Во-первых, мы вроде как все согласились и работаем над тем, что трудовой мигрант приезжает на ограниченный период времени. Тогда о какой демографии тут может идти речь? Приехал, поработал, сделал ребенка и….. уехал? Ну давайте тогда сразу патент осеменителя.. Раз у нас такой подход начинается… Звучит не очень, на практике еще хуже.

Но зато с таким подходом, открывается портал для любовных мошенников. Задурманить женщине голову, чтобы…. Как минимум получить жилплощадь. Как максимум ВНЖ…

Во-третьих, не факт, что на родине у трудового мигранта нет семьи. ДА, сейчас мы вводим более жесткий контроль, но это больше касается вопросов безопасности. то есть идет процесс обмена информацией между правоохранительными структурами России и стран, откуда идет основной поток мигрантов. Проверять в браке или нет - такой задачи пока не стоит. А когда поставят - будет поздно.

Во-четвертых, разница менталитета. Извините, имеет значение… Разные традиции, разная культура воспитания детей…

В-четвертых, а что будем делать, если окажется, что один из таких поднимателей демографии в России - завербовался под радикальную идеологию? Допустим, наши правоохранители его поймали. У нас плюс один на зеленой зоне. Женщина одна со сколькими детьми? Тремя? Пятью? И мы что скажем: ну, главное родила…

Перечислять такие вот “нюансы” можно до вечера. Поэтому вопрос - почему этот нарратив про мигрантов и демографию с завидным упорством повторяется? Нам надо делать так, чтобы россияне рожали, а не трудовые мигранты плодились. Или я что-то пропустила?

Затулин пишет: "речь о мигрантофобии, развившейся под впечатлением от несовершенств нашей миграционной политики в головах многих пользователей Интернета до масштабов угрозы генетическому коду государствообразующего русского народа и многонациональной российской государственности”.

Учитывая, что у нас крупнокалиберные политики связывают тему миграции и демографии, наверное опасения, что есть угроза генетическому коду все же имеют под собой основания…

Да, у нас в стране есть мигрантофобы, но прогрессирует не это, а дискуссия о миграционной политике: ужесточать или нет… Но Константин Фёдоррович ловко и сразу ставит диагноз: не дискуссия, а мигрантофобы.

Затулин пишет: "все большему числу русских в России пытаются привить мысль о порочности любого сожительства со вчерашними согражданами из бывших союзных республик, ищущими у нас работу на легальных основаниях”.

И дальше он приводит цитату архиепископа Зеленоградского Саввы: «Даже если такой мигрант будет прекрасно говорить по-русски и соблюдать закон, он, если не примет нашу цивилизацию, останется инородцем, чуждым России…” — цитирует Затулин.

Привить мысль о порочности любого сожительства если пытаются, то маргинальные персонажи. А глобально речь идет про адаптацию трудовых мигрантов под традиции и законы России. И архиепископ Зеленоградский говорит именно об этом, если прочесть весь его текст, а не вырванный кусок.

“Условием для равного и благополучного окончательного или даже длительного пребывания мигранта на нашей земле, должна выставляться его интеграция в нашу русскую цивилизацию, в нашу русскую культуру, а также его уважение к Православию и к тому изводу Ислама, который свойственен России".

Затулин выступал за создание в России должности омбудсмена по защите прав мигрантов. Он приводил пример ФРГ, где омбудсмен по вопросам мигрантов имеет статус федерального служащего.

Не знала, что Затулин сторонник истории “а вот в Европе!”, но выбор Германии особенно интересен, учитывая какой мрак там творится с мигрантами. А еще там любят замалчивать преступления мигрантов и раздают советы, что если мигрант напал - надо понять и простить. Надеюсь, Затулин в этой части опыт Германии нам не будет предлагать...

Затулин обрушивается с критикой и на Кирилла Кабанова: “А другой слушатель — Кирилл Кабанов, изложил свои практические рекомендации, как «отселектировать» «наших» от «ненаших» по приезде в Россию: «Те, кто не разделяет наши ценности и не собирается интегрироваться, их видно сразу».

Кабанов говорил о переселении соотечественников, о проблеме выдачи ВНЖ и… про интеграцию в российское культурное поле и законодательное. И разговор про отселектирование развернулся в рамках этого.

Дальше Затулин пишет: “У усомнившегося в такой простоте Владимира Путина, возможно, нет времени знакомиться с перлами сторонников Саввы, Кабанова и др. в социальных сетях. Или ему не докладывают”.

Да… только есть нюанс. На том же совещании Путин говорит, что ему важно, как Кабанов оценивает действия в миграционной политике, которые были сделаны государством. А Затулин встал на рельсы “Путину не докладывают”. То есть президент не знает, с кем он говорит, и чье мнение для него имеет значение? Неловко выходит…

“Зелёные береты” создают боевые отряды, а JSOC давно работает с курдами — та же «Дельта» сотрудничает с ними уже много лет. Один из бойцов погиб во время совместной операции с курдами, поэтому присутствие JSOC здесь не удивляет. Интереснее, с кем будут работать “зелёные береты” и из кого будут формировать боевые отряды и ячейки.
Пока ничего особо выдающегося не видно, но они присутствуют и традиционно работают с теми, с кем работали прежде, в том числе с базой Эт‑Танф. Неясно, против кого американцы собираются использовать свободно перемещающихся по Сирии боевиков: сейчас идут попытки договориться, чтобы избежать конфронтации между Израилем и нынешним Дамаском — ведутся закрытые переговоры. Появляются варианты, что российские войска сместятся ближе к Голанским высотам; обсуждается совместное патрулирование.

В стратегии Дональда Трампа выгоднее, чтобы регион оставался спокойным и стабильным, без эксцессов, — ведь это чрезвычайно сложный район, где малейшие необдуманные шаги могут привести к непредсказуемым последствиям. И Дональду Трампу сейчас ни к чему такие риски.

Пока из тех, с кем работали “зелёные береты”, в боях на Украине массово участвовали преимущественно колумбийцы; сирийский контингент пока не очень проявил себя. Что касается ГУР, то подразделения Главного управления разведки Украины присутствовали в тех операциях, когда начинались события вокруг Башара Асада; ими руководили американцы. Существуют так называемые «чёрные роты» зелёных беретов — специальные роты в каждой бригаде для выполнения узкоспециализированных задач. Сейчас произошла некоторая реорганизация: эти роты выполняют «чёрные» задачи не только самостоятельно, но и под чужим флагом, с использованием чужих активов.

Бывали комбинации, когда штаб роты находился у американцев, а группы специальных операций — гуровские; такие формирования взаимодействовали и с сирийцами. Подобная коллаборация встречается и в Африке. Обратной последовательности — я пока не встречал.

Существует концепция «хирургического удара», которую отрабатывали, в частности, в Курской области: в рамках большой операции выполняется специализированная задача, либо специальные задачи обеспечивают успех большой операции. Примером может служить попытка украинских рейнджеров прорваться к Курской АЭС — это был именно хирургический удар.

Похожая логика была видна в начале кампаний вокруг Алеппо: помимо создания шума вокруг города, проводились точечные удары по объектам, где, как утверждали, располагались средства радиационной борьбы и беспилотники. Там действовали «белые» боевики, а «чёрные береты» — в составе американской роты зелёных беретов, гуровцев и специально подготовленных сирийцев — штурмовали целевые объекты.

«По прибытию услышали крики в магазине, а также выстрелы. Обошли подозреваемого с двух сторон. Я увидел, как он направляется в сторону моего коллеги и производит выстрелы. Принял решение провести предупредительный выстрел в безопасном направлении. После чего подбежал к нему сзади него и задержали его»

Из всего добытого у нас угля примерно 50% идет на экспорт и 50% используется внутри страны. Кризис возник в первую очередь из‑за падения мировых цен. Очевидно, нужно увеличивать внутреннее потребление — тогда влияние мировых цен будет не таким сильным.

При этом в документе правительства нет ни слова об электрогенерации. Это вызывает справедливое удивление, ведь президент не раз говорил на Восточном экономическом форуме и на Российской энергетической неделе о необходимости развития угольной генерации, соответствующей современным экологическим требованиям. Этого мы не увидели.

Очень надеюсь, что проект угольной программы (или стратегии, как её назовут) всё же будет опубликован и выведен на публичное обсуждение. Стоит также прислушаться к словам президента: он говорит о том, что нужно использовать запертые энергетические ресурсы для развития цифровой экономики. «Запертые» означает, что их слишком сложно и дорого вывозить. Угольная отрасль действительно сконцентрирована в регионах, откуда вывоз нередко нерентабелен.

Отдельный вопрос — логистика: одна угольная компания видит проблему и строит новый железнодорожный порт, а остальные 154 частные угольные компании ограничиваются жалобами на РЖД и не предпринимают конкретных шагов. Тем не менее просьба президента — присмотреться к запертым энергетическим ресурсам — логична.

Возвращение к угольной отрасли Донбасса требует восстановления промышленной вертикали: география региона этому соответствует. В Днепропетровской области добывали руду, чуть южнее — в Донецкой области — был коксующийся уголь, месторождения цветных металлов, готовая сталь; ещё южнее — Мариуполь с машиностроением, трубопрокатными заводами и портом. Нужно возвращать эту вертикаль, а не дробить её.

Ранее Донбасс поставлял продукцию с высокой добавленной стоимостью; сейчас это теряется.

Если говорить о ресурсах, то прогнозные запасы одного только Ленского каменноугольного бассейна составляют триллионы тонн. Почему этот уголь обязательно должен вывозиться? Президент считает, что оптимальная задача — использовать такие ресурсы для цифровой генерации.

Проблема цифровой генерации в том, что её подключение к единой энергосистеме и к объединённой энергосистеме Востока может нарушать их работу. Мы не в состоянии строить необходимое число электростанций: в этом году выводится менее 200 МВт тепловой генерации, тогда как, для примера, в Узбекистане добавляют более гига­ватта. Мы мечтаем об искусственном интеллекте, но пока нужно решать более приземлённые задачи — строить электростанции и обеспечивать надёжную сеть.

Можно строить локальные электростанции, не подключённые к общей сети, которые будут обслуживать потребности цифровой экономики: центры обработки данных, майнинг и другие легальные направления. Это можно развивать в европейской части России — это недалеко и реально осуществимо.