Но моя любимая — как в эмиграции в Америке, в конце семидесятых, на одном из литературных семинаров в каком-то университете к нему подкрался тоже приглашенный туда Юрий Витальевич Мамлеев. И тихо, чтобы никто не слышал, прошептал на ушко: «Эдик! А Россия-то наша — жива!»

очерк Андрея Карогодина — не только хорошие, со свежим набором историй, воспоминания об ЭВЛ, но и идеальный материал в жанре «судьбы людские»: из бункера — в Vogue, но с сохранением идеалов юности, которую не хочется называть «красно-коричневой». подумалось, что это вообще был такой странный андерграундный Лицей — в том смысле, что многие его резиденты-выпускники описали вполне себе головокружительные траектории. странным образом, за исключением самого деда: к 1993-му у него уже была биография; он уже ходил с пугачевским тулупчиком на плечах.

Михаил Котомин раскрыл свой портфель, и вы не поверите, что случилось дальше: сильные, может быть, чрезмерно сильные эмоции вызывает презентация планов Ad Marginem на фикшен — точнее, конечно, на no fiction. в сущности, этот текст есть приглашение к разговору, который должен состояться в пятницу, и, наверное, было бы нечестно сейчас выкладывать все свои аргументы. ограничимся несколькими предварительными замечаниями.

самое уязвимое место в теории новейшей литературы, предложенной МК, — представление о том, что словесность непременно должна соответствовать нашему повседневному способу потребления информации — и, может быть, имитировать его спазматический характер; у кого как, а у меня фраза «чтение прозы Каск напоминает скроллинг ленты в Фейсбуке» вызывает ужас и желание не притрагиваться к ее трилогии вовсе.

обидно и то, что в то время как мы ощущаем некоторую исчерпанность отдельных популярных сюжетно-повествовательных стратегий — ну, сколько вы cможете прочитать книг, в которых автор-горожанин открывает для себя окружающий мир, — для нас готовят текст с уже откровенно пародийным названием «О грибах и скорби»; ровно так — говорим заочно, надеясь на лучшее, — и выглядит превращение прорывных литературных практик в бизнес-конвейер.

наконец, пару слов об общем пафосе котоминской статьи. мнение об усталости традиционных форм — насколько справедливое, настолько и усталое само по себе: «литература вымысла умерла» — что-то такое мог бы записать в дневнике Корней Чуковский, дочитав «Воскресение». в наиболее амбициозных своих проявления проза живет вечной тревогой, страстным желанием переродиться, найти для себя новые основания. автофикшен, упоенное созерцание себя на фоне природы или исторических лиц, кажется всего лишь способом уклониться от реального вызова, который бросает нам не современность даже, а человеческое бытие как таковое. реформацию, революцию совершат не те, кто импортируют сюда модные техники (с неизбежным и оттого особенно удручающим лагом), а те, кто, осознав немыслимую сложность задачи, не свернут на комфортный хайвей, не встроятся в то, что называется культурным досугом современного прекариата. и я бы очень хотел однажды подержать в руках эти инопланетной природы камни, которые, возможно, прямо сейчас входят в пределы Солнечной системы.

к non/fiction «НЛО» выпустит переиздание однотомника Леонида Цыпкина — единственного русского писателя с такой фамилией, который заслуживает внимания. очень хорошо; подарил «Лето в Бадене» (1982; 2013) Вив Гроскоп, когда она два года назад приезжала в Россию с небольшими гастролями — втайне надеясь, что эта тонкая книжка сможет изменить расхожее представление о том, на что была способна отечественная проза 1970-1980-х.

​​между тем — новая книга Владимира Сорокина «Доктор Гарин», сиквел великой «Метели», который никто, в общем, не ждал, обзавелась бейджем «скоро в продаже» и тревожной аннотацией: заглавный герой теперь врачует «самых смешных и беспомощных существ на Земле, в прошлом — лидеров мировых держав»; есть фраза «гулаг болотных чернышей». здесь хорошо бы смотрелась какая-нибудь особенно забористая максима из сборника «Русские народные пословицы и поговорки».

​​ты: надеешься, что исследователь Мэттью Рот, опубликовавший в новом номере Nabokov Online Journal рецензию на «Мою темную Ванессу», как-то резюмирует скандальное обсуждение этого романа, обнаружит и прояснит связи — настоящие и мнимые — между историями Ванессы Уай и Долорес Гейз; что наконец-то — не подведут и не обманут.

Мэттью Рот: «While Vanessa Wye’s name is clearly drawn from Nabokov, Strane’s name may have a slight, albeit speculative, connection as well. Strane means “country” in Russian, and Nabokov’s 1923 translation of The Adventures of Alice in Wonderland, by Lewis Carroll (a suspected pedophile), was noscriptd Prikliucheniia Alisy v Strane Chudes».

мой собственный небольшой текст — скорее все-таки про «Я/сновидения Набокова», но отчасти и про обсуждение «Ванессы» — тут.

а вот так выглядит книжный шкаф Кейт Элизабет Расселл. не знаю, в какой момент по моей щеке побежала слеза – когда увидел «Камеру обскура» на русском или когда рассмотрел — что же еще — «Бесчестье».

​​последние недели провел с текстами Трифонова, но только вчера обратил внимание на что-то вроде тизера «Нормы» — в «Обмене»:

Три ночи не спал, колебался и мучился, но постепенно то, о чем нельзя было и подумать, не то что сделать, превратилось в нечто незначительное, миниатюрное, хорошо упакованное, вроде облатки, которую следовало — даже необходимо для здоровья — проглотить, несмотря на гадость, содержащуюся внутри. Этой гадости никто ведь не замечает. Но все глотают облатки.

википедийный аноним утверждает, что рассказ «Аварон» из сборника «Пир» основан на биографии ЮВТ. по роману-шутеру «Сердца четырех» бегает персонаж с универсально советской фамилией Ребров; ее носил герой «Другой жизни». все это что-то значит — а может быть, не значит ничего.

​​с ума сойти, конечно — перевели знаменитую книгу Сепинуолла и Сайтца про сериал, который чаще всего пересматривали в 2020 году; перед которым мы преклоняемся. следующий шаг, естественно, «Карусель Mad Men» того же Сайтца-Зайца — но кто его сделает.

40 лет со дня смерти. никто не забыт

«Зима кончилась, я ее пережил, на улицах сырыми кучами лежит снег, его не увозят, не разгребают, он исчезает самостоятельно от теплого воздуха, и нечто подобное происходит в моей судьбе: нагромождения тают, осталась влага, я живу один в пустой квартире».

исчезновение и возвращение, боль и быт, Трифонов и Зебальд: спасибо команде «Полке» за то, что текст, которого могло не быть, — сбылся.

​​«Памяти памяти» Марии Степановой — в лонг-листе Международного Букера-2021. шорт-лист будет объявлен 22 апреля, победитель (или, как мы надеемся, -ница) — 2 июня. предыдущие соискатели из России — Людмила Улицкая (тогда, в 2009-м, победила Элис Манро) и Владимир Сорокин (в 2013-м уступил Лидии Дэвис).

свежий Данилкин в жанре спекулятивной истории: что бы стало с Юрием Гагариным, переживи он 1968 год. если совсем коротко, на воображаемой российской горе Рашмор пришлось бы высечь профиль уроженца деревни Клушино — но это не кашинский «Кубик Рубика», когда эксцентричное сочетание знакомых элементов никак, в общем, не влияет на вектор исторического развития, а полноценная Другая Россия, которой так и не суждено было воплотиться.

прочитал текст «Какой должна быть современная «Анна Каренина» для Netflix?» и еще раз убедился, что ее не должно быть вовсе. Тед Сарандос, Скотт Фрэнк и, конечно, Эндрю Уайли, пишите, мне кажется, я отчетливо представляю первый кадр действительно нужной экранизации — четырехсерийной «Лолиты».

«Первая игра, впрочем, завершилась разочарованием для поклонников телевизионных интеллектуалов: команду Алексея Блинова разгромили телезрители со счетом 6:3. Камера выхватывала разочарованные лица главных звезд той команды — Александра Друзя и Федора Двинятина. И лишь голос ведущего Владимира Ворошилова был бодр и призывал проигравших не грустить. «Не унывайте! Давайте вместе выпьем за нашу победу в будущем! — вещал закадровый демиург. — Зальем этой прекрасной водкой наши неудачи!» На этих словах ассистент водрузил на игровой стол красный с золотым узором ящик, из которого начал вытаскивать бутылки никому не известной на тот момент водки. «Новая хлебная водка „Довгань“!» — представил «утешительный приз» Ворошилов, спускаясь в зал из кабинета ведущего, после чего лично наполнил водкой бокалы грустящих знатоков».

написал про книгу Дениса Пузырева о приключениях водки в России — и с удовольствием отметил отсутствие философски-публицистических клише: поджарый нон-фикшен для тех, кто умеет видеть за пресными заголовками деловой прессы игру страстей.

полистал пресс-материалы к проекту Михаила и Лили Идовых «Джетлаг» (будет на @itsmoretv), герои которого участвуют в съемках фильма Sirin. Набокова играет Егор Корешков, Веру Слоним — Мария Смольникова. надо полагать, вот эта сцена на пляже — то самое судьбоносное объяснение между супругами, которое оборвало роман ВН и Ирины Гуаданини, спасло один из самых счастливых браков в истории русской литературы и подарило нам «Весну в Фиальте».

на обложке русского издания «Американского психопата» стоит известный — и, думается, исправно служащий своей цели, — блерб Нормана Мейлера: «Первый роман за долгие годы, по глубине тем способный соперничать с Достоевским. Эллис показывает писателям старшего поколения, как надо держать руку на пульсе».

что ждет пытливого читателя, которые хочет убедиться, действительно ли НМ так сильно понравилась книга Истона Эллиса: огромная, скорее в традиции русских толстых журналов, рецензия; бесконечные — опять же, как будто вторящие «Новому миру» — цитаты; рассуждения о том, что такое искусство (мелькает фамилия Tolstoi); упоительное в своей старомодности предложение высылать скандальные книги «десяти или двенадцати самым уважаемым американским романистам для экстренного чтения» (очевидно, одним из таких жрецов считал себя сам Мейлер, прочитавший «Психопата» в рукописи); и, ну да, — знаменитое сравнение с автором «Преступления и наказания». а теперь следите за руками.

So, the first novel to come along in years that takes on deep and Dostoyevskian themes is written by only a half-competent and narcissistic young pen.

Nonetheless, he is showing older authors where the hands have come to on the clock.

да какой может быть «Отец» по Флориану Зеллеру, когда есть «Потец» по Александру Введенскому.

кино кошмар, но глядя на Хопкинса, вот о чем подумалось: почему бы не создать что-то вроде сенильной мультивселенной; не продолжить «Мистера Холмса» — «Месье Лектером». старый, слабый Ганнибал вышел по УДО и осел в Париже. он не помнит, что сегодня готовил на завтрак и кого тридцать лет назад съел на обед. он называет женщин клариссами, а мужчин — уиллами. ему снятся сны про советский детский дом, где все почему-то ходят в нацисткой форме и пьют какой-то подозрительный бульон. он читает птицам лекции о Джотто и от скуки бросает катану в стену. его просят помочь с расследованием, а он говорит, что убил сам.

«последний раз я решил постоять за себя, написав мэтчу на тиндере, в чьем профайле было указано «работает в ибэй». но и он, выслушав мою ужасную историю, посмеялся и рекомендовал воспользоваться услугами любого другого маркетплейса. ни апелляция к здравому смыслу, ни сексуальная коррупция не смогли снять блокировки. бот из индии и мэтч из санта-круз дали мне понять, что моя отмена не имеет срока давности, права обжалования, публичного покаяния, пенитенциарного исправления. это пожизненное наказание и неискупимая карма. отмена ибэем — это корпоративный фатальный кэнселинг».

Андрей Шенталь просто хотел купить сандалии на лето, и вы не поверите, что случилось потом. первый после долгого перерыва большой текст, наверное, любимого современного левого писателя — про еще одну уродливую сторону позднего капитализма, аутло цифрового мира и русский фатализм.

​​а где хватит на полразговорца, там талдычат про Путь Мандалорца: добил второй сезон (да, вот такими скоростями живет этот канал) и, конечно, крякнул. то есть все очень мило: щадящий хронометраж, симпатичные герои, внятные приключения, регулярно показывают каких-то важных персонажей из прошлого; короче, единственная в своем роде Суперлига, за которой хочется следить.

вместе с тем когда смотришь много эпизодов подряд, чувствуешь себя в коубе: сделка за сделкой, предательство за предательством, смешная тварь за смешной тварью, камео за камео; моргнул — заглавный герой опять без шлема, хлоп — опять задвигают что-то про Силу.

другой разговор, что лекалам этим сорок лет, и как-то странно на данном этапе пенять на, скажем так, ностальгическую (в смысле примитивную) драматургию диснеевских хитов. отдельная трагедия в том, что ретротопия порождает не только одинаковые аудиовизуальные произведения, но и одинаковую на них реакцию (скепсис человека, который бухтит, продвигаясь с полной тележкой к кассе), и раздражение, вызванное появлением на экране чертового Люка Скайуокера, — всего лишь консьюмеристский невроз. пропустить титры, включить следующий эпизод.

122. еще повоюет

​​бедный, бедный вел. рус. писатель Александр Терехов — сначала что-то странное приключилось с «Каменным мостом», который стал «Волком»; следом, кажется, надругались над «Немцами». пожелаем любимому автору присоединиться к команде The Last of Us и сделать «сильную историю о человеческих слабостях» на HBO — вместе с Кантемиром Балаговым.