Пока он был с нами, я чувствовал с ним глубокую связь. Мы заканчивали предложения друг за другом и все время были на одной волне. Мы видели мир в одном свете. Но с тех пор как он покинул нас, я все острее осознаю различия между нами. Мне кажется, он стал другим писателем отчасти из-за нашей дружбы, я тоже стал другим из-за нашей дружбы. Мы как бы оттолкнулись друг от друга и двинулись к своим сильным сторонам. Нет, я не веду мысленные беседы с ним. Я думал, что уже пережил тот гнев, который я испытал, когда он покончил с собой, но, похоже, это меня уже не отпустит. Я видел многое, о чем не знала публика, и мне до сих пор трудно пережить обстоятельства его ухода. Мне трудно его простить.

облагороженная расшифровка нашего недавнего разговора с Джонатаном Франзеном. давно мне не было так страшно до и интересно во время. умный, честный, деликатный — и абсолютно на своем месте, конечно: в этом смысле он хороший ученик царственного Делилло.

как страшно жить.

Алексей Цветков, невероятно жалко. напоминаю, что он работал над русским переводом лучшего романа XX века «Бледный огонь», но в какой-то момент вышел из проекта — настолько радикальны были правки Веры Набоковой, которая в конечном счете сделала это с нуля и самостоятельно.

​​уже завтра авторы ваших любимых статей на «Полке» объясняют, почему не отрекаются любя; регистрируйтесь и приходите.

Владимир Сорокин и русская литература

​​«Жена Чайковского», а, может, лучше. Гаврилов гений, пропускать нельзя.

​​Глеб Морев — среди прочего, тонко написавший про легендарное стихотворение в жанре шитпост «На независимость Украины» — работает над новой биографией Иосифа Бродского.

этот день мы приближали, как могли: однажды, скоро, вот-вот мы отправимся с этой чертовой планеты на Анти-Терру

на нашей улице сегодня упала фура с пряниками — после ряда не вполне первосортных книг про VN в «Библиороссике» вышел перевод классической работы одного из крупнейших набоковедов в мире.

​​мы живем в эпоху метавселенных и метароманов: несколько лет назад Дмитрий Быков развивал теорию метасюжета русской революции («Воскресение» — «Тихий Дон» — «Доктор Живаго» — «Лолита»; почему бы и нет); 10 июня Валерий Шубинский прочитает лекцию про метароман о столкновении старой интеллигенции и нового мира — на примере текстов Вагинова, Олеши, Каверина и Андрея Николева, чью «Тулу» мы ждем не менее горячо, чем «Аду».

классика комментирует новости — низкий жанр, но как, скажите, не крякнуть, читая в новой «Аде»: «Между прочим, мадам де Пре сказала мне, что ее сын записался добровольцем и скоро примет участие в той скверной заграничной авантюре, в которую нашей стране не стоило ввязываться». другая обморочная деталь: Перси собирается на Крымскую войну.

​​45 лет назад не стало Набокова, и хоть бы кто, хоть бы где. держите относительно малоизвестное фото ВН и одно из самых загадочных мест «Американских годов» — про книгу, которая должна была последовать за «Лаурой»:

«Три недели спустя он записал первую идею еще одного нового романа: «Вдохновение. Сияющая бессонница. Аромат и снега возлюбленных альпийских склонов. Роман без я, без он, но с рассказчиком, скользящим глазом, подразумеваемым повсюду».

какая жалость, что эта цитата не попалась мне на глаза в марте-апреле, на пике табакерочных фантазий и всеобщего «когда же черт возьмет тебя».

Набоков — Уилсону, 13 мая 1942 года.

​​Валерий Тодоровский, Татьяна Алешичева, Юрий Сапрыкин и другие отмечают 15 лет со дня выхода лучшего сериала на свете. мое чувство гармонии ласкает и то, что между финалом «Сопрано» и пилотом Mad Men прошло почти 40 дней — но не будем впадать в киноведческий мистицизм. не пропустите два бранчливых абзаца после реплики Анзора Канкулова.

новости компаративистики

​​письмо «Эксмо» о переиздании «S.N.U.F.F.» не позволяет с определенностью сказать, выйдет ли в этом году новая книга Пелевина. ее ожидание и должно, по замыслу авторов пиар-кампании, стать главным сюжетом ближайших месяцев; можно подумать, мы испытываем в них недостаток.

и все-таки — четыре сценария развития событий, от самого, на мой взгляд, желанного до самого противного.

1) пропуск хода. сатирик отдает себе отчет в том, что в этом сезоне у него нет достойной высмеивания темы; что притворяться, будто ничего не происходит, значит идти против художественной правды; что молчание и есть самый сильный его литературный жест. и если пауза между 1999 и 2003 годом была связана с поиском новой поэтики, пока обстраивалось новое культурно-политическое пространство, то невыход «свежего» в 2012-м выглядел как позиция (что, впрочем, не помешало выпустить в марте следующего года «Бэтмана Apollo», вещь куда менее обскурантистскую, чем принято считать, но отнюдь не отличавшуюся каким-то особенным тактом). кто из нас не хотел бы вернуться в 2012-й.

2) публикация книги вроде Relics — не привязанных к времени и месту рассказов; что-то адресованное прежде всего пелевиноманам. примерно так же в августе поступит ВГС с его фем-сборником короткой прозы — что бы это ни значило в случае автора афоризма про писательниц с зашитой вагиной.

3) сиквел «S.N.U.F.F.» — романа про враждующих друг с другом орков с целью производства военного порно для Офшара; как бы актуальной книги, которая в свое время ознаменовала переход Пелевина на более суконный язык. какую бы автор ни выбрал интонацию, ироничная милитари-проза про Уркаину — путь в федеральный эфир вслед за другим Пелевиным.

4) новый роман в прежней стилистике и со знакомым набором тем: нищета левой мысли, кризис капитализма, «не все так однозначно» — и несколько блесток депрессивного остроумия, из-за которых сентиментальные критики в конце августа пишут что-то сочувственное, а не пинают, пинают, пинают. не то чтобы кто-то ждет от писателей мгновенного и социально одобряемого отклика на происходящее (не за этим мы читаем художественную литературу), но в этот раз выступление в рутинном жанре будет выглядеть запредельно цинично.