​​And the novels that really work for me are ones set in a place that feels like a home. My favorite example is the amazing long stretch of War and Peace that’s set at the Rostovas’ country house in the winter. Apart from Natasha being in some trouble regarding Prince Andrei, not much is going on. There’s a whole lot of, “Now we’re going to go hunting. Now we’re going to go out in the sleigh.” It’s probably my favorite passage in all of fiction. Nothing much is happening, but you feel like you just want to stay there. Even though I’ve never been to Russia, it feels like home.

обнаружилось неожиданное сходство Джонатана Франзена и Владимира Ленина — оба в восторге от сцены охоты в «Войне и мире».

123

​​здесь говорят правду: финальный сезон главного современного сериала пока вызывает оторопь, граничащую с разочарованием, — наш любимый, тонкий, работающий в нескольких регистрах «Лучше звоните Солу» превращается в очень компетентный, но все же монотонный тестостероновый боевик про разборки бандитов; превращается буквально в «Во все тяжкие». в третьей серии с доски ожидаемо убрали очень важного нового персонажа этой вселенной, но как же бескрыло это сделано: осознавая, что его уход не должен серьезно нарушить физические законы гиллигановского мира, создать переменную, которая не будет объяснена в «старшем» сериале, авторы пошли по пути наименьшего драматургического сопротивления: мат самому себе. с нетерпением — перемежающимся, правда, с опаской, – ждем, как разберутся с двумя ферзями этого удивительного — как же не хочется говорить «когда-то» — шоу.

одна из главных книжных премьер на русском языке в ближайшие месяцы — потаенный модернистский мастерпис Андрея Николева, который, хочется верить, прозвучит так же громко, как когда-то «Турдейская Манон Леско».

Пока он был с нами, я чувствовал с ним глубокую связь. Мы заканчивали предложения друг за другом и все время были на одной волне. Мы видели мир в одном свете. Но с тех пор как он покинул нас, я все острее осознаю различия между нами. Мне кажется, он стал другим писателем отчасти из-за нашей дружбы, я тоже стал другим из-за нашей дружбы. Мы как бы оттолкнулись друг от друга и двинулись к своим сильным сторонам. Нет, я не веду мысленные беседы с ним. Я думал, что уже пережил тот гнев, который я испытал, когда он покончил с собой, но, похоже, это меня уже не отпустит. Я видел многое, о чем не знала публика, и мне до сих пор трудно пережить обстоятельства его ухода. Мне трудно его простить.

облагороженная расшифровка нашего недавнего разговора с Джонатаном Франзеном. давно мне не было так страшно до и интересно во время. умный, честный, деликатный — и абсолютно на своем месте, конечно: в этом смысле он хороший ученик царственного Делилло.

как страшно жить.

Алексей Цветков, невероятно жалко. напоминаю, что он работал над русским переводом лучшего романа XX века «Бледный огонь», но в какой-то момент вышел из проекта — настолько радикальны были правки Веры Набоковой, которая в конечном счете сделала это с нуля и самостоятельно.

​​уже завтра авторы ваших любимых статей на «Полке» объясняют, почему не отрекаются любя; регистрируйтесь и приходите.

Владимир Сорокин и русская литература

​​«Жена Чайковского», а, может, лучше. Гаврилов гений, пропускать нельзя.

​​Глеб Морев — среди прочего, тонко написавший про легендарное стихотворение в жанре шитпост «На независимость Украины» — работает над новой биографией Иосифа Бродского.

этот день мы приближали, как могли: однажды, скоро, вот-вот мы отправимся с этой чертовой планеты на Анти-Терру

на нашей улице сегодня упала фура с пряниками — после ряда не вполне первосортных книг про VN в «Библиороссике» вышел перевод классической работы одного из крупнейших набоковедов в мире.

​​мы живем в эпоху метавселенных и метароманов: несколько лет назад Дмитрий Быков развивал теорию метасюжета русской революции («Воскресение» — «Тихий Дон» — «Доктор Живаго» — «Лолита»; почему бы и нет); 10 июня Валерий Шубинский прочитает лекцию про метароман о столкновении старой интеллигенции и нового мира — на примере текстов Вагинова, Олеши, Каверина и Андрея Николева, чью «Тулу» мы ждем не менее горячо, чем «Аду».

классика комментирует новости — низкий жанр, но как, скажите, не крякнуть, читая в новой «Аде»: «Между прочим, мадам де Пре сказала мне, что ее сын записался добровольцем и скоро примет участие в той скверной заграничной авантюре, в которую нашей стране не стоило ввязываться». другая обморочная деталь: Перси собирается на Крымскую войну.

​​45 лет назад не стало Набокова, и хоть бы кто, хоть бы где. держите относительно малоизвестное фото ВН и одно из самых загадочных мест «Американских годов» — про книгу, которая должна была последовать за «Лаурой»:

«Три недели спустя он записал первую идею еще одного нового романа: «Вдохновение. Сияющая бессонница. Аромат и снега возлюбленных альпийских склонов. Роман без я, без он, но с рассказчиком, скользящим глазом, подразумеваемым повсюду».