​​мы живем в эпоху метавселенных и метароманов: несколько лет назад Дмитрий Быков развивал теорию метасюжета русской революции («Воскресение» — «Тихий Дон» — «Доктор Живаго» — «Лолита»; почему бы и нет); 10 июня Валерий Шубинский прочитает лекцию про метароман о столкновении старой интеллигенции и нового мира — на примере текстов Вагинова, Олеши, Каверина и Андрея Николева, чью «Тулу» мы ждем не менее горячо, чем «Аду».

классика комментирует новости — низкий жанр, но как, скажите, не крякнуть, читая в новой «Аде»: «Между прочим, мадам де Пре сказала мне, что ее сын записался добровольцем и скоро примет участие в той скверной заграничной авантюре, в которую нашей стране не стоило ввязываться». другая обморочная деталь: Перси собирается на Крымскую войну.

​​45 лет назад не стало Набокова, и хоть бы кто, хоть бы где. держите относительно малоизвестное фото ВН и одно из самых загадочных мест «Американских годов» — про книгу, которая должна была последовать за «Лаурой»:

«Три недели спустя он записал первую идею еще одного нового романа: «Вдохновение. Сияющая бессонница. Аромат и снега возлюбленных альпийских склонов. Роман без я, без он, но с рассказчиком, скользящим глазом, подразумеваемым повсюду».

какая жалость, что эта цитата не попалась мне на глаза в марте-апреле, на пике табакерочных фантазий и всеобщего «когда же черт возьмет тебя».

Набоков — Уилсону, 13 мая 1942 года.

​​Валерий Тодоровский, Татьяна Алешичева, Юрий Сапрыкин и другие отмечают 15 лет со дня выхода лучшего сериала на свете. мое чувство гармонии ласкает и то, что между финалом «Сопрано» и пилотом Mad Men прошло почти 40 дней — но не будем впадать в киноведческий мистицизм. не пропустите два бранчливых абзаца после реплики Анзора Канкулова.

новости компаративистики

​​письмо «Эксмо» о переиздании «S.N.U.F.F.» не позволяет с определенностью сказать, выйдет ли в этом году новая книга Пелевина. ее ожидание и должно, по замыслу авторов пиар-кампании, стать главным сюжетом ближайших месяцев; можно подумать, мы испытываем в них недостаток.

и все-таки — четыре сценария развития событий, от самого, на мой взгляд, желанного до самого противного.

1) пропуск хода. сатирик отдает себе отчет в том, что в этом сезоне у него нет достойной высмеивания темы; что притворяться, будто ничего не происходит, значит идти против художественной правды; что молчание и есть самый сильный его литературный жест. и если пауза между 1999 и 2003 годом была связана с поиском новой поэтики, пока обстраивалось новое культурно-политическое пространство, то невыход «свежего» в 2012-м выглядел как позиция (что, впрочем, не помешало выпустить в марте следующего года «Бэтмана Apollo», вещь куда менее обскурантистскую, чем принято считать, но отнюдь не отличавшуюся каким-то особенным тактом). кто из нас не хотел бы вернуться в 2012-й.

2) публикация книги вроде Relics — не привязанных к времени и месту рассказов; что-то адресованное прежде всего пелевиноманам. примерно так же в августе поступит ВГС с его фем-сборником короткой прозы — что бы это ни значило в случае автора афоризма про писательниц с зашитой вагиной.

3) сиквел «S.N.U.F.F.» — романа про враждующих друг с другом орков с целью производства военного порно для Офшара; как бы актуальной книги, которая в свое время ознаменовала переход Пелевина на более суконный язык. какую бы автор ни выбрал интонацию, ироничная милитари-проза про Уркаину — путь в федеральный эфир вслед за другим Пелевиным.

4) новый роман в прежней стилистике и со знакомым набором тем: нищета левой мысли, кризис капитализма, «не все так однозначно» — и несколько блесток депрессивного остроумия, из-за которых сентиментальные критики в конце августа пишут что-то сочувственное, а не пинают, пинают, пинают. не то чтобы кто-то ждет от писателей мгновенного и социально одобряемого отклика на происходящее (не за этим мы читаем художественную литературу), но в этот раз выступление в рутинном жанре будет выглядеть запредельно цинично.

обсудили «перл американской литературы» и трудности его перевода на русский. все еще не верится, что проект состоялся — с чем мы всех причастных и поздравляем. неважно, сколько
у «Ады» будет читателей — как неважно, повлияет ли перевод Андрея Бабикова на «судьбы современного русского романа»: несколько на особенный лад настроенных умов, растревоженных этой грустной сказкой, уже достаточная аудитория.

и второй большой разговор на «Полке» на этой неделе: что нам делать с «колониальным» и «имперским» Бродским и как понимать то самое стихотворение про брехню Тараса. поэт, выступающий перед Госдепом с радикальными преложениями, как обустроить Советский Союз, — все еще идеальный питч для исторической кринж-комедии; для других времен, само собой.

бывает: трейлер долгожданной «Блондинки» «тонкого и умного» Эндрю Доминика обещает очередной портрет на фоне мифа — что-то страшно консервативное по своим задачам (ах, никто не знает настоящую меня) и методам (крик в машине); закрадываются, кроме прочего, нехорошие мысли, что де Армас не очень подходит на роль Монро. а вот тизер «Оппенгеймера» «претенциозного пошляка без чувства юмора и меры» Кристофера Нолана, в котором мужчина тщательно надевает шляпу под громкую музыку, — и как-то сразу хочется переместиться в 21 июля 2023 года.

первая моя статья в «Викенде» — обзор девяти набоковских романов, написанных (или, как в случае с замечательной «Лаурой», недописанных) по-английски: один другого ярче, радикальнее, любимее; как, повторюсь, хорошо, что он не остался «пить морс в приморском сквере». был на этой неделе и отдельный текст про «Аду».

​​какое упоительное кино новый «Топ Ган». не знаю, что за летную школу заканчивал Джозеф Косински (и как на получившийся продукт повлияли Круз и его постоянный сценарист/режиссер/продюсер Кристофер МакКуори), но ведь реально — высший пилотаж; фильм, который хочется взахлеб пересказывать: а как он на сверхзвуковом самолете, а вот на пляже, а какая красивая Дженнифер Коннелли, а как некринжово и трогательно сделана сцена с Килмером. неудивительно, что фильм собрал миллиард: первое желание после просмотра — купить билет на следующий сеанс. и занятно, как тут самоирония (на Мэверика орут, ставят на счетчик, выкидывают из бара, всячески подчеркивают его неадекватность моменту; обтекай, дедуля) переходит в высокий пафос: человек, который упал на Землю, не иначе. трейлер новой «Миссии» выглядит сумбурно, но давайте исходить из того, что все будет четко, — работают лучшие.

​​подождите. то есть вы хотите сказать, что один из переводчиков первого (советского еще, получается) издания In Cold Blood — Владимир Познер?

«Очень важный, по-моему, автор Лю Цысинь, не только для фантастики, но и для литературы в целом: до предела нестандартная, революционная философия человека, космоса и места человека в космосе. Впрочем, не читайте его в отечественных версиях, которые являются переложениями английских переложений. Читайте по-английски, а лучше выучите китайский, пригодится.

Меня поразил роман Алексея Сальникова “Оккульттрегер”. Он написан даже слишком хорошо по меркам нашего унылого момента. А главные русские прозаики из живущих, на мой взгляд, вовсе не Сорокин с Пелевиным, но Михаил Шишкин и Александр Терехов. Оба давно не публиковали ничего нового. Что с одной стороны печально, с другой же объяснимо».

не такое длинное, как хотелось бы, но все равно — занимательное интервью с Борисом Кузьминским. теги: бульдозер, Деля, обильная желтая пена.

50 лет любимому с некоторых пор артисту, которые последние восемь лет героически — Ник Данн, Брюс Уэйн, Виктор ван Аллен — играет мужскую депрессию

​​в 1989 году Василий Аксенов (90) написал по-английски Yolk of the Egg — роман об утраченном дневнике Достоевского, в котором описана встреча автора с Карлом Марксом за рулеткой и за которым теперь охотятся спецслужбы. Аксенов не смог найти издателя в США — собеседники нашли роман слишком сумасбродным, — и впервые книга вышла во Франции. в сентябре 1991-го вашингтонец Аксенов попал на страницы главной местной газеты: в интервью он
рассказал, как борется с соблазном автофикшена («не хочу подавать плохой пример молодым») и как решил стать «настоящим классиком» — то есть сочинить трилогию.

вот это я понимаю — настоящий «De feminis»