​​регулярно — ну как: примерно раз в год — перечитываю интервью Романа Волобуева Константину Шавловскому; эталонный, по-моему, разговор о профессии критика в постиерархическом мире, который с 2010-го и не устарел совсем: примерно тех же — Тарантино, Нелепо, Триер, Плахов, Содерберг, Кувшинова, Грэй, Трофименков, Джармуш, Алешичева, Хлебников, Данилкин — героев до сих пор читаем, смотрим и обсуждаем; шедевр. в этот раз решил чуть повнимательнее изучить картинки и наконец понял, что за книжка лежит в волобуевском чемодане: это «Коллекционер» Джона Фаулза, выпущенный в 2004 году в серии Vintage Classics. как говорил Гаспаров про Жолковского, «если Александр Константинович решит что-нибудь связать, то можно не сомневаться, — свяжет»; вот и тут наверняка какой-то параллельный беседе сюжет просматривается — я его пока не вижу просто.

​​издательству «Элементарные формы» на заметку — впрочем, эта книга Гоффмана выходила на русском уже в двух местах: «КАНОН-пресс-Ц» + «Кучково поле» и «Директмедиа Паблишинг». про качество перевода ничего сказать не могу — зато могу про Mindhunter: удивительный сериал о болезненных изгибах человеческой психики, в котором много (для такой темы поразительно много) смешного; Холден Форд (идеалист с червоточиной) и Билл Тенч (чувствительный прагматик) — дуэт не хуже Легасова и Щербины; про Ханну Гросс даже начинать не буду — ледяная богиня. новые серии в эту пятницу: убийства в Атланте и — что в трейлере подано как главное событие всего проекта — Чарли Мэнсон.

совершенно невероятный кадр, который трудно с чем-то сравнить: редакция журнала «Современник» (Толстой, Тургенев, Островский, Некрасов)? участники альманаха «Метрополь» (Аксенов, Битов, Вознесенский, Искандер)? Соколов, Лимонов и Цветков на диване в Калифорнии? Пелевин, Сорокин и Толстая в Японии? погуглите любую из них — у вас гарантированно заболит голова: этого не может быть. может — как и такой вот набор: уверен, если долго вглядываться в эту фотографию, на стене здания проступит Томас Рагглз П.

полка постмодерниста. (ладно, если вы не знаете - бартелми, барт, кувер, хоукс, воннегут, аббиш, гэддис, гэсс и прекрасные дамы. usb никогда ещё не были в таком полном составе)

как говорил великий русский драматург (to be announced), «Рим похож в общем на Харьков»

тоже гипнотическая картинка: однажды... в Улан-Удэ

Ферапонт. И тот же подрядчик сказывал — может, и врет, — будто поперек всей Москвы канат протянут.

Андрей. Для чего?

Ферапонт. Не могу знать. Подрядчик говорил.

Антон Чехов про МЦД, 1900 год

Александр Жолковский, 1958

для тех, у кого голова кругом от того, что четвертую «Матрицу» вместе с Ланой Вачовски напишут Александр «Проект „Лазарь“» Хемон и Дэвид Митчелл: оказывается, первый в 2012 году сочинил огромную статью про съемки «Облачного атласа», а в 2017-м сыграл самого себя в «Sense8». как говорил художник Синеусов про вышедшего в боги Фальтера, «вот судьба! вот тайна! вот почерк!».

сообщает Илья Ильф. тысячу раз да

​​главным произведением недели все-таки остается Mindhunter, о котором мне вскоре предстоит высказаться в полузабытом уже формате; рекомендую очень статью Василия Корецкого про первый сезон, написанную с позиции заинтересованного скептика, — но ведь так даже интереснее:

Тут и разворачивается важнейшая сюжетная коллизия — столкновение патолога Форда с завучем-первертом, любителем пощекотать пятки младшеклассникам. В их ожесточенном диспуте важно не следовать за нормами сегодняшней осмотрительной корректности, подразумевающий презумпцию сексуального мотива и стигматизирующей любые физические контакты как харрасмент (исчезновение личных границ в обществе соцсетей и цифровых коммуникаций объяснимо компенсируется появлением новых границ в реальной, «аналоговой» жизни), но задаться вопросом: кто именно рождает сексуальное (читай шире — поведенческое) преступление против нормы — субъект, совершающий акт, или субъект Власти, проводящий новые границы, которые превращают неопознанное, невидимое для закона действие в трансгрессию?

у них была великая эпоха

​​и нам, писакам, отваливай: действительно, новые тексты Пелевина — может быть, единственное явление в российском книжном мире, которое ежегодно создает иллюзию общего контекста — редкую и оттого особенно ценную. в этом смысле фракция «презираю и не пишу» — к ней, скажем, принадлежит и наш кумир Игорь Гулин: вспомните его интервью на «Горьком» — не менее важна, чем группа старых фанатов Оби-Виктора: валун можно обойти или (по сентиментальным, профессиональным или каким угодно причинам) взвалить на себя, но делать вид, что его не существует, довольно нелепо, чтобы не сказать неосмотрительно — при желании глыба легко докажет, что не существует как раз вас.

впрочем, размышления про рога, химер и тиранию разума — вероятно, самая тоскливая часть «Искусства легких касаний»; метафизический дайджест, пятиминутка актуальной политинформации — жанр, который сам Пелевин за тридцать лет литературной карьеры успел открыть и закрыть. но я не знаю другого современного автора, который бы так же эффектно соединял существительные и прилагательные; даже в самых беспросветных книгах попадаются парадоксальные и единственно точные эпитеты, описывающие состояния частного и коллективного ума и тоску по времени, когда мост, который ты хотел перейти, стоял невредим. есть она и в этом сборнике — не слишком удачном, совсем не ужасном, все-таки осалившем.

обсудил с настоящими — а не самопровозглашенными вроде меня, — кинокритиками, как у Финчера, Доминика и Франклина получилась производственная комедия, почему Чарльз Мэнсон переоценен и чем Mindhunter похож на франзеновского масштаба роман (и совсем не — на True Detective)

«Я принес тьму домой»

Записали с Игорем Кириенковым (@slowlearner) и Олей Касьяновой подкаст про второй сезон «Охотника за разумом», философию и цветопись Дэвида Финчера, антикатарсичность и драматургию сериала, а также Чарльза Мэнсона и норму.

Патреон | iTunes | VK | Яндекс | Гугл

чат подкаста — @mondaykarma

#mondaykarma

​​много чего хочется сказать про «Сорокин трип», но пока ограничусь двумя не слишком связанными друг с другом наблюдениями:

— «Ледяная трилогия» остается самым загадочным произведением мастера, призывно мерцающей энигмой; «Русские ереси», действительно;

— до чего велик Андрей Викторович Монастырский — вот человек, который своими индивидуальными и коллективными действиями изменил направление русской культуры; идеальный собеседник сразу для нескольких могучих умов. давайте договоримся, что к 70-летнему юбилею я напишу про него что-нибудь большое: по-прежнему кажется, что это не оцененная в полной мере фигура

​​мы часто и совершенно по делу журим отечественных книгопродавцев, которые недобросовестно лепят блербы — то не спросят разрешения у автора цитаты (два предложения написать в мессенджере, ну правда), то рекламируют новый роман убойной репликой из рецензии на старый. но вот совершенно аналогичный пример совсем из других — и, как принято считать, куда более просвещенных — широт: год за годом Пелевина хвалят в одних и тех же выражениях. знала ли Лизль Шиллингер, открывшая в 2006 году «Священную книгу оборотня», что ее совершенно искреннее joy to read вскорости навесят на беспросветную тоску: «Empire V», положим, неплохой, а вот книгу про Дамилолу Карпова я и в более восторженном возрасте не смог дочитать.

​​​​культивируя привычку не выкладывать в разных местах свои тексты с одинаковыми подписями, три дня бился над тем, как рассказать в преодолевшем приятную цифру канале об интервью с Владимиром Сорокиным — четвертым после Быкова, Гроскоп и Яхиной писателе, с которым мне довелось поговорить за это лето. дело отчасти и в пресловутой авторской запасливости — оборотной стороне тщеславия: достанешь сейчас из-под сукна какую-нибудь деталь, и о чем тогда писать в мреющих на кромке сознания мемуарах; кажется, что-то такое имел в виду нелюбимый Михаил Шишкин, признаваясь, что принципиально — чтобы не расплескать — не сочиняет письма.

и все же Сорокин: большой, красивый, глубокий русский человек — видимо, такое же впечатление на англичан и французов производил Тургенев. каждый вопрос — вдумчивое забивание длинной трубки; каждый ответ — представление, в котором участвуют губы, брови и нос. слова поднимаются медленно, точно из какого-то внутреннего колодезя: самые вроде бы простые, но веские. обратился ко мне по имени единственный раз, когда говорил о разнообразии писательских стратегий, но, конечно, оставить это в итоговом тексте — спесь, и больше ничего.

а еще в сорокинском саду есть табличка «добрый Лев» — подарок внуку, как я успел узнать из смол-тока, резюмировавшего нашу беседу: писатель проводил нас с фотографом Андреем Стекачевым до остановки. в памяти всплыло какое-то стародавнее, чуть ли не «Метели» посвященное обсуждение Сорокина на премии «НОС», где его сравнили с (= назвали) Толстым, и как-то все в этот момент отразилось и зарифмовалось.

разговор наш, кажется, имеет некоторый успех, но хочется также обратить внимание на другой связанный с писателем материал: Weekend собрал примечательный коллаж из текстов Сорокина и комментариев к ним Гройса, Степановой, Волчека, Цветкова, Макеенко, Сапрыкина и других замечательных авторов — причем не всегда восторженных: какие-то тонкие вещи в свое время почувствовал не любивший ВГС Дашевский. снова нет «Ледяной трилогии», хотя тут бы, по-моему, красиво смотрелся гениальный абзац из данилкинской рецензии: «Он больше не сбывает свои гигантские корнеплоды по фиксированным ценам халдеям из Wiener Slawistischer Almanach и коллекционерам с экстравагантным вкусом, он вышел на массовый рынок, он готов к рецензиям «МК» и «КП», он не дискриминирует «мясных машин» (которые, в конце концов, должны покупать его книги), он платит обществу налоги и вовсе не имеет своей целью оскорбить чей-либо вкус. Да, он по-прежнему иногда «тайно сопатится», «делает раздвиго убохом» и исследует темные стороны души — ну так, а кто их не исследует?». отсутствует и «Теллурия», выведшая писателя на глобальный провидческий рынок; не хватает, по-моему, и «Пира». как бы то ни было — прекрасная затравка для всех, кто собирается на «Трип», но не очень хорошо представляет себе сорокалетнюю сорокинскую библиографию: в смысле — читал/а роман-другой, но общей картины перед глазами нет; вот вполне вменяемый дайджест.

абсолютно, увы, никто:

я: в современной русской литературе мне не хватает формальных исканий, композиционных экспериментов, стилистического, в конце концов, блеска. не усвоен толком старший — условно, от «Мелкого беса» до «Дара» — модернизм; что уж говорить про более поздние его изводы. «боборыкин» — вероятно, средний уровень любой литературы, но есть отчего-то ощущение, что тамошние борзописцы все-таки открывали какого-никакого Делилло на своих семинарах для писателей-маркетологов; здесь мензурками черпают вдохновение из журнала «Новый мир» за 1957 год — ну а самые отважные шепотом рассказывают, что вычитали из «Дневника неудачника» слово «хуй». русской литературе нужно на третий курс хорошего филфака — и желательно не затыкать ушли, когда речь зайдет о Фолкнере, Музиле и Роб-Грийе.