и сложное художественное оформление) делают локализованными шрифтами, увы. Вязи же отводится место в сказках, церквях и «этнических» брендах.
Этого недостаточно. Вязь должна занять своё место в светском дизайне. Вместо этого целое семейство декоративных шрифтов просто так пылится и, в лучшем случае, среднестатистический титульник набирается заезженной «Ижицей». В начале прошлого века, когда художники обратились к русской национальной культуре, вязь помещали всюду: на вывески, на деньги, на флаеры. Её делали современной и модной и получалось это красиво и читабельно. Даже классические буквы, если их распутать, не затрудняют чтение.
За последний десяток лет стали появляться наработки русской вязи в современном нам стиле, а это значит, что «вязаные буквы» постепенно возвращаются в окружающую действительность.
Хорошие примеры:
Влада Ружицкая instagram.com/rvvlada/
и Дима Ламонов instagram.com/dimalamonov
behance.net/dimalamonov
Современные русские каллиграфы любят вязь, но в жизни она почти не участвует. Вместо этого у нас акциденцию (акцидентные наборные формы предполагают малое количество текста и сложное художественное оформление) делают локализованными шрифтами, увы. Вязи же отводится место в сказках, церквях и «этнических» брендах.
Этого недостаточно. Вязь должна занять своё место в светском дизайне. Вместо этого целое семейство декоративных шрифтов просто так пылится и, в лучшем случае, среднестатистический титульник набирается заезженной «Ижицей». В начале прошлого века, когда художники обратились к русской национальной культуре, вязь помещали всюду: на вывески, на деньги, на флаеры. Её делали современной и модной и получалось это красиво и читабельно. Даже классические буквы, если их распутать, не затрудняют чтение.
За последний десяток лет стали появляться наработки русской вязи в современном нам стиле, а это значит, что «вязаные буквы» постепенно возвращаются в окружающую действительность.
Хорошие примеры:
Влада Ружицкая instagram.com/rvvlada/
и Дима Ламонов instagram.com/dimalamonov
behance.net/dimalamonov
Всякий путь, если только это не бесцельно-романтическое блуждание, требует понимания принципов перемещения по нему, то есть способов передвижения, выбора направления, предстоящих трудностей.
Хозяин некоторой территории (государь, управляющий, захватчик) для эффективного управления ею должен знать, как устроена эта территория — её масштабы, ресурсы, население, иерархии.
То же самое в науке. Без понимания устройства объекта изучения, без адекватной теоретической модели она остаётся лишь собранием фактов без возможности их объяснять, предсказывать, использовать. Науки о письменности нет, поскольку нет понимания, что из себя представляют объекты её изучения — письменные знаки и письменные системы. Есть бесцельные блуждания, анархия, стагнация.
Хозяин некоторой территории (государь, управляющий, захватчик) для эффективного управления ею должен знать, как устроена эта территория — её масштабы, ресурсы, население, иерархии.
То же самое в науке. Без понимания устройства объекта изучения, без адекватной теоретической модели она остаётся лишь собранием фактов без возможности их объяснять, предсказывать, использовать. Науки о письменности нет, поскольку нет понимания, что из себя представляют объекты её изучения — письменные знаки и письменные системы. Есть бесцельные блуждания, анархия, стагнация.
Ниже я опишу модель письменного знака, которую я использую при изучении русской письменности. Чтобы не утомлять читателя долгими рассуждениями, ограничусь тезисами и инфографикой.
Итак, письменность состоит из трёх уровней, или компонентов. (Более точный термин я пока не подобрал. Ближе всего понятия из лингвистики — план выражения и план содержания, но содержание слова план далеко от требуемого.) Компоненты слиты в письме воедино и в то же время легко вычленяются; внутри каждого действуют свои правила. Когда мы говорим о буквах, письме, типографике, чтении, то мы имеем в виду один из этих компонентов или отношения между ними.
1. Письменное сообщение и отдельный письменный знак всегда что-то обозначает. Первый уровень письменности — семантический, уровень значений письменных знаков. Семантика здесь понимается более узко, чем в языкознании. Это то, что нужно зафиксировать с помощью письма, а это, как правило, языковые знаки — звуки, слова, понятия.
2. Письменные знаки имеют визуальную форму, изображены неким, отличным друг от друга образом. Второй уровень письменности — графический (визуальный).
3. Написанный (напечатанный) текст всегда имеет материальную форму, или, иначе, каким-то способом изготовлен. Третий уровень письменности — технический (материальный, физический).
Если отсутствует один из этих уровней, то письменности нет. Ничего не означающие знаки — это почеркушки, узор, проба пера, но не текст. Изображение, имеющее смысл, но не выраженное графемами — это рисунок, живопись, но не текстовое сообщение. Воображаемый, существующий только в сознании текст — это не настоящая письменность.
Итак, письменность состоит из трёх уровней, или компонентов. (Более точный термин я пока не подобрал. Ближе всего понятия из лингвистики — план выражения и план содержания, но содержание слова план далеко от требуемого.) Компоненты слиты в письме воедино и в то же время легко вычленяются; внутри каждого действуют свои правила. Когда мы говорим о буквах, письме, типографике, чтении, то мы имеем в виду один из этих компонентов или отношения между ними.
1. Письменное сообщение и отдельный письменный знак всегда что-то обозначает. Первый уровень письменности — семантический, уровень значений письменных знаков. Семантика здесь понимается более узко, чем в языкознании. Это то, что нужно зафиксировать с помощью письма, а это, как правило, языковые знаки — звуки, слова, понятия.
2. Письменные знаки имеют визуальную форму, изображены неким, отличным друг от друга образом. Второй уровень письменности — графический (визуальный).
3. Написанный (напечатанный) текст всегда имеет материальную форму, или, иначе, каким-то способом изготовлен. Третий уровень письменности — технический (материальный, физический).
Если отсутствует один из этих уровней, то письменности нет. Ничего не означающие знаки — это почеркушки, узор, проба пера, но не текст. Изображение, имеющее смысл, но не выраженное графемами — это рисунок, живопись, но не текстовое сообщение. Воображаемый, существующий только в сознании текст — это не настоящая письменность.
Полностью устройство «пластов» письменности можно показать с помощью специальной «треугольной» таблицы. Диагональные ячейки — основные компоненты, на их пересечении — отношения между ними.
Подобный тип таблиц описал Симон Кордонский, который называет их «веерные матрицы», и, насколько мне известно, за пределами его работ широкого применения они не нашли. А зря, это отличный инструмент для построения различных онтологий.
Принцип чтения таблицы. Вправо по строке: как уровень проявляет себя в составе вышестоящих уровней. Вниз по столбцу: составляющие уровня.
Подобный тип таблиц описал Симон Кордонский, который называет их «веерные матрицы», и, насколько мне известно, за пределами его работ широкого применения они не нашли. А зря, это отличный инструмент для построения различных онтологий.
Принцип чтения таблицы. Вправо по строке: как уровень проявляет себя в составе вышестоящих уровней. Вниз по столбцу: составляющие уровня.
Конкретный пример. На школьной доске мелом написано: «Классная работа». Письмо мелом на доске — это техника. Школьный учебный почерк — это графика. Текст «Классная работа» — это семантика. Общая семантика складывается из разных уровней: значение текста, почерк, способ письма — всё указывает на школьный урок. Графика письма, кроме выученного почерка, зависит и от техники: мелом, например, не получится мелко писать в тетради вместо ручки.
В соответствии с изложенным выше можно выделить три компонента письменного знака.
Семема — это значение письменного знака. Например, буква А обозначает звук [а], кавычки — цитату или название, знак = — равенство и т. д. Семемы — это звуки языка, цифры и т. д., то есть всё то, что требуется передать с помощью письма. Семемы — это «причины» письма; если бы не было необходимости в их записи, не было бы и письменности.
Графема — это изображение письменного знака, его форма, визуальная сторона. Графемы изображает пишущий и графемы видит читающий.
Между графемами и семемами нет прямого соответствия. Одна семема может выражаться разными графемами: звук [в] в кириллице записывается как В, в латинице как V, иногда W. Одна графема может содержать разные семемы (иметь разное значение): V обычно означает звук [в], в других случаях — число 5.
Технема — материальное выражение графемы, её конкретная реализация. Графема — «идеальна», воображаема; технема — конкретна и несовершенна. Примеры технем: написанные пером буквы; оттиски литер на бумаге; текст, напечатанный принтером; буквы, написанные пальцем на песке; буквы на экране смартфона.
Вот, собственно, трёхчастная модель письменного знака.
(О терминологии. «Графема» — общеупотребимый термин, не имеющий общепринятого определения; здесь оно более конкретно. «Семема» почти в том же значении используется в лингвистике. «Технема», за неимением нужного термина, создана по образцу двух предыдущих; «-ема», вообще, используется в названиях языковых и семантических единиц: фонема, морфема, лексема.)
Семема — это значение письменного знака. Например, буква А обозначает звук [а], кавычки — цитату или название, знак = — равенство и т. д. Семемы — это звуки языка, цифры и т. д., то есть всё то, что требуется передать с помощью письма. Семемы — это «причины» письма; если бы не было необходимости в их записи, не было бы и письменности.
Графема — это изображение письменного знака, его форма, визуальная сторона. Графемы изображает пишущий и графемы видит читающий.
Между графемами и семемами нет прямого соответствия. Одна семема может выражаться разными графемами: звук [в] в кириллице записывается как В, в латинице как V, иногда W. Одна графема может содержать разные семемы (иметь разное значение): V обычно означает звук [в], в других случаях — число 5.
Технема — материальное выражение графемы, её конкретная реализация. Графема — «идеальна», воображаема; технема — конкретна и несовершенна. Примеры технем: написанные пером буквы; оттиски литер на бумаге; текст, напечатанный принтером; буквы, написанные пальцем на песке; буквы на экране смартфона.
Вот, собственно, трёхчастная модель письменного знака.
(О терминологии. «Графема» — общеупотребимый термин, не имеющий общепринятого определения; здесь оно более конкретно. «Семема» почти в том же значении используется в лингвистике. «Технема», за неимением нужного термина, создана по образцу двух предыдущих; «-ема», вообще, используется в названиях языковых и семантических единиц: фонема, морфема, лексема.)