Картинка для тех, кто не придумал, как сегодня скоротать вечерок.

ПИСЬМО ПОЭТА В.СТЕПАНЦОВА РОСКОМНАДЗОРУ О ТОМ, ЧЕМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СТОИТ ЗАНЯТЬСЯ В СЕТИ

Вот и выходит в тираж поколение первых любительниц селфи,
Новые куры на смену им в сеть прибегают толпой:
Ножку одну на носочек, другую согнув в треугольник,
Курицы смотрят на вас, как бы смущаясь слегка.
Много теперь по сетям молодого куриного мяса,
Только и старые квочки позиций сдавать не хотят,
Лыбятся в камеру крашеных губ силиконом,
И татуажем забили себе на мослах целлюлит.
Девы-подростки вовсю стримят прямые эфиры,
Глазками хлопают, носики морщат смешно,
Птицы постарше, за ними пытаясь угнаться,
Напоминают мне старых эстрадных педрил.
Те же у них индюшачьи понты и повадка,
Хвост распушают, трясут индюшачьей соплей:
Вроде и нету сопли, а вот в камере видно,
Взять бы тебя за неё - и башкой приложить об асфальт!

Раньше дрочили все на фигуристок, гимнасток,
Кто покультурней - на Рубенса жир, на прелестниц Буше,
Было же время, эпоха! Верните мои восемнадцать.
Роскомнадзор, запрети этих пугал, достали ваще!

МАМЗЕЛЬ

Не ваша, не моя вина,
Что жизнь ее была несладкой.
Была у девушки спина
И грудь под левою лопаткой.

Как грудь ее туда сползла,
Вопросов мне не задавайте,
Но в мире очень много зла,
Прям вот до жопы, так и знайте.

Ах, юные мои друзья,
Мы с вами все не без изъяна.
К примеру, ссусь в постели я,
А кто-то серет прямо в ванну,

Ну, у кого-то свинский зоб
Иль заячий, допустим, хвостик,
Но сиська под лопаткой чтоб -
Ну ладно, не свистите, бросьте!

Простите вы меня, совка,
Но знаю: нынешние куры
Кладут с приборчиком х..чутка
На все уроки физкультуры.

И эта хитрая мамзель
Изъян умело свой скрывала.
В шестнадцать в девичью постель
Втащила пьяного амбала.

Амбал не понял ничего,
Лишь утром в бессловесной муке,
Дойдя до дома своего,
Смотрел у зеркала на руки.

И так сходило много раз,
Пока она не полюбила.
Вы ждёте рифму... эмм, Кавказ?
А вот пардон, не тут-то было!

В губернском городе её,
Где сплошь менты и экс-бандосы,
Случился губер, ё-моё,
Не то что прежние обсосы.

Его прислали из Москвы,
Он был прекрасен как Безруков,
Да, тоже староват, увы,
Но, девочки, кобель не сука.

Она влюбилась в тот же миг,
Когда он в телеке явился.
Водитель - крёстный - на пикник
Для крёстной пропуска добился.

Был губернаторский приём
Изыскан, но без распальцовки,
Бомонд и пресса - все на нём
Подразомлели от перцовки,

Которой местный спиртзавод
Снабдил начальство для сугреву.
Вот губернатор ссать идёт,
За ним крадётся наша дева.

От глаз охраны в лопухах
Она к овражку проскользнула.
- Привет, ты кто? - Я Маша. - Вах!
И как тебя сюда надуло?

Ты журналистка или кто?
- Не журналистка, просто Маша.
- А я Евгений. Конь в пальто.
У вас здесь губером ебашу.

Поедешь в сауну со мной?
- Да с вами я куда угодно!
К тому же завтра выходной...
- Ах ты газель! Ну вот и годно.

Когда с красоткой поднялся
Наш губернатор из оврага,
Охрана вылупилась вся,
И кто-то брякнул: «Не салага».

И губернатор произнёс:
- Кто тут гундосит? Ты, лохматый?
Теперь в охране будешь босс.
Ну что, поехали до хаты?

Перцовка, звёзды и луна,
И вот они уже в парилке.
И молвил Женя: - Оба-на,
Какие, блин, в тайге кобылки!

Ну раздевайся, что стоишь?
Снимай уже простынку эту.
- А можно это, Женя, слышь,
Ну чтобы первый раз без свету?

- Вот ты затейница, Машуль.
Ну ладно, нахер свет погасим. -
Вошёл Евгений, как июль,
В Машуню, тёпел и прекрасен.

- О да, о шит, о йе, о йа!
Скорей карету мне, карету!
А где же, Маша, грудь твоя?
Вот сердце есть, а сиськи нету.

А где тут свет? Да будет свет!
Ну здравствуй, Маша сиська-сзади.
А ну-ка сделай мне минет.
Не вытирай, люблю в помаде.

Сама не помнишь, говоришь,
Как сделалось такое чудо?
А мне вот нравится, малыш,
И я с тобой все время буду.

Ну, вне семьи и вне жены,
Они в Москве, ты ж понимаешь.
А нам в правительстве нужны
Такие девушки, смекаешь?

Чего умеешь? Ничего?
Ни в алгебре, ни в физкультуре?
Ну, сделаем тебя того,
Моим зампредом по культуре.

Я хоть чинуша, но эстэт,
Журнал «Медведь» читал когда-то.
А что теперь? Превед-медвед,
Ю-туб и рэп, и тонны мата.

Театр тут рухлядь, скукота,
В музее Шишкин да Поленов,
А у меня уже мечта,
Чтоб был Пикассо непременно.

Весь этот местный чернозём
Не знает, кто такой Пикассо.
В Париж поедем, привезём.
Пусть просветятся, пидарасы!
.........................
Вот так бывает вознесён,
Кого сама судьба возносит.
От жизни получает всё
Лишь тот, кто любит и не просит.

Смотрите: женщины кругом -
Министры, думцы, офицеры.
О мать Россия, милый дом,
Какие дивные примеры!

Вот в телевизоре они
Губами шевелят, как рыбки.
О русский бог! Вовек храни
Их вицмуниры и улыбки.

Вы не подумайте, что, вот,
Поэт из энтих, недовольных.
Пусть дама пилит и сосет,
И служит ширмой для двуствольных -

Она начальству друг и брат,
А иногда считать умеет.
Пускай чиновник будет рад,
Когда такой продукт имеет.

Кому попроще - топ-модель,
Бесстрашным - гард с могучей писькой,
А просветленному - мамзель
С блуждающей по телу сиськой.

Я устал объясняться таксистам в любви,
Этим всем чуркобесам и арам,
Немудреный их бизнес всегда на крови,
Отдает расчлененкой, кошмаром.
Я в салоны корыт их садиться боюсь,
Крики жертв их я, кажется, слышу,
Потому-то в любви я чурчхелам клянусь,
Что от их настроенья завишу.
Говорю, как люблю я пилав и долма,
А люблю-то солянку и гречку!
Говорю я: армянки, мол, сводят с ума,
И вообще нереальны узбечки.
А люблю-то я русых глазастых девчат,
Добродушных, расхристанных, пьяных,
А не скользких, прижимистых черных хачат,
Что пьяны лишь от денег поганых.
На меня только глянет чурбанка - и кровь,
Так и кажется, с пасти струится!
Почему ж я всегда говорю про любовь,
Глядя в смуглые, страшные лица?

Александр Вулых (с)
ПЯТНИЦА, 13

У Маргариты Деревянко
В связи с работой нелегальной
Была пониженная планка
Ответственности социальной,

Поскольку без высокой цели
И благородных идеалов
Она работала в борделе
Недалеко от трех вокзалов,

Где в череде ее клиентов
Мелькали, словно деньги в банке,
Глаза голодных претендентов
На междуножье Деревянки,

Среди которых были ары,
Вьетнамцы, чехи, два канадца,
А также – совладелец бара
С названьем «Пятница 13»

Владимир Осипович Картер,
Что приходил к своей подруге,
Нахально предлагая бартер
В обмен на Ритины услуги.

В тот день, горя от вожделенья,
Он ей сказал:
- Марго, я помню,
Что в пятницу – твой день рожденья.
Все, что захочешь – я исполню!
Накрою стол тебе хороший,
Бухнем под песни Гриши Лепса,
Ну что? Иди ко мне, Маргоша!...

- В тот раз ты обещал мне «Лексус»!

- И «Лексус» будет, моя радость,
Я заказал его у Гоги,
И «БМВ», и новый «Брабус»…
Давай… Раздвинь быстрее ноги!

Я ресторан закрою на ночь,
К тебе никто не прикоснется…

- А как твой компаньон Иваныч?
Он на меня не залупнется?

- Маргоша, ты чего, как эта?
Иваныч нам не помешает!
Он, правда, пригласил поэта…
Да х** с ним, пусть стихи читает!

И ресторатор со словами
«Кто возбухнет – те будут биты»,
Вращая дикими глазами,
Вошел в межножье Маргариты.

* * *

Тем временем поэт Вулканов,
Куря на кухне папиросы,
Башкою, полной тараканов,
Искал ответы на вопросы.

- Ну вот и пробил час мой звездный
Читать о подвигах, о славе…
А если размышлять серьезно –
Не знаю, буду ли я вправе

Душевный плод своих терзаний
Продемонстрировать на сцене?
Что будет думать зритель в зале?
Как слушатель меня оценит?

Прочь от сомнений и рефлексий!
Они уже мне ночью снятся,
Ведь мне звонил сам Герман Векслер,
Хозяин «Пятницы 13»,

Который звал зимою на ночь
Гостям читать стихи на даче…
Сам Герман Векслер! Сам Иваныч!
А это что-нибудь да значит!

Да, цикл моих стихов про осень,
Что я писал четыре ночи,
Выходит, людям нужен очень…
(Какая рифма: «очень – осень»!)

Ну и потом – не забесплатно
И не за фигу в тюбитейке.
Сто долларов – ежу понятно –
Не миллион, но все же деньги!

Хотя ведь главное – не это,
Ведь не бабло – всему основа –
Сам Векслер пригласил поэта
Нести в народ культуру слова!

* * *

А между тем сам Герман Векслер
В тот миг при всем своем цинизме
Задумчиво качаясь в кресле,
Сентиментальничал о жизни:

- Вот компаньон мой Картер Вова –
Достал меня аж до печенок:
И бизнес он ведет х**во,
И в жизни – конченый подонок!

Бесплатно дрючит проститутку,
Она гуляет по буфету,
А я, позвольте на минутку,
Потом плачу за тварь за эту!

А эта сука в караоке,
Притом с отрыжкою от «швепса»,
Уставив нагло руки в боки,
Горланит песни Гришки Лепса,

Кося налево и направо
Своими бл**скими глазами,
А Вольдемар кричит ей «браво!»
И обливается слезами,

И после с этой пьяной дурой,
Махнув стакан, поет дуэтом…
А наш театр с литературой
Ему, бл**ь, похую при этом!

Он только может, как наездник,
Скакать на Ритке в туалете…
А кто такие Пушкин… Резник –
Он х** когда кому ответит!

Довольно! Хватит! Песня спета!
Пора нести культуру в массы:
Я в пятницу позвал поэта –
Пусть просветятся, пидарасы!

* * *

Спустя неделю за накрытой
Поляной в «Пятнице 13»
Сидели гости Маргариты –
Тигран, вьетнамец, два канадца,

Иса, Муса, Умар, Оксана –
Крупье на «Александре Блоке»,
И некто Костя Челентано,
Певец шансона в караоке.

В пустом и полутемном зале
У них была не просто пьянка –
Они в тот вечер выпивали
За счастье Риты Деревянко.

А в это время в кабинете,
Где догорала сигарета,
За свет духовности в ответе
Иваныч наставлял поэта:

- Вот он какой, дружок мой Вова:
Устроил пир в честь этой клуши!
Не ссы, поэт, все будет клёво!
Прожги им, бл**ь, глаголом души!

Поэт Вулканов как-то нервно
Спросил, боясь возможной лажи:
- А кто меня представит, Герман
Иванович, кто слово скажет?

- Ты напиши, что хочешь вкратце
Вот здесь, на этой промокашке,
И чтобы долго не еб**ься,

Я прочитаю по бумажке…

И через пять минут со сцены
Он произнес под гул банкета:
- Прошу вниманья, джентльмены,
Сейчас послушаем поэта!

И, звякнув вилкой по тарелке,
Добавил, отхлебнувши виски:
- Он сочинял для группы «Белки»
И для певицы Жанны Киски,

А также – Игорь Муруханов
На тексты Саши сделал много…
Встречайте – Александр Вулканов,
Как говорят – поэт от Бога!

Вулканов вышел к микрофону,
И там, прокашлявшись раз восемь,
Без предисловия с разгону
Он произнес: «Стихи про осень»!

- Осенний лист упал на гравий
Так обреченно, как на плаху.
Твое лицо в очков оправе
Я забываю…

- На хуй! На хуй!..

Поэт Вулканов оглянулся
На стол, смеявшийся безбожно
И, виновато улыбнулся,
Сказав: «Друзья, а тише можно?»

- Он кто? – спросила Маргарита, -
Певец любви, поэт печали?

Вулканов промолчал…
- А мы то
Поэта, бл**ь, не приглашали!

Вулканов сдулся как-то сразу,
И, видно огорчившись очень,
Он обронил при этом фразу:
- На этом наш концерт окончен!

Поэт слетел со сцены молча,
Как будто раненая птица.
Ему хотелось, что есть мочи
Сбежать, запрятаться, укрыться…

Но Векслер, вышедший навстречу,
Сказал поэту удрученно:
- Мне очень жаль, но этот вечер
Не нашим был, определенно!

Я извиняюсь перед вами
За всю поэзию за нашу!
Я отомщу им не словами,
Я их, бл**ей, размажу в кашу!

Урою Вову, уебана!
Размажу Маргариту, крысу!
За Блока, и за Шаферана,
И за Рубальскую Ларису!
Я уничтожу Вову-гада!
Меня так просто не обидишь!

- Иваныч, может быть, не надо?

- Не ссы, поэт! Сейчас увидишь!
И тут же дверь открыв в подсобку
Войдя нетвердою походкой,
Он вытащил во двор коробку,
Забитую «столичной» водкой.

И с громким криком: «За поэта!»
Он, как мясник, поднявший тушу,
Ударил об асфальт все это
И звон стекла порезал душу!

- Ты что, Иваныч, спятил? Вот как?
Ты дружбу так решил разрушить?

- Да, Вова! х** вам, а не водка!
Поэта надо было слушать!

Рокером быть в России
То же, что и в Монголии:
Вроде с гитарой, красивый,
Но потертость с годами все более,
Жиденькие кудряшки
Или седые виски,
Пивной животик над пряжкой,
В глазах три пуда тоски.
В Москве, в рок-пивной это было,
Я с оперным пил артистом,
На сцене три лысых мудилы
И чудненькая вокалистка,
С жиденькой бороденкой
За ними сидел барабанщик -
Озорные глазенки,
Совсем молоденький мальчик.
Отвлекся я от артиста
И задумался, жахнув триста:
Это девушка барабанщика
Или дочь гитариста?
Или и то, и другое?
Пела она херово.
Решил досидеть до конца я,
Хоть было уже полвторого.
Пела она на английском
Танцевалку и рок-баллады.
Мы взяли еще по триста,
Друг сказал: "Оно тебе надо?" -
"Надо мне, Герман, надо!
Я сам такой же как эти,
Потрепанный скучный дядя.
Но мне очень нравятся дети,
Верящие в поп-музыку,
Верящие в успех,
Их мне, жуку толстопузому,
Хочется трахнуть всех!
Барабанщик не нужен,
А вот вокалистка нужна,
Хочу, чтоб сегодня ужин
Мне стряпала ночью она".
После концерта галантно
Я подал руку артистке,
Спросил: "Вы дочь барабанщика
Или жена басиста?"
Она хохотуна мило,
Ответила: я ничья.
И лысым сказал я мудилам:
"Ее провожаю я!"
На дорогу мы выпили,
Я рому, она полпива.
"Вам не хватает выплеска,
Вам не хватает надрыва!
Страсти вам не хватает
И, это... страсти, конечно.
Поедем ко мне, золотая,
Я буду любить тебя вечно!"

Проснулся едва ли не в полдень,
Чирикали воробьишки,
Тут помню, а тут не помню:
Вышло с ней или не вышло?
Неслышная злая дятлица
Стучит и стучит в висок,
И под кроватью валяется
Розовый в блестках носок.

ПРОЗРЕНИЕ РОССИЙСКИХ ЖУРНАЛИСТОК-ПРАВОЗАЩИТНИЦ

Голландские хмурые копы
В голландском аэропорту
Зловонным оскалом Европы
Убили в девчонках мечту.

Свободолюбивые феи,
Две юных пираньи пера,
К свободной земле вожделея,
Задержаны были с утра.

Из Рашки летели пираньи,
Холодной бесправной страны,
Где гражданам при задержании
Менты представляться должны.

«Какое имеете право?
Зачем тормозите процесс?
Летим представлять мы державу
На правозащитный конгресс!

Там будем мы гадить по кругу
Родной ненавистной стране.
Куда увели вы подругу?
Зачем не представились мне?»

Ах, девочки, девы, девчули,
Как мне не понять ваших слёз!
С правами вас тут обманули,
Но с вами незримый Христос.

Хотели вы жуликам-ворам
Послать из Голландии фак,
Но над Солсберецким собором
Российский вдруг вздыбился флаг.

С картиночек в ваших айфонах
Он свет в ваши души пролил,
Наплюйте на копов-гиббонов,
На всех нидерландских горилл!

И тут же - смотрите, смотрите! -
На сайтах рябит там и тут:
Свободные люди Гаити
Под флагом российским идут!

Плевать на Америку-маму,
Придите к нам, Жулик и Вор!
Издохните, Трамп и Обама!
Виват, Солсберийский собор!

Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи:
Над прóклятым этим собором
Запели зимой соловьи,

Как будто над русским простором
Черёмухой воздух запах
И над Солсберецким собором
Навек воссиял русский флаг.

ВАМПИРЕЛЛА

Продавал свое я как-то тело
Около стрип-клуба "Чип&Дейл",
И ко мне вдруг тачка подлетела,
Полная красивых юных тел.
Яркой стайкой выпорхнув, девчонки
Стали щупать, гладить и лизать,
И сказать, что было мне ничо так -
Ничего, наверно, не сказать.
Тут другая тачка подлетела
И богиня вышла из нее:
Волосы, глаза, изгибы тела
Выжгли вмиг сознание мое.
"Ну-ка разбежались, мокрощелки!
Это что у вас тут за атлет?" -
И свинтили тут же в клуб девчонки,
Золотой увидев пистолет.
"Что-то ты какой-то дрябловатый, -
Ты сказала. - Хоть и моложав". -
И спросила: "Тут у нас не вата?" -
Причиндалы пальчиками сжав.
"Как зовут? Вадим? Я Вампирелла.
Ну, вперед, поехали, Ван-Дамм!" -
И решил я, что сегодня тело
Я, наверно, дорого продам.
Мы летели вдоль домов и елок,
А потом был ужин при свечах,
Пять тех самых клубных мокрощелок,
Дули в мой пылающий очаг.
А потом, когда раздулось пламя,
Охватив меня от ух до пят,
Я скакал неистово на даме,
Раздирая в клочья дивный зад.
Никогда я не был на Босфоре,
Но когда Мехмет вошел в Царьград,
Там, наверно, было столько крови,
Сколько изливал твой нежный зад.
Ты смеялась, а потом вопила,
А потом я кровь твою лизал.
"Как удачно я тебя купила!
Как пронзал, как ты меня пронзал!
Я признаюсь, даже озверела
Думая: а кто из нас вампир?
Ведь не зря зовусь я Вампирелла,
Я ведь закусать могу до дыр!
Двух мужей загрызла я до смерти,
Сколько пупсов - страшно говорить.
Только с вами удалось, поверьте,
О дурной привычке позабыть.
Ну, и что теперь мне с вами делать?
Как я вас, голубчик, отпущу?
С кем забуду я, что Вампирелла?
С кем свою беззубость ощущу?
Что-то я развыкалась с тобою!
Сколько денег надо, говори". -
"Мне, как ветерану и олдбою, -
Я сказал, - неплохо б тыщи три".
Полный сундучок цветных бумажек
Ты к моим подвинула ногам,
Чтобы я божественный овражек
Веселей и ярче разжигал.
Ты в лучах рассвета не сгорела,
Но еще прекраснее была.
Но иссяк я вскоре, Вампирелла,
Хоть настойка с жабой помогла.
И когда пурпурная Аврора
Золотому уступила дню,
Ты, в пылу похмельного задора,
На крыльце подставилась коню.

Впрочем, это я уже гоню.

Сергей Зхус (с)
***
Умер цирк. И умер слон.
Умерли собачки.
Умер ослик под седлом
Умершей циркачки.
Клоун умер, умер свет
В лампочках на стенах.
Акробатика скелет
Кружит над ареной.
Умер седенький скрипач,
Улыбаясь мило.
Умер карлик и силач.
Умерла горилла.
Только ты ещё влачишь
Бремя тяжких дней.
Что вздыхаешь и грустишь?
Умирай скорей!
И над умершим тобой
в умерших оконцах,
вспыхнет умершей звездой
умершее солнце!

МЕДУЗА

Мой приятель, фотограф Аксён,
Баб снимает - снимает и порет.
Друг мой богом любви вознесён,
Тел имеет несметное море.

Словно некий спокойный залив,
Где медузам тепло и вольготно,
Мой Аксён, весел и говорлив,
Привлекает упругих животных.

А иной малохольный ботан,
Даже очень порой симпатичный,
Ни в Тырнетах, ни где ещё там,
Не найдёт себе бабы приличной.

За копейку ему западло,
А бесплатные не по карману,
Вот и чешет себе он стило,
Раз в году приглашая путану.

Агрессивный задрот на войну
Отправляется с рожей прыщавой,
И нужны ему девки в плену,
А потом уж нажива и слава.

Млеет он, когда кормит с руки
Человеческих женских личинок,
А вернётся домой - и с тоски
Засыхает, как ссаный ботинок.

Так что лучше фотографом будь,
А не клерком и трупом в ИГИЛ’е,
Чтоб, открыв свою попу и грудь,
Дамы сами к тебе подходили.

Можешь даже совсем не снимать
Или, скажем, снимать понарошку,
Только прыгать и штырь нажимать,
Обнажая мамзель понемножку.

Ведь секрет у фотографов прост:
Булькай ртом, чтоб медуза сомлела
И, расслабив кружавчатый хвост,
На штатив нахлобучила тело.

Выходит Путин на подмостки
И говорит: «Але, братва!
Соврал Медведев, деньги были.
Чего притихли? Всем плясать!»

Медведев вышел за гарантом,
И отвечал, потупя взор:
«Владимир Владимыч, деньги были.
А больше хуй чего скажу!»

УРИНСОН

Я наверное не стал бы в жизни и стихах игривым,
Если б собственный папаша надо мной не подшутил:
Лет неполных семь мне было, угостил меня он пивом,
А потом шампанской пробкой мне в лобешник запустил.
Гости весело смеялись, я смеялся с ними тоже,
А мамаша на папашу закричала "идиот!",
Вот и вырос я придурком, на поэтов непохожий,
И, когда другие ноют, хохочу я, словно скот.
А еще люблю я пиво и игристые напитки:
Кальвадос, пастис, ламбруско, граппу, шнапс и самогон.
Из питейных заведений дамы часто под микитки
Волокут меня и спорят, кто сосет мой уринсон.
Раньше уринсон мой нежный звался шишка или бумбо,
Иногда - елда, а чаще "вот пришел Армагеддон",
Этой штукой я, ребята, мог вспахать любую клумбу,
А теперь он просто жвачка, призрак молодости он.
Но стихи мои и песни хмель и негу излучают,
Я такой шампанский гений, что могу и не бухать,
И от рифм моих игристых дамы слюни источают,
Чтобы в этой пенной влаге уринсон побултыхать.
А еще люблю я в шутку летом рассекать на пляже
С подупрятанным под плавки кривобоким огурцом,
Дамы жаждут встречи с бумбо, и с Армагеддоном даже,
Но встречает неизменно их проказник уринсон.
И хотим мы с уринсоном повстречать мышиный глазик,
Или ягодку-малинку, или килечку-малька,
А встречаем то слоненка, то лоханочку, то тазик,
В общем, пляжные замуты нас не радуют пока.
В общем, лучше интеллектом и отточенной строкою
В сети сладкого обмана уловлять прекрасный пол,
Чтоб, нащупав уринсона в состоянии покоя
Дама в гневе не кричала: "Пьянь, шлимазл, мудак, козел!"

Зовёт Мединского Верховный
И говорит: «Берись за рэп.
Тяни его как дедка репку,
Про скрепы пусть нам трут в Кремле.

Александр Вулых (с)
ПРАЗДНИК НА 23 РУБЛЯ

На праздник 23-е февраля,
Когда в тебе любовь к Отчизне пенится,
Найди в кармане 23 рубля
И вот на них попробуй наебениться!

А если конопля для папирос
В достаточном количестве имеется,
На 23 рубля, бля, не вопрос –
Устроить этот праздник, разумеется!

А если ты найдешь и кокаин,
Не знаю, где и как - я без понятия! -
На 23 рубля, бля, ты один
Заключишь целый мир в свои объятия!

И ни к чему присутствие коллег
И лучшей половины человечества,
Когда ты подключаешь интеллект
На праздник Дня защитника Отечества!

Нас цитируют и пользуют. Приятно.

Луны ущербный лик светил на древних львов,
В метро продрогший бард запел Оксимирона,
Пятнадцать злобных баб пролить готовы кровь,
Спасая от мужла кофейную "Симона".

В котле кипящий вар, в другом котле смола,
С пожарного щита большой багор украден,
Есть газовый баллон, есть ножка от стола,
И с этим всем добром они сидят в засаде.

А где-то в этот час фаллический таран
Готовят для войны коварно хуемрази,
Мечтают осквернить весь феминистский храм
И с мыслями о том сливаются в экстазе.

И вот прошёл обед, но не видать угроз,
Сторожевой костёр печально догорает,
Уехал журналист, багор забрал завхоз,
И в котелке смола, паскуда, застывает.

И плачет женский взвод, и костерит мужло,
Кусая от тоски небритые коленки,
Могли же пострадать. Опять не повезло...
Лишь одинокий бард играет летку-енку.
https://medialeaks.ru/2202gdnz-fem-oblava/