"Макаревич и Гребенщиков выступили.

Лучше б не выступали.

Это как с красивыми женщинами: пока они не открывают рот, все думают что они умные и таинственные.

Пока Макаревич сопел и пел и вёл, по-моему, кулинарную передачу на телевидении, то особо не было видно, что неумён, а теперь разительно видна его умственная тщедушность. И моральная тщедушность.

БГ надо было давно уйти через форточку овер-дозы, все бы помнили его молоденького и талантливого, как Цой, а то ходит тяжёлый человек и говорит чёрт знает что, власовщину какую-то разводит.

Почему они так говорят?

А из подражания, потому что их божок Леннон был за мир во всём мире, и вообще музыканты они за мир, против СПИДа, против рака, против птичьего гриппа, против нехороших людей, они за концерты и деньги. Они добрые и толстые, музыканты.

В Америке американские, они сидят и смотрят телевизор, и курят траву, и пьют пиво, потому и толстые. Вообще поп-музыканты – люди, мягко скажем, не самые умные. Курёхин и Летов – скорее исключения, обычные musicians – на уровне актёров, которых Чехов считал совсем безнадёжно глупыми. Недалёкие.

У простого народа, пусть и плохообразованного порой, хотя бы есть здравые и сильные инстинкты, а у самодовольных Макаревича или Гребенщикова таких инстинктов нет.

Вот и вышли, наговорили.

Лучше б молчали.

Это нужно докатиться, чтобы выступать против интересов своей страны, своего народа, и защищать местечковый, откровенно гнусный майдановско-бандитский режим Яценюка и кого там, Яроша с Тягнибоком… Доигрались!

Для меня песни о Севастополе – не пустой звук, они меня все эти последние 23 года ранили, мне больно было, что Севастополь одним росчерком пера в одну пьяную ночь в Беловежской пуще попал в руки захудалых говнюков, а сейчас мне радостно, потому что трагическая ошибка будет, я надеюсь, исправлена Историей.

А тут какие-то слюнтяи ядовитыми губами шлёпают.

Лишить их гражданства на фиг, пусть катятся…

Это была моя возмущённая проповедь от 3 марта 2014 года.

Я – Эдуард ЛИМОНОВ".

Севастополь, мы уже шнурки погладили!

А не спеть ли нам песню "Стааарый Крым"?

https://youtu.be/_VMN7Xp-dMk?si=unV_Ru0joW_EXdRZ

Для кого-то, может быть, возвращение Донбасса в Россию - это чужой официоз, газета Правда, ну или что-то отдаленное и неопределенное, вызывающее беспокойство.
Но для меня - это очень, очень личная история.
Потому что я помню, с чего все это начиналось.
Помню митинги, каждые выходные проходившие по южнорусским городам в ожидании неизвестно чего.
Помню эффект от крымской виктории, настроивший и всех остальных, кто хотел избавиться от "незалежностей" у себя дома, на перемены.
Помню, как Валерий Болотов в своем последнем обращении из подполья снял балаклаву - и это значило, что пошел обратный отсчет взятия власти.
Помню, как революционная толпа захватила администрации и вывесила русские флаги.
Помню, как взволнованные, неподготовленные, пестрые активисты читали, сбиваясь, первые документы своей республики, а рядом, в Луганске, то же самое делали усталые люди, обвешанные оружием.
Не было в моей жизни другой такой политической истории, которая казалась бы мне ближе и важнее.
В успех русского сепаратизма тогда не верил никто.
Считалось, что этих обложившихся шинами и плакатами ребят просто уничтожит украинский спецназ, а чуть позже - что их вот-вот, обязательно сдаст Россия.
"Скоро они побегут через границу", - злорадно говорил тогда один политолог из числа самых гнойных мерзавцев.
Но убежал в итоге отсюда он сам.
А Донбасс - остался.
Напомню два простых факта.
Во-первых, в истории постсоветской смуты не было больше такого примера, чтобы нечто возникало из ниоткуда. Приднестровье, Осетия, Крым - все это прежние автономии, однажды сменившие курс, и только в Донецке и Луганске, где старая власть исчезла полностью, все было создано с нуля.
Во-вторых, у Москвы - в отличие от случая с Крымом, где был Севастополь и флот, - не было ни одной прагматической причины присоединять Донбасс. Там не было никакого "ресурса".
Ресурс там был один - наши люди.
И эта фантастическая идея - что можно вернуть регион домой, в Россию, только благодаря какому-то библейскому терпению и библейской же твердости людей, уходивших из поганого украинского Египта сквозь горе, сквозь мрак, сквозь все трагедии, - она состоялась, сбылась.
И я за них счастлив.
И за себя, как никогда сильно переживавшего весну четырнадцатого, но не знавшего еще, к чему все придет, тоже счастлив.
Чудесный день, святой день.
Все было не зря, и память о той весне - она со мной.

С днём учителя!


Городничий.
То же я должен вам заметить и об учителе по исторической части. Он ученая голова - это видно, и сведений нахватал тьму, но только объясняет с таким жаром, что не помнит себя. Я раз слушал его: ну покамест говорил об ассириянах и вавилонянах - еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу вам сказать, что с ним сделалось. Я думал, что пожар, ей-богу! Сбежал с кафедры и что есть силы хвать стулом об пол. Оно конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать? от этого убыток казне.

Лука Лукич.
Да, он горяч! Я ему это несколько раз уже замечал. Говорит: "Как хотите, для науки я жизни не пощажу".

"Добейся успеха-4"
Смотрел я, как полный мудак,
И понял,что все в этом мире
Идет почему-то не так.
Спортивные гладкие телки,
Тугие как плеть пацаны -
Вожатые и комсомолки
У нас быть такими должны.
Ивáнов,покинув Россию,
А с ним Ходасевич вздыхал
Про плеск комсомолочек синих
Меж крымских алеющих скал.
Но что-то не так покатилось,
Сместилось чего-то не так,
Убил комсомол - так случилось -
Пятнистый и лысый дурак,
Потом появился Беспалый,
И лучшие тушки страны
Ушли,словно их не бывало,
В заморские фильмы и сны.
Привет тебе,крошка-чирлидер,
Быть может,когда-то во сне
Тебя я впервые увидел,
А щас наблюдаю в кине.
Ты вертишь упругою попкой,
С коллегами ты говоришь,
Да так,что с дубовою пробкой
Мозги ваши только сравнишь.
Живи,комсомольское племя,
Звени,полыхай,бронзовей!
Я,может, гоню не по теме,
Но вы,вы родные,ей-ей!
А все либерахи с болота,
Гнилые коряги и пни,
Не нравятся мне отчего-то,
Аморфные очень они.
Уеду я все-таки в Штаты,
И стану учитель труда,
Щоб гирко и тяжко вздыхаты:
Кызымки, сиктым, киль манда!

И ещё раз с Днём учителя!

МАТЕМАТИКА

Окрасился месяц багрянцем,
Белеют коленки во тьме.
Допустим, тебе 18,
Пять пишем, 13 в уме.

Гудит выходной поселковый,
Гремит децибелом диджей.
Иди же ко мне, я готовый
Всем дать за тебя звездюлей!

А что ж в выходной не пошляться?
Меня, не боись, выбирай,
Скажи что тебе 18 -
И смело за мной за сарай.

Природа и факты упрямы,
Натянем года как-нибудь,
Пускай не волнуется мама:
Пятнадцать плюс трёшка за грудь.

А если четырнадцать только,
Мы добрые учителя -
Подтянем, натянем четвёрку,
В саду, где шумят тополя!

Да, я не один, я с Петрухой,
Он тоже учитель и бог,
Маленько упился сивухой,
Свисает ремень между ног.

Родная, не надо бояться,
Один плюс один - это два.
Шестнадцать плюс два - восемнадцать,
Да, ты совершенна права!

Какие смешные девчонки!
Идёт за тобою в слезах,
А только хлебнёт самогонки -
взрослеет ну прям на глазах!

Ударила в бошки сивуха,
Разделась ты до неглиже,
А бабка ты или ссыкуха
Нам с Петькой неважно уже!

Рыба-хуй плыла по речке Писе
Средь жемчужных брызг и спирохет.
Моряки по берегам еблися
С дамами, которых краше нет.
Их мужья сидели на скамейках,
Коротая время средь бесед,
Гимназистки, словно канарейки
Щебеча, строчили им минет.
Вся земля еблась и ликовала,
Стенька ёб персидскую княжну,
Даже мысль в макитру не влетала,
Чтобы кинуть девицу в волну.
Раздраконив красное до злата,
Сам Ярило плыл по небеси,
Кучера ебли помещиц знатно,
Пан холопку наставлял: соси!
Русь еблась от Вислы до Амура,
Умножался каждый в ней народ!

…Гнида Маркс, немецкая профура,
Нахуй ты был нужен здесь, урод?!

https://news.1rj.ru/str/SonOfMonarchy/12001

Когда вверх пойдет доллар, я буду глядеть на “EUR/USD” и страшно кричать, видя, как падают в цене мои евро. А когда вверх пойдет евро, я буду глядеть на “USD/EUR” и страшно кричать, видя, как падают в цене мои доллары. Я буду глядеть то налево, то направо, и постоянно кричать. Когда я устану и замолчу, мне в уши ударит полный муки крик братьев по борьбе, играющих в вечный форекс в соседних клетках. А как только мое дыхание восстановится, я начну кричать снова.

* * *
Когда отгремят эти муки, мой свет,
Погаснут чумные костры,
Мы вспомним, кто был с нами в дни наших бед,
А кто приходил на пиры.

Мой ёлочный ангел, игрушечный друг,
Закрылков бумажная стать,
Лети на печальный рождественский Юг
И горю вели перестать.

И сердцу вели не дрожать, а гореть
Во тьме маяком, светляком,
Чтоб каждый, кого обрекают на смерть,
До Бога добрался легко —

По воздуху шаткому, в южной ночи,
По лестнице ветра — туда,
где держит старик наготове ключи,
И небо звенит в холода.

Звезды леденцовой подтаявший лёд
Лизни, легкокрыл, легконог.
А если по сердцу бедой полоснёт —
Мой ангел, ты сделал, что мог.

Не вынесут тонкие крылья твои
Железа стотонный обвал.
Но хватит и тем твоей тихой любви,
Кто плакал — и кто пировал.

Ирина КАРЕНИНА

* * *
Я знаю, это будет дивно:
На Днепр подругу пригласить,
Там выпить с нею водки «Гривна»
И нежным сальцем закусить.

И теплоходик на Черкассы
Пройдет, приветственно трубя,
И я начну читать Тараса,
Франко Ивана и себя.

Моя подруга прослезится
И будет плакать до утра,
И будут падать с неба птицы
Над серединою Днепра.

И будет все мои приказы
Подруга выполнить не прочь,
В момент особого экстаза
Стихи выкрикивая в ночь.

Тараса тень, гремя цепями,
Пройдет и скажет: «Гарно, брат», –
И над уснувшими степями
Расчертит небо звездопад.

И попытается на части
Меня подруга разорвать...
В Московщине подобной страсти
Нам не дано переживать.

Свершу с хохлушкою румяной
На травке до восьми грехов,
Чтоб услыхать:"Еще, коханый!"
«Чего – "еще"?» – «Еще стихов!»

И понесется, словно буря,
Мой стих во все концы Земли...
Я украинец по натуре,
Идите на хуй, москали.

АНДРЕЙ ДОБРЫНИН

Безалаберный русский подросток
по проспекту, шатаясь, идет,
водянистое клинское пиво
в животе у подростка бурлит,
и подросток бездумно рыгает,
и пускает в штаны шептуна,
и спартаковский красненький шарфик
обсморкал уже и обблевал.
Вот проходит он мимо навесов,
где, озябнув, чучмеки стоят,
он бы им тумаков понавесил,
но — один он, а их целых три.
Злобно думает русский подросток
об ушедших деньках золотых,
когда сердце великой России
не загадила черная тля.
Вспоминаются Минин с Пожарским,
и Потемкин, Таврический князь,
да и Сталин, что сам был чучмеком,
но чучмекам житья не давал...
Что за хрень приключилась c Россией,
почему нас все меньше в Москве?
Почему там, где мрет один русский,
десять черных рождается вдруг?
Это бабы, они виноваты,
не хотят они русских рожать,
а рожают все больше чучмеков
или же не рожают совсем.
Так вот думает русский подросток,
он не чмошник, не бритый скинхед,
за Россию он сердцем болеет,
да и ум он пока не пропил,
понимает он, русским — Россия,
а чучмекам — Кавказ и пески,
а китайцам — Китай, пусть там пашут,
в общем, каждый пусть дома сидит.
Пусть израильский вермахт отважный
бережет от арабов святыни,
наши, русские, в общем, святыни,
значит, всех их, евреев, — туда.
Хоть с евреями та же проблема:
не хотят бабы их размножаться,
и уж даже не полуевреев,
а вообще непонятно кого
признают они там за евреев:
если ты в синагоге докажешь,
что твой пра-пра-прадедушка где-то
хрен случайно порезал себе
или, скажем, размешивал водку
в кабаке для тупых русаков,
то признают тебя там евреем
и кибуцы пошлют охранять.
Русским так генофонд не пополнить:
где набрать нам хотя б пятьдесят
миллионов горластых уродов,
чтоб по-русски болтали они,
чтоб любили бесплатно работать,
когда бьют их под дых сапогом,
чтобы красть на работе умели
и сивуху стаканами пить?
Нет, смекает вдруг русский подросток,
не найти нам резерва пока,
путь спасения нации — в клонах,
мы клонировать русских должны.
Обдрочусъ, обкончаюсь, издохну —
только Родине дам матерьял,
да и как ей не дать матерьяла,
все равно ведь дpoчу каждый день.
В общем, слышишь, Россия, давай-ка,
принимай-ка скорее решенье,
пока герыч и клинское пиво
не добили твою молодежь.

Не могу вспомнить, когда Собчак с такой болью писала об ударах по Донецку и Макеевке. Хотя, с другой стороны, сейчас беда пришла в ее страну.

Утро. С сёмгой бутерброд.
Как израильский народ?

🖕И Червону блять калыну
Мойра с Сарочкой поёт.
https://news.1rj.ru/str/ASGasparyan/43966

Смотря на кадры вхождения палестинцев в Израиль, невозможно не заметить, что большинство не имеет вооружения вообще никакого. Мало у кого имеется лёгкое стрелковое оружие.

И тем не менее эта ликующая толпа прёт вперёд, сметая профессиональные укрепления израильской армии.

Нет никаких сомнений в том, что профессиональная и тренированная израильская армия довольно быстро размажет в крови безоружных газовских арабов.

Но также уже нет никаких сомнений, что если газовские арабы получат нормальное современное оружие и должную тренировку, то они смогут доставить серьёзные проблемы, угрожающие самому существованию Эрец-Исраэль.

Что ещё раз подтверждает, что израильские евреи очень напрасно все последние два года громко пели песни бандеровских жидорезов.

И что если Израиль не свернёт с этого опасного пути, то его судьбе может угрожать опасность почище безоружных арабов, вопящих аллахакбар.

Короче, Украина убивает не только людей, но и государства...

Не связывайтесь!

Мышьяк И Старые Кружева

Добрынин был поэт огромный, а теперь его нет на свете. Прощай, дружище, помяну я тебя твоими куртуазными виршами.

+++
Добрынин был поэт огромный,
А Пеленягрэ просто крупный -
На этой почве Пеленягрэ
Взрастил свой замысел преступный.

Он приглашал коллегу в гости
И там закармливал, как свинку,
Добрынин же, как все поэты,
Был рад пожрать на дармовшинку.

Но он не чувствовал подвоха
В гостеприимстве Пеленягрэ,
А песенник сладкоречивый
В его еду всыпал "Виагру".

Как он дошел до этой мысли,
Хитрец, заешь его подагра?
Шашлык-машлык и зелень-мелень -
Везде таилася "Виагра".

Вот говорят, что молдаване
Все простоваты от природы,
А я скажу, что очень редки
Такие хитрые народы.

Сравнятся с ними в прохиндействе,
Пожалуй, только эфиопы,
Да и не нынешние даже,
А те, что жили до потопа.

Добрынин, прежде хладнокровный,
Вдруг стал до женщин страшно падок.
Число любовниц возрастало,
Здоровье же пришло в упадок.

А он все поглощал "Виагру"
И вот дошел до приапизма,
Но если заимел такое,
То все, каюк, пишите письма.

Об этой гибельной хворобе
Не стоит думать как о чуде.
Все приаписты, несомненно,
Больные, конченые люди.

И тот, кто с завистью взирает
На фаллос, вечно утолщенный,
Пусть знает: перед ним страдалец,
На казнь судьбою обреченный.

Теплые, мягкие люди, нажми – и кровь потечет,
Но это не просто люди, а боевой расчет.
Грязные, закопченные железные короба,
Но это не просто танки – это твоя Судьба.

В осатаневшем мире никто не внемлет тебе,
А значит, надо прибегнуть к танкам, то есть к Судьбе,
Хоть это совсем не просто, хоть стынет сердце в груди,
Когда лейтенант сержанту командует: «Заводи».

В этом жестоком мире способов много есть,
Чтобы тебе пришельцы сумели на шею сесть,
Вопят певцы и актеры: «Смирись, а не то беда!» –
С глупцами это проходит, но с танками – никогда.

Теплые, мягкие люди в танковом коробу,
Но именно их движенья и предрешают Судьбу,
Именно их движений слушается снаряд,
Который пришельцев из ада швыряет обратно в ад.

Теплые, мягкие люди, братья и сыновья,
Спешат в железной колонне на берег небытия,
Чтоб там наконец решилось – жить нам или тонуть,
И ангелы-вертолеты им расчищают путь.

Андрей Добрынин (17.07.1957 — 08.10.2023)